3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

ждаться в мысли, что многие прозвища, даваемые ребятами друг другу, очень цепко схватывают и отражают суть человека. Клички, образованные от имен, фамилий, цвета волос или лица — Васек, Карп, Седой, Толян, не всегда отражают характер человека, его индивидуальные особенности, они вторичны. Совсем другое дело — прозвища вроде «Кастет», «Американец», «Кирпич», «Ноготь», «Боксер», «Булыжник», «Шнырь», «Лапоть», в которых сразу угадывается, кто есть кто. С Кирпичом лучше вообще не встречаться, Ногтя желательно обойти по другой стороне улицы, а на Лапте или Шныре можно отыграться за полученные «вознаграждения» от Булыжника.

Оставшиеся до выписки дни были похожими друг на друга. Выписывались одни ребята, их места занимали другие; утром туалет, завтрак,­ обход врачей, затем до вечера, с перерывом на обед, «бои местного значения» подушками и свернутыми в рулоны одеялами, соревнования по прыжкам через кровати. Соревноваться мог любой желающий, внесший залог — конфету, пряник, яблоко. Победителем и обладателем приза объявлялся тот, кто совершит большее количество прыжков, не задевая препятствие. Нянечки ругались с ребятами, жаловались заведующему отделением. Он увещевал ребят, но все было напрасно. Мальчишки знали, что им ничего не грозит — к кровати не привяжут, домой раньше срока не отправят, и поэтому продолжали вести себя по-прежнему.

Рацион в больнице был скудным, но детей выручали родители, принося из дома все, что было можно. А можно было все: картошку во всех ее видах, разные каши, котлеты, компоты, варенье, овощи, фрукты, конфеты. Каждый съедал принесенные ему продукты в меру своей жадности, а остатками делился с другими. А так как родители приходили в разное время, то еда не прекращалась с завтрака до ужина. С родителями ребята общались, жестикулируя через окна с двойным остеклением, кричать не разрешалось. Записки «на волю» передавать было нельзя — инфекция.

В один из больничных дней мама принесла Олегу кутью — сладкую рисовую кашу с изюмом. Олег сразу понял, что умер кто-то из родственников. Подошел к окну, а там мама прижала к стеклу бумажку, на которой карандашом было крупно написано: «Умер дедушка». «Значит, доконала его язва желудка, — подумал он, — не выдержал дед». Слез не было. Олег еще не умел или не мог слезами оплакивать

71

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

смерть близких людей, но было большое чувство горя, сжимающее все внутри. Это была первая смерть человека, оставившая след в его сердце. Олег очень любил своего деда, немного бесшабашного, но всегда веселого и в работе, и на отдыхе. Любил его натруженные руки, которые были иногда такими теплыми и ласковыми. Любил, когда дедушка, целуя Олега в щеку или шею, щекотал его своими усами. Любил дедову присказку «елки зеленые», которую он, как бы невпопад, но всегда к месту вставлял в разговор. Дедушке Олега было только 60 лет.

…Как-то утром Олег позавтракал, выпил чай с малиновым вареньем, накануне принесенным мамой. При обходе Ирина Артуровна, осмотрев Олега, лукаво улыбнулась и сказала, что она может определить, что он ел утром.

—  Что? — удивленно спросил он.

Ирина Артуровна как бы задумалась и потом сказала: —  Варенье.

«Вот это да, — подумал Олег. — Врачи действительно знают все. Ведь Ирина Артуровна только пощупала, послушала меня и — определила, что я ел!»

Вера во врачей у Олега стала незыблемой.

Отношение к школе Олега, уже второклассника, не претерпело больших изменений. Он, в общем-то домашний мальчик, так же, как и раньше, с большой неохотой посещал школу с ее строгими правилами и распорядком. Но учебу он стал воспринимать как необходимую реальность, стараясь добросовестно выполнять задания как в школе, так и дома. Ему понравилось когда-то услышанное от деда выражение «Делай работу хорошо, а плохо само получится», и он по возможности стал следовать этому правилу. В классе никаких группировок среди ребят не было, каждый был сам за себя. Группировки спонтанно возникали на лугу. Но и они были непостоянными, носили практический характер, например, для ловли рыбы или для какой-нибудь игры. Ребята как воробушки, порхая, сбивались в стайку и тут же распадались. Для создания стаи не было главного, не было лидера.

На территории Митрофановского монастыря была барахолка. Там продавалось и покупалось все необходимое для жизни и развле-

72

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

чений: еда, алкогольные напитки, одежда, мебель, музыкальные инструменты. Там, как утверждали старшие пацаны, можно было «достать» любое оружие: наганы, винтовки, охотничьи ружья. А малолеток, Олега и его друзей, привлекали на толпе сладости — леденцы в виде петушков на палочках, вареный сахар, пончики и пирожки с повидлом. Когда у ребят появлялись «лишние» деньги, они отправлялись на толпу за покупками или просто посмотреть на необычайно пестрое по одежде и по возрасту скопление людей. Благо, толпа находилась в десяти минутах ходьбы от школы.

…Идут ребята, глазеют по сторонам, покупают каждый по своему «достатку»: кто хлеб, кто конфету. Вдруг крик: «Человека задавило!» Побежали на крик и увидели: стоит запряженная в сани лошадь, понуро опустив ни в чем неповинную голову, ее возница вытаскивает из-под саней окровавленного человека, а вокруг люди, дающие дельные и бездельные советы, как лучше помочь потерпевшему. Но Олега поразило не само событие, оно, в общем-то, было обычным, а сочетание цветов в увиденном — черного, белого и красного, цветов жизни и смерти.

На толпе было много нищих, особенно детей и инвалидов. Одного из инвалидов, без обеих ног выше колена и обеих рук до локтя, прозванного ласково «Пенек», знали все. Пенек сидел каждый день на одном и том же месте, как символ толпы. Его утром привозила, летом на коляске, зимой на санках, пожилая женщина, усаживала на подстилку, а под вечер забирала домой. Перед Пеньком стоял солдатский котелок, в который бросали кто что мог: деньги, пряники, хлеб, кусочки сахара. А жалостливые люди, особенно в холодные дни, поили его водкой «для сугрева». Интересно и смешно было наблюдать, как он, зажав локтями кружку, пьет из нее. Иногда Пенек «согревался» так, что, завалившись на бок, засыпал, примерзая к снежному насту. Тогда забиравшая его женщина просила кого-нибудь помочь ей оторвать его ото льда и уложить в санки. А на следующее утро, как ни в чем не бывало, Пенек сидел на своем месте, доказывая неограниченные возможности человеческого организма. Так заканчивал жизнь солдат, отдавший часть себя для победы над лютым врагом. Победа состоялась, и никому не стало дела до инвалида Великой Отечественной­ войны. Жаль, что человеческая память часто бывает такой короткой.

73

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

К весне 1946 года почти всем одноклассникам Олега исполнилось девять, а некоторым и десять лет. В этом возрасте ребят принимали в пионеры. Старшая пионервожатая школы Лариса Юрьевна рассказала мальчишкам об уставе пионерской организации, о том, что должен и чего не должен делать пионер, о красном пионерском галстуке, ознакомила с Торжественным обещанием пионера Советского Союза. И еще Лариса Юрьевна спела для ребят без музыкального сопровождения гимн пионерской организации:

Взвейтесь кострами, синие ночи, Мы пионеры — дети рабочих! Близится эра светлых годов, Клич пионеров: «Всегда будь готов!».

Радостным шагом, с песней веселой, Мы выступаем за комсомолом. Близится эра светлых годов, Клич пионеров: «Всегда будь готов!». Мы поднимаем красное знамя, Дети рабочих — смело за нами! Близится эра светлых годов,

Клич пионеров: «Всегда будь готов!».

Вопрос о том, быть или не быть пионером, перед ребятами не стоял. В пионеры принимали всех: и двоечников, и отличников, и смирных, и «буйных» ребят. Правда, были редкие исключения — если возражали родители, как правило, по религиозным соображениям, или для огольцов, имевших приводы в милицию. Прием проводился на сборе пионерского отряда или пионерской дружины школы.

В день рождения Владимира Ильича Ленина, 22 апреля, мальчи- шек-второклассников выстроили на торжественную линейку. Выстроили в коридоре, так как в школе не было ни актового, ни спортивного залов. Лариса Юрьевна произносила фразы Торжественного обещания, а ребята за ней повторяли:

«Я, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину; жить, учиться и бо-

74

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

роться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия; свято соблюдать законы пионерии Советского Союза».

Потом вновь принятым пионерам повязали красные пионерские галстуки, и перед ними выступил директор школы Иван Андреевич. Он рассказал об истории пионерской организации, о героях-пионе- рах, которые рядом со старшими товарищами, с отцами и братьями сражались на полях войны в партизанских отрядах, как Леня Голиков, в Брестской крепости, как Валя Зенкина, в Керченских катакомбах, как Володя Дубинин, были «сыновьями полков», как Исаак Раков. Директор школы сказал, что судьбы этих ребят, обыкновенных мальчишек и девчонок, вписаны в историю нашей страны, что в своих делах ребята должны быть похожи на Тимура и его друзей из книги Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», и что их главная задача — хорошо учиться.

—  К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы! — призвал Иван Андреевич.

—  Всегда готовы, — нестройно ответили новые пионеры. После принятия в пионеры к Олегу стали приходить мысли,

раздваивавшие его личность. В школе ты — пионер, и стараешься походить на Тимура, а после школы, сняв пионерский галстук — ты превращаешься в Мишку Квакина, становишься огольцом, воришкой.

—  Лень, — спросил Олег соседа по парте Леньку Алпатьева, — как ты думаешь, мы не должны теперь лазить за яблоками в чужие сады?

—  Не должны, мы теперь пионеры. —  А рыбу травить тоже нельзя? —  Нельзя.

—  И «стукалочки» на окна развешивать нельзя? —  И этого не следует делать.

—  Да, но тогда жизнь станет неинтересной, какой-то пресной, как несоленая картошка?

—  Да не бери ты себе все это в голову, — посоветовал Леня, — ведь мы пионеры только в школе, когда в галстуках, да и то по большим праздникам. А все остальное время мы — гусиновские пацаны. Давай сделаем так: скоро летние каникулы, и пусть все будет так, как есть, а осенью — разберемся.

75

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

Велосипед для послевоенных мальчишек был всем: и завистью,

игордостью, если он у тебя был, и пропуском в любую ребячью компанию, если ты давал на нем кататься другим.

Новых велосипедов еще не производили, а довоенных у горожан почти не осталось — в эвакуацию их не заберешь, в землю не закопаешь. Поэтому оставленные в городе велосипеды большей частью были искорежены в разбитых домах и обгорели — в сожженных. А те, что остались целыми, — использовались взрослыми как транспорт для поездок на работу, для перевозки выращенных овощей и фруктов на базар или для доставки продуктов домой. Да и возвращавшиеся с фронта отцы и братья не везли домой трофейные велосипеды по причине их громоздкости.

Олегу повезло. Ему на десятилетие отец подарил велосипед. Велосипед собрал военнопленный немец-механик, как понял Олег, из деталей разных велосипедных марок. Рама была от велосипеда московского завода, колеса — от харьковского, а руль — от немецкого «Diamant». Велосипед был тяжелым и по весу, и по ходу, предназначался для взрослых, и поэтому даже при полностью опущенном сиденьи ноги Олега едва доставали до педалей, и приходилось ездить без седла, на раме. Но — это все же был Велосипед! А кататься на нем Олег уже умел — научил его еще в прошлом году Кирилл, друг Дениса и сосед по дому.

Все лето 1946 года для Олега и его луговых друзей было связано с велосипедом. Распорядок катанья на велосипеде не менялся изо дня в день. Олег утром, часов в 10, приезжал на луг, где его уже ждали двое-трое друзей. Обычно раньше всех приходил Толик Быков. Он был небольшого роста, худой, быстрый в движениях, всегда голодный и готовый на «шкоду» в любую минуту. Ребята считалкой устанавливали очередь для катанья, в которой Олег был таким же равноправным членом, и гонки по маршруту «Капканка»—«Вогресовский мост» начинались. Обычно первым, независимо от очереди, начинал кататься Толян. Для него с велосипеда снимали седло, чтобы он смог доставать ногами педали. Толян ездил до тех пор, пока сам не отказывался от поездок. Тогда сиденье устанавливали на место, и начиналось катанье очередников. На луг приходили новые мальчишки,

иочередь увеличивалась иногда настолько, что даже Олегу удавалось прокатиться всего один раз. Ожидавшие очереди ребята заго-

76

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

рали, купались, ловили рыбу и раков, гоняли мяч, запускали воздушных змеев.

Катанье на велосипеде по лугу было интересно самим процессом езды. Но вскоре, как это часто бывает у подростков, это развлечение пошло на убыль в основном из-за своего однообразия. Да и езда по луговой дороге с выбоинами и лужами не очень-то приятна. Так что к концу купального сезона велосипед уже подолгу лежал на траве, а мальчишки играли в футбол или в «рули» на реке. Но было в городе одно место, где можно было покататься на велосипеде по ровной, покрытой асфальтом площадке. И не просто покататься, а «повыпендриваться»: проехать, не держась за руль, задом наперед, попытаться стать на заднее колесо, подняв велосипед «на дыбы», «выписать» восьмерку. Выделиться, показать свое превосходство перед другими в уме, силе, ловкости, в озорстве, наконец, — это одна из черт человеческой натуры, в большой степени свойственная подростковому возрасту, когда идет становление личности, когда эмоции, часто вопреки здравому смыслу, властвуют над разумом, когда не разделяются понятия «хочу» и «могу».

Таким местом для катания на велосипеде была центральная площадь города — площадь 20-летия Октября. Многие горожане называли эту площадь «Обкомовской» из-за находившегося там здания обкома ВКП (б). Во время оккупации здание было полностью разрушено, и ребята среди его развалин собирали разноцветные квадратики керамической плитки, которые когда-то служили декором фасада, приносили их домой для украшения дворов. На этой площади от памятника Ленину, который немцы увезли в Германию на переплавку, остался пьедестал, вокруг которого велосипедисты и устраивали гонки. Тот, кто быстрее других проедет круг, объявлялся победителем. Но чтобы быстро проехать круг, надо было закладывать крутой вираж, что часто приводило к падению и серьезным травмам. Ребята в кровь сдирали об асфальт колени, локти, предплечья, получали серьезные­ ушибы. К таким же травмам приводили исполнения на велосипедах фигур «высшего пилотажа».

Не избежал этой участи и Олег. Пытаясь поставить велосипед на заднее колесо, он опрокинулся, ударился головой об асфальт, разбил затылок. Хорошо, что рядом был Жорка Комаров. Подбежал, увидел кровь, испугался, спросил:

77

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  Встать сможешь? —  Смогу.

—  А идти? —  Не знаю.

Жора помог Олегу подняться, и они втроем, считая велосипед, добрались до дома.

Вердикт мамы был однозначный:

—  Никаких площадей у обкома. Кататься только на лугу, там падать мягче!..

«Эх, мамы, мамы, — подумал тогда Олег, — неужели они не понимают, что «мягкое» иногда значительно хуже «твердого». Ведь от твердого легче оттолкнуться, чтобы повыше взлететь».

Вавгусте отцу Олега дали краткосрочный отпуск, и они с мамой решили посвятить его поездке в Москву для встречи с фронтовыми друзьями отца. Отец со своим другом Николаем Антоновичем «достали» довоенную полуторку М-1, устлали пол кузова сеном, укрыли его брезентом, посадили в кузов свои семьи и отправились в путешествие. В машине оказалось шесть человек, не считая шофера: трое — папа, мама и Олег Карповы, и трое — дядя Коля, его жена Полина Петровна и их сын, на год младше Олега, Петька, Синцовы. Ехали до Москвы долго, пять дней, ночуя у друзей отца и дяди Коли в Задонске, Ефремове, Туле.

ВМоскве остановились в самом центре, недалеко от площади Маяковского, у бывшего командира полка, в котором служили отец

идядя Коля, — Семена Ильича Колосова. У Колосовых была большая, по воронежским меркам просто огромная, трехкомнатная квартира,

апроживали в ней всего три человека — Семен Ильич, его жена Вера Ильинична и их сын, 12-летний Славка. Так что разместились свободно — каждая семья в своей комнате. С Москвой ребят знакомил Славка. Он водил их на Красную площадь, в кино, катал на троллейбусе и в метро. Метро поразило Олега своей необычностью и красотой. Но больше всего он удивился эскалатору. Олег был нетрусливым мальчиком, но вступать на движущую лестницу, а потом спрыгивать с нее, вначале было боязно.

ВМоскве в это время ожидалось первое послевоенное празднование Дня Военно-воздушного флота. 18 августа воронежская компа-

78

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

ния вместе с семьей Семена Ильича отправилась на грузовике в подмосковное Тушино, где должен был состояться авиационный парад. Выехав на Ленинградский проспект, автомашина попала в сплошной поток других автомобилей. Грузовик М-1 старый, с ним в любой момент могла произойти поломка, что уже было не раз по пути в Москву. И надо же было такому случиться, что очередной «сюрприз» грузовик преподнес именно сейчас — от перегрева его двигатель заглох, он остановился, и это сразу же создало автомобильную пробку. Отец, Николай Антонович и Семен Ильич попытались столкнуть машину с места, но силы были явно на стороне грузовика. Сработала фронтовая выручка: мужчины из соседних автомобилей и появившаяся милиция буквально на руках «вынесли» машину с проезжей части дороги. Вскоре мотор остыл, и путешественники благополучно добрались до Тушинского аэродрома.

Война приучила людей бояться неба. Оттуда шла угроза жизни — бомбежки, расстрелы мирных жителей, завывающий гул немецких бомбардировщиков. А здесь, в Тушино, наверное, впервые после войны небо с летящими самолетами не было агрессивным, оно несло людям радость и гордость за свою победу.

Вначале парада пролетели группами и в одиночку самолеты, принимавшие участие в прошедшей войне, самолеты, ведомые знаменитыми асами — Покрышкиным, Кожедубом, Речкаловым, Скомороховым. Затем была имитация воздушного боя, демонстрация фигур высшего пилотажа и первый для всеобщего обозрения смотр реактивной авиации. Над Тушино со страшным ревом пролетели машины диковинной конструкции — со «вздутыми» фюзеляжами и без винтов. Это были советские реактивные самолеты ЯК-15 и МиГ-9. Но еще больше удивили Олега, да и не только его, тоже впервые показанные вертолеты. Было странно видеть, как летящая машина вдруг зависает, меняет почти под прямым углом направление полета, вертикально опускается или набирает высоту.

Водин из моментов парада отец Олега обернулся назад, затем наклонился к сыну, спросил:

—  Олег, ты хочешь увидеть Сталина? —  Какого Сталина? — не понял Олег. —  Иосифа Виссарионовича.

—  Где? — продолжал недоумевать Олег.

79

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  На трибуне, — уточнил отец. —  На трибуне мавзолея?

—  Да нет, здесь. Сзади нас находится правительственная трибуна, а на ней Сталин.

—  Хочу, — согласился Олег.

Отец усадил Олега к себе на плечи, взял у Николая Сидоровича полевой бинокль и передал сыну. Олег направил бинокль на трибуну и увидел в окружении военных совсем близко от себя Сталина. Он казался так близко, что, казалось, протянув руку, можно было до него дотронуться. Олег даже заметил оспинки на его лице и седые волосики в усах. Сталин был в генеральской форме с геройской Золотой звездой на кителе.

Закончился воздушный парад массовым десантом парашютистов. Они заполонили небо, укрыли белыми покрывалами все летное поле аэродрома.

Вконце лета Олег ощутил в себе новое чувство — ему захотелось

вшколу, возникло стремление учиться. Он даже не мог объяснить, чем это вызвано: то ли неминуемостью школьного образования, то ли общением с ребятами, то ли интересом к приобретению знаний. Но третий класс он начал с большим желанием.

Вразговорах ребят часто возникал вопрос: как заработать деньги? Они были нужны кому-то на кино, кому-то на конфеты, кому-то на еду. Сдача в аптеку собранных на мусорках пузырьков, устройство «оплачиваемых переходов» через улицу Большая Стрелецкая, по которой весной и в сильные ливни шел бурный поток воды, не приносили желаемого заработка. Чем же еще можно заработать? Может быть, заняться певчими птицами, ловить и продавать их?

—  Мой дед, — сказал Вадик Богомаз, — когда-то водил птиц, продавал их, делал для них клетки. Дед может подсказать, каких птиц заводить, научить, как их ловить.

—  А где дед живет? — спросил кто-то из ребят. —  Здесь, недалеко, на Чижовке.

—  Айда после школы к нему.

Дедушка Вадика выслушал мальчишек, почесал затылок, сказал: —  Детки, птицами надо заниматься всерьез, не для забавы или продажи. Продажа птиц дело второе. Птиц надо любить, иначе они

80