Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

И Воланд, и клетчатый, и кот повернули головы в сторону конфе­ рансье.

—Разве я выразил восхищение? — спросил маг у Коровьева-Фа-

гота.

—Никак нет, мэтр, вы никакого восхищения не выражали, — от­ ветил тот.

—Так что же говорит этот человек?..

—А он попросту соврал! — звучно, на весь театр сообщил клетча­ тый помощник и, повернувшись к Бенгальскому, торжественно при­ бавил: — Поздравляю вас, гражданин, соврамши!

С галереи плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза.

—Ну, меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны

ипрочая...

—Аппаратура! — подсказал клетчатый.

—Совершенно верно, благодарю, — раздельно и медленно гово­ рил маг, — сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренно?

—Важнейший вопрос, сударь!

Наступила пауза.

В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгаль­ ский стоял красный, подняв одну бровь, Римский был бледен.

Но тут, как бы отгадав тревогу, возникшую за кулисами, маг ска­ зал:

—Ну мы, однако, заговорились, дорогой Фагот, и публика начи­ нает скучать. Покажи нам для начала что-нибудь простенькое.

Зал облегченно шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны к порталам, Фагот щелкнул пальцами, залихватски крик­ нул:

—Три, четыре! — поймал из воздуха колоду карт, стасовал ее

илентой пустил ее коту вдоль рампы. Кот растопырил лапы, пере­ хватил ленту, стасовал и пустил лентой же обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю ее, карта за картой, заглотал.

После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вы­ звал неимоверный аплодисмент.

—Ай, класс! — восхищенно крикнули за кулисами.

АФагот тыкнул пальцами в партер и объявил:

—Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в седь­ мом ряду, место семнадцатое, в боковом кармане у гражданина Парчевского, как раз между трехрублевкой и повесткой о вызове в суд по делу об уплате алиментов гражданке Зельковой.

В партере зашевелились, стали привставать, и наконец какой-то гражданин, которого, точно, звали Парчевским, весь пунцовый от изумления, извлек из бумажника колоду карт и стал тыкать ею в воз­ дух, не зная, что с нею делать.

—Пусть она останется у вас на память! — прокричал Фагот. — Недаром вы говорили вчера, что ваша жизнь без покера была бы просто несносна!

—Старая штука, — раздался вызывающий голос на галерее, — этот

впартере из ихней же компании.

—Вы полагаете? — заорал Фагот, щурясь на галерею сквозь разби­ тое стеклышко. — В таком случае она у вас в кармане, Фома невер­ ный!

На галерке произошло движение, а потом послышался радост­ ный голос:

—Верно... у него! Тут, тут! Стой! Это червонцы!

Волнение усилилось, в партере все повернули головы к галерее. Там смятенный гражданин обнаружил у себя в кармане пачку, пере­ вязанную банковским способом и с надписью на обложке: «Одна ты­ сяча рублей».

Соседи навалились на него, а он в изумлении ковырял ногтем об­ ложку, стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какиенибудь волшебные.

—Ей-богу, настоящие! Червонцы! — кричали с галерки.

—Сыграйте и со мною в такую колоду, — весело попросил какойто толстяк в глубине партера.

—Авек плезир, мосье, — отозвался Фагот, — но почему же с одним вами? Все примут участие! — И скомандовал: — Прошу глядеть вверх!

Когда головы поднялись, Фагот рявкнул:

—Раз! — в руке у него оказался пистолет. Он крикнул: — Пли! — сверкнуло, бухнул выстрел, и тотчас из-под купола, ныряя между ни­ тями трапеций, начали падать в зал белые бумажки.

Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею, от­ кидывало и в оркестр, и на сцену. Через несколько секунд бумажный дождь, все густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить.

Сперва веселье, а потом изумление разлилось по всему театру. Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на осве­ щенную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки.

Запах также не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег.

И слово «червонцы, червонцы!» загудело повсюду, послышались вскрикивания «ах, ах!» и смех. Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами, многие уже ногами стояли на сиденьях, ловили верт­ лявые бумажки.

На лицах милиции, дежурившей у входов, выразилось тягостное не­ доумение, а артисты без церемонии стали высовываться из-за кулис.

С галереи донесся голос: «Ты чего хватаешь? Это моя! Ко мне ле­ тела!» — и другой голос: «Да ты не толкайся, я тебя сам так толка­ ну!» — и завязалась какая-то возня, появился на галерее шлем мили­ ционера, и кого-то стали с галереи уводить.

Возбуждение возрастало, и неизвестно даже, вот что бы все это вылилось, если бы Фагот не прекратил денежный дождь, внезапно дунув в воздух.

Двое молодых людей в стрижке боксом и с преувеличенными, ва­ той подбитыми плечами, обменявшись многозначительным весе­ лым и глумливым взглядом, снялись с мест и вышли из партера через ту дверь, что вела в буфет.

В театре стоял гул, в котором больше всего слышались слова «на­ стоящие!», глаза у всех возбужденно блестели.

Тут только Бенгальский нашел в себе силы и шевельнулся. Стара­ ясь овладеть собою, он потер руки и голосом наибольшей звучности заговорил так:

— Итак, граждане, мы с вами видели сейчас случай так называе­ мого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше до­ казывающий, что никаких чудес не существует. Попросим же месье Воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти якобы денежные бумажки, что у вас в руках, исчезнут так же внезапно, как и появились.

Тут он зааплодировал, но в совершенном одиночестве. На лице у него при этом играла уверенная улыбка, но в глазах этой уверенно­ сти не было, и скорее в них выражалась мольба.

Публике речь Бенгальского не понравилась. Наступило полное молчание, и было оно прервано клетчатым Фаготом.

—Это опять-таки случай так называемого вранья, — прокричал он козлиным тенором, — бумажки, граждане, настоящие.

—Браво! — отрывисто рявкнул бас на галерке.

—Между прочим, этот, — и тут наглый Фагот пальцем указал на Бенгальского, — мне надоел! Суется все время, куда его не спрашива­ ют, ложными своими замечаниями портит весь сеанс. Что бы нам та­ кое с ним сделать?

—Голову ему оторвать! — сказал кто-то сурово на галерке.

—Как вы говорите? Ась? — тотчас отозвался на это безобразное предложение Фагот. — Голову оторвать? Это идея! Бегемот, — закри­ чал он коту, — делай! Эйн, цвей, дрей!

Ипроизошла невиданная вещь. Шерсть на черном коте встала дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем сжался и, как пантера, мах­ нул прямо на грудь Бенгальскому, а оттуда на голову. Пухлыми лапа­ ми вцепился в жидкую шевелюру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал голову с полной шеи.

Две с половиной тысячи человек в театре, как один, вскрикнули. Кровь фонтанами из разорванной шеи ударила вверх и залила и ма­ нишку, и фрак. Безглавое тело как-то нелепо загребло ногами и село на пол.

Кот передал голову Фаготу, тот за волосы поднял ее и показал пуб­ лике, и голова плаксиво крикнула:

— Доктора!

В зале послышались истерические крики женщин.

—Ты будешь в дальнейшем всякую чушь молоть? — грозно спро­ сил Фагот у головы.

—Не буду больше! — прохрипела голова, и слезы покатились из

ееглаз.

—Ради бога, не мучьте его! — вдруг, покрывая шум, прозвучал из ложи женский голос, и видно было, как маг повернул в сторону голо­ са лицо.

—Так что же, граждане, простить его, что ли? — спросил Фагот, обращаясь к залу.

—Простить! Простить! — раздались вначале отдельно и преиму­ щественно женские голоса, а затем они слились в дружный хор

смужскими.

—Как прикажете, мессир? — спросил Фагот у замаскирован­

ного.

—Ну что ж, — задумчиво и тихо отозвался тот, — я считаю твои опыты интересными. По-моему, они люди как люди. Любят деньги, что всегда, впрочем, отличало человечество. Оно любило деньги, из чего бы они ни были сделаны, из кожи ли, бумаги, бронзы или зо­ лота. Легкомысленны... но и милосердие иногда стучится в их серд­ ца. — И громко приказал: — Наденьте голову!

Кот Бегемот и Фагот бросились к неподвижному телу Бенгальско­ го, Фагот поднял его за шиворот, кровь перестала бить. Кот, прице­ лившись поаккуратнее, нахлобучил голову не шею, и она аккуратно села на свое место, как будто никуда и не отлучалась. И, главное, да­ же шрама на шее никакого не осталось. Кот лапами обмахнул фрак Бенгальского, и с него исчезли всякие следы крови. Фагот нахватал из воздуха целый пук червонцев, засунул их в карман фрака несчаст­ ного конферансье, подпихнул его в спину и выпроводил со сцены со словами:

— Катитесь отсюда! Без вас веселей!

Бессмысленно оглядываясь и шатаясь, конферансье добрел до по­ жарного поста, и здесь с ним сделалось худо. Он жалобно вскрикнул:

— Голова, моя голова!

К нему кинулись. И в числе прочих Римский. Конферансье пла­ кал, ловил в воздухе что-то руками, бормотал:

— Отдайте мне голову! Голову отдайте!

Римский, проклиная мысленно окаянного Степу, велел курьеру бежать за врачом. Бенгальского пробовали уложить на диван в убор­ ной, но конферансье стал отбиваться, сделался буен.

Когда его в карете увезли, Римский вернулся и увидел, что на сце­ не происходят буквально чудеса.

Оказывается, Фагот, спровадив несчастного Жоржа, объявил публике так:

— Таперича, граждане, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!

И тут же сцена покрылась персидскими коврами, возникли гро­ мадные зеркала, освещенные с боков пронзительно светящимися трубками, а меж зеркал витрины, а в них зрители в веселом ошелом­ лении увидели разных цветов и фасонов несомненные парижские платья. Это в одних витринах. А в других появились сотни дамских шляп, и с перышками, и без перышек, сотни же туфель черных, бе­ лых, желтых, атласных, замшевых, и с пряжками, и с ремешками, и с камушками.

Между туфель выросли аппетитные коробки, открытые, разных цветов, иные из них с кисточками; в коробках заиграли светом блес­ тящие грани хрустальных флаконов.

Горы сумочек из кожи антилопы, из замши, из крепдешина, меж ними груды чеканных золотых футлярчиков с губной помадой.

Тут и прорвало, и со всех сторон на сцену пошли женщины.

В общем возбужденном говоре, смешках и вздохах послышался мужской голос: «Я не позволяю тебе!» — и женский: «Дурак, деспот и мещанин, не ломайте мне руку!»

Взволнованный партер гудел от восторга, а на сцене кипела рабо­ та. Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья, выходили в новых. На табуретках с золочеными ножками сидел уже целый ряд дам, энергично топая в ковер заново обутыми ногами. Фа­ гот становился не колени, мял в руках ступни, орудовал роговой надевалкой, кот, изнемогая под грудами сумочек и туфель, таскался от витрины к табуреткам, девица с изуродованной шеей то появлялась, то исчезала за занавеской и дошла до того, что полностью тарахтела по-французски. Причем удивительно было то, что ее с полуслова по­ нимали все дамы, даже и не знающие французского языка.

Общее изумление вызвал мужчина, затесавшийся на сцену. Он сказал Фаготу, что у жены его грипп, она не могла быть в театре, по­ этому он просит передать ей что-нибудь через него. В доказательст­ во же того, что он действительно женат, готов предъявить паспорт.

Заявление заботливого мужа было встречено хохотом, Фагот проорал, что он верит гражданину и без паспорта, и вручил ему две пары шелковых чулок, а кот от себя добавил футляр с помадой.

Дело стало принимать характер столпотворения. Женщины тек­ ли со сцены в бальных платьях, в пижамах, разрисованных дракона­ ми, в строгих костюмах для визита, в шляпочках, надвинутых на одну бровь. В руках у дам сверкали флаконы и золотые трубочки помады. Опоздавшие стремились на сцену.

И тогда Фагот объявил, что за поздним временем магазин закры­ вается до завтрашнего вечера через минуту. Неимоверная суета под­ нялась на сцене. Женщины наскоро хватали туфли без примерки. Одна, как буря, ворвалась за занавеску, сбросила свой костюм и наде­ ла первое, что подвернулось — шелковый, в громадных букетах, ха­ лат, успела, выскочив, подцепить два футляра духов.

Ровно через минуту грянул пистолетный выстрел, и стон опоздав­ ших разнесся по всему залу и сцене. Зеркала исчезли, провалились витрины и табуретки, ковер растаял в воздухе так же, как и занавес­ ка. Последней исчезла огромнейшая груда старых платьев и обуви. И стала сцена опять строга, пуста и гола, и осталось на ней только кресло с сидящим в нем неподвижно магом в маске.

И здесь в дело вмешалось новое действующее лицо.

Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из близкой к сцене левой ложи № 2:

— Все-таки нам было бы приятно, гражданин артист, если бы вы незамедлительно разоблачили бы зрителям технику ваших фокусов, построенных, конечно, на гипнозе. В особенности фокус с денежны­ ми бумажками. Желательно также и скорейшее возвращение конфе­ рансье. Судьба его волнует зрителей.

Баритон принадлежал не кому иному, как почетному гостю сего­ дняшнего вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову, заведующе­ му акустикой московских театров.

Аркадий Аполлонович помещался в ложе с двумя дамами: пожи­ лой и очень дорого и модно одетой, и другой — молоденькой и оде­ той попроще. Первая из них, как вскоре выяснилось при составле­ нии протокола милицией, была женою Аркадия Аполлоновича, а вторая — племянницей его, начинающей и подающей надежды акт­ рисой, приехавшей из Саратова и проживающей у Аркадия Аполло­ новича с супругою.

Чувствуя на себе тысячи глаз отовсюду, Аркадий Аполлонович приосанился и поправил пенсне.

—Пардон! — отозвался Фагот, наивно улыбнувшись. — Это не гип­ ноз, я извиняюсь! И в общем, разоблачать здесь нечего!

—Виноват, — настойчиво продолжал Аркадий Аполлонович, — разоблачение совершенно необходимо. Без этого ваши блестящие номера оставят тягостное впечатление. Зрительская масса требует объяснения...

—Зрительская масса, — перебил Аркадия Аполлоновича наглый гаер Фагот, — как будто ничего не заявляла? Ась?

—Браво! — далеко крикнул кто-то.

—Но принимая во внимание ваше глубокоуважаемое желание, я произведу разоблачение, драгоценный Аркадий Аполлонович (Ар­ кадий Аполлонович немного изумился, убедившись в том, что неиз­ вестный знает его имя и отчество). Но для этого разрешите еще один крохотный номерок?

—Отчего же, — ответил Аркадий Аполлонович, — но с разоблаче­ нием!

—Слушаюсь! Слушаюсь! — прокричал Фагот и, потирая руки, ос­ ведомился у Аркадия Аполлоновича: — Где вы вчера вечером изволи­ ли быть, Аркадий Аполлонович?

При этом неуместном и даже хамском вопросе лицо заведующего акустикой изменилось, и сильно.

—Аркадий Аполлонович вчера вечером был в заседании акусти­ ческой комиссии, — ответила супруга Аркадия Аполлоновича очень надменно, — но я не понимаю, какое отношение это имеет к магии?

—Уи, мадам! — подтвердил Фагот. — Натурально вы не понимае­ те! Насчет же заседания вы в полном заблуждении. Выехав на упомя­ нутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания акустичес­ кой комиссии, а сам в автобусе отправился на Елоховскую улицу к ар­ тистке разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у нее в гостях около четырех часов.

—Ой! — жалобно воскликнул кто-то в бельэтаже.

Молодая дама, сидевшая в ложе Аркадия Аполлоновича, вдруг рассмеялась низким контральтовым смехом.

— Все понятно! — воскликнула она. — Давно подозревала! Понят­ но, почему эта бездарность получила роль Луизы!

И, внезапно размахнувшись, коротким и толстым лиловым зонти­ ком ударила Аркадия Аполлоновича по голове.

Кое-кто ахнул в публике, а подлый Коровьев, и он же Фагот, за­ кричал:

—Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, кото­ рого так упорно добивался Аркадий Аполлонович!

—Как смела ты, негодяйка, ударить моего мужа? — хриплым, при­ душенным голосом спросила супруга Аркадия Аполлоновича, подни­ маясь в ложе во весь рост.

Второй короткий прилив сатанинского смеха овладел молодой дамой.

—Уж кто-кто, — ответила она, испустив смешок, — а я-то смею, я-то смею! — И второй раз раздался резкий треск зонтика, отскочив­ шего от головы Аркадия Аполлоновича.

—Милиция! Взять ее! — страшным голосом прокричала супруга Аркадия Аполлоновича, который остался совершенно неподвижен

уборта ложи, как окаменевший.

Итут кот, совершенно ошеломив публику, подошел в рампе

ивдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом:

— Сеанс окончен! Маэстро! Рваните марш!

Ополоумевший дирижер, не отдавая даже себе отчета в том, что делает, взмахнул палочкой, и оркестр покрыл шум скандала зали­ хватским маршем. А после этого все уже смешалось. Видно было только, что к ложе № 2 спешит милиция, а на пустой сцене черного мага, Фагота-Коровьева и кота Бегемота уже не было видно. Они так же бесследно растаяли в воздухе, как и кресло с полинявшей обивкой.

Итак, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал:

— Т-сс!

Иван спустил ноги с постели, всмотрелся. С балкона осторожно заглядывал в комнату мужчина лет тридцати восьми, бритый, темно­ волосый, с острым носом и встревоженными глазами, со свешиваю­ щимся на лоб клоком волос.

Увидев, что Иван один, прислушавшись, таинственный посети­ тель осмелел, вошел в комнату. Тут увидел Иван, что пришедший одет в больничное. На нем было белье, туфли на босу ногу, на плечах халат.

Пришедший подмигнул Ивану, спрятал в карман халата связку ключей, шепотом осведомился у Ивана: «Можно присесть?» — и, по­ лучив утвердительный кивок, поместился в кресле.

—Как же вы сюда попали? — шепотом, повинуясь сухому грозяще­ му пальцу, спросил Иван. — Ведь балконные-то решетки на замках?

—Решетки на замках, — подтвердил гость, — но Прасковья Васи­ льевна — милейший, но, увы, рассеянный человек. Я стащил у нее месяц тому назад связку ключей и таким образом получил возмож-

ность не только выходить на балкон, но, как видите, иногда навес­ тить и соседа.

—Раз вы можете выходить на балкон, то вы можете и удрать? Или высоко? — спросил Иван.

—Нет,—твердо ответил гость,—я не могу удрать, и не потому, что вы­ соко, а по другим причинам. — После паузы он спросил: — Итак, сидим?

—Сидим, — ответил Иван, всматриваясь в живые карие глаза при­ шельца.

—Да... но вы, надеюсь, не беспокойный? — вдруг затревожился тот. —А то я, знаете, боюсь шума, драк, возни и всяких вещей в этом роде. В особенности ненавистен мне людской крик, будь то крик страдания, ярости или какой-нибудь иной крик. Успокойте меня, скажите, вы не беспокойный?

—Вчера в ресторане я одному типу по морде засветил, — мужест­ венно признался преображенный поэт.

—Основание? — строго спросил гость.

—Да, признаться, без основания, — ответил, конфузясь, Иван, — так, история вышла...

—Безобразие, — отрезал гость и добавил: — Вы, я советую вам, пе­ рестаньте рукам волю давать. И кроме того, еще не установлено точ­ но, что имеется у человека — морда или лицо. Вернее всего все-таки, что у него лицо, и, согласитесь, если каждый начнет кулаками ездить по лицам... Это надо оставить, уверяю вас!

Отчитав таким образом Ивана, гость осведомился:

—Профессия?

—Поэт, — почему-то неохотно признался Иван. Пришедший огорчился.

—Ой, как мне не везет! — воскликнул он, но тут же спохватился, извинился и спросил: — А как ваша фамилия?

—Бездомный.

—Ай-яй-яй! — сказал гость, хмурясь.

—А вам что же, мои стихи не нравятся? — спросил без всякой оби­ ды Иван.

—Ужасно не нравятся.

—А вы какие читали?

—Никаких я ваших стихов не читал! — нервно воскликнул посе­ титель.

—А как же вы говорите?

—Ну что же «как же»? Как будто я других не читал! А ваши, я убежден, такие же точно. Впрочем... разве что чудо?.. Ну тогда ска­ жите мне сами, я готов принять на веру... Хороши ваши стихи?

—Чудовищные! — вдруг внезапно смело и откровенно признался Иван.

—Не пишите больше! — попросил пришедший умоляюще.

—Обещаю и клянусь! — торжественно прошептал Иван.

Клятву скрепили рукопожатием, и тотчас из коридора донеслись мягкие шаги и голоса.

— Т-сс! — шепнул гость и скрылся на балконе, задвинув за собою решетку.

Заглянула Прасковья Васильевна, спросила у Ивана, желает ли он лежать со светом или в темноте, а также закрыть ли ему на ночь дверь на балкон или он желает дышать воздухом.

Поэт попросил оставить свет и дверь на балкон не закрывать, и Прасковья Васильевна, пожелав спокойной ночи, удалилась. Все стихло опять, и тогда вернулся гость.

Он шепотом сообщил Ивану, что в 119-ю комнату привезли како­ го-то новенького толстяка с багровой физиономией, который все время бормочет что-то про деньги в вентиляции и клянется, что

уних на Садовой поселилась нечистая сила.

—Ну, впрочем, бог с ним, — добавил гость и стал продолжать бе­ седу с Иваном, — из-за чего попали сюда?

—Из-за Понтия Пилата, — ответил Иван.

—Как?! — шепотом воскликнул гость и даже привскочил. — По­ трясающее совпадение! Расскажите, умоляю!..

Иван, почему-то испытывая доверие к неизвестному, первона­ чально запинаясь и робко поглядывая на гостя, а потом осмелев, на­ чал рассказывать всю вчерашнюю историю на Патриарших прудах. Да, благодарного слушателя получил Иван Николаевич в лице свое­ го неожиданного гостя! Тот не рядил Ивана в сумасшедшие, нетнет, он проявил величайший интерес к этой истории, а в дальней­ шем пришел уж и просто в восторг. Он то и дело прерывал Ивана восклицаниями: «Ну, ну... Дальше, дальше, умоляю! Не пропускайте ничего!»

Когда же после рассказа о завтраке у Канта и прочем дело дошло наконец до того, как Пилат в белой мантии с кровавым подбоем вы­ шел в колоннаду, гость молитвенно сложил руки и прошептал:

— О, как я угадал! О, как я все угадал!

Описание ужасной смерти Берлиоза слушающий сопроводил за­ гадочным замечанием:

— Об одном жалею, что на месте этого Берлиоза не было критика Латунского или литератора Мстислава Лавровича... — И исступлен­ но, но беззвучно вскричал: — Дальше!

Кот, садящийся в трамвай, чрезвычайно развеселил гостя, и он давился смехом, глядя, как взволнованный успехом своего повество­ вания Иван прыгал на корточках, изображая кота с гривенником возле усов.

— И вот, — вдруг туманясь и загрустив, сказал Иван, — я и оказал­ ся здесь.

Гость сочувственно положил руку на плечо бедного поэта и заме­ тил:

—Вы сами виноваты во всем. Нельзя было держать себя с ним столь развязно и, я сказал бы, даже нагловато. Вот вы и поплати­ лись!

—Да кто же он, наконец, такой? — приходя в возбуждение, спро­ сил Иван.

Гость вгляделся в Ивана и ответил вопросом:

—Вы не впадете в беспокойство? Уколов и прочей возни не будет?

—Нет, нет! — воскликнул Иван. — Скажите, кто он такой?