Дополнительная литература_1 / Д.Уайатт / Глава 4

Глава 4

Пренатальный скрининг и рождение здорового ребенка

Несмотря на то что вспомогательные репродуктивные техноло­гии (ВРТ) сегодня позволяют бесплодным парам в определенной степени контролировать процесс зачатия, только небольшой про­цент всех беременностей начинается благодаря ВРТ. Сейчас в Ве­ликобритании эта цифра составляет приблизительно 1%. Однако использование пренатального скрининга, в отличие от ВРТ, стало повсеместным, что значительно изменило восприятие беременно­сти многими родителями.

Раньше беременность вызывала у матери, как правило, положи­тельные эмоции. Если женщина не настраивалась на аборт, то она с нетерпением ждала появления нового и таинственного человека, своего ребенка, которого она практически не знала. Его рождение было процессом неизбежным, а сами роды не требовали принятия ею сознательного решения. По мере роста плода, привязанность родителей к нему росла. И хотя все понимали, что ребенок может родиться с врожденными аномалиями, к этому относились как к судьбе. Но технология навсегда изменила отношение современных матерей к беременности.

Цель и назначение пренатального скрининга

Когда женщина узнает, что беременна, и впервые обращается к врачу, она рискует услышать следующий вопрос: «Что вы собирае­тесь делать дальше?» На языке врачей это означает: «Вы собирае­тесь вынашивать ребенка до конца или хотите сделать аборт?» Жен­щина вынуждена принимать судьбоносные решения уже с самого начала. Если она решается на продолжение беременности, то воз­никает следующая дилемма: проводить ли пренатальную диагно­стику, или нет. В зависимости от возраста женщины, семейного анамнеза и возможностей данной больницы, ей могут предложить тесты на диагностику различных врожденных заболеваний плода. Сейчас стало возможным диагностировать многие заболевания, и благодаря генетическим исследованиям этот список пополняется практически каждую неделю. Современной медицине известно око­ло 4 тыс. наследственных заболеваний, и в обозримом будущем все существующие генетические болезни можно будет выявлять еще на стадии плода или эмбриона.

Большинство медицинских тестов призваны помогатьлечению, и в идеале должны привести если не к полному исцелению, то хотя бы к облегчению недуга. Считается, что если заболевание неизле­чимо, то проводить диагностические тесты на здоровых людях не­этично. Но, судя по всему, этические принципы пренатальной ди­агностики отличны. Сегодня арсенал врача для лечения внутриут­робной патологии небольшой, и, как правило, для большинства врожденных аномалий в качестве единственного выхода преподно­сится аборт. Тем не менее в Великобритании дородовая диагности­ка предлагается всем беременным женщинам. Это единственный пример в медицине, когда болезнь лечится настолько радикальным путем — устранением самого больного.

Пренатальный скрининг таких распространенных заболеваний, как синдром Дауна или незаращение спиномозгового канала, пред­лагается всем женщинам, но при подозрении на наследственное заболевание делается развернутый генетический анализ. Некоторые семьи прошли через воспитание ребенка, страдавшего муковисци-дозом или мышечной дистрофией. С появлением методов ранней диагностики этих заболеваний некоторые родители решаются на повторную беременность, но только потому, что, если, к несчастью, у плода и будет обнаружена генетическая патология, они всегда мо­гут сделать аборт.

Для детального генетического обследования современным вра­чам доступны только три метода, позволяющие получить клетки плода. К ним относятся биопсия хориона, амниоцентез и кордоцентез. Биопсия хориона, как правило, делается не позднее 13-й не­дели беременности и заключается в получении небольшого образ­ца ткани из развивающейся плаценты. Амниоцентез делается на бо­лее поздних сроках, между 14-й и 20-й неделями беременности, и направлен на получение образца амниотической жидкости. При кордоцентезе берут кровь непосредственно из сосудов пупочного ка­натика при помощи иглы под контролем ультразвука. Все эти мето­дики применяются на относительно поздних этапах беременнос­ти, и родители часто вынуждены принимать мучительное для себя решение прервать беременность, сделать аборт сравнительно зре­лого плода¹²².

В настоящее время разрабатываются две принципиально новые методики, которые, вероятно, смогут трансформировать область пренатального скрининга. Первая основана на методе сортировки клеток, позволяющем обнаружить клетки плода в крови матери. В норме во время любой беременности в кровеносное русло матери попадает незначительное количество клеток плода, слущивающихся с поверхности плаценты. Обнаружив и изолировав такие клетки, у врачей появиться возможность провести детальный генетический анализ плода, использовав всего лишь образец материнской крови и избежав тем самым ненужного риска для плода и беременной. Данная технология позволяет получить доступ к ткани плода, не нарушая анатомической целостности оболочек зародыша.

Другое направление — это развитие преимплантационной диаг­ностики. Работая над созданием эмбрионов при помощи ЭКО, уче­ные разработали способы, позволяющие получать из тела эмбрио­на отдельные клетки для дальнейшего генетического анализа. По достижении эмбрионом стадии 6-10 клеток, можно растворить его наружную мембрану, выделить одну клетку и передать ее генетикам для исследования. Если эту процедуру провести на всех десяти эм­брионах, получаемых в результате одного цикла ЭКО, то можно бу­дет идентифицировать те, которые не несут в себе дефектные гены, и перейти в дальнейшем к переносу только здоровых эмбрионов в матку вынашивающей матери. Та же технология позволяет опреде­лить половые хромосомы, что может помочь родителями выбрать пол своего будущего ребенка. Несмотря на то что технология пре-имплантационного диагноза сложна, инвазивна и дорога, у нее есть свои преимущества, поскольку она не требует проведения медицин­ского аборта. Больные эмбрионы просто не будут переноситься в матку, сразу подвергаясь уничтожению. Уже сегодня во всем мире существует более ста детей, полученных после преимплантацион­ной диагностики и эмбрионального отбора. Предположительно, в течение следующих нескольких лет использование этого метода во всем мире значительно возрастет, что будет побуждать родите­лей все чаше прибегать к ЭКО не как способу лечения бесплодия, а как методу повышения шансов рождения здорового ребенка.

Трудные решения

К сожалению, тесты не всегда обладают необходимой точностью. Обычно за одним тестом следует другой, за ним третий и так далее. Например, для того чтобы провести диагностику плода на синдром Дауна (так называемый «тройной тест»), необходимо сначала полу­чить от матери образец крови. Результаты теста позволяют подсчи­тать точный статистический риск этого заболевания. Но как следу­ет поступить матери, у которой обнаружено, что ее статистический риск превышает средние показатели по населению? Например, ис­следование показало, что относительный риск синдрома Дауна у ее плода составляет 1:200, в то время как по населению в целом эта цифра составляет всего 1:2000. Считается, что если относительный риск превышает произвольно выбранное соотношение 1:250, то женщине нужно сразу же пройти дополнительное исследование, такое, как амниоцентез или биопсия хориона, позволяющие поста­вить точный хромосомный диагноз.

К сожалению, амниоцентез или биопсия хориона сопряжены со значительным риском спонтанного выкидыша и внутриутробной смерти плода. Даже в руках опытного специалиста амниоцентез приводит к этим осложнениям в среднем с частотой 1:100. При про­ведении биопсии хориона эта частота еще выше — 1:50. Таким об­разом, вероятность смерти абсолютно здорового плода в результате этих манипуляций выше, чем вероятность синдрома Дауна. Бере­менные женщины встают перед выбором: пойти на риск непредна­меренной смерти здорового ребенка или же оставаться в мучитель­ном неведении на протяжении оставшихся месяцев беременности.

Несмотря на значительный интерес и шумиху вокруг нарождаю­щейся генной терапии, до сих пор не существует реальных спосо­бов лечения подавляющего большинства генетических заболеваний. Те методы лечения наследственных заболеваний, которые предла­гает современная медицина, не имеют ничего общего с последни­ми достижениями генетики. Большинство успехов в последние годы произошли в области генетической диагностики, позволяющей нам с поразительной точностью определить наличие генетических му­таций, но при этом практически ничего не давая нам на другом фронте медицины — влечении этих состояний. Сегодня мы можем предложить только одно средство для борьбы с опустошительными последствиями наследственных состояний — аборт.

Приведу пример. В одной семье врачи отмечали необычно вы­сокую частоту рака молочной железы у женщин. Исследование по­казало наличие у них гена под названием BRCA1. На определенном отрезке жизни мутации этого гена значительно увеличивают риск развития раковой опухоли молочной железы. Сегодня существует тест, позволяющий определить мутации в гене BRCA1. Стоимость этого теста достаточно высока, так как он был запатентован ком­мерческой фирмой в США. Как нам поступить в случае, если гене­тический зонд покажет наличие дефектного гена? Стоит ли жен­щине настаивать на аборте, зная, что ген может молчать почти до конца ее жизни? Или лучше решиться на роды, зная, что над жиз­нью этой девочки всегда будет висеть дамоклов меч ее генов?

Расширение пренатальной диагностики

Быстрый рост генетики в будущем увеличит число людей, кото­рым придется столкнуться с указанными выше дилеммами во вре­мя беременности. Даже тот простой факт, что существует тест для определения патологии плода, уже будет побуждать родителей вос­пользоваться им¹²³. Опрос пациентов показывает, что по определен­ным причинам большинство женщин не подозревают, к чему мо­жет привести дородовая диагностика. Многие женщины, опрошен­ные сразу после родов, даже не знали, что им во время беременности проводился скрининг плода. Несмотря на то что каждой женщине перед обследованием положено пройти консультацию, 27% женщин водной из центральных лондонских больниц даже не подозревали, что во время беременности у них был взят образец крови на опреде­ление у плода незаращения позвоночного канала¹²⁴. По мере уве­личения числа генетических тестов дородовая консультация будет еще менее доступна и еще менее понятна простым людям.

Большинство пациенток на Западе поначалу успокаиваются, по­лагая, что беременность находится под полным врачебным контро­лем и если проблема возникнет, ее сразу же обнаружат и предпримут все необходимое для ее решения. Женщины доверяются тестам, проводимым врачами и акушерками, потому что желают своим де­тям самого лучшего. Сам факт широкого распространения пренатальной диагностики лишний раз подтверждает, что родители счи­тают их применение медицински обоснованным и нужным. Меди­цинские инструкции гласят, что персонал родильных домов может только предложить скрининг-тесты и удостовериться, что женщи­на полностью проинформирована об имеющихся в наличии альтер­нативных вариантах. На практике, большинство беременных не ощущают свободы выбора. Иногда им не хватает необходимой ин­формации, а иногда они просто не могут понять того, что говорит им врач. Скрининг-тесты окружены аурой власти и уважения перед медицинской профессией. Выходит, что кто-то уже подумал за бе­ременную и определил место и значение этих технологий в ее жиз­ни. Отказаться от теста — значит действовать безответственно, идти против мнения врача. В то же самое время работники акушерского отделения боятся быть обвиненными в халатности, если они не про­информируют женщину о наличии того или иного метода исследо­вания.

Влияние скрининг-технологий на отношение женщин к беременности

Как повлияло распространение методов пренатальной диагнос­тики на отношение женщин к беременности? Неудивительно, что главным эффектом технологии стало усиление беспокойства. Для многих женщин беременность превратилась из радостного ожида­ния в страх и тревогу. Одно из исследований показало, что 79% бе­ременных женщин испытывали во время обследования тревогу, а 20% отмечали сильное беспокойство и ухудшение настроения. Эти ощущения продолжались даже по завершении обследования и по­лучении обнадеживающих результатов. Данные наблюдения были подтверждены в нескольких научных исследованиях¹²⁵. Не легко по­давить страх, пробужденный медицинскими манипуляциями. Неко­торые исследования показали, что уровень тревожности у женщин с обнадеживающими результатами тестов был сопоставим с тако­вым у тех, кому обследование не проводилось вовсе.

Социолог Б. К. Ротман, написавший важный труд «Пробная бе­ременность»¹²⁶, утверждает, что пренатальная диагностика побуж­дает женщин воспринимать своих детей как товар, который всегда можно вернуть, если он не понравится. Дородовая диагностика пре­пятствует женщине привязаться к ребенку, пока тест не докажет, что ребенок здоров. Это своеобразный способ самозащиты от возмож­ных страданий на тот случай, если понадобится избавиться от дорогого сердцу ребенка. Возможно также, что женщина пытается таким образом избежать мыслей, что ребенок не дотягивает до тре­буемых стандартов совершенства. Беременность становится «проб­ной», женщины не говорят, что они беременны, до тех пор, пока тесты не докажут, что с плодом все в порядке. Иногда они тянут с этой новостью до 20 недель, а иногда и дольше.

Технология тем самым дистанцирует мать и ребенка. Беремен­ность, вместо того чтобы формировать нерушимую связь матери и плода на протяжении всех девяти месяцев, из-за пренатальной ди­агностики начинается с разрыва этой связи, отдаления матери от ребенка, а сама привязанность начинает формироваться только ко времени родов. Некоторые женщины лишь к концу беременности решают мысленно допустить к себе ребенка. Важно отметить иссле­дования, подтвердившие, что данный механизм психологической защиты на самом деле не способен уменьшить психологическую травму от известия о патологии плода¹²⁷.

Многие родители с нетерпением ожидают первого ультразвуко­вого исследования. Для них это первая возможность увидеть своего малыша — событие, которым они обязательно поделятся с осталь­ными членами семьи. Однако не у всех это обследование вызывает положительные эмоции. Как сказала одна женщина, «когда прихо­дишь на ультразвук, просто невозможно представить себе, что у ре­бенка может обнаружиться что-то настолько ужасное»¹²⁸.

Несколько исследователей отмечали странный парадокс чело­веческой психики. Медработники полагают, что цель дородовой диагностики — выявление тяжелой патологии плода. Поэтому, ког­да болезнь обнаруживается, это рассматривается врачами как сво­его рода победа. Разве не для этого существуют диагностические тесты? Однако для многих матерей пренатальная диагностика — это способ обретения уверенности, что с ребенком все в порядке.

Они решаются на обследование, чтобы восстановить психологичес­кое равновесие. Поэтому, когда тест обнаруживает патологию, они ис­пытывают шок, они чувствуют, что их обманули, особенно когда им говорят, что единственным способом «лечения» является аборт¹²⁹.

Одна женщина поведала о смешанных чувствах, возникающих у нее по отношению к пренатальной диагностике: «Если бы мне про­сто отдали ребенка с синдромом Дауна, то я бы расстроилась, но в конце концов смирилась. Но, попавшись раз в ловушку нескончае­мых медицинских тестов, приходится идти до конца»¹³⁰. «Ловушка тестов»! Сколько горечи скрыто в этих словах. В то время как медра­ботники думают, что делают все на благо женщин, не все женщины переполнены чувством благодарности. Многие беременные говорят, что существующая медицинская система оказывает на них давле­ние. Фонд охраны материнства и детства недавно провел опрос сре­ди матерей об их отношении к пренатальному скринингу. Десять процентов опрошенных признали, что были вынуждены согласить­ся на обследование под давлением врачей, еще 7% отметили, что у них не было реальной возможности отказаться от теста.

Не думаю, что, когда мне предлагали провериться на патологию плода, у меня был выбор. Когда я сказала, что не хочу делать обследо­вание, врач была в шоке и сразу же попыталась уговорить меня, мол, это пустяковый тест, его делают всем, он очень простой. Я не почувст­вовала, что у меня был выбор. Мне кажется, нас заставляют делать все обследования, которые только у них есть¹³¹.

Перед тем как идти на амниоцентез, я осмотрела комнату ожида­ния. Тогда у меня промелькнула мысль: интересно, кто из нас окажет­ся той беднягой, которой достанется плохой диагноз. Я даже предста­вить себе не могла, что ей окажусь... я. Через несколько дней, когда мы готовили ужин, нам позвонила врач-акушер. По ее голосу я сразу поняла, что что-то не так. Она сказала, что у моего ребенка синдром Дауна. У меня сразу потемнело в глазах, мне показалось, что это всего лишь кошмарный сон. Я стала кричать, прямо там, перед мужем и деть­ми. Мне пришлось жить в таком состоянии еще две недели до аборта. Ребенок уже шевелился. Я думала, что сойду с ума.

Как только вы узнаете результаты, вы начинаете смертельно му­читься при каждом шевелении ребенка.

Когда мы с женой зашли в клинику, где проводились аборты, моим первым порывом было повернуться и убежать. Комната ожидания была заполнена девочками-подростками, которые, скорее всего, оказались там из-за незапланированной, нежеланной беременности. И вот, мы сидим среди них, чтобы прервать беременность, которую так сильно хотели. Так мы просидели несколько часов. Все это было ужасно¹³².

Психологические последствия аборта по медицинским оказаниям

Читая эти свидетельства, невольно начинаешь сопереживать боли и отчаянию этих людей. Возможно, для других женщин, вынужден­ных сделать аборт, этот опыт был менее травматичным. Многие по­сле аборта испытывают чувство облегчения, смешанного с уныни­ем. Однако исследования доказывают, что аборт, сделанный по ме­дицинским показаниям, связан с высокой частотой депрессии у обоих родителей, с чувством вины за принятое решение, снижени­ем самооценки из-за того, что они не смогли зачать здорового ре­бенка. Наиболее часто эти осложнения наблюдались у молодых и незрелых родителей, а также если в последствие у пары диагности­ровалось бесплодие¹³³. Конечно, родители испытывают не меньшую боль, если патология ребенка определяется после рождения, что также может вызвать и депрессию, и снижение самооценки. Дейст­вительно, уход за ребенком-инвалидом может иметь для семьи опу­стошительные последствия и даже вызвать ее распад, но, судя по всему, давление вины, обвинение себя в случившемся и чувство от­ветственности за смерть нерожденного ребенка ложатся на плечи супругов еще большим грузом.

Мы решились на аборт, потому что я знала, что дети с синдромом Дауна могут рождаться с физическими и умственными недостатками и будут испытывать много страданий. К тому же нам пришлось бы ду­мать о том, как ухаживать за ребенком, когда нам будет за шестьдесят. Но мне не хотелось мириться с мыслью, что я принимаю это решение из эгоистических побуждений, что мне просто не хочется иметь ре­бенка, который не дотягивает до идеала. Потом мы попали в группу поддержки родителей, где другие пары признались, что винят себя в том, что им не хватило духа согласиться на рождение ребенка-инва­лида. Эти слова были как удар ножом по сердцу, потому что я испыты­вала те же чувства. Я проплакала два дня не переставая, но нужно было признать свою вину. Эти чувства не покидали меня, и, если от них не избавиться, они съели бы меня изнутри.

Ни одного дня не проходит без того, чтобы эти мысли хотя бы на несколько минут не посетили меня. Но нужно продолжать жить¹³⁴.

В двухгодичном катамнестическом исследовании женщин после прерывания беременности в связи с патологией плода было выяв­лено, что 20% из них продолжают испытывать приступы плача, уны­ния и раздражительности¹³⁵. Отцы могут переживать такие же ощу­щения. «Один из наблюдаемых нами мужчин долгое время лечился от бесплодия. Решение супруги пойти на аборт в связи с наличием у ребенка синдрома Дауна сильно потрясло его. Он почувствовал, что более не может находиться рядом с детьми, перестал общаться с некоторыми друзьями и выезжать на отдых из-за того, что там мог­ли быть дети»¹³⁶.

В Великобритании была создана организация ARC*, призван­ная оказывать психологическую помощь и консультации родителям, которые сделали аборт, распространять среди них необходимую литературу и информацию. Семьи с анамнезом наследственных за­болеваний сталкиваются с особенно трудной дилеммой. Тяжело решиться на аборт тем парам, у которых уже есть больной ребенок и во время новой беременности у плода обнаруживается такое же за­болевание. Аборт воспринимается такими родителями как преда­тельство первого, родившегося ребенка. Одна из матерей призна­лась, что решила отказаться от пренатального скрининга, потому что ей не хотелось говорить своему больному шестилетнему сыну-инвалиду: «У нас еще один такой же, как ты, поэтому мы хотим от него избавиться»¹³⁷. Другие родители, напротив, став свидетелями страданий своего предыдущего ребенка, сразу настраиваются на аборт. И хотя это решение дается им нелегко, по их словам, они рады выбрать именно этот путь.

Что происходит с теми родителями, которые отказываются от скрининга и вынуждены воспитывать больных детей? Как к таким семьям относятся окружающие? Одно из проведенных в Велико­британии исследований обнаружило, что «генетики, акушеры и об­щество в целом относятся хуже к тем матерям, которые отказались от скрининга, в результате чего у них родился ребенок с синдромом Дауна, чем к матерям, которым вообще не предлагалось предродо­вое обследование»¹³⁸. Некоторые эксперты по медицинской этике

* ARC (Antenatal Results and Choices) — «Результаты и решения до ро­дов». — Примеч. ред.

утверждают, что матери, узнавшие, что их ребенок болен смертель­ным хромосомным заболеванием, например синдромом Эдуардса*, просто обязаны сделать аборт. Глен Мак-Ги, автор книги «Совер­шенный ребенок», рассказывающей о генетических аспектах пер­вых этапов жизни, пишет: «Несомненно, на плечи родителей, узнаю­щих, что их новорожденный будет страдать и неизбежно умрет, ло­жатся особые обязательства. Одним из них может быть выполнение аборта. Иногда генетическое обследование обязывает нас сделать аборт»¹³⁹.

Обратите внимание на слова «обязывает сделать аборт». За по­следние 30 лет общество незаметно изменилось. Сначала к аборту прибегали только в крайних случаях, затем его стали делать по пер­вому требованию и в конце концов аборт превратился в обязанность. Перед нами реальный пример того, как технология меняет наше отношение к беременности.

Взгляд врачей на генетические исследования

Как на эту проблему смотрят сами медработники? Что они ду­мают о программе дородовой диагностики? Хотелось бы привести описание целей этой программы в изложении профессора Маркуса Пембрей, выдающегося генетика, работающего в одной из извест­нейших лондонских больниц. Он пишет, что пренатальный скри­нинг необходим, чтобы:

• Предоставить самую полную информацию женщинам и их партнерам для принятия ими информированного решения, если существует риск зачатия ребенка с генетическим заболеванием.

• Успокоить родителей, помочь им справиться с тревогой, вы­ званной вопросами репродукции.

• Помочь парам, у которых существует риск наследственных за­болеваний, планировать семьи, зная, что по их желанию можно предотвратить рождение ребенка с серьезной патологией путем пре­рывания патологической беременности.

Подготовить пару, желающую заранее знать о наличии пато­логии плода, к продолжению беременности и приступить к ранне­му лечению ребенка¹⁴⁰.

* Синдром Эдуардса — трисомия по 18-й паре хромосом. — Примеч. ред.

Врачи-акушеры и генетики признают, что существует разница между предоставлением людям информации и предоставлением им права принимать самостоятельные решения, основываясь на пре­доставленной информации. По своей сути, это пример разделения философских категорий фактов и ценностей, что широко распро­странено в современной философской мысли (см. далее в главе 11 этой книги). Обязанностью врача и консультанта будет предостав­ление научной информации о скрининге, т. е. только объективных, нравственно нейтральных и не привязанных к какой-либо системе ценностей фактов, не давая женщине каких-либо рекомендаций относительно дальнейшего плана действий. Далее каждая пациен­тка имеет право сама принять решение в соответствии с собствен­ной системой ценностей, т. е. воспользоваться правом на самостоя­тельное информированное решение, на индивидуальную автоно­мию, свободную от какого-либо принудительного воздействия извне. Данный философский взгляд заложен в основу медицинско­го подхода, получившего название «недирективного консультиро­вания».

Однако, когда медработники пользуются принципами недерективного консультирования, они сталкиваются с серьезными труд­ностями. Многие, если не большинство, больные идут к врачу, чтобы получить «директивные», конкретные рекомендации. Они испыты­вают дискомфорт, когда им в соответствии с идеалами либерализма предоставляют неограниченную свободу выбора и автономию. Как часто врачи слышат обращенный к ним вопрос пациентов: «Если бы вы были на моем месте, то что бы вы сделали?» Опытные врачи очень боятся этого вопроса. Если врач откажет в ответе, то это мо­жет навредить открытым и доверительным отношениям с пациен­том. Часто отказ расценивается больным как проявление безразли­чия. Иногда между ними возникает своего рода борьба, где пациент пытается заставить врача поделиться своими рекомендациями, а врачи, стараясь действовать «в рамках профессиональной этики», не раскрывают своего мнения.

Столкнувшись с подобными проблемами, некоторые медработ­ники пришли к заключению, что сама идея о «недирективном кон­сультировании» является заблуждением. «Я сомневаюсь в жизнеспо­собности идеи о недирективном консультировании... Нет таких фактов, как бы бесстрастно их ни преподносили, которые останут­ся морально нейтральными и не повлияют на систему ценностей»^|41.

«Так называемое недирективное консультирование так же опасно, как и патерналистская медицина*. Врач играет существенную роль в медицинском обслуживании родителей и больных, ему необходи­мо прилагать усилия, чтобы донести до пациента всю доступную ему информацию, включая его собственное мнение»¹⁴². Судя по всему, в медицинской практике невозможно отделить факты от системы ценностей. Такой взгляд не отражает реальности, он не соответствует устройству людей и мира.

Большинство генетиков и врачей-акушеров выступают на сторо­не пренатального скрининга с последующим абортом, поскольку рассматривают эту меру как способ предотвращения страданий ро­дителей и детей. Вряд ли люди вкладывали бы в развитие пренатальных технологий так много денег, если их главной целью была бы только психологическая подготовка родителей к рождению боль­ного ребенка. Генетики хорошо знают, что в этих технологиях скрыт огромный потенциал. По словам выдающегося ученого, профессо­ра Дейвида Ветерола, в новой технологии «заложен гигантский по­тенциал для предотвращения серьезных генетических заболеваний и врожденных аномалий развития»¹⁴³. Однако в обозримом буду­щем этот потенциал может быть реализован, только если родители будут готовы сделать аборт при обнаружении патологии плода. По мере развития генетики в руках у врачей появятся новые тесты для диагностики внутриутробных заболеваний, а следовательно, боль­ше и больше пар будут сталкиваться с трудной дилеммой о необхо­димости прерывать патологическую беременность.