Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

вайте. А насчет денег не стесняйтесь, — шепотом добавил он, увлекая председателя к телефону, — с кого же и взять, как не с него? У него та­ кая вилла в Ницце! Будущим летом, если будете за границей, нароч­ но заезжайте посмотреть — ахнете!

Дело с конторою «Интуриста» уладилось с необыкновенной, по­ разившей председателя, быстротой. Оказалось, что там уже знают о намерении господина Воланда жить в частной квартире Лиходеева и против этого ничуть не возражают.

— Ну и чудно! — орал Коровьев.

Несколько ошеломленный его трескотней и выкриками предсе­ датель заявил, что жилтоварищество согласно сдать квартиру № 50 на неделю артисту Воланду с платой по... — Никанор Иванович не­ много подумал и конфузливо как-то сказал:

— По пятьсот рублей в день.

Тут Коровьев окончательно поразил председателя. Воровски под­ мигнув в сторону спальни, откуда слышались мягкие прыжки тяже­ лого, как видно, кота, он просипел:

— За неделю две с половиной тысячи?..

Никанор Иванович подумал, что он добавит: «Ну и гусь вы, Ника­ нор Иванович!», но Коровьев сказал:

— Разве это сумма? Просите четыре, он даст.

Растерянно ухмыльнувшись, Никанор Иванович и сам не заметил, как оказался у письменного стола покойника, где Коровьев с величай­ шей быстротой и ловкостью начертал контракт в двух экземплярах. После этого он с контрактом слетал в спальню, вернулся, причем на обоих экземплярах уже была размашистая подпись иностранца. Под­ писал бумаги и председатель. Затем Коровьев попросил расписочку на четыре...

—Прописью, прописью, Никанор Иванович!., тысячи рублей... —

исо словами, как-то не идущими к серьезному делу: — Эйн, цвей, дрей!.. — выложил председателю четыре перевязанные пачки, каж­ дая в десять новеньких сточервонных бумажек.

Произошло пересчитывание, пересыпаемое шуточками и прибауточками Коровьева, вроде «денежка счет любит» и «свой глазок — смотрок».

Пересчитав деньги, председатель попросил паспорт иностранца для временной прописки, и опять слетал Коровьев в спальню, после чего председатель бережно уложил и паспорт, и деньги, и один эк­ земпляр договора в портфель.

— Ну вот и все в порядочке! — радостно провизжал Коровьев. Председатель не удержался и попросил билетик на гастроль ино­

странца.

— Об чем разговор! — воскликнул Коровьев. — Сколько вам биле­ тов, Никанор Иванович? Десять? Двенадцать?

Ошеломленный председатель пояснил, что нужна ему только па­ рочка — ему и Пелагее Антоновне, его супруге.

Коровьев тут же вынул блокнот, вырвал листок и лихо выписал Никанору Ивановичу контрамарку на два лица в первом ряду. Эту контрамарку левой рукой переводчик всучил Никанору Ивановичу,

а правой ловко вложил в другую руку председателя приятно хрустя­ щую пачку. Метнув на нее взгляд, Никанор Иванович густо покрас­ нел и стал отпихивать от себя эту пачку.

—Я извиняюсь, — бормотал он, — этого не полагается...

—И слушать не стану, — зашептал в самое ухо его Коровьев, —

унас не полагается, а у иностранцев полагается. Вы трудились, ми­ лейший Никанор Иванович. Обидите, нельзя!

—Строго преследуется, — тихо-претихо прошептал председатель

ипочему-то оглянулся.

—А где свидетели? — шепнул в другое ухо Коровьев. — Я вас спра­ шиваю, где они? Что вы?

И тут случилось, как утверждал впоследствии бедный председа­ тель (в чем ему никто не верил), чудо. Пачка сама вползла к нему

вкарман толстовки. А затем председатель, какой-то расслабленный

идаже разбитый, оказался на лестнице. Мысли вихрем крутились

унего в голове. Тут была и эта вилла в Ницце, и дрессированный кот,

имысль о том, что свидетелей действительно не было, и что Пелагея Антоновна обрадуется контрамарке. В общем, это были бессвяз­ ные, но приятные мысли. И только где-то какая-то иголочка покалы­ вала в душе председателя, а почему, он никак не мог понять, спуска­ ясь с лестницы.

Лишь только председатель покинул квартиру, из спальни донесся густой голос:

—Мне этот Никанор Иванович не понравился. Он выжига

иплут. Нельзя ли сделать так, чтобы он больше не приходил?

—Мессир, вам стоит это приказать! — отозвался Коровьев, но не дребезжащим, а очень чистым и звучным голосом.

Переводчик отправился в переднюю, навертел номер и начал го­ ворить почему-то плаксиво:

—Але? Считаю долгом сообщить, что наш председатель жилтоварищества дома № 302-бис по Садовой, Никанор Иванович Босой, спекулирует валютой. В данный момент у него в вентиляции, в убор­ ной, в его квартире № 35 в газетной бумаге четыреста долларов. Сам видел. Говорит жилец означенного дома в квартире № 11, Тимофей Кондратьевич Перелыгин. Но заклинаю держать в тайне мое имя. Опасаюсь мести вышеизложенного председателя.

И повесил трубку, подлец.

—Этот вульгарный человек больше не придет, мессир, клянусь

втом вашими золотыми шпорами, — доложил Коровьев, или регент, или черт знает кто такой, подойдя к дверям спальни.

—Дорогой Фагот, — ответили из спальни, — но при чем здесь Пе­ релыгин? Не причинил бы ты ему хлопот.

—Не извольте беспокоиться, мессир, — ответил Фагот этот, или Коровьев, — эти хлопоты будут ему чрезвычайно полезны. Тоже негодяй. У него есть манера подсматривать в замочную скважину.

—А, — ответили из спальни, а Фагот-Коровьев пришел в гости­ ную, где уже сидел тот рыжий, глаз с бельмом, изо рта клык.

—Ну что же, будем завтракать, Азазелло? — обратился к нему Ко­ ровьев.

—Сейчас! — гнусаво ответил Азазелло и, в свою очередь, крик­

нул:

—Бегемот!

На этот зов из спальни вышел тот самый черный кот-толстяк, и через несколько минут вся свита Воланда сидела у камина в гости­ ной, затененной изнутри шторами, где потрескивал веселый огонь, пила красное вино.

А Никанор Иванович, удачно избежав преследований жильцов, проскользнул через двор и скрылся в своей квартире.

Квартира эта была маленькая, состояла всего из двух комнат и ку­ хоньки, да еще была и сыровата, но у нее было одно ни с чем не срав­ нимое качество — она была отдельной квартиркой.

Пройдя в ту комнату, которая служила спальней и столовой без­ детным супругам Босым, Никанор Иванович запер портфель в ко­ мод и шмыгнул в уборную. Заперев дверь на крючок, он вытащил из кармана пачку, навязанную переводчиком, и убедился, что в ней че­ тыреста рублей. Посидев в уборной некоторое время, Никанор Ива­ нович решил, чтобы избежать вопросов супруги «откуда?», времен­ но спрятать пачечку в вентиляционный ход. Он завернул червонцы в обрывок газеты, стал на сиденье и засунул деньги в вентиляцион­ ную дыру.

Минут через пятнадцать Никанор Иванович сидел в большой комнате за столом, на котором стояла поллитровка, лафитничек и тарелки. Из кухоньки доносилось громыханье кастрюлей, оттуда очаровательно пахло борщом. Никанор Иванович, помимо председательствования, нес еще обязанности заведующего столовой, по­ мещавшейся в том же доме, но сам в ней никогда не обедал, объяс­ няя это тем, что профессора прописали ему особый диетический стол.

Супруга Никанора Ивановича вынесла из кухни аккуратно на­ резанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил лафитничек, поддел на вилку пять кусков селед­ ки, выпил, налил второй раз, воткнул вилку в селедку... и в то же время позвонили, а Пелагея Антоновна внесла дымящуюся кастрю­ лю, при одном взгляде на которую можно было догадаться, что в ней: в гуще огненного борща, покрытого золотыми дисками жира, таится то, чего нет вкуснее на свете — мозговая кость!

Проглотив слюну, Никанор Иванович заворчал, как пес:

— А чтоб вам провалиться! Поесть не дадут! — и приказал супру­ ге: — Не пускай, нету меня, нету. А насчет квартиры скажи, чтоб пе­ рестали трепаться. Через неделю будет заседание.

Супруга вышла, а Никанор Иванович погрузил разливательную ложку вглубь и поволок из раскаленного озера ее — треснувшую вдоль кость.

Послышались звуки снимаемой цепочки, послышались шаги, по­ слышалось ворчание Никанора Ивановича, взбешенного тем, что Пелагея Антоновна все-таки впустила кого-то, и в комнату вошли двое граждан, а за ними — побелевшая Пелагея Антоновна. Неизве­ стно почему, побелел и поднялся и Никанор Иванович.

—Где сортир? — спросил озабоченно первый, тот, что был в бе­ лой косоворотке.

На обеденном столе что-то стукнуло (Никанор Иванович уронил ложку).

—Здесь, здесь, — скороговоркой ответила Пелагея Антоновна. Пришедшие устремились в коридорчик.

Ав чем дело? — тихо спросил Никанор Иванович. — У нас ниче­ го такого в квартире не может быть... А у вас документик, я изви­ няюсь...

Второй пришедший утвердительно кивнул и вынул документик. Первый в это время уже стоял на табуретке, засунув руку в дымо­

ход. В глазах у Никанора Ивановича потемнело.

Развернули сверток, и в нем вместо червонцев оказались совсем другие деньги. Они были какие-то зеленоватые или синие, Никанор Иванович видел мутно — шея его налилась темной кровью, перед гла­ зами что-то плавало пятнами.

—Доллары в вентиляции, — задумчиво сказал первый и обратил­ ся к Никанору Ивановичу: — Ваш пакетик?

—Нет, — ответил Никанор Иванович страшным голосом.

—А чей же?

—Не могу знать, — ответил бедный председатель и вдруг возо­ пил: — Подбросили враги!

—Это бывает, — согласился тот, что был задумчив, и мягко доба­ вил: — Ну что же, надо остальные показать.

—Нету у меня! Нету! Богом клянусь, нету! — отчаянно вскричал председатель.

Он кинулся к комоду, с грохотом вытащил ящик, ухватился за портфель, бессвязно вскрикивая:

—Вот контракт... переводчик-гад подбросил... Коровьев... в пенсне! Он открыл портфель, глянул в него, посинел и уронил его в борщ.

Впортфеле ничего не было: ни Степиного письма, ни контракта

синостранцем, ни паспорта, ни денег, ни контрамарки. Ничего не было.

—Товарищи! — отчаянно закричал председатель. — Держите их! У нас в доме нечистая сила!

И тут уж неизвестно что померещилось Пелагее Антоновне, но только она, всплеснув руками, вскрикнула дрожащим голосом:

—Иванович! Что ты? Покайся лучше! Тебе скидка выйдет!

С налитыми кровью глазами, Никанор Иванович занес кулаки над головой и прохрипел: «Дура проклятая...» — кинулся к жене.

Но его удержали.

Тогда он ослабел, опустился на стул и решил покориться неизбеж­ ному.

Перелыгин Тимофей Кондратьевич в это время припадал к за­ мочной скважине в дверях квартиры председателя то ухом, то гла­ зом, замирая от любопытства.

Через полчаса примерно жильцы дома, находившиеся во дворе, видели, как председатель в сопровождении еще двух лиц проследо­ вал через двор прямо к автомобилю, в коем и уехал.

— Что же это такое... — ворчал Римский, щелкая на счетной ма­ шинке.

Дверь открылась, и капельдинер, пыхтя, втащил толстую пачку дополнительных афиш. Крупными красными буквами на зеленых листах было напечатано:

СЕГОДНЯ И ЕЖЕДНЕВНО В ТЕАТРЕ «КАБАРЕ»

СВЕРХ ПРОГРАММЫ:

ДОКТОР МАГИИ ВОЛАНД

СЕАНСЫ ЧЕРНОЙ МАГИИ С ПОЛНЫМ ЕЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕМ

Варенуха проверил афишу, тотчас распорядился о направлении афиши в расклейку. Капельдинер унес пачку, а Варенуха, отделив не­ сколько экземпляров, один из них пристроил на крюк и издали еще раз полюбовался буквами.

—Хорошо. Броско, — одобрительно заметил Варенуха.

—А мне до крайности не нравится эта затея, — косясь на афишу, ото­ звался Римский, — вообще я удивляюсь, как это разрешили поставить...

—Нет, Григорий Данилович, не скажи, — возразил Варенуха, — это очень тонкий шаг. Тут вся соль в разоблачении!

—Не знаю, не знаю, — ворчал расстроенный Римский, — никакой тут соли нет. И всегда он придумает что-нибудь такое... Хоть бы пока­ зал этого мага. Ты его видел? Откуда он его выкопал?

Выяснилось, что Варенуха, так же как и Римский, не видел мага. Степа вчера прибежал с написанным черновиком договора, тут же велел его переписать и выдать деньги.

Римский вынул часы. Увидел, что они показывают пять минут третьего, и совершенно остервенился. В самом деле! В одиннадцать звонил, сказал, что придет через полчаса, и не только не пришел, но совсем исчез!

—У меня все дело стало! — рычал уже Римский.

—Уж не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай? — сказал Варену­ ха, держа у уха безнадежно гудящую трубку и поглядывая на прочи­ танную газету.

—А хорошо бы было... — чуть слышно сквозь зубы сказал Римский. В этот самый момент дверь открылась, вошла женщина в фор­

менной куртке, в фуражке, в черной юбке и тапочках. Из маленькой сумки на поясе женщина вынула беленький квадратик и тетрадь

исказала:

—Где тут Кабаре? Сверхмолния вам. Распишитесь.

Варенуха черкнул какую-то закорючку в тетради у женщины и, лишь только дверь за той захлопнулась, вскрыл квадратик.

Прочитав написанное, он воскликнул: «Что за черт?!» — и пере­ дал телеграмму Римскому.

В телеграмме было напечатано следующее:

«Владикавказа. Москву. Кабаре. Сегодня двенадцать дня угрозыск явился блондин ночной сорочке брюках без сапог психически расст-

роенный назвался Лиходеев директор Кабаре Молнируйте Влади­ кавказ розыск где Лиходеев».

—Здравствуйте, я ваша тетя! — воскликнул Римский и добавил: — Еще сюрприз!

—Лжедимитрий, — сказал Варенуха и, взяв трубку телефона, ска­ зал в нее так: — Телеграф? Сверхмолния. Владикавказ. Угрозыск. Ли­ ходеев Москве. Финдиректор Римский.

Независимо от сообщения о владикавказском самозванце Варену­ ха принялся по телефону разыскивать Степу где попало и, конечно, нигде его не нашел.

Как раз тогда, когда Варенуха, держась за трубку, думал, куда бы еще позвонить, вошла та самая женщина, что принесла первую мол­ нию, и вручила Варенухе новый квадратик.

Варенуха торопливо вскрыл его, прочитал и свистнул.

— Что еще? — спросил, нервно дернувшись, Римский.

Варенуха молча подал ему телеграмму, и Римский прочитал в ней: «Умоляю верить брошен Владикавказ силой гипноза Воланда

Молнируйте подтверждение моей личности Лиходеев».

Римский и Варенуха, касаясь друг друга головами, молча перечи­ тывали телеграмму, а перечитав, молча же уставились друг на друга.

—Граждане! — вдруг рассердилась женщина. — Расписывайтесь,

апотом будете молчать. Я ведь молнии разношу.

Варенуха, не спуская глаз с телеграммы, расчеркнулся в тетради. Женщина исчезла.

—Ты же с ним в начале двенадцатого разговаривал по телефо­ ну! — возбужденно заговорил администратор.

—Да смешно говорить! Разговаривал или не разговаривал. Не может он быть во Владикавказе! Это смешно!

—Он пьян! — сказал Варенуха.

—Кто пьян? — спросил Римский, и опять оба уставились друг на друга.

Что телеграфировал из Владикавказа какой-то самозванец или су­ масшедший, в этом сомнений не было; но вот что было странно: отку­ да владикавказский мистификатор знает Воланда, только вчера при­ ехавшего? И откуда он знает о связи между Лиходеевым и Воландом?

—«Силой гипноза...» — повторял Варенуха слова телеграммы. — Откуда ему известно о Воланде? Да нет, чепуха, чепуха!

—Где он остановился, этот Воланд, черт его возьми? — спросил Римский.

Варенуха немедленно соединился с портье «Метрополя» и узнал, что в «Метрополе» никакого Воланда нету. Тогда Варенуха дозвонил­ ся в контору «Интуриста» и с удивлением узнал, что артист Воланд остановился в квартире директора Кабаре Лиходеева.

Долго после этого Варенуха слушал, как трубка дает ему густые гудки. Среди этих гудков откуда-то издалека послышался тяжкий мрачный голос, пропевший: «...скалы, мой приют...» Откуда-то, как решил администратор, прорвался в сеть радиоголос.

— Не отвечает квартира, — сказал Варенуха, кладя трубку, — по­ пробовать позвонить еще в...

Он не договорил. В дверях появилась та же самая женщина, и Римский и Варенуха поднялись ей навстречу. Она вынула из сумки уже не белый, а какой-то темный листок.

—Это становится интересным... — процедил сквозь зубы Варену­ ха, провожая взглядом в спину поспешно уходившую женщину. Вскрыл пакетик Римский.

На темном фоне отчетливо выделялись сфотографированные строчки:

«Доказательство мой почерк молнируйте подтверждение устано­ вите секретное наблюдение Воландом Лиходеев».

За девятнадцать лет своей административной деятельности Варе­ нуха видал всякие виды. Но тут он почувствовал, что ум его застила­ ет как бы пеленою, и он ничего не произнес, кроме житейской и со­ вершенно нелепой фразы:

—Этого не может быть!

Римский поступил не так. Он поднялся, в дверь сказал курьерше, дежурившей снаружи на табуретке:

— Никого, кроме почтальонши, не впускать... — и запер дверь на ключ.

Затем он достал из письменного стола кипу бумаг и начал тща­ тельно сличать жирные с наклоном влево буквы в фотограмме с бук­ вами в Степиных резолюциях и его подписях с винтовой закорюкой на бумагах.

Варенуха, навалившись на стол, жарко дышал в щеку Римскому.

—Это его почерк, — наконец твердо сказал финдиректор, а Варе­ нуха, как эхо, подтвердил:

—Его... — и, поглядев в лицо Римского, подивился перемене, про­ исшедшей в том. Финдиректор, и без того худой, как будто еще более похудел и даже постарел, а глаза его в роговой оправе утратили свою колючесть, и появилась в них не только тревога, но даже как будто печаль.

Затем Варенуха проделал все, что делает человек в минуты вели­ кого изумления. Он и по кабинету пробежал, и руки вздымал, как распятый, и выпил целый стакан желтоватой воды из графина, и восклицал:

— Не понимаю! Не по-ни-маю!

Римский же смотрел в окно и напряженно думал. Положение финдиректора было затруднительно. Нужно было тут же, не сходя с места, добыть обыкновенные объяснения явлений необыкновен­ ных.

Прищурившись, финдиректор представил себе Степу в ночной сорочке, без сапог, влезающим сегодня в полдень в какой-то неви­ данный сверхбыстроходный самолет, а потом его же стоящим в нос­ ках на аэродроме во Владикавказе... очень близко горы... черт знает что такое!

Может быть, не Степа сегодня говорил с ним по телефону из соб­ ственной своей квартиры? Нет, это говорил Степа! Ему ли не знать Степин голос? Да если бы и не говорил, ведь вчера, не далее чем под вечер, Степа из своего кабинета явился в этот самый кабинет, с этим

Но разговор с Владикавказом не состоялся. Римский положил трубку и сказал:

— Как назло, линия испорчена.

Видно было, что порча линии его особенно сильно расстроила и даже заставила задуматься.

Подумав, он опять взялся за трубку одною рукою, а другой стал за­ писывать то, что говорил в трубку:

— Примите сверхмолнию... Да... Владикавказ. Угрозыск.. Да. «Се­ годня около половины двенадцатого Лиходеев говорил мною теле­ фону на службу не явился и разыскивать его телефонам не можем. Почерк подтверждаю. Меры наблюдения указанным артистом при­ нимаю. Финдиректор Римский».

«Очень умно», — подумал Варенуха, и тут же в голове у него гряну­ ло: «Глупо! Не может он быть во Владикавказе!»

Римский же тем временем сделал следующее: он аккуратно сло­ жил в пачку все полученные телеграммы и копию со своей, пачку эту положил в конверт, заклеил его, надписал на нем несколько слов

ивручил его Варенухе, со словами:

—Сейчас же, Иван Савельевич, лично отвези и изложи дело. Пусть они разбирают.

«А вот это действительно умно!» — мысленно воскликнул Варену­ ха и спрятал в свой портфель пакет. Затем он еще раз на всякий слу­ чай повертел на телефоне номер Степиной квартиры, прислушался

ирадостно и таинственно замигал и загримасничал. Римский вытя­ нул шею, как гусь.

—Артиста Воланда можно попросить? — сладко спросил Варенуха.

—Они заняты, — ответила трубка дребезжащим голосом, — а кто спрашивает?

—Администратор Кабаре Варенуха, — с достоинством сказал Ва­ ренуха.

—Иван Савельевич? — заорала трубка. — Страшно рад слышать ваш голос! Как ваше здоровье?

—Мерси, — изумленно ответил Варенуха, — а с кем я говорю?

—Помощник, помощник его и переводчик Коровьев, — трещала трубка, — весь к вашим услугам, милейший Иван Савельевич! Распо­ ряжайтесь мною как вам будет угодно! Итак?..

—Простите... что... товарища Лиходеева сейчас нету дома?

—Увы, нету! Нету! — кричала трубка. — Уехал!

—А куда?

—За город кататься на машине!

—Как? — воскликнул Варенуха. — Ка... кататься? А он не говорил, когда вернется?

—Часика через два предполагал вернуться, — отвечала трубка, — сказал, подышу свежим воздухом и вернусь.

—Так... — растерянно сказал Варенуха, — мерси... Будьте добры передать мосье Воланду, что выступление его сегодня в третьем от­ делении.

—Слушаю. Как же. Непременно. Всеобязательно. Передам, — от­ рывисто тарахтела трубка.