Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

Дорогу под стеною заливала луна. Воздух после душного города был свеж, благоуханен.

Черная фигурка бежала впереди. Иуда видел, как она оставила до­ рогу под стеной и пошла прямо на Кедронский ручей. Иуда хотел прибавить шагу, но фигурка обернулась и угрожающе махнула ру­ кою.

Тогда Иуда отстал.

Фигурка вступила на камни ручья, где воды было по щиколотку, и перебралась на другую сторону.

Немного погодя то же сделал и Иуда. Вода тихо журчала у него под ногами. Перепрыгивая с камешка на камешек, он вышел на гефсиманский берег. Фигурка скрылась в полуразрушенных воротах имения и пропала.

Иуда прибавил шагу.

Ко всему прибавился одуряющий запах весенней ночи. Благоуха­ ющая волна сада накрыла Иуду, лишь только он достиг ограды. Запах мирта и акаций, тюльпанов и орхидей вскружил ему голову.

И он, после пустынной дороги, сверкающей в лунном неудержи­ мом сиянии, проскочив за ограду, попал в таинственные тени разве­ систых, громадных маслин. Дорога вела в гору, и Иуда подымался, тяжело дыша, из тьмы попадая в узорчатые лунные ковры. Он уви­ дел на поляне на левой руке у себя темное колесо масличного жома и груду бочек... Нигде не было ни души.

Над ним теперь гремели и заливались соловьи.

Цель его была близка. Он знал, что сейчас он услышит тихий ше­ пот падающей из грота воды. И услыхал его. Теперь цель была близка.

И негромко он крикнул:

— Низа!

Но вместо Низы, отлепившись от толстого ствола маслины, пе­ ред ним выпрыгнула на дорогу мужская коренастая фигура, и что-то блеснуло тускло в руке у нее и погасло.

Как-то сразу Иуда понял, что погиб, и слабо вскрикнул: «Ах!» Он бросился назад, но второй человек преградил ему путь. Первый, что был впереди, спросил Иуду:

—Сколько получил сейчас? Говори, если хочешь сохранить жизнь!

Надежда вспыхнула в сердце Иуды. Он отчаянно вскрикнул:

—Тридцать денариев, тридцать денариев. Вот они! Берите! Но сохраните жизнь!

Передний мгновенно выхватил у него из рук кошель. В то же мгновение сзади него взлетел нож и, как молния, ударил его под ло­ патку. Иуду швырнуло вперед, и руки со скрюченными пальцами он выбросил вверх. Передний размахнулся и по рукоять всадил кривой нож ему в сердце. Тело Иуды тогда рухнуло наземь.

Передний осторожно, чтобы не замочить в крови сандалий, при­ близился к убитому, погрузил кошель в кровь. Тот, что был сзади, то­ ропливо вытащил кусок кожи и веревку.

Третья фигура тогда появилась на дороге. Она была в плаще с ка­ пюшоном.

—Все здесь? — спросил третий.

—Все, — ответил первый убийца.

—Не медлите, — приказал третий.

Первый и второй торопливо упаковали кошель в кожу, перекрес­ тили веревкой. Второй сверток засунул за пазуху, и затем оба устре­ мились из Гефсимании вон. Третий же присел на корточки и глянул в лицо убитому. В тени оно представилось ему белым, как мел, и не­ земной красоты.

Через несколько секунд на дороге никого не осталось. Бездыхан­ ное тело лежало с раскинутыми руками. Одна нога попала в лунное пятно, так что отчетливо был виден каждый ремешок сандалии.

Человек в капюшоне, покинув зарезанного, устремился в чащу и гущу маслин к гроту и тихо свистнул. От скалы отделилась женщи­ на в черном, и тогда оба побежали из Гефсимании, по тропинкам в сторону, к югу.

Бежавшие удалились из сада, перелезли через ограду там, где вы­ валились верхние камни кладки, и оказались на берегу Кедрона. Молча они пробежали некоторое время вдоль потока и добрались до двух лошадей и человека на одной из них. Лошади стояли в пото­ ке. Мужчина, став на камень, посадил на лошадь женщину и сам по­ местился сзади нее. Лошади тогда вышли на ершалаимский берег. Коновод отделился и поскакал вперед вдоль городской стены.

Вторая лошадь со всадником и всадницей была пущена медленнее и так шла, пока коновод не скрылся. Тогда всадник остановился, спрыгнул, вывернул свой плащ, снял с пояса свой плоский шлем без гребня перьев, надел его. Теперь на лошадь вскочил человек в хлами­ де, с коротким мечом.

Он тронул поводья, и горячая лошадь пошла рысью, потряхивая всадницу, прижимавшуюся к спутнику.

После молчания женщина тихо сказала:

—А он не встанет? А вдруг они плохо сделали?

—Он встанет, — ответил круглолицый шлемоносный гость проку­ ратора, — когда прозвучит над ним труба мессии, но не раньше. —

Иприбавил: — Перестань дрожать. Хочешь, я тебе дам остальные деньги?

—Нет, нет, — отозвалась женщина, — мне сейчас их некуда деть. Вы передадите их мне завтра.

—Доверяешь? — спросил приятным голосом ее спутник.

Путь был недалек. Лошадь подходила к южным воротам. Тут воен­ ный ссадил женщину, пустил лошадь шагом. Так они появились в во­ ротах. Женщина стыдливо закрывала лицо покрывалом, идя рядом с лошадью.

Под аркой ворот танцевало и прыгало пламя факела. Патрульные солдаты из 2-й кентурии второй когорты Громоносного легиона си­ дели, беседуя, на каменной скамье.

Увидев военного, вскочили, военный махнул им рукою, женщина, опустив голову, старалась проскользнуть как можно скорее. Когда военный со своей спутницей углубились в улицу, солдаты перемигну­ лись, захохотали, тыча пальцами вслед парочке.

Весь город, по которому двигалась парочка, был полон огней. Всюду горели в окнах светильники, и в теплом воздухе отовсюду, сливаясь в нестройный хор, звучали славословия.

Над городом висела неподвижная полная луна, горевшая ярче светильников.

Где разделилась пара, неизвестно, но уже через четверть часа женщина стучалась в греческой улице в дверь домика неунывающей вдовы ювелира Энанты. Из открытого окна виден был свет, слышал­ ся мужской и женский смех.

— Где же ты была? — спрашивала Энанта, обнимая подругу. — Мы уже потеряли терпение.

Низа под строгим секретом шепотом сообщила, что ездила ка­ таться со своим знакомым. Подруги обнимались, хихикали. Энанта сообщила, что в гостях у нее командир манипула, очаровательный красавец.

Гость же прибыл в Антониеву башню и, сдав лошадь, отправился в канцелярию своей службы, предчувствуя, что пасхальная ночь мо­ жет принести какие-либо случайности.

Он не ошибся. Не позже чем через час по его приезде явились представители храмовой охраны и сделали заявление о том, что ка­ кие-то негодяи осквернили дом первосвященника, подбросив во двор его окровавленный пакет с серебряными деньгами.

Гостю пришлось поехать с ними и на месте произвести расследо­ вание. Точно, пакет был подброшен. Храмовая полиция волнова­ лась, требовала розыска, высказывала предположение, что кого-то убили, а убив уже, нанесли оскорбление духовной власти.

С последним предположением гость согласился, обещая беспо­ щадный поиск начать немедленно с рассветом. Тут же пытался до­ биться сведений о том, не были ли выплачены какие-либо деньги представителями духовной власти кому-либо, что облегчило бы на­ хождение следа. Но получил ответ, что никакие деньги никому не выплачивались. Взяв с собою пакет с вещественным доказательст­ вом, пакет, запечатанный двумя печатями — полиции храма и его собственной, гость прокуратора уехал в Антониеву башню, чтобы там дожидаться возвращения отряда, которому было поручено по­ гребение тел трех казненных. Он знал, что ему предстоит бессонная и полная хлопот ночь в городе, где, как светляки, горели мириады светильников, где совершалось волнующее торжество праздничной трапезы.

Дворец Ирода не принимал участия в этом торжестве. Во второ­ степенных его покоях, обращенных на юг, где разместились офице­ ры римской когорты, пришедшей с прокуратором в Ершалаим, све­ тились огни, было какое-то движение и жизнь, передняя же часть, парадная, где был единственный и невольный жилец — прокура­ тор, — вся она, со своими колоннадами, как ослепла под ярчайшей луной.

В ней была тишина, мрак внутри и насторожившееся отчаяние. Прокуратор бодрствовал до полуночи, все ждал прихода Афра-

ния, но того не было. Постель прокуратору приготовили на том же

балконе, где он вел допрос, где обедал, и он лег, но сон не шел. Луна висела, оголенная, слева и высоко в чистом небе, и прокуратор не сводил с нее глаз в течение нескольких часов.

Около полуночи сон сжалился над ним; он снял пояс с тяжелым широким ножом, положил его в кресло у ложа, снял сандалии и вы­ тянулся на ложе. Банга тотчас поднялся к нему на ложе и лег рядом, голова к голове, и смежил наконец прокуратор глаза. Тогда заснул и пес.

Ложе было в полутьме, но от ступеней крыльца к нему тянулась лунная дорога. И лишь только прокуратор потерял связь с тем, что было вокруг него в действительности, он тронулся по этой дороге

ипошел прямо вверх и к луне. Он даже рассмеялся во сне от счас­ тья, до того все сложилось прекрасно и неповторимо на светящей­ ся голубой дороге. Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то сложном и важ­ ном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни

вчем не сходились, и от этого их спор был особенно интересен

инескончаем. Конечно, сегодняшняя казнь оказалась чистым не­ доразумением — ведь вот же философ, выдумавший невероятно смешные вещи, вроде того, что все люди добрые, шел рядом, зна­ чит, был жив. И конечно, совершенно ужасно было бы даже поду­ мать, что такого человека можно казнить. Казни не было! Не бы­ ло! Вот в чем прелесть этого путешествия по лестнице луны ввысь!

Времени свободного сколько угодно, а гроза будет только к вече­ ру, и трусость один из самых страшных пороков. Нет, философ, я те­ бе возражаю: это самый страшный порок!

Ведь не трусил же ты в Долине Дев, когда германцы едва не за­ грызли Крысобоя-великана! Но помилуйте меня, философ! Неуже­ ли вы допускаете мысль, что из-за вас погубит свою карьеру прокура­ тор Иудеи?

«Да, да», — стонал и всхлипывал во сне Пилат. Конечно, погубит, на все пойдет, чтобы спасти от казни ни в чем, решительно ни в чем не виноватого безумного мечтателя и врача!

«Мы теперь вместе всегда, — говорил ему во сне бродячий обо­ рванный философ, неизвестно откуда взявшийся. — Раз я, то, зна­ чит, и ты! Помянут меня, помянут и тебя! Тебя, сына короля-звездо­ чета и дочери мельника, красавицы Пилы!»

«Помяни, помяни меня, сына короля-звездочета», — просил во сне Пилат. И, заручившись кивком идущего рядом бедняка из Эн-На- зиры, от радости плакал и смеялся.

Тем ужаснее, да, тем ужаснее было пробуждение прокуратора. Он услышал рычание Банги, и лунная дорога под ним провалилась. Он открыл глаза и сразу же вспомнил, что казнь была! Он больными гла­ зами искал луну. Он нашел ее: она немного отошла в сторону и по­ бледнела. Но резкий неприятный свет играл на балконе, жег глаза прокуратора. В руках у Крысобоя-кентуриона пылал и коптил факел, кентурион со страхом косился на опасную собаку, не лежащую те­ перь, а приготовившуюся к прыжку.

—Не трогать, Банга, — сказал прокуратор и охрипшего голоса своего не узнал.

Он заслонился от пламени и сказал:

—И ночью, и при луне мне нет покоя. Плохая у вас должность, Марк. Солдат вы калечите...

Марк взглянул на прокуратора удивленно, и тот опомнился. Что­ бы загладить напрасные слова, произнесенные со сна, он добавил:

—Не обижайтесь, Марк, у меня еще хуже... Что вам надо?

—К вам начальник тайной службы, — сказал Марк.

—Зовите, зовите, — хрипло сказал прокуратор, садясь.

На колоннах заиграло пламя, застучали калиги кентуриона по мо­ заике. Он вышел в сад.

—И при луне мне нет покоя, — скрипнув зубами, сказал сам себе прокуратор.

Тут на балконе появился Афраний.

—Банга, не трогать, — тихо молвил прокуратор и прочистил го­

лос.

Афраний, прежде чем начать говорить, оглянулся по своему обыкновению и, убедившись, что кроме Банги, которого прокура­ тор держал за ошейник, лишних нет, тихо сказал:

—Прошу отдать меня под суд, прокуратор. Вы оказались правы.

Яне сумел уберечь Иуду из Кериафа. Его зарезали.

Четыре глаза в ночной полутьме глядели на Афрания, собачьи

иволчьи.

—Как было? — жадно спросил Пилат.

Афраний вынул из-под хламиды заскорузлый от крови мешок

сдвумя печатями.

—Вот этот мешок с деньгами Иуды подбросили убийцы в дом первосвященника, — спокойно объяснял Афраний, — кровь на этом мешке Иуды.

—Сколько там? — спросил Пилат, наклоняясь к мешку.

—Тридцать денариев.

Прокуратор рассмеялся, потом спросил:

—А где убитый?

—Этого я не знаю, — ответил Афраний, — утром будем его искать. Прокуратор вздрогнул, глянул на пришедшего.

—Но вы наверное знаете, что он убит?

На это прокуратор получил сухой ответ:

—Я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в Иудее. Я начал служ­ бу еще при Валерии Грате. И мне не обязательно видеть труп, чтобы сказать, что человек убит. Я официально вам докладываю, что чело­ век, именуемый Иудой из города Кериафа, этою ночью убит.

—Прошу простить, Афраний, — отозвался вежливый Пилат, —

яеще не проснулся, оттого и говорю нелепости. И сплю я плохо

ивижу лунную дорогу. Итак, я хотел бы знать ваши предположе­ ния по этому делу. Где вы собираетесь его искать? Садитесь, Аф­ раний.

—Я собираюсь его искать у масличного жома в Гефсиманском

саду.

—Почему именно там?

—Игемон, Иуда убит не в самом Ершалаиме и не далеко от него. Он убит под Ершалаимом.

—Вы замечательный человек. Почему?

—Если бы его убили в самом городе, мы уже знали бы об этом

итело уже было бы обнаружено. Если бы его убили вдалеке от горо­ да, пакет с деньгами не мог быть подброшен так скоро. Он убит вбли­ зи города. Его выманили за город.

—Каким образом?

—Это и есть самый трудный вопрос, прокуратор, — сказал Афраний, — и даже я не знаю, удастся ли его разрешить.

—Да, — сказал Пилат во тьме, ловя лицо Афрания, — это действи­ тельно загадочно. Человек в праздничный вечер уходит неизвестно зачем за город и там погибает. Чем, как и кто его выманил?

—Очень трудно, прокуратор...

—Не сделала ли это женщина? — вдруг сказал прокуратор и по­ верх головы Афрания послал взгляд на луну.

ААфраний послал взгляд прокуратору и сказал веско:

—Ни в каком случае, прокуратор. Это совершенно исключено. Более того, скажу: такая версия может только сбить со следу, мешать следствию, путать меня.

—Так, так, так, — отозвался Пилат, — я ведь только высказал пред­ положение...

—Это предположение, увы, ошибочно, прокуратор. Единствен­ но, что в мире может выманить Иуду, это деньги...

—Ага... но какие же деньги, кто и зачем станет платить ночью за городом?

—Нет, прокуратор, не так. У меня есть другое предположение, и пожалуй, единственное. Он хотел спрятать свои деньги в укромном, одному ему известном месте.

—Ага... ага... это, вероятно, правильно. Еще: кто мог убить его?

— Да, это тоже сложно. Здесь возможно одно лишь объяснение.

Очевидно, как вы и предполагали, у него были тайные поклонники. Они и решили отомстить Каиафе за смертный приговор.

—Так. Ну что же теперь делать?

—Я буду искать убийцу, а меня тем временем вам надлежит отдать под суд.

—За что, Афраний?

—Моя охрана упустила его в Акре.

—Как это могло случиться?

—Не постигаю. Охрана взяла его в наблюдение немедленно по­ сле нашего разговора с вами. Но он ухитрился на дороге сделать странную петлю и ушел.

—Так. Я не считаю нужным отдавать вас под суд, Афраний. Вы сделали все, что могли, и больше вас никто не мог бы сделать. Взы­ щите с сыщика, потерявшего его. Хотя и тут я не считаю нужным быть особенно строгим. В этой каше и путанице Ершалаима можно потерять верблюда, а не то что человека.

—Слушаю, прокуратор.

—Да, Афраний... Мне пришло в голову вот что: не покончил ли он сам с собою?

—Гм... гм, — отозвался в полутьме Афраний, — это, прокуратор, маловероятно.

—А по-моему, ничего невероятного в этом нет. Я лично буду при­ держиваться этого толкования. Да оно, кстати, и спокойнее всех других. Иуду вы не вернете, а вздувать это дело... Я не возражал бы даже, если бы это толкование распространилось бы в народе.

—Слушаю, прокуратор.

Особенно резких изменений не произошло ни в небе, ни в луне, но чувствовалось, что полночь далеко позади и дело идет к утру. Со­ беседники лучше различали друг друга, но это происходило оттого, что они присмотрелись.

Прокуратор попросил Афрания поиски производить без шуму и ликвидировать дело, и прежде всего погребение Иуды, как можно скорее.

А затем он спросил, сделано ли что-либо для погребения трех каз­ ненных.

—Они погребены, прокуратор.

—О, Афраний! Нет, не под суд вас надо отдавать, нет! Вы достой­ ны наивысшей награды! Расскажите подробности.

Афраний начал рассказывать. В то время как он сам занимался де­ лом Иуды, команда тайной стражи достигла Голгофы еще засветло.

Ине обнаружила одного тела. Пилат вздрогнул, сказал хрипло:

—Ах, как же я этого не предвидел!

Афраний продолжал повествовать. Тела Дисмаса и Гестаса с вы­ клеванными уже хищными птицами глазами подняли и бросились на поиски третьего тела. Его обнаружили очень скоро. Некий человек...

—Левий Матвей, — тихо, не вопросительно, а как-то горько-ут­ вердительно сказал Пилат.

—Да, прокуратор...

Левий Матвей прятался в пещере на северном склоне Голгофы, дожидаясь тьмы. Голое тело убитого Иешуа было с ним. Когда стра­ жа вошла в пещеру, Левий впал в отчаяние и злобу. Он кричал, что не совершил никакого преступления, что всякий по закону имеет пра­ во похоронить казненного преступника, если желает. Что он не же­ лает расставаться с этим телом. Он говорил бессвязно, о чем-то про­ сил и даже угрожал и проклинал...

—Меня, — сказал тихо Пилат, — ах, я не предвидел... Неужели его схватили за это?

—Нет, прокуратор, нет, — как-то протяжно и мягко ответил Аф­ раний, — дерзкому безумцу объяснили, что тело будет погребено.

Левий Матвей, услыхав, что речь идет об этом, поутих, но заявил, что он не уйдет и желает участвовать в погребении. Что его могут убить, но он не уйдет, и предлагал даже для этой цели хлебный нож, который был с ним.

—Его прогнали? — сдавленным голосом спросил Пилат.

—Нет, прокуратор, нет.

Что-то вроде улыбки в полутьме мелькнуло на лице Афрания. Левию Матвею было разрешено участвовать в погребении. Тут

Афраний скромно сказал, что не знал, как поступить, и что если он сделал ошибку, допустив к участию этого Левия Матвея, то она по­ правима. Левий Матвей, свидетель погребения, может быть легко так или иначе устранен.

— Продолжайте, — сказал Пилат, — ошибки не было. И вообще, я начинаю теряться, Афраний. Я имею дело с человеком, который, повидимому, никогда не делает ошибок. Этот человек — вы.

Левия Матвея взяли на повозку, так же как и тела, и через два ча­ са, уже в сумерках, достигли пустынного ущелья. Там команда, рабо­ тая посменно по четыре человека, в течение часа выкопала глубокую яму и похоронила в ней трех казненных.

—Обнаженными?

—Нет, прокуратор. Хитоны были взяты командой. На пальцы я им надел медные кольца. Ешуа с одною нарезкою, Дисмасу с двумя

иГестасу с тремя. Яма зарыта, завалена камнями. Поручение ваше исполнено.

—Если бы я мог предвидеть... Я хотел бы видеть этого Левия Матвея.

—Он здесь, прокуратор, — ответил Афраний, вставая и кланяясь.

—О, Афраний!..

Пилат поднялся, потер руки, заговорил так:

—Вы свободны, Афраний. Я вам благодарен. Прошу вас принять от меня это. — И он достал из-под плаща, как тогда днем, спрятанный мешок.

—Раздайте награды вашей команде. А лично от меня вот вам на память... — Пилат взял со стола тяжелый перстень и подал его Афранию.

Тот склонился низко, говоря:

—Такая честь, прокуратор...

—Итак, Афраний, — заговорил Пилат, плохо слушая последние слова своего гостя, нервничая почему-то и потирая руки, что, по-ви­ димому, становилось привычкой прокуратора, — вы свободны, я не держу вас. Мне пришлите сюда этого Левия сейчас же. Я поговорю

сним. Мне нужны еще кое-какие подробности дела Иешуа.

—Слушаю, прокуратор, — отозвался Афраний и стал отступать и кланяться, а прокуратор обернулся, хлопнул в ладоши и вскричал:

—Эй! Кто там? Свету в колоннаду мне! Свету!

Из тьмы у занавеса тотчас выскочили две темные, как ночь, фигу­ ры, заметались, а затем на столе перед Пилатом появились три све­ тильника.

Лунная ночь отступила с балкона, ее как будто унес с собою уходя­ щий Афраний, а через некоторое время громадное тело Крысобоя заслонило луну. Вместе с ним на балкон вступил другой человек, ма­ ленький и тощий по сравнению с кентурионом.

Кентурион удалился, и прокуратор остался наедине с пришед­ шим.

Огоньки светильников дрожали, чуть коптили.

Прокуратор смотрел на пришедшего жадными, немного испуган­ ными глазами, как смотрят на того, о ком слышали много, о ком сами думали и кто наконец появился.

Пришедший был черен, оборван, покрыт засохшей грязью, смот­ рел по-волчьи, исподлобья. Он был непригляден и скорее всего по­ ходил на городского нищего, каких много толпится у террас храма или на базарах Нижнего Города.

Молчание продолжалось долго, и нарушилось оно каким-то странным поведением пришельца. Он изменился в лице, шатнулся

иесли бы не ухватился грязной рукой за край стола, упал бы.

—Что с тобой? — спросил его Пилат.

—Ничего, — ответил Левий Матвей и сделал такое движение, как будто что-то проглотил. Тощая, голая, грязная шея его взбухла и опала.

—Что с тобою? Отвечай, — повторил Пилат.

—Я устал, — ответил Левий и поглядел мрачно в пол.

—Сядь, — молвил Пилат и указал на кресло.

Левий недоверчиво, испуганно поглядел на прокуратора, двинул­ ся к креслу, поглядел на сиденье и золотые ручки и сел на пол рядом

скреслом, поджав ноги.

—Почему не сел в кресло? — спросил Пилат.

—Я грязный, я его запачкаю, — сказал Левий.

—Ну, хорошо, — молвил Пилат и сказал, помолчав: — Сейчас тебе дадут поесть.

—Я не хочу есть, — ответил Левий.

—Зачем же лгать? — спросил Пилат тихо. — Ты ведь не ел целый день, а может быть, и больше. Ну, хорошо. Не ешь. Я призвал тебя, чтобы ты показал мне нож, который был у тебя.

—Солдаты взяли его, когда вводили сюда, — ответил Левий и об­ наружил беспокойство. — Мне его надо вернуть хозяину, я его украл.

—Зачем?

—Нужно было веревки перерезать, — ответил Левий.

—Марк! — позвал прокуратор, и кентурион вступил под колон­ ны. — Нож его покажите мне.

Кентурион вынул из одного из двух чехлов на поясе грязный хлеб­ ный нож и подал его прокуратору, ушел.

—Его вернуть надо, — неприязненно повторил Левий, не глядя на прокуратора.

—Где взял его?

—В хлебной лавке у ворот. Жену хозяина Лией зовут.

Пилат утвердительно кивнул головой и сказал, накладывая руку на лезвие ножа:

— Относительно этого будь спокоен. Нож будет в лавке тотчас же. Теперь второе: покажи хартию, которую ты носишь с собою и в которой записаны слова Иешуа.

Левий с ненавистью поглядел на Пилата и улыбнулся столь недо­ брой улыбкой, что лицо его обезобразилось.

—Все хотите отнять? И последнее? — спросил он.

—Я не сказал тебе — отдай, — сказал Пилат, — я сказал — покажи. Левий порылся за пазухой и вытащил свиток пергамента.