Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

— Брысь!! — вдруг рявкнул кот, вздыбив шерсть.

Итогда спальня завертелась вокруг Степы, так что все смешалось

вугасающих глазах. Степа ударился о притолоку головой и потерял сознание. Последняя его мысль была: «Я умираю...»

Но он не умер. Открыв глаза, он увидел себя стоящим в тенистой аллее под липами, и первое, что ощутил — сладостное дуновение

влицо от реки. И эта река, зашитая в гранит, река бешеная, не текла,

апрыгала через большие камни, разбрызгивая белую пену. На про­ тивоположном берегу виднелась пестро и голубовато разрисован­ ная мечеть, а когда Степа поднял голову, увидел в блеске солнечного дня вдали за городом большую гору с плоской, косо срезанной вер­ шиной.

Пошатываясь, Степа оглянулся. Приближался какой-то человек; подойдя, он с ироническим удивлением уставился на Степу. Это бы­ ло естественно. Степа стоял перед ним без сапог, в одних носках. Степа покачивался, глядел сумасшедше.

—Умоляю, — выговорил Степа жалким голосом, — скажите, где я нахожусь?

Человек усмехнулся и ответил:

—Однако! — и хотел пройти.

Степа заплакал, стал на колени и моляще протянул к человеку руки.

—Я не пьян, — всхлипывая, сказал Степа, — я болен! Со мною чтото случилось странное. Скажите мне, где я? Какой это город?

Человек остановился, все еще недоверчиво косясь на Степу, по­ правил кепку и наконец ответил:

—Ну, Владикавказ...

Степа с колен качнулся, простонал и упал лицом в песок. Созна­ ние покинуло его.

Как раз тогда, когда Степу покинуло сознание, оно вернулось к Ивану Николаевичу — он проснулся после глубокого и продолжи­ тельного сна. Некоторое время он соображал, как он попал в эту комнату с белыми стенами, с удивительным ночным столиком из какого-то светлого металла и с белой шторой, за которой чувство­ валось солнце.

Иван тряхнул головою, убедился в том, что она не болит, и вспом­ нил, что находится в лечебнице. Эта мысль потянула за собою воспо­ минание о гибели Крицкого, но сегодня оно не вызвало в Иване Ни­ колаевиче сильного потрясения.

Выспавшись, Иван Николаевич стал спокойнее, а соображать на­ чал яснее. Полежав некоторое время неподвижно, Иван Николае-

вич повернулся на бок и увидел кнопку звонка на стене. По привыч­ ке трогать предметы без надобности Иван нажал ее, и сейчас же в комнате появилась полная симпатичная женщина в белом и сказа­ ла Ивану: «Доброе утро!»

Иван не ответил, так как счел это приветствие в данных условиях неуместным. В самом деле: засадили здорового человека в лечебни­ цу, да еще делают вид, что это так и нужно!

Женщина, оставаясь по-прежнему приветливой, при помощи од­ ного нажима кнопки увела штору вверх, и в комнату через широко­ петлистую и легкую решетку, доходящую до самого пола, хлынуло солнце. За решеткой открылся теперь балкон, берег извивающейся реки и на другом ее берегу — веселый сосновый бор.

—Пожалуйте ванну брать, — пригласила женщина, и под руками

еераздвинулась внутренняя стена, за которой обнаружилось ванное отделение и уборная, прекрасно оборудованные.

Иван, хоть и решил с женщиной не разговаривать, не удержался и, видя, как вода хлещет в ванну широкой струей из сияющего крана, сказал с иронией:

— Ишь ты! Как в «Метрополе»!

Полная женщина на это ответила с гордостью:

— О нет! Гораздо лучше. Такого оборудования нет нигде за грани­ цей. Ученые и врачи специально приезжают осматривать клинику. У нас каждый день интуристы бывают.

При слове «интурист» Ивану сейчас же вспомнился вчерашний консультант. Он затуманился, поглядел исподлобья и сказал:

— Интуристы... До чего вы все интуристов обожаете! А среди них, между прочим, разные попадаются. Я, например, вчера с таким познакомился, что любо-дорого...

И чуть было не начал рассказывать про Понтия Пилата, но сдер­ жался, понимая, что женщине эти рассказы ни к чему, что все равно помочь ему она не может.

Вымытого Ивана Николаевича повели по пустому и беззвучному коридору и привели в громаднейших размеров кабинет. Иван, ре­ шившись относиться ко всему, что есть в этом на диво оборудован­ ном здании, где его задержали против воли, с иронией, тут же мыс­ ленно окрестил кабинет «фабрикой-кухней».

Ибыло за что. В кабинете стояли шкафы и стеклянные шкафики

сблестящими инструментами. Были кресла необыкновенно сложно­ го устройства, были какие-то лампы с сияющими на них колпачками, и склянки, и электрические провода, и совершенно неизвестные приборы.

В кабинете за Ивана принялись трое — две женщины и мужчина, все в белом. Первым долгом Ивана отвели в уголок, за столик, с яв­ ной целью кое-чего у него выспросить. Иван стал обдумывать поло­ жение. Перед ним было три пути: кинуться на все эти лампы и замыс­ ловатые вещицы и перебить их, и таким образом выразить свой про­ тест за то, что задержан зря. Но сегодняшний Иван не был вчерашним Иваном; первый путь показался ему сомнительным: чего доброго, ук­ репятся в мысли, что он действительно сумасшедший. Первый путь

Иван отринул. Был второй: немедленно начать повествование о кон­ сультанте и Понтии Пилате. Вчерашний опыт, однако, показывал, что рассказу этому или не верят, или понимают его как-то извращен­ но. Поэтому Иван и от этого пути отказался, решив избрать третий: замкнуться в гордом молчании.

Полностью этого осуществить не удалось и, волей-неволей, при­ шлось отвечать, хоть и скупо и хмуро, на целый ряд вопросов.

У Ивана выспросили все решительно насчет его прошлой жизни, вплоть до того, когда и как он болел скарлатиной в 1916 году. Исписав за Иваном целую страницу, перевернули ее, и женщина в белом пере­ шла к родственникам Ивана, и не только к отцу и матери, но даже к дя­ дям и теткам. Началась канитель: кто умер, когда, да отчего, не пил ли и прочее и прочее. Потом поговорили о вчерашнем, но мало.

Женщина уступила Ивана мужчине, и тот взялся за него с другой стороны и ни о чем уже не спрашивая. Мужчина измерил температу­ ру, посчитал пульс, смотрел Ивану в зрачки, светил ему в глаза какойто лампой. На помощь мужчине пришла другая женщина, и Ивана не больно чем-то кололи в спину, рисовали у него ручкой молоточка ка­ кие-то знаки на груди, стучали молоточком по коленам, отчего ноги Ивана подпрыгивали. Кололи палец, кололи в локтевом сгибе, наби­ рали в какой-то шприц кровь, надевали на руки какие-то резиновые браслеты...

Иван только горько усмехался про себя, размышляя о том, как глупо и неожиданно все получилось. Подумать только: хотел предупредить всех об опасности, грозящей от неизвестного консультанта, хотел его изловить и добился только того, что попал зачем-то в лечебницу, чтоб рассказывать всякую чушь про брата матери Федора, пившего в Вологде запоем. Нестерпимо глупо!

Наконец Ивана отпустили. Он был препровожден обратно в свою комнату, где получил чашку кофе, два яйца всмятку и белый хлеб с маслом.

Съев и выпив все предложенное, Иван решил дожидаться кого-то главного в этом месте и у этого главного добиваться внимания к себе

исправедливости.

Иего он дождался, и очень скоро после своего завтрака. Стена, отделявшая комнату Ивана от коридора, разошлась, и в комнате Ивана оказалось довольно много народу в белом. Впереди всех во­ шел тщательно обритый по-актерски человек лет сорока пяти, с при­ ятными, но очень проницательными глазами и вежливыми манера­ ми. Вся свита оказывала ему знаки внимания и уважения, и вход по­ лучился очень торжественным. «Как Понтий Пилат...» — подумалось Ивану.

Это был, несомненно, главный. Он сел на табурет, а все остались стоять.

—Доктор Стравинский, — представился усевшийся Ивану и по­ глядел на него дружелюбно.

—Вот, Александр Николаевич, — негромко сказал кто-то с опрят­ ной бородкой и подал главному кругом исписанный лист.

«Целое дело сшили!» — подумал Иван.

Главный привычными глазами пробежал лист, пробормотал «угу, угу» и обменялся с окружающими несколькими фразами на малоиз­ вестном языке.

«И по-латыни как Пилат говорит...» — подумал Иван. Тут одно сло­ во заставило его вздрогнуть, и это было слово «шизофрения», увы, уже вчера произнесенное проклятым иностранцем на Патриарших.

«И ведь это знал...» — тревожно подумал Иван.

Главный, по-видимому, поставил себе за правило соглашаться и радоваться всему, что бы ни говорили ему окружающие, и выра­ жать это словами: «Славно! Славно!»

—Славно! — сказал Стравинский, возвращая кому-то лист, и обра­ тился к Ивану: — Вы — поэт?

—Поэт, — мрачно ответил Иван и вдруг впервые почувствовал легкое отвращение к поэзии, и вспомнившиеся ему тут же его собст­ венные стихи показались неприятными. И в свою очередь он спро­ сил у Стравинского: — Вы — профессор?

На это Стравинский утвердительно-вежливо наклонил голову.

—И вы здесь главный? — продолжал Иван. Стравинский и на это поклонился.

—Мне с вами нужно говорить, — многозначительно сказал Иван Николаевич.

—Я для этого и пришел, — отозвался Стравинский.

—Дело вот в чем, — начал Иван, чувствуя, что час его настал, — меня никто не желает слушать, в сумасшедшие вырядили...

—О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, — серьезно и ус­ покоительно сказал Стравинский, — и в сумасшедшие вас рядить ни

вкоем случае не будут.

—Так слушайте же: вчера вечером я на Патриарших прудах встре­ тился с таинственною личностью... иностранец не иностранец, ко­ торый заранее знал о смерти Бори Крицкого и лично видел Понтия Пилата.

Свита безмолвно и не шевелясь слушала поэта.

—Пилата? Пилат — это который жил при Христе? — щурясь на Ивана, спросил Стравинский.

—Тот самый, — подтвердил поэт.

—А кто этот Боря Крицкий?

—Крицкий — известнейший редактор и секретарь «Массолита», — пояснил Иван.

—Ага, — сказал Стравинский, — итак, вы говорите, он умер, этот Боря?

—Вот же именно его вчера при мне и зарезало трамваем на Пат­ риарших прудах, причем этот самый загадочный гражданин...

—Знакомый Понтия Пилата? — спросил Стравинский, очевидно, отличавшийся большой понятливостью.

—Именно он, — подтвердил Иван, поглядывая на Стравинско­ го, — так вот он сказал заранее, что Аннушка разлила постное мас­ ло... а он и поскользнулся как раз на этом месте. Как вам это понра­ вится? — многозначительно осведомился Иван, ожидая большого эффекта от своих слов.

Но этого эффекта не последовало, и Стравинский задал следую­ щий вопрос:

— А кто же эта Аннушка?

Этот вопрос расстроил Ивана, лицо его передернуло.

—Аннушка здесь совершенно не важна, — проговорил он, нерв­ ничая, — черт ее знает, кто она такая. Просто дура какая-то с Садо­ вой. А важно то, что тот заранее, понимаете — заранее знал о пост­ ном масле! Вы меня понимаете?

—Отлично понимаю, — серьезно сказал Стравинский, касаясь ко­ лена поэта, — не волнуйтесь и продолжайте.

—Продолжаю, — сказал Иван, стараясь попасть в тон Стравин­ скому и зная уже по горькому опыту, что лишь спокойствие поможет ему, — этот страшный гип, он врет, что он консультант. Убийца он

итаинственный субъект, а может, и черт знает кто еще, обладает ка­ кой-то необыкновенной силой... Например, за ним гонишься, а до­ гнать его нет возможности. А с ним еще парочка: какой-то длинный

иневероятных размеров кот, который умеет самостоятельно ездить в трамвае. Кроме того, — Иван, никем не перебиваемый, говорил все

сбольшим жаром и убедительностью, — он лично был на балконе

уПонтия Пилата, в этом нет никакого сомнения. Ведь это что же та­ кое? А? Его надо немедленно арестовать, иначе он натворит непо­ правимых бед.

—И вы хотите добиться, чтобы его арестовали? Правильно я вас понял? — спросил Стравинский.

«Он умен, — подумал Иван, — среди интеллигентов тоже попада­ ются на редкость умные. Этого отрицать нельзя», — и воскликнул:

—Совершенно правильно! Как же не добиваться, вы подумайте сами! А между тем меня силой задержали здесь, тычут в глаза лам­ пой, в ванне купают! Я требую, чтобы меня немедленно выпустили!

—Ну что же, славно, славно! — отозвался Стравинский. — Вот все

ивыяснилось. Действительно, какой же смысл задерживать в лечеб­ нице человека здорового? Хорошо-с. Я вас немедленно выпишу от­ сюда, если вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а толь­ ко скажете. Итак, вы нормальны?

Тут наступила полнейшая тишина, и толстая женщина, утром уха­ живавшая за Иваном, благоговейно поглядела на профессора, а Иван еще раз подумал: «Положительно умен!»

Предложение профессора ему понравилось, однако прежде чем ответить, он подумал, морща лоб, и наконец сказал твердо:

—Я —нормален.

—Ну вот и славно! — облегченно воскликнул профессор. —

Иесли так, то давайте рассуждать логически. Возьмем ваш вче­ рашний день... — Тут он обернулся, и ему немедленно подали Ива­ нов лист. — В поисках неизвестного человека, который отрекомен­ довался вам как знакомый Понтия Пилата, вы вчера произвели следующие действия, — тут Стравинский стал загибать длинные пальцы, поглядывая то в лист, то на Ивана, — прикололи на грудь иконку... Было?

—Было, — хмуро согласился Иван.

—Упали с забора, лицо повредили. Явились в ресторан с зажжен­ ной свечой в руке, в одном белье и в ресторане ударили кого-то. При­ везли вас связанным. Попав сюда, вы звонили в милицию и просили прислать пулеметы. Затем сделали попытку выброситься из окна. Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арестовать? Если вы человек нормальный, то вы сами ответите: никоим образом. Вы желаете уйти отсюда? Извольте. Но позвольте вас спросить: куда вы направитесь отсюда?

—Конечно, в милицию, — ответил Иван еще твердо, но уже не­ много теряясь под взглядом профессора.

—Непосредственно отсюда?

—Непосредственно.

—А на квартиру к себе не заедете?

—Некогда тут заезжать! Пока я по квартирам буду разъезжать, он улизнет.

—Так. Что же вы скажете в милиции в первую очередь?

—Про Понтия Пилата, — ответил Иван Николаевич, и глаза его подернулись сумрачной дымкой.

—Ну вот и славно! — воскликнул покоренный Стравинский и, об­ ратившись к тому, что был с бородкой, приказал: — Николай Ивано­ вич, выпишите, пожалуйста, гражданина Бездомного в город. Но эту комнату не занимайте, постельное белье можно не менять. Через два часа гражданин Бездомный опять будет здесь. Ну что же, — обра­ тился он к поэту, — успеха я вам желать не буду, потому что в успех ни капли не верю. До скорого свидания! — И он повернулся, чтобы ухо­ дить, и свита его шевельнулась.

—На каком основании я опять буду здесь? — тревожно спросил Иван.

Стравинский как будто ждал этого вопроса, немедленно уселся опять.

—На том основании, — заговорил он, — что как только вы явитесь

вкальсонах в милицию и скажете, что виделись с человеком, лично знающим Понтия Пилата, как моментально вас привезут сюда, и вы снова окажетесь в этой же самой комнате.

—При чем здесь кальсоны? — спросил, растерянно оглядываясь, Иван Николаевич.

—Главным образом Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь казенное белье мы с вас снимем и выдадим вам ваше одеянье. А до­ ставлены к нам вы были в кальсонах. А между тем на квартиру к себе вы заехать отнюдь не собирались, хотя я и намекнул вам на это. Далее последует Пилат... и дело готово!

Тут что-то странное случилось с Иваном Николаевичем. Его воля вдруг как бы раскололась, он почувствовал, что слаб и нуждается

всовете.

—Так что же делать? — спросил он, и на этот раз робко.

—Ну вот и славно! — отозвался Стравинский. — Это резоннейший вопрос. Теперь я скажу вам, что, собственно, с вами произошло. Поймите, что вас вчера кто-то сильно напугал и расстроил. Как мож­ но вам, изнервничавшемуся, издерганному человеку, бегать по горо-

ду, да еще рассказывая про Понтия Пилата? Совершенно естествен­ но, что вас принимают за сумасшедшего. Ваше спасенье сейчас толь­ ко в одном — в покое. Вам непременно нужно остаться здесь и очень отдохнуть...

—Но его необходимо поймать! — уже моляще воскликнул Иван.

—Хорошо-с. Ну, а самому-то зачем же бегать? Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует, и если мы действительно имеем дело с преступлением, как вы думаете, все это выяснится очень скоро. Но только одно условие: не напрягайте го­ ловы и старайтесь не думать о Понтии Пилате. Мало ли что можно рассказать о Пилате! Не всему же надо верить.

—Понял, — решительно заявил Иван, — прошу выдать мне бумагу

иперо.

—Выдайте бумагу и карандаш, — приказал Стравинский толстой женщине, а Ивану сказал так: — Но сегодня советую не писать...

—Нет, нет, сегодня же, непременно сегодня, — встревоженно вскричал Иван.

—Ну хорошо. Только не напрягайте мозг. Не выйдет сегодня, зав­ тра выйдет.

—Он уйдет! — жалобно воскликнул Иван.

—О нет, — уверенно возразил Стравинский, — он никуда не уйдет, ручаюсь вам. И помните, что здесь вам помогут всемерно, а без это­ го у вас ничего не выйдет. Вы меня слышите? — вдруг многозначи­ тельно сказал Стравинский и завладел обеими руками Ивана Нико­ лаевича. Взяв их в свои, он, долго в упор глядя в глаза Ивану, повто­ рял: — Вам здесь помогут... вы слышите меня... вам здесь помогут... вы получите облегчение... да вы уже и чувствуете его!

Иван Николаевич неожиданно зевнул, выражение лица его смяг­ чилось.

—Да, — тихо сказал он.

—Ну вот и славно! — по своему обыкновению заключил беседу Стравинский и поднялся. — До свиданья! — Он пожал руку Ивана и, повернувшись к тому, что был с бородкой, сказал, уже выходя: — Да,

аинсулин можно попробовать дня через три.

Через несколько мгновений перед Иваном не было ни Стравин­ ского, ни свиты. За сеткой в окне в полуденном солнце красовался на том берегу бор, а поближе сверкала река.

Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества

втом самом доме, где проживал покойный Крицкий, находился

встрашнейших хлопотах начиная с предыдущей полуночи.

В полночь эту приехала комиссия, вызвала Никанора Ивановича, сообщила ему о гибели Крицкого и вместе с ним отправилась в квар­ тиру № 50 для осмотра и опечатания рукописей покойного.

Это и было произведено в отсутствие Груни, которая приходила в квартиру только днем, и легкомысленного Степы Лиходеева, нахо­ дившегося, как мы уже знаем, на даче у Хустова.

Комиссия объявила Никанору Ивановичу, что жилплощадь по­ койного, то есть бывшие ювелиршины гостиная и кабинет, перехо­ дят в распоряжение жилтоварищества, а вещи его подлежат хране­ нию на указанной жилплощади.

Никанор Иванович тут же ночью запечатал два шкафа, в одном из ко­ их находились книги покойника, а в другом — его белье и два костюма.

Весть о гибели Крицкого распространилась по всему дому со сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра к Босому нача­ ли звонить по телефону, а затем и приходить с заявлениями лица, просящие им передать жилплощадь покойника.

Втечение двух часов Никанор Иванович принял тридцать два та­ ких заявления.

Вних заключались и мольбы, и угрозы, и кляузы, и доносы, и обе­ щания произвести ремонт на свой счет, и указания на несносную тес­ ноту, и указания на невозможность жить с бандитами в одной квар­ тире. В числе прочего было потрясающее по художественной силе описание безобразий, творящихся в квартире № 31, два обещания покончить жизнь самоубийством и одно признание в тайной бере­ менности.

Никанора Ивановича вызывали в переднюю, хватали за рукава и шептали что-то, и подмигивали, и обещали не остаться в долгу.

Мука эта продолжалась до начала первого часа дня, когда Ника­ нор Иванович просто сбежал из своей квартиры в помещение прав­ ления у ворот, но когда увидел, что и там его уже подкарауливали, ушел и оттуда. Кое-как отбившись от тех, что шли за ним по пятам че­ рез асфальтовый двор, Никанор Иванович скрылся в шестом подъ­ езде и поднялся в четвертый этаж, где и находилась эта проклятая квартира № 50.

Отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович позво­ нил, но ему никто не открыл. Он позвонил еще раз и еще раз, начал ворчать и ругаться. Не открыли. Тогда терпение Никанора Иванови­ ча лопнуло, и он, достав из кармана связку дубликатов ключей, при­ надлежавших правлению, властной рукою открыл дверь и вошел.

— Домработница! — прокричал Никанор Иванович. — Как тебя? Груня, что ли? Тебя нету?

Никто не отозвался.

Тогда Никанор Иванович вынул складной метр и шагнул из полу­ темной передней в кабинет Крицкого.

Шагнуть-то он шагнул, но остановился в изумлении и даже вздрогнул.

За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный граж­ данин в клетчатом пиджаке, в жокейской шапочке и в пенсне с трес­ нувшим стеклом.

—Вы кто такой будете, гражданин? — испуганно спросил Никанор Иванович.

—Ба! Никанор Иванович, — заорал дребезжащим тенором нео­ жиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя на­ сильственным и внезапным рукопожатием.

Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора Ивановича.

—Я извиняюсь, — заговорил он подозрительно, — вы кто такой будете? Вы — лицо официальное?

—Эх, Никанор Иванович! — задушевно воскликнул неизвестный,

вкотором Иван Николаевич немедленно, конечно, узнал бы погано­ го регента. — Что такое «официальное» лицо или «неофициальное»! Все это зависит от того, с какой точки зрения смотреть на это, все это условно и зыбко. Сегодня я неофициальное лицо, а завтра, гля­ дишь, официальное! А бывает, Никанор Иванович, и наоборот!

Объяснение это ни в какой степени не удовлетворило председате­ ля. Будучи по природе подозрительным, он заключил, что разгла­ гольствующий перед ним гражданин лицо неофициальное и, пожа­ луй, праздное.

—Да кто вы такой будете? Как ваша фамилия? — все суровее спра­ шивал председатель и даже стал наступать на неизвестного.

—Фамилия моя, — ничуть не смущаясь суровостью председателя, отозвался гражданин, — ну, скажем, Коровьев. Да не хотите ли заку­ сить? Без церемоний? А?

—Я извиняюсь, — уже негодуя, заговорил Никанор Иванович. — Какие тут закуски! (Нужно признаться, хоть это и неприятно, что Никанор Иванович был по натуре грубоват.) — На половине покой­ ника сидеть не разрешается! Вы что здесь делаете?

—Да вы присаживайтесь, Никанор Иванович! — опять-таки не смущаясь орал гражданин и заюлил, предлагая председателю кресло.

Совершенно освирепев, Никанор Иванович кресло отверг и за­ вопил:

—Да кто вы такой?

—Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе ино­ странца, имеющего резиденцию в этой квартире, — отрекомендо­ вался назвавший себя Коровьевым и шаркнул рыжим нечищеным ботинком.

Никанор Иванович открыл рот. Наличность какого-то иностран­ ца, да еще с переводчиком, в этой квартире являлась для него совер­ шеннейшим сюрпризом, и он потребовал объяснений.

Переводчик охотно объяснился. Господин Воланд, артист, был любезно приглашен директором Кабаре Степаном Богдановичем Лиходеевым провести время своих гастролей, примерно недельку,

унего в квартире, о чем он еще вчера написал Никанору Ивановичу,

спросьбой прописать иностранца временно, пока он сам не съездит во Владикавказ.

—Ничего он мне не писал, — сказал в изумлении председатель.

—А вы поройтесь у себя в портфеле, Никанор Иванович, — слад­ ко предложил Коровьев.

Никанор Иванович, пожимая плечами, открыл портфель и, к ве­ личайшему своему удивлению, обнаружил в нем письмо Лиходеева.

—Как же это я про него забыл? — тупо глядя на вскрытый кон­ верт, пробормотал Никанор Иванович.

—То ли бывает, Никанор Иванович! То ли бывает, — затрещал Коровьев, — рассеянность, рассеянность, дорогой наш друг Никанор Иванович! Я сам рассеян до ужаса. Как-нибудь за рюмкой я вам рас­ скажу несколько фактов из моей жизни, вы обхохочетесь!

—Когда же он едет во Владикавказ? — озабоченно спросил пред­ седатель.

—Да он уже уехал, уехал! — закричал переводчик. — Он, знаете ли, уж катит черт знает где! — И тут переводчик замахал руками, как мельничными крыльями.

Никанор Иванович заявил, что ему необходимо лично повидать иностранца, но получил отказ: никак невозможно. Занят. Дрессиру­ ет кота.

— Кота, ежели угодно, могу показать, — любезно предложил Коровьев.

От этого, в свою очередь, отказался Никанор Иванович, а пере­ водчик тут же сделал председателю неожиданное, но весьма инте­ ресное предложение.

Ввиду того, что господин Воланд нипочем не желает жить в гос­ тинице, а жить привык просторно, то вот, не сдаст ли жилтоварищество на недельку, пока будут продолжаться гастроли Воланда в Моск­ ве, всю квартиру, то есть и комнаты покойника?

—Ведь ему безразлично, покойнику-то, — сипел шепотом Коровьев, — ему теперь, сами согласитесь, квартирка ни к чему...

Никанор Иванович в некотором недоумении возразил, что, мол, иностранцам полагается жить в «Метрополе», а вовсе не на частных квартирах...

—Говорю вам, капризен, как черт знает что! — зашипел Коровьев. — Ну не желает. Не любит гостиниц. Вот они у меня где сидят, эти интуристы, — интимно пожаловался он, тыча пальцем себе в жилис­ тую шею, — всю душу вымотали! Приедет... и начинает: и то ему не так,

иэто не так! А вашему товариществу, Никанор Иванович, полнейшая

иочевидная выгода. А за деньгами он не постоит. Миллионер!

В предложении переводчика заключался практически ясный смысл, это было солидное предложение, и тем не менее что-то уди­ вительно несолидное было и в манере переводчика говорить, и в этом клетчатом пиджачке, и в пенсне, никуда не годном.

Что-то неясное немножко томило душу председателя, и все-таки он решил предложение принять. В жилтовариществе был, увы, по­ рядочный дефицит. Нужно было к осени закупать нефть для парово­ го отопления, а денег-то не было. А на интуристовы деньги можно было извернуться.

Деловой и осторожный Никанор Иванович заявил, что ему при­ дется увязать этот вопрос с конторою «Интуриста».

— Я понимаю! — вскричал Коровьев. — Обязательно! Как же без увязки? Вот вам телефон, Никанор Иванович, и немедленно увязы-