Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

—Всего доброго, — удивляясь, сказал Варенуха.

—Прошу принять, — говорила трубка, — мои наилучшие, наиго­ рячейшие приветы и пожелания. Успехов. Удач. Полного счастья. Всего.

Пораженный манерой переводчика разговаривать, Варенуха по­ ложил трубку и обратился к финдиректору:

—Ну, конечно! Я же говорил! — вскричал возбужденный админи­ стратор. — Никакой не Владикавказ, а уехал кататься за город!

—Ну, если это так, — бледнея от злобы, заговорил финдиректор, — то это действительно свинство, которому нет названия! И я, ей-богу... — но тут он споткнулся и спросил: — Но позвольте, а как же молнии?

Тут администратор вдруг подпрыгнул и закричал внезапно, так что Римский вздрогнул:

—Вспомнил! Вспомнил! В Покровском открылся подвал «Влади­ кавказ». Все понятно. Поехал туда. Напился и оттуда телеграфирует!

—Но это уже чересчур, — дергая щекой, ответил Римский, в гла­ зах которого горела настоящая тяжелая злоба, — дорого, дорого ему эта прогулка обойдется! — И опять споткнулся: — Но... позволь... ведь телеграммы-то помечены Владикавказом...

—Это вздор! Шуточки! — воскликнул администратор, не будучи больше в силах вникать в загадку и счастливый тем, что нашел объяс­ нение. — Довольно мистики! Не может быть он во Владикавказе!

—Дорого, дорого обойдется... — сквозь зубы пробормотал Рим­

ский.

—А пакет-то нести?

—Обязательно нести, обязательно! — ответил Римский.

Тут дверь открылась, и вошла та самая женщина с сумочкой. «Она!» — почему-то с тоской подумал Римский. Оба поднялись на­ встречу женщине.

На этот раз в телеграмме были слова:

«Спасибо подтверждение. Срочно пятьсот угрозыск Владикавка­ зе мне. Завтра вылетаю Москву. Лиходеев».

— Да он с ума сошел... — слабо сказал Варенуха и опустился в крес­ ло.

Римский же зазвенел ключом, вынул из ящика письменного стола деньги. Отсчитал пятьсот рублей, позвонил, вручил курьеру деньги и сурово послал его на телеграф.

Варенуха в изумлении глядел на финдиректора, до того это не вя­ залось ни с чем.

—Помилуй, Григорий Данилович, — наконец неуверенно загово­ рил Варенуха, — по-моему, ты зря деньги послал!

—Они придут обратно, — веско отозвался Римский, — а вот он сильно ответит за этот пикничок. — И добавил, указывая на пакет:

—Поезжай, поезжай, Иван Савельевич, не теряй времени.

Варенуха взял пакет и вышел.

Он спустился вниз, увидел, что перед кассой очередь, узнал от кассирши, что та ждет через час аншлага, потому что публика чрез­ вычайно заинтересовалась черной магией. Велел кассирше загнуть

и не продавать двадцать лучших мест в ложах и партере на случай, если явится кто-нибудь, кому нельзя будет отказать, тут же у кассы от­ шил от себя назойливого молодого человека и нырнул в свой каби­ нет, чтобы захватить кепку.

Лишь только он водрузил кепку на голову, а пакет спрятал в порт­ фель, тут же затрещал телефон на столе.

—Да! — пронзительно крикнул Варенуха в трубку.

—Иван Савельевич? — осведомилась трубка препротивным гнуса­ вым голосом.

—Его нету в театре! — крикнул было Варенуха, но трубка тотчас его перебила:

—Не валяйте дурака, Иван Савельевич, а слушайте. Телеграммы эти никуда не носите, а спрячьте их поглубже в карман и никому не показывайте.

—Кто это говорит? — яростно вскричал Варенуха. — Прекратите, гражданин, эти штуки! Вас сейчас обнаружат! Ваш номер?

—Варенуха! — отозвался все тот же гадкий голос. — Ты русский язык понимаешь? Не носи никуда телеграммы, я повторять больше не буду.

—А, так вы не унимаетесь? — закричал администратор в возмуще­ нии. — Ну, смотрите же! Поплатитесь вы за это! Вы слу... — и вдруг по­ нял, что в трубке уже пусто и никто его больше не слушает.

В кабинетике как-то быстро потемнело. Варенуха выбежал вон, захлопнув за собою дверь, и через боковой ход устремился в летний сад, принадлежавший Кабаре.

Варенуха был возбужден и полон энергии. Теперь, после наглого и таинственного звонка, он не сомневался в том, что какая-то шайка хулиганов проделывает скверные шуточки с администрацией Каба­ ре и что, возможно, все это связано с таинственным исчезновением Лиходеева.

Желание изобличить злодеев и распутать клубок буквально душило администратора и, как это ни странно, в нем зародилось предвкуше­ ние чего-то приятного. Так, впрочем, бывает, когда человек стремится стать центром внимания, принося куда-то сенсационное сообщение.

В голове Варенухи тасовался его будущий доклад, и даже зазвуча­ ли в этой голове какие-то комплименты по его адресу.

«Садитесь, товарищ Варенуха... Что такое? Гм... гм... Владикавказ? Гм... Очень хорошо, что вы немедленно дали знать... Так вы говори­ те?.. Гм... Голос гнусавый, вы говорите? Так, так...»

Варенуха открыл, Варенуху мы знаем, Варенуха — молодец... Варе­ нуха!..

И слово «Варенуха» так и прыгало в мозгу у Варенухи.

Ветер дунул в лицо администратору и засыпал глаза песком, как бы преграждая ему путь, как бы предостерегая. Хлопнуло в здании окно так, что чуть не вылетели стекла, в вершинах лип в саду прошу­ мело тревожно. Потемнело и посвежело.

Администратор протер глаза и увидел, что над Москвой низко, почти задевая краем летний сад, ползет желтобрюхая грозовая туча. Проворчало густо.

Как ни торопился администратор, как ни хотел проскочить до грозы, неодолимое желание потянуло его на минуту забежать в лет­ нюю уборную, чтобы на ходу проверить, исполнил ли монтер его приказание поправить в ней электрический провод и одеть лампу в сетку

Мимо тира, мимо будочки, где продавались статуэтки, Варенуха добежал до дощатого голубоватого домика в кустах начинающей зе­ ленеть сирени и вбежал в отделение с надписью «Мужская».

Монтер оказался аккуратным человеком, лампа под крышей была обтянута металлической сеткой, но огорчило администратора то, что даже в предгрозовом потемнении на стенах можно было разо­ брать недавно выписанные карандашом странные рисунки и непри­ личные слова, из которых одно было тщательно выведено углем на самом видном месте и огромными буквами.

—Что же это за мерз... — начал было администратор и вдруг услы­ шал за собою голос, мурлыкающий:

—Это вы, Иван Савельевич?

Администратор вздрогнул, обернулся и увидел перед собою како­ го-то небольшого толстяка в кепке и, как показалось Варенухе, как будто с кошачьей физиономией.

—Ну я, — ответил Варенуха неприязненно, уверенный, что тол­ стяк погнался за ним в уборную, чтобы выклянчить контрамарку на сегодняшний вечер.

—Ах, вы? Очень, очень приятно! — пискливым голосом сказал котообразный толстяк и вдруг, развернувшись, ударил Варенуху по уху так, что кепка слетела с головы администратора и бесследно исчезла

вотверстии сидения.

Удару толстяка отозвался громовой удар в небе, в уборной блесну­ ло, отчего особенно ясно выделилось черное слово на стене, и в ту же секунду на деревянную крышу обрушился ливень. Еще раз сверк­ нуло, и в зловещем свете перед администратором возник второй — маленького роста, но с атлетическими плечами, рыжий, как огонь, один глаз с бельмом, рот с клыком. Этот второй, будучи, очевидно, левшой, развернулся с левой и съездил администратора по другому уху. И опять грохнуло в небе, и хлынуло сильнее.

Крик не вышел у Варенухи, потому что перехватило дух.

— Что вы, товари... — прошептал ополоумевший администратор, тут же сообразил, что слово «товарищи» никак не подходит к банди­ там, избивающим человека в общественной уборной, прохрипел: — гражда... — смекнул, что и этого названия они не заслуживают, и по­ лучил третий страшный удар от того, с бельмом, но не по уху, а посе­ редине лица, так что кровь из носу хлынула на толстовку.

Темный ужас поразил администратора. Ему показалось, что его хотят бить до смерти. Но ударов более не последовало.

—Что у тебя в портфеле, паразит? — пронзительно, перекрывая грозу, осведомился похожий на кота. — Телеграммы?

—Те... телег... — ответил полумертвый администратор.

—А тебя предупредили по телефону, чтобы ты их никуда не но­ сил? Предупреждали, я тебя спрашиваю?

—Предупре... ждали... дили, — задыхаясь, ответил администратор.

—А ты все-таки пошел? Дай сюда портфель, гад! — гнусаво, тем са­ мым голосом, что был слышан в телефоне, крикнул второй и выдрал портфель у Варенухи из трясущихся рук.

—Ах ты, ябедник! — возмущенно заорал похожий на кота. — Ну ладно, бери его, Азазелло!

И оба подхватили бедного администратора под руки, выволокли его из сада и понеслись с ним по Садовой. Гроза бушевала с полной силой, вода с грохотом и воем низвергалась в канализационные от­ верстия, из водосточных труб хлестало, хлестало с крыш и мимо труб, из подворотен бежали пенные потоки. Все живое смело с Садо­ вой, и спасти Ивана Савельевича было некому. Прыгая в мутных ре­ ках, то и дело освещаясь молниями, бандиты в одну секунду доволок­ ли полуживого администратора до дома № 302-бис, влетели с ним

вподворотню, где жались к стене две босоногие женщины, держа­ щие туфли и чулки в руках.

От страху все мутилось и плясало в глазах у Ивана Савельевича, и он и не заметил, как вознесся в руках у негодяев на пятый этаж, как волшебно сама собою распахнулась дверь и как его швырнули на пол в передней хорошо знакомой ему квартиры Степы Лиходеева. Близ­ кий к безумию, Варенуха повалился на пол, и лужа распространи­ лась вокруг него.

И сгинули оба разбойника, а вместо них появилась совершенно нагая девица, рыжая и с горящими в полутьме глазами.

Варенуха понял, что это-то и есть самое страшное из всего, что приключилось, и, застонав, пытался куда-то скрыться от ведьмы, но ни ползти, ни бежать было некуда. Он поднялся, прислонился к стене. А девица подошла вплотную к администратору, положила ла­ дони ему на плечи, и волосы Варенухи поднялись дыбом, потому что даже сквозь холодную, пропитанную водою ткань толстовки он по­ чувствовал, что ладони эти еще холоднее, что они холодны ледяным холодом.

— Дай-ка я тебя поцелую, — нежно сказала девица, и у самых глаз Варенухи оказались фосфорные глаза. Тогда Варенуха лишился чувств, поцелуя не ощутил.

Бор на противоположном берегу реки, еще час назад освещенный майским солнцем, стал теперь неузнаваем, он помутнел, размазался и растворился.

Вода сплошною пеленой валила за окном. В небе то и дело вспы­ хивали ослепительные нити, небо лопалось, комнату больного на мгновение заливало трепещущим светом.

Иван тихо плакал, сидя на кровати и глядя на размазанный бор и мутную, кипящую в пузырях реку. При каждом тяжком громовом ударе он тихо вскрикивал и закрывал глаза руками.

Исписанные Иваном листки валялись на полу, их сдуло порывом ветра, залетевшего в комнату перед началом грозы.

Попытки поэта сочинить заявление относительно страшного консультанта не привели ни к чему. Лишь только он получил от Пра­ сковьи Васильевны огрызок карандаша и бумагу, он деловито потер руки и торопливо пристроился к столику. Начало он вывел довольно бодро:

«В милицию Члена Массолита Ивана Николаевича Бездомного Заявление

Вчера вечером я пришел с покойным М.А.Берлиозом на Патриар­ шие пруды...»

И тут поэт запутался, главным образом из-за слова «покойным». Сразу и выходила какая-то безлепица: как это так — пришел с по­ койным куда-то? Не ходят покойники! Действительно, чего добро­ го за сумасшедшего примут! Подумав так, Иван Николаевич начал исправлять написанное. Вышло так: «с Михаилом Александрови­ чем Берлиозом, впоследствии покойным...» И это не удовлетвори­ ло автора заявления. Пришлось применить третью редакцию, а та оказалась еще хуже первых двух: «...Берлиозом, который попал под трамвай...» А тут еще ввязался этот неизвестный композитороднофамилец, и пришлось вписывать: «... Берлиозом не компози­ тором...»

Измучившись с Берлиозом, Иван все зачеркнул и решил начать сразу с чего-то очень сильного, чтобы немедленно привлечь внима­ ние читающего, и написал, как кот садился в трамвай, а также опи­ сал эпизод с отрезанной головою. Голова и предсказание консультан­ та привели его к мысли о Понтии Пилате, и для вящей убедительно­ сти решил весь рассказ изложить полностью с того самого момента, как тот в белом плаще с кровавым генеральским подбоем вышел в ко­ лоннаду дворца.

Иван усердно работал: и перечеркивал написанное, и вписывал слова, и даже попытался нарисовать и Понтия Пилата, и консультан­ та, и кота; но и рисунки не помогли, и чем дальше — тем путанее и не­ понятнее становилось заявление поэта.

К тому времени как появилась издалека пугающая туча с дымящи­ мися краями и накрыла бор и дунул ветер, Иван почувствовал, что обессилел, понял, что с заявлением ему не совладать, и не стал под­ нимать разлетевшиеся листки и тихо и горько заплакал.

Добродушная фельдшерица Прасковья Васильевна навестила по­ эта, встревожась, видя, что он плачет, закрыла штору, чтобы молнии не пугали больного, и листки подняла, и побежала за врачом.

Доктор, вызванный Прасковьей Васильевной, сделал укол в руку Ивану, взял исписанные листки и унес их с собою, уверив Ивана, что тот больше плакать не будет, что теперь все пройдет, все изменится в самом наилучшем смысле.

И оказался прав. Вскоре заречный бор стал прежним. Он вырисо­ вывался до последнего дерева под небом, расчистившимся до пол­ ной голубизны, а река успокоилась. Тоска оставила Ивана тотчас по­ сле укола, и поэт спокойно лежал и глядел сквозь решетку на радугу, аркой раскинувшуюся над весенней землей.

Так пролежал он до вечера и не заметил, как исчезла радуга, как загрустило и полиняло небо, как почернел бор.

Напившись горячего молока, умывшись, Иван опять прилег и сам подивился тому, как изменились его мысли.

Воспоминание о той женщине, что прокричала про постное мас­ ло и Аннушку и тем открыла тайну консультанта, уже не жгло душу Ивана, как-то смягчился в памяти проклятый черный кот, не пугала более отрезанная голова, и вместо всего этого стал размышлять Иван о том, что, по сути дела, в клинике очень неплохо, что Стра­ винский очень умен, что вечерний воздух, текущий сквозь решетку после грозы, и сладостен, и свеж.

Дом скорби засыпал. В тихих коридорах потухли белые матовые лампы, вместо них зажглись слабые голубые ночники. Все реже слышались осторожные шажки фельдшериц на резиновом полу ко­ ридора.

Иван лежал в сладкой истоме и поглядывал то на лампочку под абажуром, льющую из-под потолка смягченный свет, то на луну, под­ нимающуюся над черным бором, и шепотом беседовал сам с собою.

—Почему, собственно, я так взволновался из-за того, что Бер­ лиоз попал под трамвай? — рассуждал поэт. — В конечном счете, ну его в болото! Что я, в самом деле, кум ему или сват? Если как следует провентилировать этот вопрос, то выходит, что я, в сущ­ ности, даже и не знал как следует покойника. В самом деле, что мне о нем было известно? Да ничего, кроме того что он был лыс

икрасноречив до ужаса. И далее, товарищи, — продолжал свою речь Иван, обращаясь к кому-то, — разберемся вот в чем: чего это я, объясните, взбесился на этого загадочного консультанта, мага

ипрофессора с пустым и черным глазом? К чему вся нелепая пого­ ня за ним в подштанниках и со свечкой в руках, а затем дикая пет­ рушка в ресторане?

—Но-но-но, — вдруг сурово сказал где-то, не то внутри, не то над ухом, прежний Иван — Ивану новому, — про то, что голову-то Берли­ озу отрежет, ведь он все-таки знал заранее? Как же не взволноваться!

—Об чем, товарищ, разговор! — возражал новый Иван ветхому, прежнему Ивану. — Что здесь дело нечисто, это понятно даже ребен­ ку! Он личность незаурядная и таинственная на все сто. Но ведь

вэтом-то самое интересное и есть! Человек лично был знаком с Понтием Пилатом, чего вам еще интереснее надобно? И вместо того чтобы поднимать глупейшую бузу на Патриарших с криками и про­ чим, а потом устроить и драку в ресторане, не умнее ли было бы веж­ ливо расспросить о том, что было далее с Пилатом и этим арестован­ ным Га-Ноцри?

Ая черт знает чем занялся! Важное, в самом деле, происшест­ вие — редактора задавило! Ну что поделаешь: человек смертен, и,

как справедливо сказано было, внезапно смертен. Ну, царство небес­ ное ему. Будет другой редактор и даже, может быть, еще красноречи­ вее прежнего.

Подремав немного, Иван новый ехидно спросил у старого Ивана:

—Так кто же я такой в этом случае выхожу?

—Дурак! — отчетливо сказал где-то бас, не принадлежавший ни одному из Иванов и чрезвычайно похожий на бас консультанта.

Иван, почему-то не обидевшись на слово «дурак», но даже прият­ но изумившись ему, усмехнулся в полусне и затих. Сон крался к Ива­ ну, и уж померещилась и пальма на слоновой ноге, и кот прошел не страшный, а веселый, и, словом, вот накроет сон Ивана, как вдруг что-то зазвенело, решетка беззвучно поехала в сторону, и на балконе возникла таинственная фигура, облитая полным светом луны, и по­ грозила Ивану пальцем.

Иван без всякого испуга приподнялся на кровати, увидел, что на балконе мужчина.

И мужчина этот, прижав палец к губам, прошептал:

— Т-сс!

Высоко приподнятая над партером и оркестром сцена Кабаре была освещена так сильно, что казалось, будто на ней солнечный южный полдень.

Маленький человек в дырявом желтом котелке и с грушевидным малиновым носом, в клетчатых брюках и лакированных ботинках выехал на сцену на обыкновенном двухколесном велосипеде.

Под звуки фокстрота он сделал круг, потом испустил победный вопль, отчего велосипед его поднялся на дыбы. Проехавшись на од­ ном заднем колесе, человек перевернулся вверх ногами, ухитрился на ходу отвинтить переднее колесо, причем оно убежало за кулисы, и покатил, вертя педали руками.

На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним ко­ лесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной сереб­ ряными звездами, и стала ездить по кругу. Встречаясь с нею, челове­ чек издавал приветственные крики и ногой снимал с головы коте­ лок.

К двум ездящим присоединился третий молодой человек с выпи­ рающими из-под трико мускулами, также на высокой мачте, и заез­ дил, стоя на руках в седле и пятками едва не касаясь ярких ламп в верхних софитах.

Наконец прикатил малютка лет восьми со старческим лицом и за­ шнырял между взрослыми на крошечной двухколеске, к которой был приделан громадный автомобильный гудок.

Сделав несколько петель по сцене, вся компания под тревожную дробь барабана из оркестра подкатилась к самому краю сцены,

из первых рядах ахнули и откинулись, потому что публике показа­ лось, что вся четверка со своими машинами грохнется в оркестр.

Но велосипеды остановились как раз в тот момент, когда перед­ ние колеса уже грозили соскользнуть в бездну на головы музыкан­ там. Велосипедисты с громким криком «Ап!» соскочили с машин

ираскланялись, причем блондинка посылала публике воздушные по­ целуи, а малютка протрубил смешной сигнал на своем гудке.

Грохот рукоплесканий потряс здание до самого купола, голубой занавес пошел с двух сторон и скрыл велосипедистов, зеленые огни с надписью «Выход» у дверей погасли, и в паутине трапеций под ку­ полом вспыхнули, как солнца, белые шары. Наступил последний ан­ тракт.

Единственным человеком, которого ни в коей мере не интересо­ вали чудеса велосипедной семьи Джулли, был Григорий Данилович Римский. Он сидел в полном одиночестве в своем кабинете, кусал тонкие губы и думал о столь неприятных вещах, что по лицу его то и дело проходили судороги. Сверхъестественное исчезновение Лиходеева осложнилось совершенно непредвиденным исчезновением администратора. Тот как ушел с пакетом из Варьете перед самой гро­ зой, так и не вернулся!

Известно было, куда он ушел... но ушел и... не пришел! Римский пожимал плечами и изредка шептал сам себе:

— Значит... гм... но за что?

И странное дело: такому деловому человеку, как финдиректор, проще всего, конечно, было догадаться позвонить туда, куда отпра­ вился Варенуха, и узнать, что с ним стряслось, а между тем Григорий Данилович до десяти часов вечера не мог принудить себя сделать это. В десять часов, совершив над собою форменное насилие, Григо­ рий Данилович тяжелою рукою снял трубку с аппарата и убедился в том, что телефон его совершенно мертв — нет гудков.

Вызванный звонком курьер доложил, что аппараты испортились во всем здании. Это неприятное, конечно, но все-таки не сверхъес­ тественное событие почему-то окончательно потрясло финдиректора. И еще более странно: порча аппаратов где-то в самой глубине ду­ ши обрадовала Григория Даниловича! Отвалилась необходимость звонить.

Над головою финдиректора вспыхнул и замигал красный сигнал, возвещавший конец отделения, донесся и гул публики, растекаю­ щейся по коридорам.

Вэто время явился второй курьер и доложил, что приехал ино­ странный артист. Финдиректора почему-то передернуло, и, став мрачнее тучи, он пошел за кулисы, чтобы принять гастролера.

Вбольшую уборную, куда проводили черного мага, под разными предлогами уже заглядывали любопытные.

Мимо дверей уборной, в коридоре, где уже начали трещать сиг­ нальные звонки, прошли фокусники в ярких халатах, в чалме и с ве­ ерами в руках, мелькнул конькобежец в белой вязаной куртке, побы-

вал бритый и бледный от пудры рассказчик, все уже окончившие свои номера.

Прибывшая знаменитость поразила всех, во-первых, своим не­ виданным по длине фраком дивного покроя и добротного мате­ риала, во-вторых, тем, что явилась в черной полумаске, но глав­ ным образом своими спутниками. Их было двое: один длинный, тонкий, в клетчатых брючонках, в треснувшем пенсне... ну, сло­ вом — он, Коровьев, которого в одну секунду узнал бы Никанор Иванович Босой, но, увы, Никанор Иванович не мог быть на представлении!

Второй был неимоверных размеров черный кот, который, войдя на задних лапах в уборную, совершенно непринужденно сел на ди­ ван, щурясь на оголенные гримировальные лампионы.

В уборную заглядывали любопытные. Протиснувшись между ни­ ми, Римский постарался изобразить на лице улыбку, отчего оно сде­ лалось кислым и злобным, и раскланялся с безмолвным магом, сидя­ щим рядом с котом на диване. Рукопожатия не было. Длинный же и развязный, этот в изломанном пенсне, сам отрекомендовался финдиректору, назвав себя «ихний помощник». Это обстоятельство уди­ вило финдиректора, и опять-таки неприятно: в контракте реши­ тельно не было ничего сказано ни о каких «помощниках».

Весьма принужденно и сухо Григорий Данилович осведомился у свалившегося на голову ему «помощника» о том, где аппаратура ар­ тиста.

— Наша аппаратура, драгоценный гражданин директор, — дре­ безжащим голосом охотно ответил помощник, — всегда при нас! Вот она! Эйн, цвей, дрей! — И, повертев перед глазами отшатнувшегося Григория Даниловича узловатыми пальцами, внезапно вытащил изза уха у кота собственные Римского золотые часы с цепочкой, кото­ рые до этого были у финдиректора в жилетном кармане под застег­ нутым пиджаком и с продетой в петлю цепочкой.

Присутствующие ахнули, а заглядывающий в дверь гример одоб­ рительно крякнул.

— Ваши часики? Прошу получить, — развязно улыбаясь, сказал длинный помощник и на грязной ладони подал растерянному Рим­ скому, невольно ухватившемуся за живот, его часы.

Но кот отмочил штуку, оказавшуюся почище номера с чужими ча­ сами. Он неожиданно поднялся с дивана, на задних лапах подошел к подзеркальному столику, передней лапой вытащил пробку из гра­ фина, налил воды в стакан, выпил ее, водрузил пробку на место и гримировальной тряпкой вытер усы.

Тут никто даже и не ахнул, только рты раскрыли, и в дверях гри­ мер шепнул:

— Ай, класс!

Тут вторично и тревожно загремели звонки к началу последнего отделения, и все, возбужденные, предвкушающие интересный но­ мер, повалили из коридора вон.

Через минуту в зрительном зале погасли шары, вспыхнула и дала отблеск на низ занавеса рампа, и в освещенной щели, раздвигая по-

лотнища, предстал перед публикой полный, веселый, как дитя, чело­ век в помятом фраке и несвежем белье. И публика тотчас увидела, что перед нею, как и в первых двух отделениях, конферансье Жорж Бенгальский.

— Итак, граждане, — заговорил Бенгальский, улыбаясь младенче­ ской улыбкой, — сейчас перед вами выступит... гм, — прервал Бен­ гальский сам себя, — я вижу, что количество публики к третьему отде­ лению еще увеличилось? У нас сегодня половина города. Как-то на днях встречаю я приятеля и говорю ему: «Отчего не заходишь к нам? Вчера у нас была половина города». А он мне отвечает: «Я живу в дру­ гой половине».

Итак, сейчас выступает перед нами знаменитый иностранный ар­ тист мосье Воланд с сеансом черной магии. Ну, мы с вами понимаем, что никакой черной магии не существует, а просто маэстро Воланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из са­ мой интересной части его выступления, именно разоблачения этой техники. Итак, попросим мосье Воланда!

Произнеся всю эту ахинею, Жорж Бенгальский сцепил обе руки ладонь к ладони и стал приветственно махать ими в прорез занавеса, отчего тот и раздвинулся.

Выход мага с его длинным помощником и котом, выступившим из-за кулисы на задних лапах, очень понравился публике.

—Кресло мне, — негромко сказал Воланд, и в ту же секунду, неиз­ вестно как и откуда, на сцене появилось кресло, в которое и сел зама­ скированный артист.

Сидя на полинявшей подушке, маг не спешил показывать что-ни­ будь публике, пораженной появлением кресла из воздуха.

—Скажи мне, любезный Фагот, — после некоторого молчания ос­ ведомился Воланд у клетчатого гаера, носившего, по-видимому,

идругое наименование, кроме «Коровьев», — так вот это и есть мос­ ковское народонаселение?

—Точно так, мессир, — почтительно ответил Фагот-Коровьев.

—Так, так, так, — отозвался маг, — я, как ты знаешь, давненько не видел москвичей. Признаться, все некогда было. Надо сказать, что внешне горожане сильно изменились, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего и говорить, но появились эти... как их... трамваи, автомобили и...

—Автобусы, —угодливо согнувшись, подсказал Фагот.

Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он яв­ ляется прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были полностью забиты артистами и рабочими сцены. Между их лицами виднелось бледное, напряженное лицо Римского.

Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены у порта­ ла, выражала недоумение. Он чуть-чуть приподнял брови. Восполь­ зовавшись паузой, он вступил со словами:

— Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, изумительно выросшей в техническом отношении, а равно также и москвичами. — Тут Бенгальский приятно улыбнулся сперва парте­ ру, а потом галерее.