Глава 4. Пренатальный скрининг и рождение здорового ребенка 129

Они решаются на обследование, чтобы восстановить психологичес­кое равновесие. Поэтому, когда тест обнаруживает патологию, они ис­пытывают шок, они чувствуют, что их обманули, особенно когда им говорят, что единственным способом «лечения» является аборт¹²⁹.

Одна женщина поведала о смешанных чувствах, возникающих у нее по отношению к пренатальной диагностике: «Если бы мне про­сто отдали ребенка с синдромом Дауна, то я бы расстроилась, но в конце концов смирилась. Но, попавшись раз в ловушку нескончае­мых медицинских тестов, приходится идти до конца»¹³⁰. «Ловушка тестов»! Сколько горечи скрыто в этих словах. В то время как медра­ботники думают, что делают все на благо женщин, не все женщины переполнены чувством благодарности. Многие беременные говорят, что существующая медицинская система оказывает на них давле­ние. Фонд охраны материнства и детства недавно провел опрос сре­ди матерей об их отношении к пренатальному скринингу. Десять процентов опрошенных признали, что были вынуждены согласить­ся на обследование под давлением врачей, еще 7% отметили, что у них не было реальной возможности отказаться от теста.

Не думаю, что, когда мне предлагали провериться на патологию плода, у меня был выбор. Когда я сказала, что не хочу делать обследо­вание, врач была в шоке и сразу же попыталась уговорить меня, мол, это пустяковый тест, его делают всем, он очень простой. Я не почувст­вовала, что у меня был выбор. Мне кажется, нас заставляют делать все обследования, которые только у них есть¹³¹.

Перед тем как идти на амниоцентез, я осмотрела комнату ожида­ния. Тогда у меня промелькнула мысль: интересно, кто из нас окажет­ся той беднягой, которой достанется плохой диагноз. Я даже предста­вить себе не могла, что ей окажусь... я. Через несколько дней, когда мы готовили ужин, нам позвонила врач-акушер. По ее голосу я сразу поняла, что что-то не так. Она сказала, что у моего ребенка синдром Дауна. У меня сразу потемнело в глазах, мне показалось, что это всего лишь кошмарный сон. Я стала кричать, прямо там, перед мужем и деть­ми. Мне пришлось жить в таком состоянии еще две недели до аборта. Ребенок уже шевелился. Я думала, что сойду с ума.

Как только вы узнаете результаты, вы начинаете смертельно му­читься при каждом шевелении ребенка.

Когда мы с женой зашли в клинику, где проводились аборты, моим первым порывом было повернуться и убежать. Комната ожидания была

заполнена девочками-подростками, которые, скорее всего, оказались там из-за незапланированной, нежеланной беременности. И вот, мы сидим среди них, чтобы прервать беременность, которую так сильно хотели. Так мы просидели несколько часов. Все это было ужасно¹³².

Психологические последствия аборта по медицинским показаниям

Читая эти свидетельства, невольно начинаешь сопереживать боли и отчаянию этих людей. Возможно, для других женщин, вынужден­ных сделать аборт, этот опыт был менее травматичным. Многие по­сле аборта испытывают чувство облегчения, смешанного с уныни­ем. Однако исследования доказывают, что аборт, сделанный по ме­дицинским показаниям, связан с высокой частотой депрессии у обоих родителей, с чувством вины за принятое решение, снижени­ем самооценки из-за того, что они не смогли зачать здорового ре­бенка. Наиболее часто эти осложнения наблюдались у молодых и незрелых родителей, а также если в последствие у пары диагности­ровалось бесплодие¹³³. Конечно, родители испытывают не меньшую боль, если патология ребенка определяется после рождения, что также может вызвать и депрессию, и снижение самооценки. Дейст­вительно, уход за ребенком-инвалидом может иметь для семьи опу­стошительные последствия и даже вызвать ее распад, но, судя по всему, давление вины, обвинение себя в случившемся и чувство от­ветственности за смерть нерожденного ребенка ложатся на плечи супругов еще большим грузом.

Мы решились на аборт, потому что я знала, что дети с синдромом Дауна могут рождаться с физическими и умственными недостатками и будут испытывать много страданий. К тому же нам пришлось бы ду­мать о том, как ухаживать за ребенком, когда нам будет за шестьдесят. Но мне не хотелось мириться с мыслью, что я принимаю это решение из эгоистических побуждений, что мне просто не хочется иметь ре­бенка, который не дотягивает до идеала. Потом мы попали в группу поддержки родителей, где другие пары признались, что винят себя в том, что им не хватило духа согласиться на рождение ребенка-инва­лида. Эти слова были как удар ножом по сердцу, потому что я испыты­вала те же чувства. Я проплакала два дня не переставая, но нужно было признать свою вину. Эти чувства не покидали меня, и, если от них не избавиться, они съели бы меня изнутри.

130

На грани жизни и смерти