182

На грани жизни и смерти

Глава 6. Аборт и детоубийство

183

Если отношение к абортам по своей сути являются формой ре­лигиозных верований, тогда современные государства не имеют пра­ва принуждать граждан страны придерживаться какой-либо одной системы ценностей. Приводя в пример крупномасштабные консти­туционные дебаты, в частности имевшие место в США, Дворкин приходит к заключению, что право наличную жизнь дает человеку право на репродуктивную автономию²⁰⁶. И, поскольку убеждения об аборте — вопрос по своей сути религиозный, государство обяза­но предоставить своим гражданам право на свободу вероисповеда­ния. «Если мы действительно уважаем чужие права, то нужно согла­ситься, что нет ничего хорошего в жизни, прожитой против воли и моральных убеждений. Бесполезно пытаться силой навязать цен­ности, которые противоречат чьей-либо воле...»²⁰⁷

Далее Дворкин приводит гипотетический пример. Представим, что в одной стране большинство людей проголосовали за то, что в случае тяжелых аномалий плода продолжение беременности будет неуважением к священности жизни. Если большинство будет иметь возможность навязать свою точку зрения всем остальным, то госу­дарство сможет потребовать от женщины сделать аборт, даже если это идет вразрез с ее религиозными и моральными убеждениями. Дворкин продолжает развивать свою мысль: данный аргумент не теряет своей силы и по отношению к противоположной стороне. Государство наносит такое же серьезное оскорбление достоинству беременной женщины, когда заставляет ее сохранить беременность, если это идет вразрез с ее глубокими моральными убеждениями. Демократическое большинство не имеет права принуждать граждан действовать против их «религиозных» убеждений.

Такая аргументация побуждает Дворкина сделать следующий вывод. Современные либеральные общества стали наглядным при­мером того, что различные религиозные группы могут сосущество­вать путем разделения вопросов «общественных» и «личных». Госу­дарственные законы могут направлять и принуждать граждан соблю­дать правила общественной жизни, но в вопросах личной жизни должна властвовать свобода совести. В сферу личной жизни входят вопросы личных предпочтений и убеждений. Вытеснив религию из сферы общественной жизни и ограничив ее лишь рамками личных убеждений, мы создадим условия для гармоничного сосуществова­ния, несмотря на все наши религиозные разногласия. Мы можем

с уважением относиться к существующим между нами различиям, не создавая угрозы общественной гармонии. Поскольку убеждения относительно абортов (а следовательно, и эвтаназии) по своей при­роде религиозны, они должны быть вытеснены из сферы обществен­ной в сферу личную. Нужно проявлять уважение к нравственным позициям окружающих, так же как мы уважаем их религиозные убеждения. Для выживания либерального общества требуется, что­бы законом позволялись аборты по требованию, если мать, в соот­ветствии со своей индивидуальной автономией, усмотрит в этом не­обходимость²⁰⁸.

Я уже приводил гипотетический пример двух расположенных по соседству операционных. Этот пример наглядно иллюстрирует, как на практике реализуется принцип репродуктивной автономии. С точки зрения Дворкина, сосуществование двух противоречащих по своей сути деяний есть, по меньшей мере, триумф демократическо­го принципа индивидуальной автономии. Медицинское вмешатель­ство в одном оперблоке реализует «консервативный» взгляд, счита­ющий, что жизнь плода наделена внутренней ценностью. В сосед­ней операционной медперсонал, напротив, руководствуется «либеральными» принципами. В любом истинно демократическом обществе должны существовать оба типа операционных. Каждая женщина свободна решать, какую операционную ей выбрать, и, сле­довательно, свободна выбирать, хочет ли она спасти свой плод, или лишить его жизни. Платишь деньги — имеешь право выбирать.

Несомненно, аргументы Дворкина не лишены силы. Нам дейст­вительно нужно жить в плюралистическом обществе, даже если оно разделено глубокой пропастью различных религиозных и философ­ских убеждений. Но глубоко в сердце многие из тех, с кем я работаю в больнице, как и многие другие люди нашего общества, испытыва­ют чувство дискомфорта при виде двух операционных. Может ли выжить общество, в котором столь противоречивые деяния получа­ют официальное одобрение и спонсируются государством? Может ли выжить общество, в котором часть государственных работников заняты спасением жизни, а другая их часть — ее уничтожением? Как тогда мы понимаем общество?

Разве мне может быть безразлично, какие решения вы прини­маете относительно ценности жизни, и наоборот? Неужели обще­ство — это всего лишь скопление отдельных индивидуумов, каждый

184

На грани жизни и смерти