Рус.лит. 4 курс Колпаков / Мой бедный Мастер. Полное собрание изданий и переизданий Мастера и Маргариты

—Вот этих бы врунов, которые распространяют слухи... Ну, ни­ чего, их приведут в порядок, — сказала сурово Петракова, — какие враки!

—Пули... пожар... по воздуху... — шептал Кандалупский, и не подо­ зревая, что те, о ком рассказывает, сидят рядом с ним.

Из внутреннего хода ресторана на веранду стремительно вышли трое мужчин, все в гимнастерках, с туго перетянутыми ремнями та­ лиями, в крагах, с револьверами в руках. Передний крикнул звонко

истрашно:

—Ни с места!

И все трое подняли револьверы в направлении Коровьева и Беге­ мота. Коровьев встал из-за стола, и тотчас загремели выстрелы.

Из примуса ударил столб огня, и мгновенно занялся тент над ве­ рандой. Коровьева и Бегемота не оказалось за столиком. Как бы зия­ ющая пасть с черными краями появилась в тенте, и огонь поднялся до крыши грибоедовского дома. Лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции вдруг вспыхнули, за ними схва­ тило шторы, огонь пошел внутрь теткиного дома.

Выскакивая из-под пожираемого огнем тента, по асфальтовым дорожкам сада к чугунной решетке, откуда пришел в среду вече­ ром первый вестник несчастья Иванушка, бежали недообедавшие писатели, официанты, Софья Павловна, Боба, Петракова и Пет­ раков.

Через боковой ход, выводящий в переулок, не спеша, с двумя ба­ лыковыми бревнами в газетах, уходил Арчибальд Арчибальдович.

— Все это хорошо и мило, — говорил мастер, сидя на диване, — но дальше получается полнейшая чепуха... Ведь подумать только...

Разговор шел на закате солнца. Окошко подвала было открыто, и если бы кто-либо заглянул в него, очень удивился бы, настолько странно выглядели разговаривающие.

Маргарита была в черном плаще, надетом прямо на голое тело, а мастер в больничном белье. Происходило это оттого, что Марга­ рите нечего было надеть, все ее вещи остались в особняке в переул­ ке у Сивцева Вражка, а мастер, у которого оба костюма находились в полном порядке в шкафу, как будто он никогда и не уезжал, одевать­ ся не хотел. Настолько он был изумлен происшествиями предыду­ щей ночи. Правда, он был выбрит впервые за полтора года (в клини­ ке ему бородку подстригали машинкой).

Вид средняя комната имела тоже странный. На круглом столе был накрыт обед, и среди закусок стояло несколько бутылок. Все это не­ известно откуда взялось.

Проспав до шести часов субботнего вечера, и мастер, и Маргарита почувствовали себя совершенно окрепшими, и только одно давало знать о вчерашних приключениях. У обоих немного ныл левый висок.

Со стороны же психики изменения произошли величайшие, как убедился бы всякий, кто мог бы подслушать разговор в подвальной квартире. Но подслушивать его было некому. Дворик был пуст. Все сильнее зеленеющие липы и ветла за окном источали весенний за­ пах, по полу медленно, но неуклонно полз последний, залетевший

вподвал.

—Да, — говорил мастер, — подумать только... — Он сжал голову ру­ ками. — Нет, послушай: ты серьезно уверена, что мы вчера были у са­ таны?

—Совершенно серьезно, — ответила Маргарита.

—Кончено, — горестно сказал мастер, — теперь налицо вместо одного сумасшедшего — двое. И муж, и жена!

Он приподнялся, возвел руки к небу и закричал:

—Черт знает что такое!

Вместо ответа Маргарита захохотала, болтая босыми ногами, по­ том закричала:

— Ты посмотри, на что ты похож. Ой, не могу!

Отхохотавшись, пока мастер стыдливо поддергивал больничные кальсоны, Маргарита стала серьезной.

— Ты сейчас сказал правду невольно, — заговорила она, — черт знает, что такое, и все устроит! — Глаза ее вдруг загорелись, она вско­ чила, затанцевала на месте и прокричала: — О, как я счастлива! О, как я счастлива! О дьявол! Милый Воланд!

После этого она кинулась к мастеру и, обхватив его руками за шею, стала целовать его в губы, в нос, в щеки. Вихры неприглаженных волос прыгали у того на лбу, и щеки загорались под поцелуями.

—Ты — ведьма! — сказал, отдышавшись, мастер.

—А я и не отрицаю, — ответила Маргарита, — я — ведьма и очень этим довольна.

—Марго! Умоляю тебя, — начал мастер, — поговорим серьезно.

—Ну, поговорим, — совершенно несерьезно ответила Маргари­ та, и закурила, и стала пускать дым в косой луч солнца.

—Ну хорошо, — говорил мастер, — меня украли из лечебницы...

Допустим... Вернули сюда... Но ведь меня хватятся и, конечно, най­ дут... Этот Алоизий... И вообще, чем мы будем жить?.. Ведь я забочусь

отебе, пойми!

Вэтот момент в оконце оказались ботинки и нижняя часть брюк

вжилочку. Затем эти брюки согнулись, и солнечный луч заслонили колени и увесистый зад.

— Алоизий! Ты дома? — спросили колени.

— Вот, начинается... — шепнул мастер.

— Алоизий? — обратилась Маргарита к коленям. — Его арестовали вчера. А кто его спрашивает? Как ваша фамилия?

Вто же мгновение колени и зад пропали из окна, стукнула калит­ ка. Все стихло. Маргарита повалилась на диван и захохотала так, что слезы покатились у нее из глаз.

Когда она утихла, она заговорила серьезно и, говоря, сползла с дивана, подползла к коленям мастера и, глядя ему в глаза, заговори­ ла, обнимая колени:

—О, как ты страдал! Как ты страдал, мой бедный. Смотри, у тебя седые нити и вечная складка у губ. Не думай, не думай ни о чем! Я умо­ ляю тебя! И я ручаюсь тебе, что все будет ослепительно хорошо! Все. Верь мне!

—Я ничего не боюсь, пойми, — ответил ей шепотом мастер, — по­ тому что я все уже испытал. Меня ничем не могут напугать, но мне жалко тебя, моя Марго, вот почему я и говорю о том, что будет...

Твоя жизнь... Ты разобьешь ее со мною, больным и нищим... Вер­ нись к себе... Жалею тебя, потому это и говорю...

—Ах, ты, ты, — качая растрепанной головой, шептала Маргари­ та, — ах ты, несчастный маловер!.. Я из-за тебя нагая всю ночь тряс­ лась, глядя на удавленных, зарезанных, я летала вчера, я полтора го­ да сидела в темной каморке, читала только одно — про грозу над Ершалаимом, плакала полтора года, и вот, как собаку, когда пришло твое счастье, ты меня гонишь? Я уйду, но знай, что все равно я всю жизнь буду думать только о тебе и о Понтии Пилате... Жестокий ты человек. — Она говорила сурово, но в глазах ее было страдание.

Горькая нежность поднялась к сердцу мастера, и, неизвестно по­ чему, он заплакал, уткнувшись в волосы Маргариты. И она, плача, шептала ему, и пальцы ее бродили по вискам мастера.

— Нити, нити! На моих глазах покрывается серебром голова, ах, моя, моя много страдавшая голова!.. Глаза, видевшие пустыню, пле­ чи с бременем... Искалечили, искалечили. — Ее речь становилась бессвязной, она содрогалась от плача.

Луч ушел из комнаты, оба любовника, наплакавшись, замолчали. Потом мастер поднял с колен Маргариту, сам встал и сказал твердо:

—Довольно! Я никогда больше не вернусь к этому, будь спокойна.

Язнаю, что мы оба жертвы своей душевной болезни или жертвы ка­ ких-то необыкновенных гипнотизеров. Но довольно, пусть будет что будет!

Маргарита приблизила губы к уху мастера и прошептала:

—Клянусь тебе жизнью твоею, клянусь тебе копьем сына звездо­ чета, тобою найденного, тобою угаданного, твой заступник — Воланд! Все будет хорошо.

—Ну и ладно! — отозвался мастер, но все-таки добавил: — Конеч­ но, когда люди так несчастны, как мы, они ищут спасения у транс­ цендентной силы...

—Да ну тебя с твоими учеными словами! — ответила Маргари­ та. — У меня с похмелья болит голова, и я хочу есть. Садись!

—И я хочу! — заражаясь ее весельем и беззаботностью, ответил мастер.

—Наташа! — крикнула Маргарита.

И из кухоньки появилась Наташа, терпеливо ожидавшая конца объяснений и плача любовников. Если Маргариту хоть немного де­ лал пристойной плащ, про Наташу этого сказать нельзя было. На той не было ничего, кроме туфель.

—Да, действительно, уверуешь и в дьявола... — пробормотал мас­ тер, косясь на садящуюся Наташу.

—А на какой хрен ей одеваться? — заметила Маргарита. — Она те­ перь вечно будет ходить так.

Наташа на это рассмеялась и бросилась целовать Маргариту, при­ говаривая:

—Королева, душенька моя, Марго!

Потом уселась, и все трое стали пить водку и жадно есть.

—Я вот смотрю на тебя, — заговорил мастер, — ты резко измени­ лась. Твой голос огрубел, в глазах решимость и воля... да и выраже­ ния тоже появились такие... Впрочем, я не могу сказать, чтобы это было плохо...

—Я много перевидала, — говорила Маргарита, — и теперь знаю, что все, что было... то есть Сивцев Вражек, вежливые выражения, Николай Иванович, одетая Наташа и прочее, все это — чушь соба­ чья!

Наташа рассмеялась.

—Не надо ни о чем думать, не надо ничего бояться, и выражения тоже выбирать не нужно!

—Я потому голая, — заговорила Наташа, — что платья мои все

вСивцевом, а носу туда сунуть нельзя...

—Верно! — воскликнул мастер. — Потому что я убежден, что там уже дожидаются, чтобы арестовать вас. У меня такое предчувствие, что Воланд, и не он сам, а главным образом его компания натворила чего-то такого в городе...

—Будьте покойны, — воскликнула Наташа, — мне Азазелло уже вчера говорил: ты, говорит, не вздумай сунуться куда-нибудь из под­ вала. Сразу увидят, что ты ведьма.

—Не то что ведьма, — сказал мастер и подивился, — а просто го­ лая... Позвольте, вы ходили в таком виде куда-нибудь?

—Плевала я на это, — ответила Наташа.

—Черт знает что такое! — воскликнул мастер.

В этот момент в дверях мелькнула какая-то тень, и гнусавый голос сказал:

— Мир вам!

Мастер вздрогнул, а привыкшая уже к необыкновенному Марга­ рита вскричала:

—Да это Азазелло. Ах, как это мило с вашей стороны!

АНаташа до того обрадовалась появлению Азазелло, что стала вся розовая.

Азазелло раскланивался в дверях, повторяя:

—Мир вам!

Маргарита манила его рукой, указывала на место рядом с собою на диванчике, просила извинения за то, что они с Наташей не оде­ ты...

Азазелло раскланивался, просил не беспокоиться, уверял, что ви­ дел не только голых, но даже людей с начисто содранной кожей, охотно подсел к столу, предварительно поставив в угол у печки ка­ кой-то сверток в темной парче.

Азазелло налили водки, он охотно выпил.

Мастер не спускал с него глаз и изредка больно щипал себя кис­ тью левой руки под столом. Но щипки эти не помогали, да и особен­ но странного перед глазами ничего не было. Перед ним сидел рыже­ ватый плечистый человек, с кривым глазом, одетый по-городскому, в пиджачке. Водку пил как все добрые люди, не закусывая, от тостов не отказывался.

Выпив за здоровье хозяйки, за что Маргарита его поцеловала, гость повел речь.

—Мессир передавал вам привет, — говорил Азазелло, поворачи­ ваясь к Маргарите.

—Передайте ему великую мою благодарность!

Мастер поклонился ему, а Азазелло высоко поднял стопку, до кра­ ев полную водкой, негромко воскликнул:

— Мессир!

Маргарита поняла, что этот тост торжественный, так же как по­ нял и мастер, и все сделали так же, как и Азазелло, — сплеснули не­ сколько капель на кровавое мясо ростбифа, и оно от этого задыми­ лось. Причем ловчее всех это сделала Наташа.

Спирт ли, выпитый мастером, появление ли Азазелло, но что-то, словом, было причиной изменения настроения духа мастера и его мыслей.

Он почувствовал, что становится весел и бесстрашен, а подумал так: «Нет, Маргарита права... Конечно, передо мною сидит посланец дьявола... Да ведь я же сам не далее как ночью позавчера говорил Ивану Бездомному о том, что встреченный им именно дьявол. А те­ перь почему-то испугался этой мысли и начал что-то болтать о гип­ нотизерах и галлюцинациях! Да какие же, к черту, они гипнотизеры! Дьявол, дьявол!»

Он присматривался к Азазелло и понял, что в глазах у того есть нечто принужденное, какая-то мысль, которую тот пока не выдает.

«Он не просто с визитом, — подумал мастер, — он приехал с пору­ чением».

Наблюдательность мастера не изменила ему. Выпив еще водки, гость сказал так:

—Мне нужно было бы сказать несколько слов Наташе. Вы позво­

лите?

—Конечно, конечно! — воскликнула Маргарита, а Наташа опять порозовела вся — и плечи, и грудь, и шея, и руки.

Азазелло встал, поманил Наташу в кухню, вышел с нею не более чем на полминуты и вернулся с нею же.

Глаза Наташины сверкали, как лампы. Азазелло сказал ей что-то, что привело ее в состояние возбуждения и явной радости, но она ни­ чего не сказала.

—Ешьте, пожалуйста, — пригласила Маргарита.

Азазелло охотно принялся есть и повел беседу, но мастер заме­ тил, что в глазах у него есть еще что-то. «Есть еще тайна, из-за нее он и приехал», — думал он, с интересом вглядываясь в правый глаз.

—Так, стало быть, вы здесь и намерены жить? — спросил Азазел­ ло, указывая пустой вилкой на стенку и на потолок.

—Здесь, здесь, — отвечала Маргарита.

—Уютный подвальчик, что и говорить, — похвалил Азазелло, вы­ пивая, и продолжил: — Да. Но вот какой вопрос, чего в нем делать...

Вподвальчике-то?

—Вот я про то и говорю, — сквозь зубы сказал мастер и улыб­ нулся.

—Зачем вы меня тревожите, Азазелло? — спросила искренно и тепло Маргарита. — Как-нибудь.

—Что вы! Что вы! — вскричал Азазелло. — Чего тут тревожить­ ся... Я и говорю — как-нибудь! Да! — еще громче вскричал Азазелло. — Ведь я-то и забыл. Мессир мне приказал, — тут Азазелло отнесся именно к мастеру, — передать вам бутылку вина в подарок. И при этом сказать, что это вино древнее, то самое, которое пил Пилат. Это — фалернское вино.

Оставалось только одно — поблагодарить, и мастер, у которого в голове все ходило ходуном, приложил руку к сердцу, Маргарита вскричала:

—Ах, это мило и любезно!

АНаташа вспыхнула, и глаза у нее стали такие же, как у Азазел­ ло, — содержащие в себе тайну.

Азазелло вынул из парчи не кувшин, как ожидал мастер, а темную, в пыли и плесени, бутылку, запечатанную сургучом, открыл ее, и ви­ но разлили по бокалам.

—Его здоровье! — вскричала Маргарита, поднимая свой стакан

стяжелым, красным, густым вином, и все четверо приложились к стаканам и залпом выпили его.

Тотчас вечерний свет стал гаснуть в глазах у мастера, дыхание его перехватило, он почувствовал, что настает конец. Он видел, как смертельно побледневшая Наташа со стоном упала у стола на пол, как Маргарита, беспомощно простерев к любовнику руки, уронила голову на стол и потом тело ее сползло на пол.

— Отравитель! — успел крикнуть мастер Азазелло и пытался схватить на бюро подаренный ему револьвер. Но руки его удари­ лись о доску бюро, все окружающее окрасилось в черный цвет, а по­ том пропало. Он навзничь упал и рассек себе кожу на виске об угол доски.

Трое отравленных затихли, а Азазелло начал действовать. Отшвырнув ногой осколки разбившегося Наташиного стакана

в угол, из шкафа достал новый, наполнил его тем же вином, сел на корточки, разжал зубы Наташи, влил в рот глоток его.

Тогда Наташа открыла глаза, сперва бессмысленно обвела ими комнату, но свет в них быстро вернулся. Азазелло поднял ее на ноги,

иона ожила.

—Не медли, пора! Мы долго возились здесь, — приказал ей Аза­ зелло, и Наташа, поставив одну ногу на стул, перенесла легко другую на подоконник и через секунду была в садике. Там, роя землю копы­ том, стоял черный, как ночь, конь, в седле, с золотыми стременами.

У повода его был черный мрачный всадник, в плаще со шпагой,

вшпорах. Он держал под узды нетерпеливого злого коня, погляды­ вал на окошки подвала. Лишь только Наташа выскочила из окна, всадник легко вскочил в седло, вздернул Наташу вверх, посадил ее на луку, сдавил бока коня, проскочил между двумя липами вверх, ло­ мая молодые ветви, и исчез, став невидимым.

Вэто время начало темнеть. С западного края неба поднималась туча, в переулке понесло по булыжной мостовой сор, окурки, пыль.

Азазелло, отправив Наташу, занялся самим собой. Он рванул во­ рот своей рубашки, и тотчас с нею слетел его наряд. Он оказался

вчерном трико, в востроносых кожаных туфлях, с коротким кинжа­ лом у пояса. Огненные волосы его скрылись под беретом.

Преобразившись, он бросился к поверженным любовникам. Мар­ гарита лежала, уткнувшись лицом в коврик. Азазелло своими желез­ ными руками повернул ее, как куклу, лицом к себе и вгляделся в нее. На его глазах менялось лицо мертвой в предгрозовых сумерках. Ис­ чезло ведьмино косоглазие и жестокость и буйность черт. Лицо по­ койной посветлело и смягчилось, и оскал ее стал уже не хищным,

апросто женственным. Демон безводной земли разжал белые зубы и влил в рот несколько капель того самого вина, которым и отравил.

Маргарита вздохнула, сама стала подниматься, села, спросила слабо:

— Азазелло! Что вы сделали со мной? За что?

Она увидела лежащего мастера, ужаснулась и, вздрогнув, прошеп­ тала:

—Этого я не ждала... Убийца...

—Да нет же, нет, — ответил Азазелло, — сейчас он встанет... Что за нервность!

Маргарита поверила сразу, настолько убедителен был голос Аза­ зелло, вскочила, живая и сильная, и помогла напоить лежащего ви­ ном.

Открыв глаза, тот глянул мрачно и сказал с ненавистью:

—Отравитель!..

—Оскорбления являются наградой за мою работу, — ответил раз­ драженно Азазелло, — слепцы! Но прозревайте скорее!

Маргарита всплеснула руками, всмотревшись в воскресшего мас­ тера. Он был в длинных волосах, небрежно завязанных лентой в ко­ сичку, с белым лицом, как бело его жабо. На нем оказался темный кафтан, рейтузы, тяжелые ботфорты со шпорами.

Он поднялся, огляделся взором живым и светлым, спросил:

—Что означает новая метаморфоза?

—Она означает, — ответил Азазелло, — что нам пора. Уже гремит гроза, вы слышите? И кони роют землю, содрогая маленький сад. Прощайтесь с подвалом. Прощайтесь скорее!

Маргарита вскричала:

—Роман! Роман! Роман возьми с собою.

—Не надо, — ответил мастер, — я помню его наизусть.

—Ни слова... ни слова не забудешь? — спрашивала Маргарита, прижимаясь к любовнику.

—Я теперь ничего не забуду, — ответил мастер.

—Тогда огонь! — вскричал Азазелло. Он сунул руку в печку, выта­ щил дымящуюся головню и поджег скатерть на столе, пачку старых газет на диване, пробежал в соседнюю комнатушку, поджег руко­ пись, занавеску.

Гроза проворчала над самым домом, стукнуло оконце от ветра. Мастер, опьяненный будущей скачкой, выбросил какую-то книгу

сполки, вспушил ее листы над горящей скатертью, и книга загоре­ лась веселым огнем.

—Гори, гори, прежняя жизнь!

—Гори, страдание! — кричала Маргарита.

Комната колыхалась в багровых столбах. Вместе с дымом вылете­ ли через дверь трое, пробежали по каменной лесенке вверх, выско­ чили во дворик к сараю.

Там они увидели сидящую на земле окаменевшую кухарку застрой­ щика; рассыпавшийся картофель лежал возле нее и два пучка луку.

Трое коней храпели у сарая, вздрагивали.

Амазонка вскочила первая, за нею Азазелло, на третьего послед­ ним — мастер.

Кухарка, простонав, хотела поднять руку для крестного знаме­ ния, но Азазелло рявкнул с седла грозным голосом:

— Отрежу руку! — свистнул, и кони, ломая ветви, взвились. Тотчас из окошек подвала повалил дым, и снизу донесся слабый

крик кухарки:

— Горим...

Кони понеслись над крышами. Скачущие рядом мастер и Марга­ рита в опьянении смеялись. За конем Маргариты несся в вихре чер­ ный шлейф. Вместе с невидимыми всадниками летела над Москвой туча, но еще не брызгала дождем.

—Ты поняла, что он умертвил нас и воскресил для новой жиз­ ни? — крикнул мастер.

—Поняла! — прокричала Маргарита.

—Хочу попрощаться с городом, — прокричал мастер Азазелло. Тот что-то проворчал тревожно, но кивнул головой. Небо лопну­

ло над ними. Хлынул дождь.

—Где Наталья? — крикнула Маргарита.

—Она вышла замуж! — послышался в вое грозы голос Азазелло.

В вышине, на террасе самого красивого здания в Москве, построен­ ного очень давно, на пустынной террасе, на балюстраде которой возвышались гипсовые вазы, на складной табуретке сидел черный Воланд неподвижно и смотрел на лежащий внизу город.

Его длинная и широкая шпага была воткнута между двумя рассохши­ мися плитами террасы, так что получились солнечные часы. Тень шпа­ ги медленно, но неуклонно удлинялась, концом подползала к ногам.

Свита Воланда еще была в городе, и одна Гелла в черном плаще почтительно стояла в некотором отдалении от Воланда, молчали­ вая, смотрящая на радугу.

Раздался голос Воланда:

—Что же они задерживаются? Где эта неразлучная пара — Коровьев и Бегемот?..

Гелла шевельнулась, прикрыла ладонью от солнца глаза, всмотре­ лась вдаль, ответила почтительно:

—Они будут тотчас, мессир. Я чую их. Да, вот они.

И точно, послышались легкие шаги на каменных плитах, и перед Воландом предстали Коровьев и Бегемот; второй все в виде того же толстяка. Но теперь примуса при нем не было, а нагружен он был другими предметами. Так, под мышкой у него был небольшой ландшафтик в золотой раме, на руке поварской халат, а в руке цельная семга в шкуре и с хвостом.

От Коровьева и Бегемота несло гарью, рожа Бегемота была в са­ же, а кепка наполовину обгорела.

—Салют, сир! — прокричал Коровьев, а Бегемот выложил на тер­ расу свое имущество и, отдуваясь, с восторгом вскричал:

—Сир, мне сейчас по морде дали!

Гелла в сторонке хихикнула хрипло, а Воланд сказал:

—Это бывает...

—Клянусь всем, что есть дорогого у этой развратницы, — Беге­ мот ткнул лапой в сторону Геллы, — а нетрудно догадаться, что имен­ но у нее самое дорогое, — впервые в жизни! Я так хохотал! Чистое недоразумение легло в основу этого происшествия — меня за мароде­ ра приняли.

—Судя по принесенным тобою предметам... — заговорил Воланд

ивыразительно указал на ландшафтик и семгу.

—Верите ли, мессир... — начал задушевным голосом Бегемот.

—Нет, не верю, — коротко ответил Воланд.

—Мессир, клянусь, я делал героические попытки... — кричал Беге­ мот, — спасти все, что было можно... И вот все, что удалось отстоять!

—Что горело-то? — спросил Воланд.

—Грибоедов! — ответил Бегемот и всхлипнул.

—Прекрати этот плач, — спокойно посоветовал Воланд, — и луч­ ше скажи, отчего это он загорелся?

Бегемот развел руками, возвел глаза к небу, так что на опаленной черной роже сверкнули белые белки, и вскричал:

—Не постигаю! Сидели, мирно закусывали... Вдруг трах, трах...

трах... выстрелы! Обезумев от страха, мы с Коровьевым кинулись бе­ жать на бульвар, преследователи за нами. Им померещилось, что мы бежим к памятнику Тимирязева... Но чувство долга победило в нас страх, и мы вернулись...

—А, вы вернулись? — сказал Воланд. — Ну, конечно, здание сгоре­ ло дотла.

—Дотла, — подтвердил Коровьев, — то есть буквально, мессир, дотла. Одни головешки.

—Я первым долгом кинулся в зал... — рассказывал Бегемот. — Что спасать? Как спасать? Натурально, к этой картине, и тут один чело­ век врывается и кричит: «Мародер!», и, не успел я оглянуться, он съездил меня по морде! Я, натурально, его! Спрашиваю его, как ваша фамилия? Из любопытства! Но тут на нем задымилась гимнастерка,

иему пришлось выскочить вон. С ландшафтом я бросился вниз, спас

вкухне халат и рыбу в кладовке.

—Коровьев что делал в это время? — спросил Воланд.

—Я помогал пожарным, мессир! — ответил Коровьев.

—Ах, так, так. Больше можете ничего не рассказывать, — сказал Воланд.

Тут в воздухе послышался шум, как от крыльев, прекратился вне­ запно, сменился звоном шпор и шагами, и на террасу вышли откудато Азазелло, а за ним амазонка Маргарита и мастер в плаще.

Воланд сделал повелительный жест, и свита отошла.

—Ну что же, — спросил Воланд у мастера, — вы все еще продолжа­ ете считать меня гипнотизером, а себя жертвой галлюцинаций?

—О нет, — ответил мастер.

—Так в путь! — негромко сказал Воланд.

И тогда черные кони обрушились на террасу, ломая копытами плиты.

Воланд вскочил первый.

Тут Геллу обдало гипсовой пылью. Отскочил верх ручки у белой вазы. Другие пули стали хлестать по балюстраде...

Семь черных лошадей взвились в воздух и понеслись над крыша­ ми города, которые заструились и понеслись назад.

Маргарита и мастер закрыли глаза, отдавшись бешеной скачке, но через секунду почувствовали, что воздух не рвет волос, не слепит их.

Кони стояли на холме Воробьевых гор. У ног лежала река, за ре­ кой пряничные башни монастыря, а дальше бесконечный, невероят­ ный город, скопление кирпичных глыб, без конца без краю, испещ­ ренных ослепительными пятнами, осколками солнца, низко сидя­ щего на западе, выжигающими окна в верхних этажах.

—Хотите взглянуть в последний раз? — спросил Воланд у мастера.

—Да, да, непременно, — ответил тот, соскочил, бренча шпорами,

сконя, подбежал к обрыву, стал смотреть, и щемящая грусть на мгно­ вение охватила сердце, но быстро сменилась сладостной тревогой, бродячим цыганским волнением. В мозгу мелькнуло слово «навсег­ да»... Волнение перешло в чувство обиды, но и она угасла и сменилась горделивым равнодушием, а оно — предчувствием вечного покоя.

Небо было чисто, радуга исчезла.

В то время как мастер смотрел на город, группа всадников дожи­ далась его в молчании.

Прервано оно было Бегемотом, как раз тогда, когда мастер повер­ нулся от обрыва и пошел к всадникам.

— Разрешите, мессир, свистнуть перед скачкой, — обратился Бе­ гемот к Воланду.