Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

План был очень хорош, но дело заключалось в том, что Левий нож с собою не взял. Не было у него ни одной монеты денег.

Левий выбрался из толпы и побежал обратно в город. Было это на середине расстояния между Ершалаимом и Черепом, до которого от города было около двух верст.

Левий бежал, и в горящей его голове прыгала только одна горя­ чечная мысль о том, как сейчас же, каким угодно способом достать нож и успеть догнать процессию.

Он добежал до городских западных ворот, вбежал на улицу и уви­ дел по левую руку у себя раскрытую дверь лавчонки, где продавался хлеб. Тяжело дыша после бега по раскаленной дороге, Левий степен­ но вошел в лавчонку, приветствовал хозяина, стоявшего перед при­ лавком, воровски оглядел прилавок, молча взял с него то, чего лучше и быть не могло, — широкий, отточенный, как бритва, нож, повер­ нулся и кинулся бежать. Придя в себя, хозяин взвизгнул:

— Лия! Лия!

Выскочил из лавчонки и ударился преследовать грабителя. Хозя­ ин, путаясь в полах таллифа, бежал к воротам, выкрикивая прокля­ тия и созывая на помощь добрых людей. Но у ворот было совершен­ но пусто, весь народ из домов и лавок, за небольшими исключения­ ми, ушел с процессией.

Отчаянные крики хлеботорговца вызвали лишь одного мужчину и женщину на улицу.

Женщина хлопала себя по бедрам и кричала бессмысленно: «Дер­ жи, держи его!», а мужчина, сам не зная зачем, присоединился к пре­ следователю. Левию бежать было очень трудно, силы его иссякали. Тогда он догадался сделать самое лучшее, что нужно делать в таких случаях: остановился, повернулся лицом к преследующим, вырази­ тельно потряс ножом и крикнул, задыхаясь:

— Подойдите, подойдите...

Торговец и человек моментально остановились и переглянулись в недоумении.

Левий повернулся и побежал как мог рысцой, глотая раскален­ ный воздух, пыхтя, как мех в кузнице.

Еще раз он обернулся; увидел, что преследователи что-то кричат друг другу, размахивая руками. Отбежав еще, обернулся и убедился, что его никто более не преследует. Тогда он повалился прямо в пыль, чтобы отдышаться, и лежал на пустынной дороге, слушая, как колотится его сердце, и не только в голове, но и в животе и в ушах.

Когда ему стало легче, он напился из фляги, поднялся, нож спря­ тал за пазуху и, придерживая его рукою, побежал.

Дорога пошла под уклон, и тогда он увидел пылящую вдали про­ цессию, она была уже у подножия Черепа.

— О, Бог... — простонал Левий, чувствуя, что опаздывает. И дейст­ вительно, он опоздал.

Шел уже пятый час пополудни, и тут мучения Левия достигли на­ ивысшей степени, и он впал в ярость. Он поднялся с камня, швыр­ нул на землю бесполезно, как он думал, украденный нож, швырнул

и флягу, раздавил ее ногою, сбросил с головы кефи, вцепился в жид­ кие волосы и стал проклинать себя.

Он проклинал себя, выкликая бессмысленные слова, рычал и пле­ вался, проклинал своего отца и мать, породивших на свет глупца.

Видя, что клятвы его не действуют и ничто на солнцепеке не ме­ няется, он сжал сухие кулаки, зажмурившись, вознес их к небу, на ко­ тором солнце сползало все ниже, удлиняя тени, уходя вниз, чтобы упасть в Средиземное море, и потребовал у Бога немедленного чуда. Он потребовал, чтобы Бог тотчас же послал Иешуа смерть.

Открыв глаза, он убедился в том, что на холме все без изменений, за исключением того, что шлем кентуриона потух. Солнце посылало лучи в спину казнимых, обращенных лицами к Ершалаиму

Тогда Левий закричал:

— Проклинаю тебя, Бог!

Осипшим звериным голосом он кричал о том, что убедился в не­ справедливости Бога и верить ему более не будет.

— Бог, ты глух! — рычал Левий Матвей. — А если ты не глух, ус­ лышь меня и убей тут же! Ну, убей!

И, жмурясь, Левий ждал огня, который упадет на него с неба. Это­ го не случилось, и бывший сборщик податей в остервенении и за­ темнении ума решил продолжать бой с Богом.

По-прежнему не разжимая век, не видя окружающего, он кричал язвительные и обидные речи небу. Он кричал о полном своем разо­ чаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, дру­ гой бог не допустил бы того, чтобы человек с такими ясными глаза­ ми, как Иешуа, великий и добрый, в позоре был сжигаем солнцем на столбе.

— Я ошибался, — кричал охрипший Левий Матвей, — ты бог зла, только бог зла мог допустить такой позор! О, чистые, как небо Гали­ леи, глаза! Неужто ты не разглядел их? Или твои глаза закрыл дым из курильниц храма, а уши твои перестали что-либо слышать, кроме трубных звуков священников? Ты бог глухой, слепой, не всемогу­ щий. Бог зла, ты черный бог! Проклинаю тебя! Проклинаю тебя! Бог разбойников, их покровитель и душа! Проклинаю!

Тут что-то дунуло в лицо бывшему сборщику и зашелестело под ногами. Дунуло еще раз, и тогда Левий, открыв глаза, увидел, что все в мире, под влиянием ли его проклятий или в силу других при­ чин, изменилось. Солнце исчезло, не дойдя до моря, в котором то­ нуло каждый вечер. По небу с запада поднималась грозно и неу­ клонно, стерев солнце, грозовая туча. Края ее уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым. Туча рычала, огненные нити вываливались из нее. По дорогам, ведшим к Ершала­ иму, гонимые внезапно поднявшимся ветром, летели, вертясь, пыльные столбы.

Левий умолк, стараясь сообразить, принесет ли гроза, которая сейчас накроет Ершалаим, какое-либо изменение в судьбе несчаст­ ного Иешуа. И тут же, глядя на нити огня, чертившие под тучей, ре­ шил просить у Бога, чтобы молния ударила в столб Иешуа. В испуге и отчаянии глянул в небо, в котором стервятники ложились на кры-

ло, чтобы уходить от грозы, в испуге подумал, что поспешил с про­ клятиями и заклинаниями и Бог не послушает его.

Повернулся к дороге, ведущей на холм, и, забыв про тучу и мол­ нию, приковался взором к тому месту, где стоял эскадрон. Да, там бы­ ли изменения. Левий сверху отчетливо видел, как солдаты суети­ лись, выдергивая пики из земли, как набрасывали на себя плащи, как коноводы, бежа рысцой, вели к дороге лошадей.

Эскадрон снимался, это было ясно. Левий, моргая напряженны­ ми глазами, защищаясь от пыли рукой, старался сообразить, что мо­ жет значить то, что кавалерия собирается уходить.

Он перевел взгляд повыше и разглядел издали маленькую фигур­ ку в багряной военной хламиде, поднимающуюся к площадке каз­ ни. И тут от предчувствия конца похолодело сердце бывшего сбор­ щика.

Забыв, что он только что совершил непростительный грех, про­ клиная создателя вселенной, он мысленно вскричал: «Боже, дай ему конец!», но и тут не забыл про свою таблицу. Он присел на корточки, осыпаемый пылью, достал из-под камня таблицу, стал чертить слова.

Поднимающийся на гору в четвертом часу страданий разбойни­ ков был командир когорты, прискакавший с солдатом, у которого на поводу была лошадь без всадника.

Цепь солдат по мановению Крысобоя разомкнулась, Крысобой отдал честь трибуну. А тот, отведя Крысобоя в сторону, что-то про­ шептал ему. Кентурион отдал честь, отступил и двинулся к группе па­ лачей, сидящих на камнях у подножий столбов, на которых висели обнаженные. Трибун же направил свои шаги к тому, кто сидел на трехногом табурете, и сидящий вежливо поднялся ему навстречу.

Иему трибун что-то негромко сказал, и человек в капюшоне пошел

кпалачам.

Кентурион, брезгливо косясь на грязные тряпки, лежащие у под­ ножий на земле, тряпки, бывшие недавно одеждой казненных, от ко­ торой отказались палачи, отозвал двух из них и сказал негромко:

— За мною, к столбам.

С ближайшего столба доносилась хриплая бессмысленная песен­ ка. Повешенный на нем Гестас к концу третьего часа от мух и солнца сошел с ума и теперь тихо и несвязно пел что-то про виноград, но го­ ловою, закрытой чалмой, изредка покачивал, и тогда мухи вяло под­ нимались с его лица и опять возвращались.

Дисмас на втором столбе страдал более двух других, потому что забытье его не одолевало, и он качал головой чаще и мерно, то впра­ во, то влево, так, чтобы ухом ударять по плечу.

Счастливее двух других был Иешуа. В первый же час его стали по­ ражать обмороки, а затем он впал в забытье, повесив голову в размо­ тавшейся чалме. Мухи и слепни поэтому совершенно облепили его, так что лицо его исчезло под черной шевелящейся маской. В паху, и на животе, и под мышками сидели жирные слепни, сосали желтое тело.

Повинуясь властным жестам кентуриона, один палач взял копье, а другой принес к столбу ведро и губку. Первый из палачей поднял

копье и постучал им сперва по одной, потом по другой руке, вытя­ нутым и привязанным к поперечной перекладине столба. Тело с выпятившимися ребрами вздрогнуло. Палач провел концом ко­ пья по животу. Тогда Иешуа поднял голову, и мухи с гудением сня­ лись, и открылось лицо повешенного, распухшее от укусов, с за­ плывшими глазами, неузнаваемое лицо.

Разлепив веки, Га-Ноцри глянул вниз. Глаза его, обычно ясные, как свидетельствовал верный Левий, теперь были мутноваты.

— Га-Ноцри! — сказал палач.

Га-Ноцри шевельнул вспухшими губами и отозвался хриплым раз­ бойничьим голосом:

—Что тебе надо? Зачем подошел ко мне? Что ты хочешь еще от меня?

—Пей! — сказал палач, и пропитанная водою губка на конце ко­ пья поднялась к губам Иешуа. Радость сверкнула в глазах у Иешуа, он прильнул к губке и с жадностью начал впитывать влагу.

С соседнего столба донесся голос Дисмаса:

— Несправедливость! Я такой же разбойник, как и он. Напоите меня!

Дисмас напрягся, но шевельнуться не смог, руки его в трех местах на перекладине держали веревочные кольца. Он втянул живот, ног­ тями вцепился в концы перекладин, голову держал повернутой к столбу Иешуа, злоба пылала в его глазах.

Иешуа оторвался от губки и, стараясь, чтобы голос его звучал убе­ дительно, ласково и приятно, но не добившись этого, сорванным хриплым голосом попросил палача:

—Если тебе не жалко воды, дай ему попить, дай...

Кентурион крикнул на Дисмаса:

—Молчать на втором столбе!

ИДисмас в бессильной злобе и ужасе умолк.

Итут тяжело ударило над самым холмом. Туча заняла половину неба. Дуло холодом, белые, стремительные, рваные облака неслись впереди шевелящейся, напоенной черной влагой и огнем тучи.

При громовом ударе все подняли головы. Палач снял губку

скопья.

—Славь великодушного игемона! — торжественно шепнул он

итихонько кольнул Иешуа в сердце. Тот дрогнул, вскрикнул:

—Игемон...

Кровь побежала по его животу, челюсть его судорожно шевельну­ лась два раза, и повисла голова.

При втором громовом ударе палач уже поил Дисмаса и с теми же словами:

— Славь игемона! — убил и его.

Лишившийся рассудка Гестас вскрикнул, лишь только палач ока­ зался возле него, но, лишь только губка коснулась его губ, проры­ чал что-то и вцепился в нее зубами. Через несколько секунд обвис и он, сколько позволяли веревки. Человек в капюшоне шел по сле­ дам палача и кентуриона. Остановившись у первого столба, он вни­ мательно оглядел окровавленного, подумал, тронул белой рукой

ступню Иешуа и сказал трибуну: «Мертв». То же он повторил у дру­ гих столбов.

После этого трибун сделал знак кентуриону и начал уходить с вер­ шины. Крик кентуриона: «Снимай цепь», — утонул в грохоте с неба. Счастливые солдаты кинулись бежать с холма, надевая шлемы.

Впереди поспешали к лошадям трибун и человек в капюшоне. Хлынул ливень и застал когорту на полдороге на холме. Вода обру­ шилась так страшно, что, когда солдаты были внизу, им вдогонку уже бежали бушующие потоки, солдаты скользили и падали, спеша на ровную дорогу, по которой впереди, чуть видная в пелене воды, ухо­ дила к Ершалаиму до нитки мокрая конница.

Через несколько минут в дымном вареве грозы, воды, огня на холме был только один человек. Потрясая ножом, недаром, как он опасался, украденным, он, срываясь на глиняных размякших уступах, цепляясь, лез через препятствия к столбам. Он то пропа­ дал во мгле, то освещался трепетным светом. Дорвавшись до стол­ бов, уже по щиколотку в воде, он содрал с себя тяжелый, пропи­ танный водою таллиф, остался в одной рубахе и приник к ногам Иешуа. Ножом он перерезал веревки на голенях, поднялся на пе­ рекладину нижнюю, обнял Иешуа и перерезал верхние связи. Го­ лое влажное тело Иешуа обрушилось на Левия и повалило его на­ земь. Он тут же хотел взвалить его на плечи, но какая-то мысль остановила его. Он оставил на земле в воде тело с запрокинутой головой и разметанными руками, побежал на разъезжающихся ногах к другим столбам. Он перерезал веревки и на них и тогда вернулся к Иешуа.

Прошло несколько минут, и на вершине холма остались только два трупа, которые поворачивала и била вода, три пустых столба.

Левия и тела Иешуа на холме уже не было.

В бою, когда из строя выходит командир, команда переходит к его помощнику; если выбывает и тот, отряд принимает следующий за ним по должности. Но ежели и он выбывает?

Кратко же говоря, расхлебывать последствия всего того, что на­ кануне произошло в Варьете, пришлось бухгалтеру Василию Степа­ новичу Загривову. Положение его было тягостное, и ухудшалось оно тем, что вся команда его находилась в полном смятении, близком, пожалуй, к панике. Команда эта, то есть сам бухгалтер, счетовод, ма­ шинистка, кассирша, курьеры, капельдинеры и уборщицы, — сло­ вом, никто не находился на своем месте, никто не работал, а все тор­ чали на подоконниках, глядя на то, что происходит на площади под стенами Варьете.

А происходило то, что и предвидел Римский. У стены Варьете ле­ пилась в два ряда тысячная очередь ожидавших открытия билетной кассы, которое должно было состояться ровно в полдень.

В голове этой очереди с загадочными лицами находилось около двадцати московских барышников.

Очередь шумела, привлекала внимание струившихся мимо граж­ дан, в очереди вскипали зажигательные рассказы о вчерашнем неви­ данном сеансе черной магии.

Эти же рассказы вконец разложили и самое команду и привели в величайшее смущение Василия Степановича, который накануне на спектакле не был. В самом деле, капельдинеры шушукались, глаза у них ходили колесом. Многие из них вчера поймали по нескольку червонцев. Надо сказать правду, все мы люди! Один из них сегодня утром, идя на работу, мысленно перекрестился и спросил три пачки «Риону» в табачном киоске. Прошло. Получив сдачу и три пачки, он почувствовал какое-то сладостное томление и рассказал об этом при­ ятелю из бельэтажной вешалки. Тот изменился в лице и признался, что сам побывал уж в гастрономе, но еле унес оттуда ноги. Кассирша

свизгом швырнула ему бумажку обратно, крича:

—Это вы что же, гражданин, суете в кассу? Вы думаете, что я сле­ пая? Посмотрите, граждане!..

Глянул: возвращают ему ярлык от «Абрау-Дюрсо» (полусухое). Отоврался, сказал, что ярлык лежал в кошельке у него случайно,

ачто он близорукий, и пришлось отдать настоящий червонец, что­ бы замять это дело.

Наивно было бы думать, что только эти двое пробовали менять; уж очень смиренные, загадочные [лица] были у капельдинеров. И при этом у некоторых грустные, у других же веселые.

Кассиршу и Василия Степановича совершенно сбили с панталыку те же капельдинеры, рассказав о том, как в полночь бегали по пло­ щади черт знает в чем гражданки, и прочее в этом же роде.

К десяти часам утра очередь так взбухла, что о ней достигли слухи до милиции, и надо отметить, что с удивительною быстротою были присланы конные наряды, которые привели ее в порядок, если, ко­ нечно, порядком можно назвать змею в два ряда, тянущуюся до Куд­ ринской площади. Сама по себе уже эта змея представляла великий соблазн и приводила население в полное изумление.

Но это, конечно, еще далеко не все. В тылу театрального отряда с девяти часов утра непрерывно звонили телефоны в кабинете Лиходеева, в кабинете Римского, в бухгалтерии, в кассе и в кабинете Варенухи. Требовали Лиходеева, Варенуху, Римского: Василий Сте­ панович сперва отвечал что-то, отвечала и кассирша, бурчали что-то в телефоны и капельдинеры — «не прибыли еще», а потом и вовсе пе­ рестали отвечать, потому что отвечать было решительно нечего. Го­ ворили «Лиходеев на квартире», а отвечали из города, что на квар­ тиру звонили, а оттуда отвечают, что Лиходеев в Варьете.

Позвонила взволнованная дама, стала требовать Римского, ей по­ советовали позвонить к жене его, а трубка, зарыдав, ответила, что она и есть жена и что Римского нигде нету!

Начиналась какая-то чепуха. Уборщица всем уже рассказала, что, явившись в кабинет финдиректора убирать, увидела, что дверь на­ стежь, лампы горят, окно разбито, стул валяется на полу и никого нету.

В одиннадцатом часу ворвалась в Варьете мадам Римская. Не сто­ ит описывать эту грустную и шумную сцену.

А в половине одиннадцатого явилась и милиция. Первый же и со­ вершенно резонный ее вопрос был:

— Что у вас тут происходит, граждане? В чем дело?

Команда отступила, выставив вперед бледного, взволнованного Василия Степановича.

Клубок начал разматываться мало-помалу. Пришлось наконец на­ звать вещи своими именами и признаться, что администрация Варь­ ете в лице директора, финдиректора и администратора пропала и находится неизвестно где, что конферансье в психиатрической ле­ чебнице, что сеанс вчера был, скажем прямо, скандальный, и так да­ лее.

Мадам Римскую отправили домой и более всего заинтересова­ лись рассказом уборщицы о брошенном на ночь в беспорядке каби­ нете с разбитым стеклом в окне, и через короткое время в здании Ва­ рьете через черный ход появилась цвета папиросного пепла собака с острыми ушами и умными глазами в сопровождении двух лиц в штатской одежде. Разнесся среди служащих Варьете слух, что пес — не кто иной, как Тузбубен, известный не только в Москве, но и дале­ ко за пределами ее.

И точно, это был Тузбубен.

Его пустили, и пес пошел к кабинету Римского. Служащие, прита­ ившись в коридоре, выглядывали из-за углов, с нетерпением ожидая, что произойдет. Произошло же следующее: легко, скачками подняв­ шись по лестнице во второй этаж, пес направился прямо к кабинету финдиректора, но у дверей остановился и вдруг тоскливо и страшно взвыл. Его поведение вызвало недоумение у сопровождавших знаме­ нитую разыскную собаку, а в души служащих вселило страх. Леденя­ щий кровь вой повторился, его разносило по гулким коридорам, и трое капельдинеров почему-то заперлись в уборных.

Повыв, пес вступил в кабинет Римского, а следом за ним сопро­ вождающие, тут Тузбубен еще более изумил всех. Шерсть на собаке встала торчком, в глазах появилась тоска, злоба и страх. Пес зары­ чал, оскалив чудовищные желтоватые клыки, и зарычал на то крес­ ло, которое уборщица нашла лежащим на полу и которое поставила на место.

Затем Тузбубен лег на брюхо и с тем же выражением тоски и в то же время ярости подполз к разбитому окну. Преодолев свой страх, он вдруг вскочил на подоконник и, задрав острую морду вверх, за­ выл дико и злобно на липу, ветви которой касались окна. Он не хо­ тел уходить с окна, рычал, вздрагивал, порывался прыгнуть вниз. Его взяли на поводок, вывели. Тогда он устремился к одной из муж­ ских уборных в конце коридора, был впущен, передними лапами стал на унитаз, заглянул в него. В воде обнаружили клочки червонца,

случайно не унесенные водою. Извлекли их, удивились: клочки ока­ зались клочками газетной бумаги. Очевидно, сгоряча померещи­ лось, что это червонец.

Тем не менее, что-то мрачное нависало над Варьете. От всех этих загадочных признаков веяло темной, неприятной уголовщиной. Опять Тузабубен пустили. На этот раз он пошел быстро, но спокой­ но по коридору, потом по лестнице вниз и в конце концов вывел со­ провождающего к пустой таксомоторной стоянке, дальше не пошел.

Пса вернули в Варьете, произошло маленькое совещание в каби­ нете Варенухи. Сопоставили момент окончания спектакля (без чет­ верти двенадцать ночи) с расписанием ночных поездов. Мелькнули слова: «Ленинград... телеграмму...»

Тузабубен увезли в машине.

В это же время шел разговор Василия Степановича с представи­ телями милиции в кабинете Лиходеева. Знать ничего не знавший и ведать не ведавший бухгалтер думал только об одном, как бы дока­ зать, что он ни к чему не причастен, ни в чем не виноват. Это, впрочем, сразу стало ясно. Вызывали в кабинет билетную кассиршу, капельдинеров, бывших на вчерашнем дурацком спектакле с пере­ одеваниями и прочим. Капельдинеры говорили, что верно, летали червонцы, но что они к ним не прикасались, прекрасно понимая, что это непорядок и что ихнее дело не деньги ловить, а состоять при программках и билетах. Ихнее дело простое, ты покажи мне билет, я тебе место покажу, усажу, программка двадцать копеек, пожалуйте сдачи, и к стороне.

Тем не менее ниточки так и тянулись к загадочному черному магу и тут же самым страшным образом обрывались в руках. Афиши-то были? Были. Но за ночь их заклеили тучею новых других. Откуда он взялся, маг-то этот? А кто ж его знает? Где договор? В столе у Римско­ го нету, у Лиходеева нету и у Варенухи в столе вообще ничего нету, кроме перчатки с отрезанным пальцем.

Позвонили в программный отдел зрелищ, затребовали Ласточки­ на, того самого, с которым должны были согласовывать программу, а его нету, он в Кисловодск вчера уехал. Ну, словом, чего ни спро­ сишь, нету, нету, не знаем, не видели... кажись, было. А может, и не было? Может, и не было! Тьфу!

Курьерша, что дежурила у дверей, говорила, что все время вчера молнии носили, ручку в двери оборвали. Много ль молний было? Много. И как молнию распечатают, так она и слышит, как Иван Саве­ льевич так и крикнет: «Ах! ах!»

Где же эти молнии? Нету нигде никаких молний.

Курьер Карпов наконец что-то путное сказал. Сказал, что слы­ шал, как Степан Богданович говорил кому-то, что артист этот у него остановился.

Ага. Послали, конечно, на квартиру к Лиходееву.

—Да позвольте, — говорили Василию Степановичу, — ведь дого­ вор-то с ним заключали, с магом-то?

—Не могу знать, — отвечал трясущимися губами бухгалтер.

—Да ведь, ежели представление было, стало быть, договор был?

—Всенепременно, — отвечал бухгалтер.

—А если он был, так он должен был через бухгалтерию пройти?

—Обязательно, — отвечал несчастный Василий Степанович.

—И не проходил?!

—Никак нет, — отвечал бухгалтер, разводя руками.

То же подтверждали регистраторша, счетовод, машинистка. Перелистали папку договоров: все налицо — и конькобежцы, и ве­

лосипедисты, и жонглеры, а черной магии нету и следов. Как фамилия-то его? Мага то есть?

Капельдинеры не знают! Билетная кассирша наморщила лоб, ду­ мала, думала, наконец сказала:

— Кажись, Во... Воланд.

Опять «кажись»! А может, и не Воланд. А может, и Фаланд. Звони­ ли в иностранное бюро. Ни о маге, ни о каком Фаланде даже не слы­ хали, никакой маг не приезжал.

А тут еще с квартиры Лиходеева вернулись, сообщили, что ника­ кой артист там не поселялся, да и Лиходеева самого вчера уже не бы­ ло, а Груня, говорила соседка Аннушка, уехала в деревню под Воро­ неж к папане в отпуск. Аннушка тут же насплетничала, что Груня увезла с собою во какой мешок сахару рафинаду, потому что, конеч­ но, Лиходеев человек холостой, а Берлиоза задавило, ну, Грунька, ко­ нечно, и тащит... Ее бормотание и слушать не стали.

Выходило что-то совершенно несусветное: был вчера сеанс, а кто производил его — неизвестно!

А дело, между прочим, шло к полудню. Ну, тут, натурально, при­ шлось распорядиться ясно, безоговорочно и точно. Никакого спек­ такля сегодня не будет. На дверях Варьете тут же была вывешена крупная надпись тушью по картону: «По случаю срочного ремонта сегодняшний спектакль отменяется».

Послали и капельдинера, он об отмене объявил передовым в ги­ гантской очереди. Произошло волнение, но и кончилось. И очередь стала разрушаться от головы к хвосту, но еще час примерно наруша­ ла порядок и мешала движению по Садовой.

Двери Варьете заперли, следствие отбыло. Остались только де­ журные.

Бухгалтеру же Загривову предстояло выполнить две задачи. Срочно съездить в ведомство зрелищ и увеселений и доложить о том, что вот, мол, у нас какая история... Так вот, пришлите кого-ни­ будь на место Лиходеева... Тьфу ты! Навязалась забота! Второе: нуж­ но было в финзрелищном секторе сдать вчерашнюю кассу: 21 711 рублей.

Василий Степанович упаковал кассу в газетную бумагу, бечевкой обвязал пакет и, хорошо зная инструкцию, направился не к автобусу, а к таксомоторной стоянке, на которой стояло три машины.

Лишь только шоферы увидели пассажира, спешащего с туго наби­ тым портфелем к стоянке, как все трое сорвались с места и из-под носа у него уехали пустыми, почему-то при этом злобно оглядываясь. Загривов рот раскрыл. У стоянки он стоял дурак дураком, сообра­ жая, что бы значило такое бегство шоферов.

Через три минуты подкатила пустая машина на стоянку, и лицо шофера сразу перекосило, лишь только он увидел пассажира.

—Свободна машина? — изумленно кашлянув, спросил Василий Степанович.

—Деньги покажите, — со злобой сказал шофер, не глядя на бух­ галтера.

Пораженный бухгалтер вытащил, зажав портфель под мышкой, бумажник, показал шоферу червонец.

Шофер даже в лице изменился от злобы.

—Не поеду! — сказал он и отвернулся.

—Я извиняюсь... — начал бухгалтер, моргая глазами.

—Трешки есть? — буркнул шофер.

Пораженный изумлением бухгалтер вынул из бумажника две трешки.

— Садитесь! — крикнул шофер так, как будто кричал «Вон!»,

ихлопнул по флажку счетчика так, что чуть не сломал его. Поехали. Набравшись смелости, бухгалтер спросил у свирепого

возницы:

—Сдачи, что ль, нету?

—Полный карман сдачи, — заорал шофер, и в зеркальце бухгал­ тер увидел его налившиеся кровью глаза, — третий случай со мною сегодня... Да и с другими было! Дает какой-то сукин сын червонец...

яему сдачи шесть пятьдесят... Вылез, сволочь!.. Через минут пять смотрю: бумажка с нарзанной бутылки! — Тут шофер произнес совер­ шенно непечатные слова. — Другой на Зубовской... червонец... даю сдачи семь целковых... ушел... полез в кошелек... оттуда пчела... тяп за палец... ах ты... — шофер произнес непечатные слова, отняв от ру­ ля руку, показал распухший палец, — а червонца нету! (непечатные слова)... Товарища моего на двадцать два рубля нагрели, другого еще на тринадцать с полтиной... (непечатные слова)... Вчера в этом Варь­ ете (непечатные слова) какая-то гадюка-фокусник с червонцами сеансик сделал (непечатные слова).

Бухгалтер обомлел, съежился и сделал такой вид, будто он самое слово «Варьете» слышит в первый раз, а сам подумал: «Ну и ну...»

Приехали на Ильинку, расплатился Василий Степанович. Шофер мял трешку, смотрел на свет, наконец с ворчанием засунул в кошель. По счетчику выходило два семьдесят, но у Василия Степановича не хватило духу потребовать сдачи.

Хорошо зная дорогу, бухгалтер затрусил по коридору управления, устремляясь туда, где находился кабинет заведующего, и уже по до­ роге понял, что попал не вовремя. Какая-то суматоха царила в управ­ лении. Мимо бухгалтера пролетела курьерша со сбившимся на заты­ лок платочком и с вытаращенными глазами. Она кричала:

— Нету, нету, пиджак, штаны, и ничегошеньки в пиджаке нету! Затем в отдалении кто-то разбил поднос с посудой, из секретар­

ской комнаты, помещавшейся перед желанным кабинетом, выбежа­ ла вторая курьерша с пустым подносом и ложечкой, а за ней знако­ мый бухгалтеру заведующий 1-м сектором. Заведующий был в таком состоянии, что не узнавал людей, и куда-то брызнул.