§ 5. На руинах империи

Свержение самодержавия привело к быстрому распаду Рос­сийской империи. Во многом это произошло из-за того, что раз­разившимся после падения монархии хаосом успешно восполь­зовались многочисленные национал-сепаратистские течения. Кроме того, в годы первой мировой войны сепаратистские дви­жения западных окраин России активно поддерживали Гер­мания и Австро-Венгрия. Большую активность развили лидер Польской Социалистической партии Юзеф Пилсудский, вое­вавший со своими легионерами на стороне Австро-Венгрии; львовский митрополит Андрей Шептипкий (кадровый австрий­ский офицер и член ордена иезуитов), проводивший активную проавстрийскую агитацию в Галиции; имам Петербургской мечети, один из основателей партии «Иттифак муслимин» Ра-шид кази Ибрагимов, агитировавший из Турции российских мусульман в панисламистском духе. Национал-сепартистские движения отличались слаженными организационными струк­турами и большой политической активностью (так, армянская партия «Дашнак-цутюн», ратовавшая за Великую Армению, сумела организовать покушения на иранского шаха, турецко­го султана и готовила покушения на Николая II и Столыпина).

В марте 1917 г. украинские националисты сформировали так называемую Центральную Раду - фактически независимое от России правительство. В мае этого же года I Всероссийский му­сульманский съезд, по инициативе азербайджанской национа­листической партии «Мусават», принял резолюцию, в которой говорилось о том, что интересам мусульманского населения от­вечает переустройство России в федерацию по национально-тер­риториальному принципу с предоставлением культурно-наци­ональной автономии тем народам, которые не имеют опреде­ленной территории. В конце мая - начале июня 1917 г. за эту же идею высказался III съезд партии эсеров. В июне того же года I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депу­татов принял резолюцию, в которой одобрялось самоопределе­ние наций вплоть до отделения и образования самостоятельных государств. А на Украине тем временем местные националисты сформировали в составе Центральной Рады генеральный секре­тариат, объявивший автономию Украины. Временное прави­тельство в лице А. Керенского фактически признало эту авто­номию, что привело к кризису - из правительства ушли мини­стры-кадеты Мануйлов, Шаховской и Шингарев.

В сентябре 1917 г. в Киеве собрался съезд народов и облас­тей России, которому А. Керенский направил следующее при­ветствие: «Передайте, что свободная Россия может быть толь­ко децентрализованной». Обсуждая различные варианты федерирования России, делегаты съезда способствовали сепара­тистским настроениям уже самим фактом созыва такого съез­да, на котором важнейшие вопросы российской государствен­ности решались не только без участия центральной власти, но и вопреки ей (Керенский пытался запретить проведение съезда, но быстро сдался, а его телеграмму-приветствие делегаты встретили издевательским смехом).

Какой бы то ни было базы для создания федерации на съезде заложено не было, и все разговоры о федерации были лишь ширмой, за которой стояли давно ожидавшие своего часа сепа­ратисты.

Итак, уже к октябрю 1917 г. Россия стояла на грани распада на несколько самостоятельных государств. Приход к власти большевиков и первые месяцы их правления усилили этот про­цесс. В самой их партии единодушия по вопросу о самоопреде­лении наций не было. На VII конференции РСДРП(б) в апреле 1917 г. Ленин заявил, что «мы к сепаратистскому движению равнодушны, нейтральны. Если Финляндия, Польша, Украи­на отделятся от России, в этом ничего худого нет», Дзержинс­кий же заметил, что сепаратистские стремления есть «стремле­ния борьбы с социализмом», ибо к построению новых нацио­нальных государств стремится буржуазия, а не пролетариат. Дзержинского поддержал Пятаков, предложивший вместо ло­зунга о самоопределении наций провозгласить лозунг «Прочь границы!». Сталин, выступавший на конференции с докладом по национальному вопросу с ленинских позиций, сделал оговор­ку о том, что «вопрос о признании права на отделение не следу­ет смешивать с вопросом о целесообразности отделения при тех или иных условиях». «Я лично, - добавил Сталин, - высказал­ся бы, например, против отделения Закавказья».

«Декларация прав народов России» от 2 (15) ноября 1917 г. за подписью Ленина и Сталина юридически закрепляла «пра­во народов России на свободное самоопределение, вплоть до от­деления и образования самостоятельного государства». Царс­кий «гнет и произвол» должны были уступить место «полити­ке добровольного и честного союза народов России». Уверен­ность в скорой победе мировой революции заставляла Ленина заявлять следующее: «Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохра­нялся союз между трудящимися каких угодно наций для борь­бы с буржуазией каких угодно наций». Ленин и его соратники сохраняли уверенность в том, что раздача суверенитетов рас­положит, а не оттолкнет от России окраины. Но вскоре эта уве­ренность была сильно поколеблена. В декабре 1917 г. украинские националисты предпочли большевикам французскую во­енную миссию и донского казачьего атамана Каледина, в ре­зультате чего Россия лишилась украинского хлеба и угля, ко­торыми Центральная Рада щедро снабжала Германию.

Ухудшение отношений с Украиной и провал надежды на ско­рую победу революции в Финляндии, с расчетом на которую ей была предоставлена автономия, вынудили большевиков скорректировать свою национально-государственную полити­ку. Наиболее непримиримые настроения стал высказывать в этой связи нарком по делам национальностей Сталин. В конце декабря 1917 г. даже вопреки обещаниям делегации от донс­кого казачества бороться с Калединым, Сталин ответил жест­ким отказом на просьбы предоставить автономию Донской об­ласти. «Единственное, что я могу обещать, так это то, что мы примем все меры к тому, чтобы не пролить ни одной лишней капли крови народной. А войска как посылались, так и будут посылаться на Дон для угрозы и пропаганды наших идей», -сказал Сталин. В январе 1918 г., выступая на III Всероссийс­ком съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депу­татов, он так скорректировал теорию самоопределения наций:

«Мы признаем самоопределение, но не как самоцель, а как средство для перехода к социализму... Если какой-нибудь на­род хочет войти в федерацию, он должен установить у себя власть Советов», на что правый эсер Львович-Яндвигович по­дал следующую реплику: «Политика Совета народных комис­саров насквозь централистическая, «великодержавная». По инициативе Сталина, съезд принял резолюцию «О федераль­ных учреждениях Советской власти», предполагающую чет­кое разграничение функций федеральной и местных властей.

Однако ряд обстоятельств притормозил создание нового федеративного государства.

Заключив Брестский мир, большевики увидели, что «осво­божденные» ими от «гнета царизма» народности образовали буферные государства, зависимые от Германии. Сей факт осо­бо поставила в вину большевикам Роза Люксембург, написав, что «Ленин и его товарищи, очевидно, ожидали, что они как защитники национальной свободы «вплоть до государственно­го отделения» сделают Финляндию, Украину, Польшу, Лит­ву, Балтийские страны, кавказцев и т.д. верными союзника­ми русской революции, но мы наблюдаем обратную картину: одна за другой эти «нации» использовали только что дарован­ную им свободу для того, чтобы в качестве смертельного врага русской революции вступить в союз с германским империализ­мом и под его защитой понести знамя контрреволюции в саму Россию». На местах же нередко те или иные инициативы Нар­комата по делам национальностей по образованию новых госу­дарств принимались в штыки. Так, в марте 1918 г., после про­возглашения Татаро-Башкирской республики, в центр пришла телеграмма от IV съезда горнозаводских рабочих и крестьян Южного Урала за подписью одного из руководителей Уральс­кого обкома П. Точисского. От имени съезда тот выражал рез­кий протест против положения о Татаро-Башкирской респуб­лике, согласно которому «коренное заводское русское населе­ние» подпадает под правление башкир и потребовал присоеди­нения Южного Урала к Уральской области с центром в Екате­ринбурге.

Слабость новопровозглашенной федерации была связана и с тем, что в блоке большевиков и левых эсеров отсутствовало единство. В январе 1918 г. наркомат юстиции разработал про­ект конституций, согласно которому бывшая империя должна состоять из пяти профессиональных федераций - «земледель­цев, промышленных рабочих, служащих торговых предприя­тий, служащих у государства (чиновники), служащих у част­ных лиц (прислуга)». Подобные синдикалистские настроения особенно активно отстаивал большевик М. Рейснер. Его про­ект предполагал создание «свободного федеративного союза» отдельных городов, губерний и даже волостей. Оппонентом Рейснера выступил Сталин - он предлагал строить федерацию из областей, отличающихся «известным национальным соста­вом или определенным бытом».

В апреле 1918 г. в ходе работы Комиссии ВЦИК по выработ­ке Конституции Советской республики между Рейснером и Сталиным развернулась дискуссия.

Аргументация Рейснера сводилась к ссылкам на работу Ле­нина «Государство и революция», в которой он писал только о «добровольной» федерации трудящихся масс» и ничего о на­циональных автономиях. Отсюда Рейснер делал вывод, что «носителем государственной идеи является не область - опре­деленно буржуазное понятие», с которым «надо расстаться как можно скорее. Сталин же заявил о том, что «план тов. Рейснера фиксирует ту неразбериху в низах и разгильдяйство, ко­торое сейчас царит в разных городах, в разных областях, идет вакханалия федерации, дается возможность совершенно сво­бодно, вольно группироваться... Так нельзя». Далее Сталин доложил о том, что в Наркомате по делам национальностей скопилось несколько проектов, исходящих от буржуазии и «по­лудемократических» групп с требованиями полной автономии различным областям России, в то время как из низов татар, башкир, киргизов исходила лишь «совершенная индифферен­тность». Для центральной власти, открыто объявившей о пра­ве наций на самоопределение, стало полной неожиданностью то, что этим правом стали успешно пользоваться националис­ты, а это уже было опасным. Кроме того, отсутствие четких кон­ституционных норм негативно сказывалось на взаимоотноше­ниях Совнаркома с местными органами власти. Дело дошло до того, что в самой Москве помимо центрального правительства действовал Московский областной совнарком, в котором пре­обладали - «левые коммунисты», и левые эсеры (М. Покровс­кий, А. Ломов (Г. Опоков), В. Трутовский, В. Яковлева и др.) и который стремился подчинить себе 14 губерний, чему цент­ральная власть вовремя сумела воспрепятствовать. Пока этот процесс не зашел слишком далеко, руководство ВЦИК (Я. Свер­длов и В. Аванесов) решительно поддержали Сталина.

По Конституции 1918 г. за центральными органами власти были закреплены самые важные сферы государственного уп­равления: оборона, внешняя политика, финансы, внешняя тор­говля, транспорт, связь. Области и республики были сильно ограничены в своей законодательной и исполнительной дея­тельности, поскольку ВЦИК не имел специального органа, из­бираемого от областей и республик. Следует отметить, что в пользу большевиков работало и то положение Конституции 1918 г., в котором говорилось, что РСФСР является федераци­ей советских национальных республик и вместе с тем допуска­ет возможность объединения советов областей, отличающих­ся особым бытом и национальным составом, в автономные об­ластные союзы, которые входят в состав РСФСР на равных правах с национальными республиками. По-новому продуман­ная Конституция 1918 г., преодоление прежних ошибок во вза­имоотношениях с окраинами позволили большевикам доволь­но успешно маневрировать в той гонке самоопределения наций и областей, которая началась с момента интервенции и акти­визации боевых действий на фронтах гражданской войны.

Белые генералы и политики новоявленных «независимых» государств изначально скомпрометировали себя в глазах ши­роких масс своей зависимостью от активно грабящих страну интервентов. Один из лидеров Центральной Рады Украины В. Винниченко признавал в своих мемуарах тот факт, что, ког­да в марте 1918 г. большевики ушли из Киева, ничто не смогло скрыть той «горькой правды», что Рада обязана своим возвра­щением «германским тяжелым орудиям». Тесное сотрудниче­ство с интервентами сыграло с белым движением злую шутку. Стремясь сохранить единую и неделимую Россию, белые гене­ралы только в эмиграции до конца осознали, что их иностран­ные союзники преследовали совершенно иные цели. Даже У. Черчилль, который, как известно, активно выступал за воору­женное свержение большевизма, писал в 1919 г. премьеру Ве­ликобритании Ллойд Джорджу о том, что «Россия наверняка возродится и, может быть, очень скоро — как великая объеди­ненная империя, намеренная возвратить все, что у нее было ото­брано», после чего вместе с Германией и Японией «будет пред­ставлять такую же угрозу для Англии, Франции и Соединенных Штатов, как до настоящей войны». Стремясь не допустить воз­рождения империи все равно под каким знаменем - красным или белым, иностранные державы, в особенности страны Ан­танты, делали все возможное, чтобы опоясать центральную Рос­сию «санитарным кордоном» враждебных ей государств. Так было, например, в 1919 г. в Эстонии. Северо-западное правитель­ство при генерале Юдениче было сформировано англичанами за 40 мин. От председателя этого правительства они потребовали подписать договор с Эстонией, не читая. Когда же члены прави­тельства все же ознакомились с договором, англичане препод­несли им очередной сюрприз. Если в первом варианте договора от Северо-западного правительства требовалось признать абсо­лютную независимость Эстонии при обязательстве эстонской стороны оказать ему немедленную вооруженную поддержку в борьбе против большевиков, то во втором варианте об обязатель­ствах сторон говорилось лишь применительно к Эстонии - «без всяких гарантий для русского дела».

Борьбе белых генералов за единую и неделимую Россию ме­шали и «независимые» государства, видевшие в этом стремлении посягательство на свой суверенитет. В феврале 1920 г. министр иностранных дел Азербайджана Хан-Хойский обра­тился в Москву с просьбой о признании независимости этого государства, ставя ему в заслугу тот факт, что оно «выдворило из г. Баку генерала Пржевальского со всем его штабом и не только не допустило в местностях Азербайджана мобилизации русских офицеров для включения их в армию Деникина, но даже категорически запретило генералу Пржевальскому поме­стить в газетах объявление о призыве русских офицеров в го­роде Петровске».

Большевики умело использовали любые просчеты белых ге­нералов в их безуспешной политике собирания России. В фев­рале 1919 г. из-за презрительного отношения Колчака к про­блемам башкир в один день на сторону большевиков перешло башкирское войско. В марте этого же года правительственная делегация башкир прибыла в Москву, чтобы обсудить условия вхождения Башкирии в РСФСР. Делегацию встречали Сталин и заместитель наркома по делам национальностей А. Каменс­кий. Стороны быстро пришли к согласию по всем вопросам. И произошло это потому, что большевики не только приняли все условия башкир, но дали им много больше того, что они хоте­ли. Помимо территории малой Башкирии, в рамках которой они хотели создать свою автономию, им было передано 5 воло­стей Челябинского уезда, 2 - Оренбургского уезда и одна - Бузулукского уезда. Кроме того, Сталин предложил создать от­дельную башкирскую армию не из одной дивизии, как того хотели башкиры, а из двух, с полным финансированием их из общероссийского военного фонда. Командование 1-й армии Восточного фронта, в свою очередь, приняло меры к пресече­нию случаев произвола по отношению к башкирам. 24 марта 1919 г., после того как 1-й кавалерийский башкирский полк перешел обратно на сторону Колчака, из-за грабежа и насилий со стороны красноармейцев член РВС 1-й армии Восточного фронта О. Калнин приказал всех виновных в бесчинствах про­бив башкир «расстреливать без суда».

Стремясь расположить к себе как можно больше народов Рос­сии, большевики активно формировали в Красной Армии наци­ональные части. 2 мая 1918 г. была образована Мусульманская Рабоче-Крестьянская Красная Армия, в которой воевали в основном мусульмане Поволжья. Социальные лозунги Советской власти вызывали у российских мусульман самый широкий от­клик. В 1918 г. большевиков поддерживала секта мусульман - ваисовцев. Руководитель секты Гасан Вайсов, выступая за единение ислама и социализма, предлагал организовать «Зеленую армию» для «защиты угнетенных народов всего мира». Един­ство зеленого и красного знамен, о котором мечтал Вайсов, дей­ствительно имело место в ходе гражданской войны. Вот что со­общал в 1919 г. о деятельности ваисовцев командованию РККА командующий Туркестанским фронтом М. Фрунзе: «I. Согласно данным 1918 г., в Казани во время попытки татарских кон» трреволюционеров объявить так называемую «Забулачную реепублику», ваисовцы боролись вместе с большевиками. 2. Глава их Гасан Вайсов был убит в Казани татарскими черносотен­цами и за защиту Советской власти, и за объявление себя большевиком. 3. Секта имеет религиозно-политический характер и по существу является попыткой социально-политической ре­формации на религиозной почве. 4. По содержанию социаль­но-политических целей секта невраждебна Советской власти. 5. Секта имеет значительное влияние в сопредельных с Турке­станом частях Китая». Такое сотрудничество сослужило боль­шевикам добрую службу в борьбе за влияние на многочисленное мусульманское население России.

В ходе советско-польской войны большевики успешно использовали антипольские настроения в Галиции. 17 июня 1920 г член РВС Юго-Западного фронта Сталин послал в 1-ю Конную армию директиву «О поведении в занятых селениях и городах бойцов Конармии». В ней, в частности, предписывалось заключать в концлагеря поляков, в особенности помещиков и интел­лигентов, являющихся «вернейшими агентами польских панов» и в то же время предлагалось бережно относиться к украинцам из Галиции независимо от их социального происхождения. «Внушите им, - указывал Сталин, - что, если угнетаемые Польшей галицийские украинцы поддержат нас, мы пойдем на Львов для того, чтобы освободить его и отдать галицийским ук­раинцам, выгнать оттуда поляков и помочь угнетенным украинцам-галицийцам создать свое независимое государство, пусть даже несоветское, но благожелательное, дружественное к РСФСР. Это поднимет революционный дух галицийских крес­тьян в тылу у поляков и подорвет силы Польши». Такая такти­ка на какое-то время сработала. В сентябре 1920 г. председатель Галицийского ревкома В. Затонский сообщал в ЦК РКЩб) о том, что «украинская часть населения Восточной Галиции на пер­вых порах, не исключая даже интеллигенции и попов, прини­мали нас восторженно как избавителей от польского ига». Прин­цип «Разделяй и властвуй!» был успешно применен в том же 1920 г. на Северном Кавказе. Когда в октябре 1920 г. в Терской области вспыхнуло восстание казаков, их начали интенсивнее прежнего сгонять с собственных земель и заселять кавказцами и крестьянами из других губерний. И хотя в апреле 1921 г. ВЦИК РСФСР запретил дальнейшее выселение казаков, боль­шевики успели депортировать из терских станиц 25 тыс. чел. В ходе этой акции в ноябре 1920 г. были образованы Дагестан­ская и Горская автономные республики. Более того, Сталин объявил о готовности Совнаркома признать в этих автономиях шариат «таким же правомочным обычным правом, какое име­ется у других народов, населяющих Россию».

Особую дипломатическую гибкость большевики продемон­стрировали зимой 1920/21 г. при советизации Закавказья. Летом 1920 г. ситуация в Закавказье предельно обострилась из-за того, что Турция начала войну против Армении, борясь за отмену Севрского договора 1920 г., согласно которому тур­ки лишились так называемой Турецкой Армении. В ноябре 1920 г., когда турецкие войска захватили Каре и Александрополь, большевики оказались перед сложной дилеммой: с од­ной стороны - им импонировало то, что турецкие националис­ты во главе с Кемалем Ататюрком фактически вытесняли из Средиземноморья Великобританию; с другой - потворство Тур­ции в войне против Армении было опасно, поскольку турки предъявляли территориальные претензии не только к армянам, но и Грузии, в частности на-районы Артвина, Ардагана и даже на стратегически важный порт Батуми. 8 ноября 1920 г. на сле­дующий день после взятия турками Александрополя, нарком иностранных дел РСФСР Г. Чичерин телеграфировал находив­шемуся в то время в Закавказье Сталину о необходимости ско­рого вторжения в Армению для предотвращения «поголовной резни» армян турками и в Грузию, которая близка к тому, что­бы броситься «в объятия Англии». Однако Сталин избрал иную тактику. Дождавшись срыва переговоров Кемаля с проантантовски настроенным турецким султаном, он добился того, что турки продолжили успешное наступление против Армении.

В итоге дашнаки оказались в ловушке, будучи блокированны­ми войсками Турции и Красной Армии. 1 декабря 1920 г., пе­ред самым занятием Еревана советскими войсками армянский ревком получил приветственную телеграмму от турецкого ко­мандования.

По схожему сценарию была советизирована в феврале 1921 г. и Грузия. Грузинское правительство было напугано резким уси­лением влияния Турции в Закавказье и проводило политику «нейтралитета», от которой в конечном счете оно и пало. Сна­чала оно признало легитимность Советского Азербайджана (большевистский переворот, свершившийся там в конце апре­ля 1920 г., глава грузинского правительства Н. Жордания рас­ценил так: «Если сам народ одобряет вторжение иностранной армии в его страну, то действия против этой армии были бы с нашей стороны нарушением прав данного народа»). Грузия добилась признания своей независимости со стороны Москвы в мае 1920 г. и в ноябре того же года отстранилась от всякой помощи истекающей кровью Армении в борьбе с турками и заключила выгодный торговый договор с Азербайджаном, со­гласно которому получала миллион пудов нефти ежемесячно. Когда дни Армении были сочтены, Н. Жордания стал искать пути более тесного сближения с Россией. 4 ноября .1920 г. пол­пред РСФСР в Грузии А. Шейнман докладывал на заседании Политбюро ЦК КП Азербайджана о том, что «линия на согла­шение с Россией признана, очевидно, большинством прави­тельства». Однако эту линию Н. Жордания не сумел провести в жизнь - 21 февраля 1921 г. войска грузинских большевиков и кадровые части РККА пересекли грузинскую границу. Два дня спустя это сделала и Турция, предъявив претензии на районы Ардаган и Артвин. 25 февраля большевики вошли в Тифлис. В марте 1921 г. между РСФСР и Турцией был заключен дого­вор, по которому к Турции отошли Каре, Ардаган и Артвин. «Не­зависимые» государства Закавказья исчезли с карты мира.

На западных же окраинах бывшей Российской империи боль­шевиков преследовали систематические неудачи. Дважды в 1918 и 1919 гг. их изгоняли из Прибалтики. Сокрушительное поражение потерпела Красная Армия в войне с Польшей.

И тем не менее процесс возрождения единой страны стал необратимым - именно в 1921 г. в стане противников боль­шевиков начали раздаваться голоса одобрения национально государственной политики Советской власти. Характерно и то, что эти голоса принадлежали представителям различных по­литических течений русской эмиграции. Так, идеолог смено­веховства Н. Устрялов заявлял о том, что «Россия должна ос­таться великой державой» и поскольку «советская власть бу­дет стремиться всеми средствами к воссоединению окраин с центром - во имя великой и единой России», постольку «при всем бесконечном различии идеологии - путь един». Тогда же бывший управляющий делами в правительстве Колчака Г. Гинс, отметил в своих мемуарах тот факт, что «в одном толь­ко большевизм и его враги сошлись... это в вопросе о единой России... Адмирал Колчак и генерал Деникин не могли найти общего языка с теми, кто проявил склонность к сепаратизму. Большевики, как интернационалисты, совершенно безучаст­но относящиеся к идее единой России, фактически объедини­ли ее и почти уже разрешили проблему воссоздания России, направив ее развитие в новое русло».

Несмотря на значительные успехи в национально-государ­ственном переустройстве России, большевики вскоре столкну­лись с дезинтеграционными настроениями в собственных ря­дах. Камнем преткновения стал вопрос о новой форме объеди­нения республик, послуживший причиной острых разногла­сий и даже конфликтов в верхушке компартии, что наиболее сильно роявилось при образовании СССР.