Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

И наконец, последняя и величайшая прелесть юга была в том, что туда, к белым домикам и островам, приезжал он.

Он приезжал в трамвае, ведь полтора часа езды! И она его поджи­ дала. Вот он выехал, он едет. В мгновенье истекали эти полтора часа, и он уже идет от станции вниз, а станция тут же, и вот он подходит. Тогда Маргарита Николаевна начинала смеяться, и он смеялся ей

вответ, и глаза его были сини, а одежда бела.

АМаргарита кричала ему беззвучно:

—Ну вот, все эти ужасы кончились! Кончились! Ведь я говорила тебе, что выманю тебя на юг!

Оба они, перегоняя друг друга, в двух легких лодочках скользили по воде и смеялись. Маргарита — оттого, что вышло по ее, что кон­ чились ужасы. Да, смеялась Маргарита во сне, и за это, проснув­ шись, платила частым тихим и тайным плачем.

Положение ее было ужасно. Она не знала теперь, кого она любит: живого или мертвого, и чаще и упорнее ей приходила в серых сумер­ ках наяву мысль, что связана она с мертвым. Это с мертвым она ле­ тит в сонной лодке, с ним она плывет!

Вывод нетрудно было сделать. Нужно было или забыть его, или самой умереть. Влачить такую жизнь нельзя! Забыть его, за­ быть! Но он не забывается!

Нередко, оставшись одна зимою, а Маргарита пользовалась каж­ дым случаем, чтобы остаться одной, она, сидя у огня возле печки, в память того огня, что горел, когда писался Понтий Пилат, отдава­ ла себя на растерзание себе самой. Ах, как легко это было сделать! Стоило только сравнить ей себя с Левием Матвеем, хорошо ей изве­ стным и памятным, и мучения Маргариты становились жгучими. За­ пустив пальцы в волосы или сжав голову, она покачивалась у огня

ибормотала:

—Да, да, да, такая же самая ошибка... Зачем, зачем я тогда ушла ночью от него? Зачем? Безумство! Я вернулась на другой день, но бы­ ло поздно. Я вернулась, как несчастный Левий, слишком поздно.

Втаких бесполезных размышлениях о Левин Матвее, в таких му­ чениях прожила Маргарита Николаевна полтора года.

Втот самый день, когда происходила нелепая кутерьма с заведую­ щим учреждением, пустым костюмом и многое другое, вроде пения «Славного моря», Маргарита проснулась около одиннадцати часов утра в своей спальне, выходящей фонарем в башню причудливой ар­ хитектуры особняка в одном из переулков Арбата.

Проснувшись, Маргарита не заплакала, что бывало очень часто. Она проснулась с предчувствием, что сегодня произойдет что-то, на­ конец что-то произойдет.

Лишь только Маргарита ощутила это предчувствие, она стала по­ догревать и растить его в своей душе, опасаясь, чтобы оно ее не по­ кинуло.

— Я верую! — шептала Маргарита торжественно. — Я верую! Чтото произойдет! Не может не произойти, потому что за что же, в са-

мом деле, мне послана пожизненная мука? Да, я лгала и обманывала, но нельзя же наказывать так жестоко. Произойдет что-то непремен­ но, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно. Кро­ ме того, сон был вещий, за это я ручаюсь!

Так шептала Маргарита Николаевна, глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем, одеваясь, беспокойно расчесывая перед большим зеркалом короткие завитые волосы.

Сон, который приснился Маргарите, был необычен. Отсутство­ вали в нем летающая лодка и мелководное море с золотым дном. Приснилось странное темного дуба помещение, какая-то комната, почему-то очень душная. Вдруг дверь раскрылась, и она увидела мас­ тера. Он не был в белой одежде. Он был оборван, обросший боро­ дою, босой. Но глаза были очень живые, решительные, к чему-то призывающие. И он, поманив пальцем Маргариту, тотчас скрылся. Маргарита побежала за ним и выбежала на крыльцо, увидела оголен­ ную рощу и над нею беспокойную стаю грачей. Поняла, что это ран­ няя весна где-то далеко в деревне, в глуши. Вон мостик через узень­ кую речушку. Тут дунуло волнующим ветром, мастера она потеряла

ипроснулась.

—Сон этот может значить только одно из двух, — рассуждала Маргарита Николаевна, — если он мертв и поманил меня, то это зна­ чит, что он приходил за мною и я скоро умру. Это хорошо. Мучениям пришел бы тогда конец. Или он жив и напоминает мне о себе. Зна­ чит, мы еще увидимся. Увидимся скоро, непременно увидимся.

Итак, сегодня я не имею права мечтать о том, чтобы забыть его, а наоборот, весь сегодняшний день посвятить воспоминанию о нем, потому что сегодняшний день — день годовщины. Встретились мы как раз в этот день.

И вскоре Маргарита была одета. Находясь все в том же возбужде­ нии из-за сна, Маргарита думала о том, что все, в сущности, склады­ вается очень удачно и надо ловить такие удачные моменты и уметь пользоваться ими. Муж уехал в командировку на целых три дня. Це­ лых три дня она предоставлена самой себе, целых три дня никто не помешает ей думать, мечтать. Все пять комнат в ее распоряжении. Маргарита пила чай в столовой, глядя, как солнце играет на хрус­ тальном графине в буфете.

Напившись чаю, она ушла в темную без окон комнату, где храни­ лись чемоданы и разное старье в двух шкафах. Присев на корточки, она открыла нижний ящик первого из шкафов и из-под груды шелко­ вых обрезков достала то самое ценное, что имела в жизни. Старый альбом коричневой кожи, в котором была фотография мастера, книжка сберегательной кассы со вкладом в девять тысяч рублей, за­ сохшие распластанные розы между листками папиросной бумаги и часть тетради в целый лист с обгоревшими нижними краями.

Немногое было у Маргариты Николаевны, но что-то все-таки бы­ ло. Перейдя в спальню к себе, Маргарита установила фотографию вертикально на трюмо, подняла штору и просидела около часа, дер­ жа на коленях испорченную огнем тетрадь, перебирая листы, пере­ читывая то, в чем после сожжения не было ни начала, ни конца.

«...Гроза гнула и ломала гранатовые деревья в саду, трепала розо­ вые кусты, и в колоннаду влетали тучи водяной пыли. Фонтана не было слышно, все звуки сожрала гроза, обрушившаяся на Ершалаим...»

Дальше не было ничего. Огонь добрался до верху почти послед­ ней страницы и сожрал слова. Дальше ничего нет, кроме неровной угольной бахромы, а оборот предыдущей страницы желт.

Утирая слезы, Маргарита Николаевна оставила тетрадь, локти положила на трюмо и, отражаясь в трехстворчатом зеркале, сидела, не спуская глаз с фотографии. Потом слезы высохли. Маргарита сло­ жила свое имущество аккуратно, и через несколько минут оно скры­ лось под шелковыми тряпками, и со звоном закрылся замок.

Маргарита надевала в передней пальто, чтобы идти гулять.

Тут ее задержала домработница Наташа. Осведомившись о том, что сделать на второе, и получив ответ, что это безразлично, Ната­ ша, чтобы развлечь себя, вступила с хозяйкой в разговор и рассказа­ ла ей бог знает что, вроде того, что вчера в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули. Духи раздавал всем по два флако­ на и чулки, а потом ночью вся публика вышла — и, хвать, все голые оказались!

Маргарита Николаевна села на стул под зеркалом в передней и за­ хохотала.

—Наташа! Ну как вам не стыдно, — говорила Маргарита Никола­ евна, — черт знает что врут в очередях, а вы верите!

Наташа залилась румянцем и заговорила с большим жаром, что ничего не врут, а сегодня в гастрономе на Арбате Даша своими глаза­ ми видела гражданку босую. Глаза вылупленные! Все на ней надето,

ачулок и туфель нету!

—Так и ходит?

—Так и ходит! — вскрикивала Наташа, красная оттого, что ей не верят. — Да вчера, Маргарита Николаевна, милиция человек сто но­ чью забрала. Гражданки в одних панталонах бегают по Садовой, страшно волнуются...

—Ах, какая врунья Дарья! — заметила Маргарита Николаевна. — Я давно уж за ней замечала!

Смешной разговор закончился приятным сюрпризом для Ната­ ши. Маргарита Николаевна пошла в спальню и вышла оттуда, держа

вруках пару чулок и флакон одеколона. Сказав Наташе, что она тоже хочет показать фокус, Маргарита Николаевна подарила и чулки, и склянку миловидной домработнице, но просила ее не бегать в од­ них панталонах по Садовой.

Ихозяйка, и прислуга расстались в самом приятном расположе­ нии духа. Выйдя на Арбат, Маргарита Николаевна села в троллейбус и поехала в центр города.

Откинувшись на спинку мягкого и удобного сиденья, Маргарита, по-прежнему не выходя из своего приподнятого настроения, кото­ рое еще разрасталось от шума и движения на залитых солнцем ули­ цах, то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся двое граждан, сидящих впереди.

А те, изредка оборачиваясь с опаской, не слышит ли кто, пере­ шептывались о какой-то ерунде. Здоровенный, мясистый, с бойкими свиными глазками, сидящий у окна, говорил маленькому соседу в кепке на давно не стриженной и неопрятной голове о том, что при­ шлось закрыть гроб черным покрывалом...

— Не может быть! — шептал маленький. — Ведь это что-то неслы­ ханное... А что же Поплавский предпринял?..

Среди ровного гудения троллейбуса слышались слова: «Ночью...

Поплавский... гроб... венки... уголовный розыск... скандал... ну, пря­ мо мистика!»

Когда уже проезжали мимо Манежа, Маргарита составила из этих кусочков нечто сравнительно связное. Граждане шептались о том, что у покойника (а какого — нельзя было понять) ночью из гроба ук­ рали голову! И что из-за этого вот какой-то Поплавский и волнуется теперь... Эти, что шепчутся, тоже имеют какое-то отношение к обо­ краденному покойнику, «цветы... поспеть... в три?», но косвенное, и не то сочувствуют неизвестному Поплавскому, которому свалилась на голову докука с этой головой, не то злорадствуют... и вообще треп­ лются. «Ну и личики, хороши! Ах, хороши личики!» — думала озло­ бившаяся на мир несчастная Маргарита, всматриваясь в два потных носа, как бы клюющие друг друга. Личики, правда, были посредст­ венные.

В Охотном ряду Маргарита поднялась, чтобы выйти, но судьба на некоторое время связала ее с парочкой граждан. Они тоже снялись

вОхотном и направились туда же, куда и Маргарита, к цветочной лавке. Покупка Маргариты была скромная и дешевая. В память мас­ тера и встречи с ним она купила два букетика фиалок, завернутых

взеленые листья. «Один — мне, другой — ему...» — думала Маргарита. Но ей мешали сосредоточиться две спины, которые все время толка­ лись перед нею: одна широкая, другая щуплая с выпирающими из-под ткани толстовки лопатками. Шептуны приценивались к гор­ шкам с бледно-фиолетовыми гиацинтами. Наконец Маргарита поки­ нула лавку, но, обернувшись, видела, как двое суетились у приступоч­ ки автобуса, хватаясь одной рукой за поручень, а другой прижимая к животу по два горшка с тощими гиацинтами.

Прошло полчаса. Маргарита сидела под стеною Кремля в Алек­ сандровском саду, одна на длинной скамье. Маргарита щурилась на яркое солнце, вспоминала то свой сон, то как наяву сидела два года тому назад на этой скамье с ним. Букетики лежали у нее на коленях, черная сумочка рядом на скамье. Томясь под весенним светом, Мар­ гарита, обращаясь мысленно к нему, упрашивала его покинуть ее, от­ пустить, дать ей свободу жить, любить, дышать воздухом. Внутренне она за него отвечала сама себе: «Пожалуйста... разве я держу тебя?», а ему отвечала за себя: «Что же, пожалуйста... нет, ты держишь... ты из памяти уйди, тогда я стану свободна...»

Проходивший мимо мужчина покосился на хорошо одетую Мар­ гариту, привлеченный ее красотою, удивленный ее одиночеством. Он кашлянул, потоптался и сел на другом конце скамьи.

Помолчав некоторое время, он заговорил:

— Определенно хорошая погода сегодня...

Маргарита так мрачно поглядела на него, что он умолк, поднялся и ушел.

«Вот и пример, — мысленно говорила Маргарита тому, кто владел ею, — почему, собственно говоря, я прогнала его? Ничего в нем нет дурного, разве только что это «определенно» глупо... Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключилась из жизни?»

Она совсем запечалилась, пощурилась. Но тут вдруг та самая ут­ ренняя волна ожидания и возбуждения толкнула ее...

«Да, случится!» — Маргарита шевельнулась, букетик упал на пе­ сок, и тотчас же волна донесла до нее сквозь шум города удар бараба­ на и звуки фальшивящих труб.

Первым показался шагом едущий мимо решетки сада конный ми­ лиционер, за ним шлемы двух пеших. Засим грузовик, набитый стоя­ щими музыкантами, частью одетыми в гимнастерки, частью в штат­ ское. Далее — крайне медленно двигающаяся похоронная открытая машина. На ней гроб в венках, а по углам площадки — четыре стоя­ щих человека: три мужчины, одна женщина. Даже на расстоянии Маргарита разглядела, что лица у двух, обращенные к решетке, были растерянные. В особенности это было заметно в отношении граж­ данки, стоявшей в левом заднем углу автодрог. Толстые серые щеки гражданки в модной кокетливой шляпке в виде петушьего гребешка распирало как будто изнутри какою-то пикантной тайной, в заплыв­ ших глазках бродили двусмысленные огоньки, а губы складывались против воли, по-видимому, в столь же двусмысленную улыбочку. Ка­ залось, что вот еще немного — и она подмигнет на покойника и ска­ жет: «Видали вы что-нибудь подобное? Прямо мистика!»

В задней части дрог на подставке стояли в горшках цветы, и Мар­ гарита тотчас разглядела четыре бледно-фиолетовых гиацинта. «Те самые...» — подумала она. Немедленно за сим она увидела и двух покупателей гиацинтов, трепавшихся насчет Поплавского в трол­ лейбусе.

Они оба шли в первом ряду непосредственно за машиной. Потек­ ли за ними и другие граждане, тоже в чинных рядах, все без кепок

ишляп. И все они старались иметь вид печальный, приличествую­ щий случаю, вид многозначительный и солидный, и у всех на лицах

идаже в походке чувствовались недоумение, смущение и неуверен­ ность.

Маргарита провожала глазами шествие, прислушиваясь к тому, как уныло турецкий барабан на грузовике выделывал одно и то же: «Бум-с... бум-с... бум-с». Трубы, отъехав, смягчились, и опять стали слышны деловитые гудки машин, в вальсе обегавших зда­ ние Манежа.

«Какие странные похороны... — думала Маргарита. — Интересно бы узнать, кого это хоронят?»

— Берлиоза Михаила Александровича, — послышался рядом но­ совой мужской голос, — председателя Миолита.

Удивленная Маргарита повернулась и увидела на своей скамейке нового гражданина. Трудно было сказать, откуда он взялся, ибо толь-

ко что еще никого не было. Очевидно, бесшумно подсел в то время, когда Маргарита загляделась на процессию и, очевидно, в рассеян­ ности вслух задала свой вопрос.

Процессия тем временем приостановилась, вероятно, задержан­ ная впереди семафором.

—Да, — продолжал неизвестный гражданин, — удивительное

уних теперь настроение. Везут покойника, а думают только о том, куда девалась голова. Видите, какие у них растерянные лица?

—Какая голова? — спросила Маргарита, покосившись на соседа

иудивляясь тому, как он одет.

Гражданин был маленького роста, пламенно-рыжий, с клыком, в котелке, в крахмальном белье, в полосатом добротной материи ко­ стюме и в лакированных туфлях. Галстук его пламенел не хуже, чем волосы под сдвинутым на затылок котелком.

—Да, изволите ли видеть, — охотно пояснил гнусавящий рыжий сосед, — голову у покойника сегодня утром стащили из гроба в Грибо­ ед овском зале.

—Как же это может быть? — невольно спросила Маргарита, вспомнив в то же время шептание в троллейбусе.

—Черт его знает! — развязно ответил рыжий. — Бегемота бы на­ до об этом спросить. Все было в полном порядке. Утром сегодня подвалили еще венков. Ну, стали их перекладывать, устраивать как покрасивее, глядят — шея есть, в черном платке, а голова исчезла! То есть вы не можете себе представить, что получилось. Буквально все остолбенели. И, главное, ничего понять нельзя! Кому нужна го­ лова? Да и кто и как ее мог вытащить из гроба, пришита она была хо­ рошо. И такое гадкое, скандальное положение... Кругом одни лите­ раторы...

—Почему литераторы? — спросила Маргарита, и глаза ее загоре­ лись. — Позвольте. Позвольте... Это который под трамвай попал?

—Он, он, — ласково улыбнувшись, подтвердил неизвестный.

—Так это, стало быть, литераторы за гробом идут? — спросила Маргарита, привстав и оскалившись.

—Как же, как же.

Маргарита, не заметив, что упал на землю и второй букетик, сто­ яла и не спускала глаз с процессии, которая в это время колыхнулась

итронулась.

—Скажите, — наконец выговорила она сквозь зубы, — вы их, повидимому, знаете, нет ли среди них Латунского, критика?

—Будьте любезны, — охотно отозвался сосед и привстал, — вон он с краю... в четвертом ряду, с этим длинным, как жердь, рядом... Вон он!..

—Блондин? — глухо спросила Маргарита.

—Пепельного цвета... Видите, глаза вознес к небу...

—На патера похож?

—Вот, вот...

—Ага, ага, — ответила Маргарита и перевела дыхание, — а Аримана не видите?

—Ариман с другой стороны... вон мелькает лысина... кругленькая лысина...

—Плохо видно, — шепнула Маргарита, поднимаясь на цыпочки,

иеще спросила: — Еще двое меня интересуют... Где Мстислав Лавров­ ский?

—Лавровского вы сейчас увидите, он в машине едет сзади... Вот пройдут пешие...

—Скажите, хотя, впрочем, это вы, наверное, не знаете... Кто под­ писывается «З.М.»?

—Чего ж тут не знать! Зиновий Мышьяк. Он, и никто иной.

—Так, — сказала Маргарита, — так...

За пешими потянулся ряд машин. Среди них было несколько пус­ тых таксомоторов с поваленными набок флажками на счетчиках, один открытый «линкольн», в котором сидел в одиночестве плот­ ный, плечистый мужчина в гимнастерке.

— Это Поплавский, который теперь будет секретарем вместо по­ койника, — объяснял рыжий, указывая рукою на «линкольн», — он старается сделать непромокаемое лицо, но сами понимаете... его по­ ложение с этой головой... А! — вскричал рыжий. — Вон, вон, видите...

в «М-один»... вон Лавровский!

Маргарита напряглась, в медленно движущемся стекле мелькнули смутно широкое лицо и белый китель. Но машина прошла, а затем наступил и конец процессии, и не было уже слышно буханья турец­ кого барабана.

Маргарита подняла фиалки и села на скамейку.

—А вы, как я вижу, не любите этих четырех до ужаса, — сообщил, улыбаясь, разговорчивый сосед.

Маргарита на это ничего не ответила, лишь скользнула взглядом по своему вульгарно и цветисто одетому соседу. Но глаза ее как будто бы выцвели на время, и в лице она изменилась.

—Да-с, — продолжал занимать беседой Маргариту Николаевну гражданин в котелке, — возни с покойником не оберешься. Сейчас, значит, повезли его в крематорий. Там Поплавскому речь говорить.

Акакую он речь скажет, предоставляю вам судить, после этой исто­ рийки с головой, когда у него в голове все вверх тормашками. А по­ том с урной на кладбище... Там опять речь... И вообще я многого не понимаю... Зачем, к примеру, гиацинты? В чем дело? Почему? Поче­ му понаставили в машину эти вазоны? С таким же успехом клубнику можно было положить или еще что-нибудь... Наивно все это как-то, Маргарита Николаевна!

Маргарита вздрогнула, повернулась.

— Вы меня знаете? — надменно спросила она.

Вместо ответа рыжий снял с головы котелок и взял его на отлет. «Совершенно разбойничья рожа», — подумала Маргарита, вгля­

дываясь в неизвестного и убеждаясь, что он в довершение всего

ивеснушками утыкан, и глаз у него правый не то с бельмом, не то во­ обще какой-то испорченный глаз.

—А я вас не знаю, — сказала сухо Маргарита. Кривой усмехнулся

иответил:

—Натурально вы меня не знаете. Ну-с, я послан к вам по дельцу, Маргарита Николаевна!

Услышав это, Маргарита побледнела и отшатнулась.

—С этого прямо и нужно было начать, — заговорила она, — а не молоть черт знает что про отрезанную голову. Вы меня хотите арес­ товать?

—Да нет! Нет! — вскричал рыжий. — Пожалуйста, не беспокой­ тесь! Что это такое? Раз заговорил, значит, уж и арестовывать! Важ­ нейшее дело. И поверьте, уважаемая Маргарита Николаевна, если вы меня не будете слушать, впоследствии очень раскаетесь!

—Вы уверены в этом?

—Совершенно уверен. Итак, дельце вот в чем. Я прислан к вам, чтобы пригласить вас сегодня вечером в гости.

—В гости? К кому? Зачем?

—К одному знатному иностранцу, — сказал рыжий, прищурив здо­ ровый глаз.

Маргарита разгневалась.

—Покорнейше вас благодарю, — сказала она, — за кого это вы ме­ ня принимаете?

—Сказано было, что вы умная женщина, вот за умную и прини­ маю... позвольте, куда же вы?

—Новая порода: уличный сводник, — поднимаясь, сказала Марга­

рита.

—Вот спасибо за такие поручения! — воскликнул рыжий, явно разозлясь, и добавил в спину уходящей Маргарите: — Дура!

—Мерзавец! — отозвалась та, не оборачиваясь, и тотчас услыша­ ла за собою голос рыжего:

—Гроза гнула и ломала гранатовые деревья, трепала розовые кус­ ты, и в колоннаду влетали тучи водяной пыли!.. Так пропадите вы пропадом с вашей обгоревшей тетрадкой и сушеной розой! Сидите здесь одна на скамейке и умоляйте его отпустить вас на свободу, дать жить, дышать!..

Совершенно побелев лицом, Маргарита вернулась к скамейке. Рыжий глядел на нее со злобой в глазу.

—Я ничего не понимаю, — тихо заговорила Маргарита Николаев­ на, — про листки еще можно узнать... проникнуть, подсмотреть... На­ таша подкуплена?.. Но как вы могли узнать мои мысли? — Она стра­ дальчески добавила: — Откройте мне наконец, кто вы такой? Из ка­ кого вы учреждения?

—Вот скука-то! — воскликнул рыжий, в котором еще не утихло раздражение. — Сказано ведь уже, что ни из какого я не из учрежде­ ния! Сядьте, пожалуйста!

Маргарита беспрекословно повиновалась. Выждав минуту, пока нянька провезла мимо скамейки колясочку с младенцем в голубом одеяле, она спросила тихо:

—Но кто вы такой?

—Ну, хорошо-с, — отозвался рыжий, — зовут меня Азазелло. Но ведь это вам ничего не говорит? Теперь слушайте: приглашаю я вас...

—А вы мне не скажете, откуда вы узнали про листки и про мои мысли о нем? — уже робко перебила Маргарита.

—Не скажу, — отозвался Азазелло, — это длинная история.

—Вы знаете, знаете о нем? — моляще шепнула Маргарита.

—Ну, скажем, знаю...

—Поймите, поймите, — зашептала Маргарита, и лицо ее пошло пятнами, и сердце забилось, — скажите только одно: он жив? Не мучьте!

—Ну, жив, жив, — неохотно отозвался Азазелло.

—Боже! — тихо воскликнула Маргарита.

—Пожалуйста, без волнения, — приказал взявший верх Азазел­ ло, — я приглашаю...

—Простите, простите, — бормотала Маргарита, — я, конечно, рассердилась на вас... но, согласитесь... когда на улице приглашают женщину... неизвестный человек... У меня нет предрассудков, уве­ ряю вас, — Маргарита сделала гримасу, невесело усмехнулась, — но я никогда не вижу никаких иностранцев, терпеть их не могу, и, кроме того, мой муж... то есть, скажу вам откровенно, я не люблю его, но портить ему жизнь считаю недостойным делом. Он ничего не сде­ лал мне, кроме добра...

Азазелло с видимой скукой выслушал эту бессвязную речь и ска­ зал сурово:

—Попрошу вас минутку помолчать! Маргарита покорно замолчала.

—Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. Это раз! Второе — к мужу вашему это не имеет никакого отношения, и ни малейшего вреда это ему не причинит. А самое главное, ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот за это уж я вам ручаюсь.

—А зачем же я ему понадобилась? — вкрадчиво спросила Марга­

рита.

—Вы об этом узнаете сегодня ночью.

—Понимаю... Я должна ему отдаться, — сказала Маргарита задумчиво. На это Азазелло как-то надменно хмыкнул и сказал так:

—Будьте уверены в том, что любая женщина в мире, понимаете, мечтала бы об этом! Но я разочарую вас — этого не будет. Вы не нуж­ ны ему для этого!

—Что за иностранец такой?! — в смятении воскликнула Маргари­ та и, волнуясь, совершенно машинально вынула футлярчик и крас­ ным карандашиком подкрасила губы, а подкрасив, спросила:

—Ну, а какой мне интерес идти к нему?

Азазелло наклонился к ней и шепнул многозначительно:

—Воспользуйтесь случаем... Ведь вы хотите узнать что-нибудь

овашем мастере?

—Хочу! Хочу! — зашептала Маргарита и вцепилась в рукав поло­ сатого костюма. — Он за границей? Да?

—А, черт возьми! — ответил Азазелло. — Не за границей он! Ну,

аповидать его? — искушающе шепнул он.

—Все, все отдам за это! — страстно зашептала Маргарита. — Ска­ жите, как? Как? Теперь я верю вам... Вы все знаете почему-то...

—Попросите сегодня ночью, — сквозь зубы сказал Азазелло, —

уменя есть предчувствие, что это дело выйдет...

— Еду! — с силой воскликнула Маргарита. — Куда угодно! Прохожий удивленно оглянулся на Маргариту.

Азазелло, отдуваясь, откинулся на спинку скамейки, закрыв спи­ ной вырезанное слово «Нюра».

—Трудный народ эти женщины, — заговорил он, засовывая руки

вкарманы, — а у нас манера кого попало посылать к ним. Пусть Беге­ мот бы ездил по этим делам, он обаятельный...

Маргарита сказала, криво и горько улыбаясь:

—Перестаньте вы меня мистифицировать и мучить вашими за­ гадками... Я ведь человек несчастный, и вы этим пользуетесь. Лезу я

вкакую-то странную историю... Но ведь вы же знаете, из-за чего?

—Без драм, без драм, — сухо отозвался Азазелло, — в мое положе­

ние тоже нужно входить. Надавать администратору по морде в уборной или выставить дядю с лестницы — это просто и прямая моя специальность, но разговаривать с влюбленными женщина­ ми — слуга покорный! Ну-с, еще раз попрошу внимания, а также про­ шу не высказывать никакого удивления, так как сейчас будет самое главное.

Приведенная в состояние полной покорности, Маргарита жадно смотрела в глаза таинственному собеседнику.

—Первым долгом о губной помаде, — озабоченно заговорил он

иуказал на губы Маргариты, — эту дрянь, — он указал на сумку, — вы­ бросить ко всем чертям.

Маргарита торопливо открыла сумку.

—Потом, потом, — морщась, сказал Азазелло. Маргарита закрыла сумку.

—Потрудитесь получить, — предложил Азазелло и вытащил из карманчика золотой продолговатый футлярчик, причем Маргарита увидела, что из карманчика пиджака у Азазелло торчит куриная об­ глоданная кость.

Ничему уже не удивляясь, Маргарита приняла футлярчик.

— Засим это... — тут Азазелло вытащил и вручил Маргарите плос­ кую, круглую и тоже несомненно золотую коробочку. — Здесь крем...

Вы порядочно постарели за последние полтора года, бедная Марга­ рита Николаевна!

«Рыжая грубая сволочь!» — вспыхнув, подумала Маргарита, но вслух ничего не осмелилась сказать.

— Прячьте, прячьте, — приказал Азазелло, — а то глазеют на нас прохожие. Ровно в половину десятого вечером сегодня потрудитесь, раздевшись догола, намазать губы помадой, а все тело, начиная с ли­ ца и до пальцев ног, натереть этим кремом. Это непременно. Затем можете одеться во что хотите, как хотите — это не важно. Делайте что хотите — это тоже не важно. Но ждите, ждите, не отходя от теле­ фона. Я позвоню вам в десять и все, что нужно, скажу. Вам ни о чем не придется заботиться. Вас доставят, вас отправят, вам не причинят никакого беспокойства. Понятно?

Азазелло поднялся со скамьи и глянул вверх, ища солнце. Поднялась

иМаргарита. Крепко сжимая в руках сумку, она сказала торжественно:

—Вещи эти чистого золота...