§ 3. В годы военного коммунизма

Основой экономической политики, получившей название «во­енного коммунизма», были чрезвычайные меры в снабжении городов и армии продовольствием, свертывание товарно-денеж­ных отношений, национализации всей промышленности, вклю­чая мелкую, продразверстка, снабжение населения продоволь­ственными и промышленными товарами по карточкам, всеоб­щая трудовая повинность и максимальная централизация уп­равления народным хозяйством и страной в целом.

Политика «военного коммунизма» складывалась постепен­но, во многом благодаря экстремальным условиям интервен­ции и гражданской войны. Однако на ее формирование самое серьезное влияние оказали идеологические догмы и револю­ционное нетерпение большевистских лидеров покончить с ка­питализмом и форсированно перейти к социалистическому производству и распределению. По определению Ленина доми­нировала идея «непосредственного перехода к социализму без: предварительного периода, приспособляющего старую эконо­мику к экономике социалистической». Кроме того, большеви­ки стремились свою деятельность сверять с марксизмом. Ког­да же те или иные мероприятия, вызванные к жизни не зада­чами социалистического строительства, а логикой выживаний в условиях войны и разрухи, входили в противоречия с теори­ей, партийные лидеры пытались и эту практику идеологизиро­вать и выдать за общие закономерности перехода к новому обще­ству. Формировалась военно-коммунистическая идеология, аб­солютизировавшая административные рычаги управления стра­ной, принуждение, насилие, террор, безжалостность и беспощад­ность к врагам Советской власти. Бухарин, ставший одним из главных идеологов «военного коммунизма», с убежденностью фанатика утверждал, что пролетарское принуждение, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является основным методом формирования коммунистического человечества из материала, оставшегося в наследство от капитализма.

Власть и крестьянство

Чрезвычайные меры в области экономики начались с продовольственной диктатуры. Все, кто не сдавал «излишки» хлеба но твердым це­нам (фактически бесплатно) государству, объявлялись врага­ми народа. В помощь аппарату Наркомпрода спешно форми­ровались рабочие продовольственные отряды, с оружием в ру­ках реквизировавшие хлеб в деревне. Осенью 1918 г. по непол­ным данным, город послал в деревню около 80 тыс. чел. заго­тавливать продовольствие. Продотряды действовали в соответ­ствии с призывом Ленина и наркома продовольствия Цурюпы, что «если нельзя взять хлеб у деревенской буржуазии обычными средствами, то надо взять его силой». Они совме­стно с комбедами решали и политические задачи разжигания классовой борьбы в деревне. На VI Всероссийском съезде Сове­тов (ноябрь 1918 г.) Зиновьев, выступая с докладом о полити­ке в деревне, подчеркивал, что с помощью комбедов вбивали «клин в деревню», так как «разжигать классовую борьбу, раз­жигать священную ненависть бедноты против богачей, есть основная обязанность социалиста». «Мы, - продолжал далее Зиновьев, - не можем провести пролетарскую революцию, не раздавивши кулака в деревне, не уничтожив их политически, а если понадобится, то и физически». Подобные политические установки вели лишь к новому витку гражданской войны, в которую втягивалось большинство населения. По словам вид­ного аграрника П. Кондратьева, «на вооруженное насилие де­ревня, наводненная вернувшимися после стихийной демоби­лизации армии солдатами, ответила вооруженным сопротив­лением и целым рядом восстаний.

Вот почему период до глубокой осени 1918 г. представляет­ся временем кошмарной и кровавой борьбы на полях произво­дящей деревни».

Сопротивление крестьянства заставило правящую партию внести коррективы в политику. Рядом декретов, принятых осенью 1918 г. правительство попыталось облегчить налогооб­ложение крестьянства, в частности, был отменен «чрезвычай­ный революционный налог». Согласно решениям VI Всероссий­ского съезда Советов (ноябрь 1918 г.) упразднялись комбеды через слияние их с Советами. Тем самым было реализовано одно из главных требований крестьян - положить конец политике раскола деревни.

В известной мере этот шаг ослабил пресс продовольственной диктатуры. 11 января 1919 г. был опубликован Декрет о раз­верстке зерновых хлебов и фуража. На вооружение большеви­ки взяли опыт Царского и Временного правительств 1916-1917 гг. по заготовке хлеба через государственные задания. Го­сударство заранее объявляло цифры своих потребностей в хле­бе, которые затем должны были разверстываться по губерни­ям и уездам. И хотя крестьянам по продразверстке оставляли лишь то количество зерна, которое нужно было им для потреб­ления и посева, но изначальная заданность разверстки несла с собой определенность государственных требований, а не огуль­ный грабеж продотрядов. Вместе с тем, разверстываемое ко­личество хлеба и фуража исходило из «госпотребности», а не из возможностей крестьянского хозяйства, и крестьянину не­редко приходилось отдавать часть хлеба, необходимого для содержания семьи.

Продразверстка внедрялась не только под влиянием катаст­рофы со снабжением городов продовольствием, но и благодаря курсу правящего режима на свертывание в стране товарно-де­нежных отношений. Уже к осени 1918 г. оптовая частная тор­говля в большей части губерний была запрещена.

К началу 1919 г. была национализирована стационарная ча­стная торговля. Большевики рассматривали разверстку как одну из форм продуктообмена, ускоряющего переход к социа­лизму и ставящего преграды частнособственническим устрем­лением крестьянства.

Однако «убить» рынок большевикам не удалось. «Мы отвое­вали у мелкобуржуазной стихии в области народного хозяй­ства, - считал Каменев, - в смысле учета, контроля и распре­деления, может быть, только 20%, а 80 % остаются вне нас...» Сохраняли свою роль и деньги. Ленин оставался в этом вопро­се реалистом и приостановил внесение проекта резолюции об уничтожении денег, предложенную VII съезду Советов (декабрь 1919 г.). За 1919 г. курс рубля упал в 3136 раз, а единая денеж­ная система распалась. Только в Центральной России имел хождение 21-местный денежный знак. И все же рынок, носив­ший в условиях военного коммунизма нелегальный характер, нуждался во «всеобщем эквиваленте» и денежное обращение оставалось, хотя в крайне урезанном и уродливом виде.

Лидеры большевиков не оставляли надежд на быстрое соци­алистическое переустройство деревни. Военно-коммунистичес­ким духом было пронизано Постановление ВЦИК от 14 февра­ля 1919 г. «О социалистическом землеустройстве и мерах пе­рехода к социалистическому земледелию». Печать разверну­ла пропаганду в пользу форсированного создания коммун и артелей. В ряде мест власти принимали постановления об обя­зательном переходе весной 1919 г. к коллективной обработке земли. В результате оппозиция крестьян коммунистам еще более усилилась. В крестьянской среде становится популярным лозунг «Да здравствует Советская власть, но долой коммунию». Стало очевидным, что на социалистические эксперименты кре­стьянство не пойдет и попытки навязать коллективные фор­мы хозяйства окончательно оттолкнут крестьян от Советской власти, что и предопределит исход гражданской войны не в пользу большевиков. Поэтому на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. Ленин выступил с новаторской речью, в которой про­возгласил, что партия берет курс на союз со средним крестьян­ством, и резко осудил спешку в переходе к колхозам в деревне. Он призвал коммунистов «не сметь командовать середняком» и «уметь достигать соглашения со средним крестьянином». Изменение курса Ленин объяснял поворотом середняка и мел­кобуржуазных слоев города к Советской власти, что требовало от правящей партии политики компромиссов во взаимоотно­шениях с непролетарскими слоями населения. И хотя у мно­гих делегатов подобный поворот в политике вызвал недоуме­ние и неприятие, съезд проголосовал за новый курс во взаимо­отношениях государства с крестьянством.

Решения съезда имели широкий отклик в провинции, где партийные органы провели энергичную кампанию по ознаком­лению крестьян с его решениями. Тем не менее в партии пре­обладали левые настроения. Даже в партийных верхах курс на союз со средним крестьянством рассматривали скорее как так­тический маневр, чем серьезную политику. Так, в мае 1919 г. Бухарин утверждал, что «мы должны показать кулак мужику и держать курс на мировую революцию». Многие партийные работники на местах рассматривали лозунги съезда лишь как декларацию. Партийные функционеры были по-прежнему при­вержены реквизиционным методам заготовок сельхозпродук­ции и не оставляли попыток социалистического переустройства деревни. К концу 1920 г. в стране уже имелось более 5 тыс. со­вхозов и около 6 тыс. коммун и других коллективных хозяйств. Все они, за редким исключением, были убыточными.

Большевики с упрямством, достойным лучшего применения, стремились насадить социалистическое производство и распре­деление и вместе с тем ликвидировали такую коллективную форму самодеятельности населения в хозяйственной области, как кооперация. Декрет совнаркома от 16 марта 1919 г. «О по­требительских коммунах» ставил кооперацию в положение придатка государственной власти. Все потребительские обще­ства на местах принудительно сливались в один кооператив -«потребительскую коммуну», которые объединялись в губер­нские союзы, а они, в свою очередь, в Центросоюз. Государ­ство возложило на потребительские коммуны распределение продовольствия и предметов потребления в стране. Совнарком в административном порядке изменил состав «буржуазного» Центросоюза в пользу коммунистов. Кооперация как самосто­ятельная организация населения перестала существовать. На­звание «потребительские коммуны» вызывали неприязнь у крестьян, поскольку отождествлялись у них с тотальным обоб­ществлением собственности, в том числе личной.

Крестьянство по-прежнему с недоверием относилось к совет­ской системе и мирилось с ней, поскольку в массе своей боя­лось возвращения власти помещиков в деревне. Белое движе­ние находило среди крестьян столь же мало отклика, как и призывы красных покончить навсегда с гнетом богатеев. Обыч­ным явлением стало дезертирство насильно мобилизованных в Красную или Белые армии крестьян. Причем волны дезер­тирства во многом были связаны с положением на фронтах. Только за вторую половину 1919 г. — время решающих побед Красной Армии, по официальным данным, на пункты сбора добровольно явились 975 тыс. дезертиров.

Крайне сложно складывались у Советов отношения с ка­зачеством - многочисленным российским военно-привиле­гированным сословием. К октябрю 1917 г. в строю 13 каза­чьих войск числилось 300 тыс. казаков, а казачье население в целом составляло около 4,5 млн. чел. Первые декреты Совет­ской власти привлекли значительную часть казаков на сторо­ну революции. Развернулось формирование красных частей и соединений, которые возглавили популярные в среде каза­чества боевые командиры - Ф. Миронов, Б. Думенко, С. Бу­денный, М. Блинов, Н. Каширин и др.

Когда же в казачьи области пришли продразверстка, моби­лизация и разного рода притеснения, массы заколебались. Краснову, Дутову, Деникину удалось сформировать из казаков целые дивизии, корпуса и даже армии. Этому способствовала политика «расказачивания». На Дону местные партийные и советские работники стали даже устранять из обихода слово «казак», запретили носить казачью одежду, начали переиме­новывать станицы и хутора, затеяли настоящее глумление над казачьим сословием. Директива Оргбюро ЦК РКП(б) от 21 ян­варя 1919 г. предписывала местным органам оказывать дове­рие только иногородней бедноте, призывала «провести беспо­щадный массовый террор по отношению ко всем казакам, при­нимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». Авторы этой изуверской директивы об­рекли на смерть тысячи казаков. Лишь в конце марта, после многочисленных сигналов о бесчинствах и массовых расстре­лах в казачьих регионах, директива была отменена как оши­бочная. Но было поздно - на Верхнем Дону (станица Вешенская) около 30 тыс. казаков подняли мятеж. В начале июня 1919 г. восставшие казаки соединились с конницей Деники­на, и Советская власть на Дону временно пала.

Политика большевиков в отношении крестьянства была крайне противоречивой. В ней сочетались меры, продиктован­ные суровой необходимостью выживания в условиях войны, и левацкие устремления разом покончить с капиталистическими отношениями в деревне, уничтожить своего классового врага в лице сельского хозяина. Причем в годы гражданской войны ле­вый большевизм доминировал и определял облик партии в це­лом. Крестьянство не могло выступить в качестве самостоятель­ной общественно-политической силы и было вынуждено делать выбор между двумя враждующими сторонами. В 1919 г., не­смотря на все колебания, значительная часть крестьянства все же поддержала Советскую власть. Как отмечал один из лиде­ров меньшевизма Ф. Дан, в победе большевиков больше всего сказалось то, что «когда перед крестьянами встает призрак ста­рого помещика, старого барина, чиновника, генерала, то рус­ское крестьянство непобедимо, несмотря на голод, холод и глу­бокое недовольство Советской властью. Крестьяне все силы от­дают на то, чтобы отразить самую возможность возвращения старого помещика и старого царя». В конце 1919 г. наметился перелом в настроениях крестьянства в пользу Советской влас­ти, что и стало решающим фактором побед Красной Армии.