Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

го триптиха два трехсвечия, два кенкета по бокам шкафа, ночная лампочка на столике у кровати.

Огни, и сами по себе яркие, да еще отражающиеся и в туалетных зеркалах и в зеркале шкафа, освещали полный беспорядок. На одея­ ле кровати лежали сорочки, чулки, белье. На полу валялись белье, только что снятое и сброшенное Маргаритой, и раздавленная в вол­ нении каблуком коробка папирос. Туфли стояли на ночном столике рядом с недопитой чашкой кофе и пепельницей, полной окурков, на спинке стула висело черное платье. Все флаконы на туалете были открыты. В комнате носились волной запахи духов, к которым при­ мешивался запах раскаленного утюга, тянущийся из комнаты Ната­ ши.

Выбежав тогда из Александровского сада в опьянении, Маргари­ та Николаевна побежала не прямо домой, а в Кузнецкий переулок,

впарикмахерскую. Ее хорошо знали там, и всякими правдами и не­ правдами ей удалось завиться вне очереди. После этого, ни на секунду не разжимая руки на заветной сумке со сломанным замком, Маргарита

втаксомоторе уехала в Замоскворечье к одной даме, занимающейся маникюром и приведением женских лиц в порядок.

Квосьми часам вечера Маргарита была дома. За все это время ме­ таний по Москве она ничего не пила и не ела, отчего у нее ныл те­ перь левый висок. Отказавшись от давно перестоявшегося обеда, Маргарита Николаевна объявила изумленной Наташе, что едет сего­ дня в гости, что спешит безумно, что в половину десятого должна быть готова.

Волнение Маргариты Николаевны настолько бросалось в глаза, что у Наташи сразу сделался заговорщический вид, и тут и началась вся эта кутерьма. Бегая из кухни в спальню, Наташа бросалась то к плите, на которой кипел кофейник, то к гладильной доске, то носи­ ла на деревянных плечиках платья из своей комнаты в спальню.

Теперь несколько поутихло.

Маргарита Николаевна сидела возле трюмо в одном купальном халате, наброшенном на голое тело, и в замшевых черных туфлях. Браслет с часами лежал перед Маргаритой Николаевной рядом с двумя золотыми вещами, полученными от Азазелло, и Маргарита Николаевна не сводила глаз с циферблата. Ей казалось, что часы сло­ мались и стрелки прилипли, не идут. Она три раза звонила по теле­ фону, проверяя время. Часы оказались совершенно правильными, но тащились почему-то слишком медленно. И все-таки они пришли вовремя к половине десятого.

Когда наконец длинная стрелка упала на двадцать девятую минуту, Маргарита холодной рукой открыла футляр. Сердце ее так стукнуло, что пришлось отложить футлярчик и несколько секунд посидеть, прижав руку к груди. Справившись с собой, Маргарита тронула паль­ цем конец красного карандаша, выглядывающего из золотой обо­ лочки. Карандаш был жирен, легко мазался и ничем не пахнул. Не­ уверенной рукой Маргарита провела по губам карандашиком, и он тотчас вывалился из ее руки и упал тяжело на подзеркальный сто­ лик, прямо на стекло часов, и оно покрылось трещинами. Охнув,

Маргарита глянула в зеркало, отшатнулась от него, закрыла лицо ру­ ками, глянула опять и буйно захохотала.

Ощипанные по краям пинцетом днем в Замоскворечье брови сгустились и легли черными ровными дугами над зазеленевшими глазами. Тонкая вертикальная морщинка, перерезавшая переноси­ цу, появившаяся тогда, когда пропал без вести мастер, и с тех пор пе­ чалящая Маргариту, бесследно пропала. Исчезли желтенькие тени у висков, как и две начинающиеся сеточки у наружных углов глаз. Ко­ жа щек налилась ровным розовым цветом, лоб стал бел, чист, не раз крашенные волосы сделались черными, блестящими, и парикмахер­ ская завивка развилась.

На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая, черноволосая женщина лет двадцати, и эта женщина хохо­ тала буйно, безудержно, скаля белые без пятнышка зубы, сверкая распутными глазами.

Нахохотавшись, Маргарита одним прыжком выскочила из хала­ та, и тот упал на пол.

Она широко зачерпнула белой, тонкой, жирной, чуть пахнущей болотной тиной мази из коробки и широкими мазками, лихорадоч­ но спеша, стала втирать ее в кожу тела. Туфли были сброшены с ног, полетели в угол. После первого же мазка тело загорелось, порозове­ ло. Затем мгновенно, как будто выхватили из мозга иголку, утих ви­ сок, мускулы рук и ног окрепли, а затем тело Маргариты потеряло вес.

Она подпрыгнула и повисла в воздухе невысоко над ковром. По­ том ее медленно потянуло все-таки вниз, и она опустилась.

—Ай да мазь! Ай да мазь! — закричала Маргарита и бросилась

вкресло.

Теперь в ней во всей, в каждой частице тела, вскипела радость, которую она ощутила, как пузырьки, щекочущие и колющие все ее тело. Радость же эта произошла оттого, что Маргарита ощутила себя свободной, а еще оттого, что поняла вдруг со всей ясностью на диво просветлевшей головы, что именно случилось то, о чем еще утром говорило предчувствие, и что она покидает особняк и прежнюю жизнь навсегда.

Это навело ее на мысль, что нужно исполнить только один по­ следний долг перед прежней жизнью, и она, как была нагая, из спальни перебежала в кабинет мужа и, осветив его, кинулась к письменному столу.

Оторвав от блокнота листок, она карандашом быстро без пома­ рок написала записку:

«Прости меня и как можно скорее забудь. Я тебя покидаю навек. Не ищи меня, это бесполезно. Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня. Прощай! Мне пора. Маргарита».

Эта записка согнала последнее облачко с ее радости, и, совершен­ но облегченная, она лётом, не касаясь пола, пронеслась в спальню обратно. Часики стучали на столике, и сквозь сетку трещин Марга­ рита увидела, что стрелки показывают без десяти десять. Маргарита схватила туфли со столика, но тут послышались торопливые шаги,

в дверь стукнули, и вбежала Наташа, нагруженная вещами. И тотчас все эти вещи — плечики с платьем, кружевные платки, распялки для туфель, поясок, — все посыпалось на пол, и Наташа всплеснула осво­ бодившимися руками.

—Что, хороша? — громко крикнула ей Маргарита Николаевна.

—Батю... — шептала Наташа, пятясь, — как же это? Как это вы де­ лаете, Маргарита Николаевна?

—Крем! Крем! Крем! — закричала Маргарита Николаевна, указы­ вая на сверкающие золотые коробки и поворачиваясь перед зеркала­ ми.

Наташа, забыв про валяющееся на полу смятое платье, подбежала к трюмо и жадными, загоревшимися глазами уставилась на остатки мази. Губы ее что-то шептали. Она опять повернулась к Маргарите и вскрикнула не то с благоговением, не то с отчаянием:

— Кожа-то, кожа, а? Светится кожа! Маргарита Николаевна! А? Она опомнилась, подбежала к платью, начала отряхивать и под­

нимать его.

—Бросьте! Бросьте! — приказала Маргарита. — К черту его! Все бросьте! Или нет! Нет! Берите себе! Да берите! На память!

Наташа, ополоумев, подбежала к рубашкам и чулкам на кровати, сгребла их в узел, прижала к груди.

—Несите к себе и прячьте, — распоряжалась Маргарита Никола­ евна, — берите и духи в шкафу. А ценного не берите, а то подумают, что вы украли. Ах, Наташа! — И в порыве радости Маргарита обвила руками шею Наташи и стала целовать ее в губы, в щеки и в лоб.

Опять у той все высыпалось из рук. Наташа, у которой прерывал­ ся дух от поцелуев, только шептала:

—Спасибо, спасибо! — И, гладя кожу Маргариты, добавляла: —Ат­ ласная, светится, а брови, брови...

—Ну, скорей все тряпки в сундук к себе! — приказала Маргарита, указывая на белье. — А мне чашку кофе, умоляю... Я голодна!

Наташа подхватила белье и выбежала, и в это время в открытое окно ворвался откуда-то сверху из соседнего дома громовой виртуоз­ ный вальс, и послышалось пыхтение подъехавшей к воротам маши­ ны.

«Не успею выпить кофе, — подумала Маргарита, щурясь на трес­ нувшее стекло, — три минуты осталось!»

Теперь она не сомневалась ни в чем из того, что сказал Азазелло. Он непременно позвонит ровно в десять. Иностранец же безопасен! О да, такой иностранец безопасен!

Машина зашумела, удаляясь, стукнула калитка, и на плитках до­ рожки послышались шаги.

«Это Николай Иванович, по шагам узнаю, — подумала Маргари­ та, — надо будет отколоть на прощание какую-нибудь веселую и ост­ роумную шутку!»

Маргарита рванула штору в сторону и села на подоконник боком, охватив колено руками. Лунный свет лизнул ее сбоку. Маргарита подняла голову к луне и сделала задумчивое и поэтическое лицо.

Еще раза два стукнули шаги, и вдруг стихло внезапно.

Посмотрев еще на луну, вздохнув для приличия, Маргарита по­ вернула голову в сад и действительно увидела Николая Ивановича, обливаемого луной.

Николай Иванович сидел на скамейке, и видно было по всему, что опустился он на нее внезапно.

Пенсне на лице сидело у него как-то косо, портфель он сжимал

вруках.

—Здравствуйте, Николай Иванович, — грустным голосом сказала Маргарита, — добрый вечер. Вы из заседания?

Николай Иванович ничего не сказал на это.

—А я, — продолжала Маргарита, перегибаясь с подоконника, — сижу, скучаю, как видите, гляжу на луну, слушаю вальс.

Левою рукою Маргарита провела по виску, как бы поправляя прядь волос. Помолчала, потом сказала сердито:

—Это невежливо, Николай Иванович! Все-таки я дама, в конце концов. И это хамство — не отвечать, когда с вами заговаривают!

Николай Иванович, видный в луне до последней пуговки на се­ рой жилетке, вдруг усмехнулся дикой усмешкой, поднялся со скамей­ ки и, очевидно, не помня себя от смущения, вместо того чтобы снять шляпу, махнул портфелем в сторону и ноги согнул, как будто соби­ рался пуститься вприсядку.

И тут у трюмо грянул телефон.

Маргарита сорвалась с окна, забыв про Николая Ивановича,

икрикнула в трубку:

-Д а ! Да!

—Говорит Азазелло, — сказали в трубке.

—Милый, милый Азазелло! — вскричала Маргарита.

—Пора! Вылетайте! — заговорил Азазелло в трубке, и по голосу его было слышно, что ему приятен искренний порыв Маргариты. — Полетайте над городом, чтобы попривыкнуть, а потом вон из горо­ да, на юг, и прямо на реку. Вас ждут!

Маргарита повесила трубку, и тут в соседней комнате что-то зако­ выляло и грохнуло в дверь.

Маргарита распахнула ее, и половая щетка, щетиной вверх, при­ танцовывая, вкатила в спальню. Она выбивала дробь концом по по­ лу, лягалась, рвалась в окно.

Задерживаться больше не приходилось, кофе пить было некогда. Маргарита крикнула: «Гоп!» — и вскочила на щетку верхом. Тут у наездницы мелькнула последняя мысль о том, что она в суматохе

забыла одеться. Галопом она подскочила к кровати и схватила пер­ вое попавшееся — голубую рубашку и, взмахнув ею, как штандартом, вылетела в окно. Вальс над садом ударил сильнее. Маргарита со­ скользнула к самой дорожке и увидала Николая Ивановича на ска­ мейке. Очевидно, он так и не ушел и в ошеломлении прислушивался

ккрикам и грохоту, доносящимся из освещенной спальни.

—Прощайте, Николай Иванович! — сказала Маргарита, остано­ вившись и повиснув над Николаем Ивановичем.

Тот охнул и пополз по скамейке, перебирая руками и сбив наземь портфель.

— Прощайте навсегда! Я улетаю! Я свободна! — перекрикивала вальс Маргарита Николаевна.

Тут она сообразила, что рубашка ей ни к чему не нужна, и, злове­ ще захохотав, снизилась и накрыла ею голову Николая Ивановича. И тот грохнулся со скамейки.

Маргарита обернулась, чтобы в последний раз глянуть на особ­ няк, и увидела в освещенном окне искаженное лицо Наташи.

— Прощай, Наташа! — визгнула Маргарита и, вздернув щетку, по­ летела к воротам. И вслед ей полетел совершенно безумный вальс.

Свободна! Свободна! Первое, что ощутила Маргарита Николаевна, проскочив над гвоздями, что полет представляет наслаждение, ко­ торое ни с чем вообще сравнить нельзя.

Она пронеслась по переулку и вылетела в другой, пересекавший первый. Этот заплатанный, заштопанный, кривой и длинный пе­ реулок с покосившейся дверью нефтелавки, где кружечками прода­ ют керосин и жидкость от клопов во флаконах, она перерезала в одно мгновение и тут усвоила второе, именно, что, даже будучи совершенно свободной, нужно быть хоть крошечку благоразум­ ной. Что по городу и ходить, и ездить, и летать нужно медленно. Только чудом затормозившись, она едва не разбилась насмерть о старый покосившийся газовый фонарь на углу. Вильнув в сторону, Маргарита сжала покрепче щетку и полетела медленно, всматрива­ ясь в электрические провода и вывески, выступающие поперек тротуаров.

Третий переулок вел прямо к Арбату. Вылетая на него, Марга­ рита совершенно освоилась с управлением щеткой и поняла, что та слушается малейшего прикосновения рук и ног и что нужно только одно — быть внимательной, не буйствовать. Кроме того, со­ вершенно ясно стало уже в переулке, что прохожие ее не видят. Никто не задирал голову, не кричал: «Гляди! Гляди!», не шарахался в сторону, не визжал, не падал в обморок, не улюлюкал, не хохотал диким смехом.

Маргарита летела беззвучно и не очень высоко. Да, буйствовать не следовало, но именно буйствовать-то и хотелось больше всего. При самом влете на сияющий Арбат освещенный диск с черной кон­ ской головой преградил всаднице дорогу.

Маргарита осадила послушную щетку, отлетела, подняла щетку на дыбы и, бросившись назад, внезапно концом вдребезги разбила эту конскую голову. Посыпались осколки, тут прохожие шарахнулись, засвистели свистки, а Маргарита, совершив этот ненужный посту­ пок, припала к жесткой щетине и расхохоталась.

«А на Арбате надо быть еще повнимательнее, — подумала ведь­ ма, — тут черт знает что».

И действительно. Под Маргаритой плыли крыши троллейбу­ сов, автобусов и легковых машин, по тротуарам, сколько хватало глаз, плыли кепки, миллионы кепок, как показалось Маргарите. В кепочной реке вскипали изредка водоворотики. От реки отделя­ лись ручейки кепок и вливались в огненные пасти универмагов и выливались из них. Весь Арбат был опутан какими-то толстыми проводами, затруднявшими летящую, и вывески торчали на каж­ дом шагу.

— Фу, какое месиво! — раздраженно вскричала Маргарита. — По­ вернуться нельзя!

Рассердившись, она сползла к концу щетки, взяла поближе к ок­ нам над самыми головами и высадила головой щетки стекло в апте­ ке. Грохот, звон и визг были ей наградой.

В разрушении есть наслаждение, тоже мало с чем сравнимое. На­ гло хохоча, Маргарита приподнялась повыше и видела, как тащили кого-то и кто-то кричал: «Держите сукина сына! Он, он! Я видел!»

— Да ну вас к черту! — опять раздражилась Маргарита. Засмотрев­ шись на скандал, она стукнулась головой об семафор с зеленым вол­ нистым глазом.

Захотелось отомстить. Маргарита подумала, прицелилась, снизи­ лась и на тихом ходу сняла с двух голов две кепки и бросила на мос­ товую. Первый, лишившись кепки, ахнул, повернулся, в свою оче­ редь прицелился, сделал плачущее лицо и ударил по уху шедшего за ним какого-то молодого человека.

— Не он, дурак ты! — захохотав над его головой, вскричала Марга­ рита. — Не того треснул!

Драчун поморгал глазами и послушно ударил другого.

Маргарита под тот же неизбежный свист отлетела от драки в сто­ рону.

Приятно разрушение, но безнаказанность, соединенная с ним, вызывает в человеке исступленный восторг. Через минуту по обеим сторонам Арбата гремели разбиваемые стекла, кричали и бежали пе­ шеходы, вскипали драки. Троллейбус, шедший к Смоленскому, вдруг погас и остановился, загромоздив дорогу машинам. Кто-то снял ро­ лик с провода. На укатанном, блестящем от масла асфальте валялись раздавленные помидоры и соленые огурцы.

Но, опять-таки, все на свете приедается. Арбат надоел Маргари­ те, и, взмыв, она мимо каких-то сияющих зеленым ослепительным светом трубок на угловом здании театра вылетела в переулок.

— Царствую над улицей! — прокричала Маргарита, и кто-то вы­ глянул в изумлении из окна четвертого этажа.

Зажав щетку ногами, Маргарита сдирала кожуру с копченой кол­ басы и жадно вгрызалась в нее, утоляя давно уже терзавший ее го­ лод. Колбаса оказалась неслыханно вкусная. Кроме того, придавало ей еще большую прелесть сознание того, как легко она досталась Маргарите. Маргарита просто спустилась к тротуару и вынула свер­ ток с колбасой из рук у какой-то гражданки.

Теперь Маргарита медленно плыла на уровне четвертого этажа

вузком, но сравнительно хорошо сохранившемся переулке, причем

ипо левую, и по правую руку у нее были громадные, высокие дома, по левую — старой стройки, по правую — недавно отстроенные. И в тех, и в других окна были раскрыты, и из многих из них слыша­ лась радиомузыка.

Маргарите захотелось пить после колбасы. Она повернула и мяг­ ко высадилась на подоконнике в четвертом этаже и убедилась, что попала в кухню. Два примуса грозно ревели на громадной плите, за­ валенной картофельными очистками. Голубовато-зеленое пламя хле­ стало из них и лизало дно кастрюлек, и казалось, что еще секунду,

ипримусы лопнут. Две женщины стояли у кастрюль и, отворачивая носы, ложками мешали одна кашу, другая зловонную капусту, ведя между собою беседу.

Маргарита прислонила щетку к раме, взяла грязный стакан со столика, сполоснула его над засоренной спитым чаем раковиной и, с наслаждением напившись, прислушалась к тому, что говорили две домохозяйки.

—Вы, Пелагея Павловна, — грустно покачивая головой, говорила та, что кашу мешала, — и при старом режиме были стервой, стервой

итеперь остались!..

—Свет, свет тушить надо в клозете за собою! Тушить надо, — отве­ чала резким голосом Пелагея Павловна, — на выселение на вас пода­ дим! Хулиганье!

—Пельмени воруешь из кастрюль, — бледнея от ненависти, отве­ тила другая, — стерва!

—Сама стерва! — ответила та, что якобы воровала пельмени.

—Обе вы стервы! — сказала Маргарита звучно.

Обе ссорящиеся повернулись на голос и замерли с грязными лож­ ками в руках. Маргарита повернула краники, и сразу оба примуса, за­ шипев, умолкли.

—Ты... ты чужой примус... будешь тушить? — глухим и страшным голосом спросила Пелагея Павловна и вдруг ложкой спихнула каст­ рюлю соседки с примуса. Пар облаком поднялся над плитой. Та, у ко­ торой погибла каша, швырнула ложку на плиту и с урчанием вцепи­ лась в жидкие светлые волосы Пелагеи Павловны, которая немедлен­ но испустила высокий крик: «Караул!» Дверь кухни распахнулась,

ив кухню вбежал мужчина в ночной сорочке и с болтающимися сзади подтяжками.

—Жену бить?! — страдальчески спросил он и кинулся к сцепив­ шимся женщинам, но Маргарита подставила ему ножку, и он обру­ шился на пол с воплем.

—Опять дерутся! — провизжал кто-то в коридоре. — Звери!

Еще кто-то влетел в кухню, но уж трудно было разобрать кто — мужчина или женщина, потому что слетела и кастрюля с другого примуса и зловонным паром, как в бане, затянула всю кухню.

Маргарита перескочила через катающихся по полу в клубке двух женщин и одного мужчину, схватила щетку, ударила по стеклу так, что брызнуло во все стороны, вскочила на щетку и вылетела в пере-

улок. Вслед ей полетел дикий уже совершенно вой, в который вре­ зался вопль «Зарежу!!» и хрустение давленого стекла.

Хохоча, Маргарита галопом пошла вниз и поплыла в переулке, раздумывая о том, куда бы еще направиться. Так доплыла она до кон­ ца переулка, и тут ее внимание привлекла роскошная громада вновь отстроенного дома.

Маргарита приземлилась и увидела, что фасад дома выложен чер­ ным мрамором, что двери широкие, что за стеклом виднеются фу­ ражка и пуговицы швейцара, что над дверьми золотом наложена надпись: «Дом Драмлита».

Что-то соображая, Маргарита щурилась на надпись, ломая голову над вопросом, что означает слово «Драмлит».

Взяв щетку под мышку, Маргарита вошла в подъезд, толкнув две­ рью удивленного швейцара, и увидела лифт, а возле лифта на табу­ ретке женщину, голова которой была обвязана, несмотря на теплое время, пуховым платком.

И вот тут Маргарите бросилась в глаза черная громадная доска на стене и на этой доске выписанные белыми буквами номера квартир и фамилии жильцов.

Венчающая список крупная надпись «Дом Драматурга и Литера­ тора» заставила Маргариту испустить хищный, задушенный вопль.

Подпрыгнув, она жадно начала читать фамилии: Хустов, Двубратский, Квант, Бескудников, Латунский...

— Латунский! — визгнула Маргарита. — Латунский!

Глаза ее побежали дальше: ...СемейкинаТалл, Мстислав Лавров­ ский...

—Лавровский?! — зарычала Маргарита... Швейцар у дверей вер­ тел головой и даже подпрыгивал, стараясь понять чудо — заговорив­ ший список жильцов.

—Ах, я дура, ах, я дура! — шипела Маргарита. — Я теряла время...

я, я...

Через несколько мгновений она поднималась вверх, в каком-то упоении повторяя:

—Латунский, 34, Латунский, 34...

В лифте она не нуждалась, щетка плавно несла ее вверх, отщелки­ вая концом палки ступени...

Маргарита мурлыкала, по-кошачьи напевала: «34». «Сейчас, сей­ час...»

Вот 32 налево, 33 направо, сейчас, сейчас!

Вот налево он — 34-й номер! Карточка — «О.Латунский». Маргарита соскочила со щетки, и разгоряченные ее подошвы

приятно охладила каменная площадка.

Маргарита позвонила, раз, другой. Но никто не открывал. Марга­ рита стала жать кнопку и сама слышала трезвон, который поднялся

вквартире Латунского. Да, по гроб жизни должен быть благодарен обитатель квартиры № 34 покойному Берлиозу за то, что тот попал под трамвай и траурное заседание было назначено как раз на этот ве­ чер. Никто не открывал, и Маргарита с размаху ударила щеткой

вдверь, но тут же сама себя сдержала.

Во весь мах она неслась вниз, считая этажи, во весь мах вырвалась на улицу, опять поразив швейцара тем, что дверь открылась и за­ хлопнулась сама собой, и, прыгая и приплясывая возле машин, сто­ явших у шикарного подъезда, мерила и отсчитывала этажи.

Отсчитав, взвилась и через мгновение через раскрытое окно вхо­ дила в темную комнату.

Пол серебрился дорожкой от луны. По ней пробежала Маргари­ та, нашарила выключатель, и тотчас осветилась комната. Через ми­ нуту вся квартира полыхала светом. Щетка стояла, прислоненная к роялю. Маргарита обежала все углы. В квартире не было никого.

Тогда она сделала проверку, открыв дверь и глянув на карточку. Убедившись, что попала в самую точку, заперла дверь и ринулась в кухню.

Да, говорят, что и до сих пор критик Латунский бледнеет, вспоми­ ная этот страшный вечер. До сих пор он с благоговением произно­ сит имя Берлиоза. И недаром. Темной гнусной уголовщиной мог оз­ наменоваться этот вечер — в руках у Маргариты по возвращении из кухни оказался тяжелый, сплошь железный молоток.

Теперь ведьма сдерживала и уговаривала себя. Руки ее тряслись,

впомутневших глазах плавало бешенство... рот кривился улыбкой.

—Организованно, организованно, — шептала Маргарита, —

испокойно... — И, вскрикнув тихо: — Ля бемоль! — она ударила молот­ ком по клавише.

Попала она, правда, в чистое белое ля, и по всей квартире про­ несся жалобный стон. Потом клавиши завопили. Исступленно кри­ чал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши вдавливались, костяные накладки полетели во все сторо­ ны. Инструмент гудел, выл, хрипел.

Со звуком выстрела лопнула под ударом молотка верхняя полиро­ ванная крышка.

Тяжело дыша, красная и растрепанная Маргарита мяла и рвала молотком струны.

Наконец отвалилась, бухнулась в кресло, чтобы перевести дыха­ ние, и прислушалась. В кухне гудела вода, в ванной тоже. «Кажется, уже пошла на пол, — подумала Маргарита и добавила вслух: — Однако засиживаться нечего! Надо работать...» И работа кипела в руках рас­ паренной Маргариты. Шлепая босыми ногами по лужам, ведрами она носила из кухни воду в уютный кабинет критика и выливала ее в ящики письменного стола и в пышно взбитые постели в спальне.

Выбившись из сил, взялась за более легкое: топила костюмы в ван­ не, топила там же книги, поливала чернилами паркет, а сверху посы­ пала землей из разбитого вазона с фикусом. Со сладострастием погля­ дывала на люстру, зеркальный шкаф и шептала: «Ну, это на закуску...» В то время, когда Маргарита Николаевна, сидя в спальне, ножница­ ми резала наволочки и простыни, вынутые из шкафа, прислуга драма­ турга Кванта пила чай, сидя в кухне на табуретке, недоумевая по поводу

топота и бухотни, глухо слышавшихся сверху из квартиры Латунских. Подняв голову к потолку, она вдруг увидела, что он на глазах ее ме­

няет свой белый цвет на какой-то мертвенно-синеватый. Пятно рас-