Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

—Не трудись. Иуду этой ночью зарезали уже. Не беспокой себя. Левий отпрыгнул от стола, дико озираясь, и выкрикнул:

—Кто это сделал?

—Не будь ревнив, — скалясь, ответил Пилат и потер руки, — ты один, один ученик у него! Не беспокой себя.

—Кто это сделал? — шепотом спросил клинобородый Левий, на­ клоняясь к столу.

Пилат приблизил губы к грязному уху Левия и шепнул:

—Я...

Левий открыл рот, дико поглядел на прокуратора, а тот сказал тихо:

— Возьми чего-нибудь.

Левий подумал, смягчился и попросил: .

— Дай кусочек чистого пергамента.

Прошел час. Левия не было во дворце. Дворец молчал, и тишину ночи, идущей к утру, нарушал только тихий хруст шагов часовых в са­ ду. Луна становилась белой, с краю неба с другой стороны было вид­ но беловатое пятнышко утренней звезды.

Светильники погасли. На ложе лежал прокуратор. Подложив руку под щеку, он спал, дышал беззвучно. В ногах лежал Банга, спал.

Когда Маргарита прочитала последние слова романа «...пятый про­ куратор Иудеи...» и «...конец...», наступало утро. Слышно было, как во дворе на ветвях ветлы и двух лип вели беспокойный, быстрый разговор не унывающие никогда воробьи.

Маргарита поднялась, потянулась и теперь только ощутила, как изломано ее тело, как хочет она спать. Интересно отметить, что ду­ шевное хозяйство Маргариты находилось в полном порядке. Мысли ее не были в разброде, ее совершенно не потрясало то, что она про­ вела ночь сверхъестественно, что видела бал у сатаны, что чудом вернулся мастер к ней, что возник из пепла роман ее любовника, что был изгнан поганец и ябедник Алоизий Могарыч и мастер получил возможность вернуться в свой подвал. Словом, знакомство с Воландом не нанесло ей никакого психического ущерба. Все было так, как будто так и должно быть.

Она ощутила радость, а тело ее — усталость.

Она пошла в соседнюю комнату, убедилась в том, что мастер спит мертвым сном, погасила настольную лампу и сама протянулась на ди­ ванчике, покрытом старой простыней. Через минуту она спала, и снов никаких в то утро она не видела.

Подвал молчал, молчал весь маленький домишко застройщика. Тихо было и в переулке.

Но в это время, то есть на рассвете субботы, не спал почти це­ лый этаж в одном из московских учреждений, и окна в нем, выходя­ щие на залитую асфальтом громаднейшую площадь, которую спе­ циальные машины, разъезжая с гудением, чистили щетками, свети­ лись полным ночным светом, борющимся со светом восходящего дня.

Там шло следствие, и занято им было немало народу, пожалуй, че­ ловек десять в разных кабинетах.

Собственно говоря, следствие началось уже давно, со вчерашнего дня, пятницы, когда пришлось закрыть Варьете вследствие исчезно­ вения его администрации и безобразий, происшедших накануне во время знаменитого сеанса черной магии.

Теперь следствие по какому-то странному делу, отдающему совер­ шенно невиданной не то чертовщиной, не то какою-то особенной, с какими-то гипнотическими фокусами уголовщиной, вступило в тот период, когда из разносторонних и путаннейших событий, проис­ шедших в разных местах Москвы, требовалось слепить единый ком и найти связь между событиями. А затем вскрыть сердцевину этого чертова яблока. А также найти, куда, собственно, тянется нить от этой сердцевины.

Не следует думать, что следствие работало мешкотно, этого от­ нюдь не было.

Первый, кто побывал в светящемся сейчас электричеством эта­ же, был злосчастный Аркадий Аполлонович Семплеяров, заведую­ щий акустикой. Днем в квартире его, помещающейся у Каменного моста, раздался звонок. Голос попросил к телефону Аркадия Аполлоновича. Подошедшая к аппарату супруга Аркадия Аполлоновича за­ явила мрачно, что Аркадий Аполлонович нездоров, лег почивать и подойти не может. Однако подойти ему пришлось. На вопрос су­ пруги, кто спрашивает Аркадия Аполлоновича, голос назвал свою фамилию.

— Сию секунду... сейчас, сию минуту, — пролепетала обычно над­ менная супруга Аркадия Аполлоновича и как пуля полетела в спаль­ ню поднимать супруга с ложа, на котором лежал он, испытывая ад­ ские терзания при воспоминании о вчерашнем вечере.

Правда, не через секунду, но через две минуты Аркадий Аполло­ нович, в одной туфле на левой ноге, в белье, уже был у аппарата, вни­ мательно слушая то, что ему говорят.

Супруга, забывшая на эти мгновенья омерзительное преступле­ ние супруга против верности, с испуганным лицом высовывалась в дверь коридора и тыкала туфлей в воздух и шептала:

— Туфлю надень!.. Туфлю...

На что Аркадий Аполлонович, отмахиваясь от жены босой ногой и делая зверские глаза ей, бормотал в телефон:

— Да, да... Сейчас же выезжаю...

Совершенно понятно, что после первого же разговора с Аркади­ ем Аполлоновичем все в том же этаже учреждения, разговора тяго­ стного, ибо пришлось, увы, правдиво, как на исповеди, рассказы­ вать попутно и про Милицу Андреевну Покобатько с Елоховской

улицы, что, конечно, доставляло Аркадию Аполлоновичу невырази­ мые мучения

Само собой разумеется, что сопоставление показаний Аркадия Аполлоновича с показаниями служащих Варьете, и главным образом курьера Карпова, немедленно проложило дорогу куда надо, именно

вквартиру № 50 по Садовой в доме № 302-бис.

Иконечно, следствие ничуть не удовольствовалось сообщениями о том, что в квартире Лиходеева никого нет, равно так же как и вся­ кими сплетнями Аннушки о том, что Груня украла мешок рафинаду.

Вквартире № 50 побывали еще раз. И не только побывали, но и ос­ мотрели ее чрезвычайно тщательно, не пропустив даже каминов.

Однако никого не нашли в ней. Собственно говоря, достаточно было семплеяровских показаний, карповских показаний, а также по­ казаний раздетых гражданок, чтобы твердо установить короткий путь от сеанса к некоему артисту Воланду, тут же заняться им и так или иначе его разъяснить. Но дело чрезвычайно осложнилось тем, что не только в квартире № 50, не только вообще где-либо в Москве не обнаруживалось следов пребывания этого Воланда со своим асси­ стентом и черным котом, но, что хуже, никак не устанавливался са­ мый факт его приезда в Москву!

Решительно нигде он не зарегистрировался, нигде не предъявлял ни паспорта, ни каких-либо бумаг, и никто о нем ничего не слыхал. Ласточкин из программного отдела зрелищ клялся и божился, что никакой программы никакого Воланда он не разрешал и не подпи­ сывал и ровно ничего не знает о приезде мага Воланда в Москву. И уж по глазам Ласточкина можно было смело сказать, что он чист, как хрусталь.

Тот самый Прохор Петрович, заведующий главным сектором зре­ лищных площадок...

Кстати, он вернулся в свой костюм так же внезапно, как и выско­ чил из него. Не успела милиция войти в кабинет, как Прохор Петро­ вич оказался на своем месте за столом, к исступленной радости Сусанны Ричардовны, но к недоумению зря потревоженной мили­ ции...

Да, так Прохор Петрович, так же как и Ласточкин, решительно ничего не знал ни о каком Воланде.

Выходило что-то странное: тысячи зрителей, весь состав Варье­ те, Семплеяров, культурный и интеллигентный человек, видели ма­ га, и ассистента, и кота, многие пострадали от их фокусов, а следов от мага, иностранца, никаких в Москве нет.

Оставалось допустить, что он провалился сквозь землю, бежал из Москвы тотчас же после своего отвратительного сеанса, или же дру­ гое: что он вовсе в Москву не приезжал.

Но если первое, то несомненно, что, исчезая, он прихватил с со­ бою всю головку администрации Варьете, а если второе, то, стало быть, сама администрация, учинив предварительно какую-то па­ кость, скрылась из Москвы.

Разбитое окно в кабинете, опрокинутое кресло, поведение Тузабубен весьма выразительно свидетельствовали в пользу первого,

ивсе усилия следствия сосредоточились на обнаружении Воланда

иего поимке.

Надо отдать справедливость тому, кто вел следствие. Поплавского разыскали с исключительной быстротой. Лишь только дали теле­ грамму в Ленинград, на нее пришел ответ, что Поплавский обнару­ жен в гостинице «Астория» в № 412-м, том самом, что рядом с лиф­ том и в котором серо-голубая мебель с золотом.

Тут же он был арестован и допрошен. Затем в Москву пришла те­ леграмма, что Поплавский в состоянии полувменяемом, никаких путных ответов не дает, а плачет и просит спрятать его в брониро­ ванную комнату и приставить к нему вооруженную охрану. Была по­ слана телеграмма: под охраной доставить финдиректора немедлен­ но в Москву.

В тот же день, но позже, был найден и след Лиходеева. Во все го­ рода были разосланы телеграммы с запросами о Лиходееве, и из Владикавказа был получен ответ о том, что Лиходеев был во Влади­ кавказе и что он вылетел на аэроплане в Москву. Такие же точно за­ просы о Варенухе пока что результатов не принесли. Известный всей столице администратор как в воду канул.

Тем временем тем лицам, которые вели следствие по этому не­ обыкновенному делу, пришлось принимать и рассматривать все новый и новый материал о необычайных происшествиях в Моск­ ве. Тут оказались и поющие служащие, из-за которых пришлось останавливать работу целого учреждения, и временно пропав­ ший Прохор Петрович, и бесчисленные происшествия с денеж­ ными бумажками, и таинственные превращения их то в иностран­ ную валюту, то в обрывки газет, путаница, неприятности и аресты, связанные с этим, и многое другое все в этом же, и очень непри­ ятном, роде.

Самое неприятное, самое скандальное и неразрешимое было, ко­ нечно, похищение головы покойного Берлиоза прямо из гроба среди бела дня из Грибоедовского зала на бульваре, произведенное с пора­ жающей чистотой и ловкостью. Пришитая к шее голова была отши­ та и пропала.

По ходу работы следствия, нечего и говорить, ему пришлось по­ бывать и в знаменитой клинике Стравинского за городом, и здесь обнаружен был богатейший материал. К первому явились к злосча­ стному Жоржу Бенгальскому, но у него получили мало. Несчастный плакал, хватался за шею, волновался, нес бредовые путаные речи. Несомненно было только, что показания его совершенно сходились с показаниями Аркадия Аполлоновича и других: да, было трое, этот Воланд, длинный по кличке Фагот и черный кот.

Конферансье оставили в его комнате, успокоив ласковыми слова­ ми и пожеланиями скорейшего выздоровления, и перешли к другим делам в этой же клинике.

Лучший следователь города Москвы, молодой еще человек, с при­ ятными манерами, ничуть не похожий на следователя, лишенный роковой проницательности в глазах, в то время как помощник его за­ нимался с Жоржем Бенгальским, пришел к дежурному ординатору

и попросил список лиц, поступивших в клинику за последнее время, примерно за неделю.

Он тот же час обратил внимание на Босого Никанора Ивановича, попросил историю его болезни, и второй помощник его проследо­ вал к Никанору Ивановичу. Бездомный Иван Николаевич заинтере­ совал следователя еще более, чем Никанор Иванович, хоть он и не жил в доме на Садовой и к происшествиям в Варьете не имел никако­ го отношения.

Рассказы Ивана о консультанте, о Понтии Пилате, записанные в истории болезни, вызвали в следователе самое сугубое внимание, и к Ивану он отправился сам.

Дверь Иванушкиной комнаты отворилась, и в нее вошел упомяну­ тый уже следователь, круглолицый, спокойный и сдержанный блон­ дин. Он увидел лежащего на кровати побледневшего и осунувшегося молодого человека.

Следователь представился, сказал, что зашел на минутку потолко­ вать именно о тех происшествиях, которых свидетелем был Иван позавчера вечером на Патриарших прудах.

О, как торжествовал бы Иван, если бы следователь явился к нему раньше, в ночь на четверг, скажем, когда Иван исступленно добивал­ ся, чтобы его выслушали, чтобы кинулись ловить консультанта!

Да, к нему пришли, его искали, и бегать ни за кем не надо было, его слушали, и консультанта явно собирались поймать. Но, увы, Ива­ нушка совершенно изменился за то время, что прошло с момента ги­ бели Берлиоза. Он отвечал на мягкие и вежливые вопросы следова­ теля довольно охотно, но равнодушие чувствовалось во взгляде Ива­ на, его интонациях. Его не трогала больше судьба Берлиоза.

Иванушка спал перед приходом следователя и видел во сне город странный. С глыбой мрамора, изрезанной колоннадами, с чешуйча­ той крышей, горящей на солнце, на противоположном холме терра­ сы дворца с бронзовыми статуями, тонущими в тропической зелени. Он видел идущие под древними стенами римские когорты.

И видел сидящего неподвижно, положив руки на поручни, брито­ го человека в белой мантии с кровавым подбоем, ненавистно глядя­ щего в пышный сад, потом снимающего руки с поручней, без воды умывающего их.

Нет, не интересовали Ивана Бездомного более ни Патриаршие пруды, ни происшедшее на них трагическое событие!

Следователь получил богатейший материал. Да, проклятый кот оказался и здесь. Длинный клетчатый также!

— Скажите, Иван Николаевич, а вы сами как далеко были от тур­ никета, когда Берлиоз свалился под трамвай? — спросил следова­ тель.

Чуть заметная усмешка почему-то тронула губы Ивана, и он отве­ тил:

—Я был далеко.

—А как примерно, в скольких шагах? Иван поморщился, припоминая, ответил:

—Шагах в сорока...

—Стояли или сидели?

—Сидел.

—А этот клетчатый был возле самого турникета?

—Нет, он сидел на скамеечке недалеко.

—Хорошо помните, что он не подходил к турникету в тот мо­ мент, когда Берлиоз упал?

—Помню. Не подходил. Он развалившись сидел.

—Разве так хорошо было видно на сорок шагов?

—Хорошо. Фонарь горел на углу Ермолаевского, и вывеска над турникетом.

Эти вопросы были последними вопросами следователя. После них он встал, пожал руку Иванушке, пожелал скорее поправиться, выразил надежду, что вскорости вновь будет читать его стихи.

—Нет, — тихо ответил Иван, — я больше стихов писать не буду. Следователь вежливо усмехнулся, позволил себе выразить уве­

ренность, что поэт сейчас в состоянии депрессии, но это скоро пройдет.

—Нет, — тихо отозвался Иван, глядя вдаль, на гаснущий небос­ клон, — это не пройдет. Стихи, которые я писал, — плохие стихи, и я дал клятву их более не писать.

—Ну, ну, — усмехнувшись, ответил следователь и вышел. Сомне­ ний более не было. На Патриарших прудах действовал тот же самый со своим помощником, что и в Варьете. Значит, деятельность его на­ чалась еще ранее, чем на скандальном сеансе в Варьете. Деятель­ ность эта, увы, началась с убийства. Следователь не сомневался

втом, что Иванушка не повинен в ней. Он не толкал под страшные колеса своего редактора. Возможно, что клетчатый действительно был в некотором отдалении от турникета и физически не способст­ вовал падению на рельсы.

Но, следователь в этом не сомневался, какая-то шайка во главе с сильнейшим гипнотизером, невиданно сильнейшим гипнотизе­ ром, внедрилась в Москву и совершила страшные вещи. Берлиоз шел на смерть загипнотизированным.

Все, по сути, было уже ясно. Теперь оставалось только одно: взять этого Воланда. А вот брать-то было некого! Хоть и было известно, что гнездо Воланда вне всяких сомнений в проклятой квартире № 50!

Днем, как нам известно, бывший барон Майгель напросился по телефону на вечер к Воланду. Ему отвечали. Шайка или кто-то входя­ щий в нее был в квартире. Нечего и говорить, что ее навестили (по времени это было тотчас после ухода буфетчика) и ничего в ней не нашли. А между тем, по всем комнатам квартиры прошли с шелко­ вой сеткой, проверили все утлы.

Под вечер в квартиру № 50 опять звонили, оттуда отвечал козли­ ный голос. Опять явились, и опять — никого!

Тогда поставили наблюдение на лестнице, во дворе, над ворота­ ми. Этого мало: у дымохода на крыше была поставлена охрана. В квартиру время от времени звонили, квартиру время от времени навещали. Но всякий раз никого не заставали.

Так тянулось до полуночи. В полночь на лестнице появился барон Майгель в лакированных туфлях, во фраке, сверх которого было на­ кинуто английского материала светлое пальто. Барона впустили в квартиру, и немедленно за тем в квартиру без звонка, открыв дверь ключом, вошли и не обнаружили в ней барона.

Шайка явно шутила шутки, волнуя тех, на чьей обязанности было обнаружить Воланда с его приспешниками. Дело получалось неви­ данное, скверное. Мнения разделялись. Одни находили, что шайка гипнотизирует входящих и, таким образом, они перестают видеть ее, другие — что в квартирке, давно пользующейся омерзительной репутацией, есть тайник, в котором скрываются преступники при первых звуках открываемых дверей. Второе объяснение, как бы ни было оно хорошо, все-таки имело меньше сторонников, чем первое. Тайник-то тайник... Ну, а где же он находится? Ведь квартиру-то вы­ стукивали, осматривали так тщательно, что уж тщательнее и невоз­ можно.

Тот лучший следователь, что разговаривал с Иваном, на вопрос о том, как он объясняет исчезновение Майгеля, сквозь зубы пробор­ мотал прямо, что у него нет ни малейших сомнений в том, что барон убит.

Так дело тянулось вечером в пятницу и ночью в субботу, и, как уже сказано, пылал электричеством до белого дня бессонный, встрево­ женный и, признаться, пораженный этаж.

В восемь часов утра на московском аэродроме совершил посадку шестиместный самолет, из которого вышли еще пьяные от качки трое пассажиров. Двое были пассажиры как пассажиры, а третий ка­ кой-то странный.

Это был молодой гражданин, дико заросший щетиной, неумы­ тый, с красными глазами, без багажа и одетый причудливо. В папахе, в бурке поверх ночной сорочки и синих ночных кожаных новеньких туфлях.

Лишь только он отделился от лесенки, по которой спускаются из кабины, к нему подошли двое граждан, дожидавшихся прилета имен­ но этого аэроплана, и ласково и тихо осведомились:

— Степан Богданович Лиходеев?

Пассажир вздрогнул, глянул отчаянными глазами и зашептал, озираясь, как травленый волк:

— Тсс! Да, я... Лиходеев... Прилетел... Немедленно арестуйте ме­ ня, но, умоляю, незаметно... Умоляю... И отвезите к следователю...

Просьбу Степана Богдановича дожидавшиеся исполнили с вели­ кой охотой, ибо, признаться, за тем и приехали на аэродром. Через десять минут Степан Богданович уже стоял перед тем самым следо­ вателем и внес существенный материал в дело.

После того, как Лиходеев закончил свой рассказ о том, как у при­ толоки в собственной квартире упал в обморок, а после того очу­ тился на берегу Терека во Владикавказе, после того, как он описал и Воланда, и клетчатого помощника, и страшного говорящего ко­ та, — решительно все уже разъяснилось. Этот Воланд проник в Москву под видом артиста, заключил договор с Варьете и внедрил-

ся в квартиру № 50 и с клетчатым негодяем в пенсне, и с котом, и еще с каким-то гнусавым и клыкастым, о котором следователь уз­ нал впервые от Степы.

Материалу, таким образом, добавилось, но легче от этого не ста­ ло. Никто не знал, каким образом можно овладеть фокусником, уме­ ющим посылать людей в течение минуты во Владикавказ или в Воро­ нежскую область, исчезать и опять появляться.

Лиходеев, по собственной его просьбе, был заключен в надеж­ ную камеру с приставленной к ней охраной, а перед следствием предстал Варенуха, только что арестованный на своей квартире, в которую он вернулся после безвестного отсутствия в течение поч­ ти двух суток.

Варенуха, несмотря на данное им у Воланда обещание более не лгать, именно со лжи перед следователем и начал. Блуждая глазами, он заявлял, что напился у себя в квартире днем в четверг, после чего куда-то попал, а куда — не помнит, где-то еще пил старку, а где — не по­ мнит, где-то валялся под забором, а где — не помнит. Лишь после того, как ему сурово сказали, что он мешает следствию по особо важному делу и за это может поплатиться, Варенуха разрыдался и зашептал, дрожа и озираясь, что он боится, что молит его куда-нибудь запе­ реть, и непременно в бронированную камеру.

—Далась им эта бронированная камера, — проворчал один из ве­ дущих следствие.

—Напугали их сильно эти негодяи, — ответил тихо наш следова­

тель.

Варенуху успокоили, как умели, поместили в отдельную, правда, не бронированную, но хорошо охраняемую камеру, и там он сознал­ ся, что все налгал, что никакой старки он не пил и под забором не ва­ лялся, а был избит в уборной двумя — одним клыкастым, а другим толстяком...

—Похожим на кота? — спросил мастер следователь.

—Да, да, да, — зашептал, в ужасе озираясь, Варенуха.

...Что был вовлечен под ливнем в квартиру № 50 на Садовой, что там был расцелован голой рыжей Геллой, после чего упал в обморок,

азатем в течение суток примерно состоял в должности вампира

ибыл наводчиком. Что хотела Гелла расцеловать и Поплавского, но того спас крик петуха...

Таким образом, и тайна разбитого окна разъяснилась. Поплавско­ го, которого после снятия с ленинградской «Стрелы» уже вводили в кабинет следователя, можно было, собственно, и не спрашивать ни о чем.

Тем не менее, его допросили. Но этот трясущийся от страху седой человек (в «Астории» он прятался в платяном шкафу) оказался на редкость стойким. Он сказал только, что после спектакля, будучи у себя в кабинете, почувствовал себя дурно, в помутнении ума неиз­ вестно зачем уехал в Ленинград и ничего более не знает и не помнит.

Как ни упрашивали его, как ни старались на него повлиять, он не сознавался в том, что к нему Варенуха явился в полночь, что рыжая Гелла пыталась ворваться в кабинет через окно.

Его оставили в покое, тем более что приходилось допрашивать Аннушку, арестованную в то время, как она пыталась приобрести в универмаге на Арбате пять метров ситцу и десять кило пшеничной муки, предъявив в кассу пятидолларовую бумажку.

Ее рассказ о вылетающих из окна людях и о дальнейшем на лест­ нице выслушали внимательно.

—Коробка была золотая, действительно? — спросил следователь.

—Мне ли золота не знать, — как-то горделиво ответила Аннушка.

—Но дал-то он тебе червонцы, ты говоришь? — спрашивал следо­ ватель, с трудом сдерживая зевоту и морщась от боли в виске (он не спал уже сутки).

—Мне ли червонцев не знать, — ответила Аннушка.

—Но как же они в доллары превратились? — спрашивал следова­ тель, указывая пером на американскую бумажку.

—Ничего не знаю, какие такие доллары, и не видела никаких долларов, — визгливо отвечала Аннушка, — мы в своем праве. Нам да­ ли, мы ситец покупаем...

Итут понесла околесицу о нечистой силе и о том, что вот воро­ вок, которые по целому мешку рафинаду прут у хозяев, тех небось не трогают...

Следователь замахал на нее пером и написал ей пропуск вон на зе­ леной бумажке, после чего, к общему удовольствию, Аннушка исчез­ ла из здания.

Потом пошел Загривов, бухгалтер; затем Николай Иванович, аре­ стованный утром исключительно по глупости своей ревнивой супру­ ги, давшей в 2 часа ночи знать в милицию о том, что муж ее пропал.

Николай Иванович не очень удивил следствие, выложив на стол дурацкое удостоверение о том, что он провел время на балу у сатаны. Не очень большое внимание привлекли и его рассказы о том, как он возил по воздуху на себе голую горничную на реку купаться, но очень большое — рассказ о самом начале событий, именно о появлении в окне обнаженной Маргариты Николаевны, об ее исчезновении. Надо присовокупить к этому, что в рассказе Николая Ивановича он несколько видоизменил события, ничего не сказав о том, что он вер­ нулся в спальню с сорочкой в руках, о том, что называл Наташу Вене­ рой. По его словам выходило, что Наташа вылетела из окна, оседла­ ла его и что он...

— Повинуясь насилию... — рассказывал Николай Иванович и тут же просил ничего не говорить его супруге.

Что ему и было обещано.

За Николаем Ивановичем пошли шоферы, потом служащие, за­ певшие «Славное море» (Стравинскому путем применения подкож­ ных вспрыскиваний удалось остановить это пение)...

Так шел день в субботу. В городе в это время возникали и расплы­ вались чудовищные слухи. Говорили о том, что был сеанс в Варьете, после которого все выскочили из театра в чем мать родила, что на­ крыли типографию фальшивых бумажек в Ваганьковском переулке, что на Садовой завелась нечистая сила, что кот появился, ходит по Москве, раздевает, что украли заведующего в секторе развлечений,

но что милиция его сейчас же нашла, и многое еще, что даже и по­ вторять не хочется.

Между тем время приближалось к обеду, и тогда в кабинете следо­ вателя раздался звонок. Он очень оживил вконец измученного сле­ дователя. Сообщали, что проклятая квартира подала признаки жиз­ ни. Именно видели, что в ней открывали окно и что слышались из него звуки патефона.

Около четырех часов дня большая компания мужчин, частью

вштатском, частью в гимнастерках, высадилась из трех машин, не доезжая дома № 302-бис по Садовой, подошла к маленькой двери

водном из крыльев дома, двери, обычно закрытой и даже заколочен­ ной, открыла ее и через ту самую каморку, где отсиживался дядя Бер­ лиоза, вышла на переднюю лестницу и стала подниматься по ней. Одновременно с этим по черному ходу стало подниматься еще пять человек.

Вэто время Коровьев и Азазелло сидели в столовой ювелиршиной квартиры, доканчивая завтрак. Воланд, по своему обыкнове­ нию, находился в спальне, а кот и Гелла — неизвестно где. Но судя по грохоту кастрюль, доносившемуся из кухни, можно было допустить, что Бегемот развлекался там, валяя дурака по обыкновению.

—А что это за шаги такие внизу на лестнице? — спросил Коровь­ ев, поигрывая ложечкой в чашке с черным кофе.

—А это нас арестовывать идут, — ответил Азазелло и выпил конь­ яку. Он не любил кофе.

—А?.. Ну-ну, — отозвался Коровьев.

Идущие тем временем были уже на площадке третьего этажа. Там двое возились с ключами возле парового отопления. Шедшие обме­ нялись с водопроводчиками выразительными взглядами.

— Все, кажется, дома, — шепнул один из водопроводчиков, посту­ кивая молоточком по трубе.

Тогда шедший впереди откровенно вынул маузер из-за пазухи гим­ настерки, а шедший рядом с ним — отмычки.

Вообще, шедшие были снаряжены очень хорошо. У двух из них в карманах были тонкие, легко развертывающиеся сети (на предмет кота), у одного аркан, еще у одного под пальто марлевые маски и ам­ пулы с хлороформом. У всех, кроме этого, маузеры.

Вслед за человеком, вынувшим маузер, и другими с отмычками поднимался следователь и другие, а замыкал шествие знаменитый гипнотизер Фаррах-Адэ, человек с золотыми зубами и горящими экс­ татическими глазами. Он был бледен и, видимо, волновался. Все ос­ тальные шли без всякого волнения, стараясь не стучать и молча.

Поднимаясь из третьего в четвертый этаж, Фаррах вынул из кар­ мана зеленую стеклянную палочку, поднял ее вертикально перед со­ бою, возвел взор сквозь пролет лестницы вверх. Цель его заключа­ лась в том, чтобы загипнотизировать жильцов квартиры № 50 и ли­ шить их возможности сопротивляться. Немножко задержались на площадке, чтобы Фаррах успел сосредоточиться. Затем он отступил,

авооруженные устремились к дверям. Двери открыли в две секунды,

ивсе один за другим вбежали в переднюю, а затем рассыпались по