3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

ираньше его старший брат, дядя Витя, Денис два раза в день — рано утром до работы и вечером, отпускал голубей в полет. Утром в это время Олег еще спал и не мог помогать Денису, а вот вечером он был весь в его распоряжении: насыпал голубям зерно, наливал в металлическое корытце воды, даже вычищал голубиный помет. Олег, как

ираньше, не переставал восхищаться полетом голубей, но теперь уже со знанием дела. Ему нравилось, как одни голуби кувыркаются в полете, другие громко хлопают крыльями, третьи улетают настолько высоко, что их трудно разглядеть в небе.

Один эпизод из жизни голубей поразил Олега. У одной из пар вывелись птенцы, и какие же они оказались некрасивые, да просто уродливые, по сравнению с их родителями. Совсем другое дело у кур, там почти все наоборот — появившиеся на свет цыплята, эти маленькие, симпатичные желтые шарики, сразу располагают к себе. А потом они вырастают и превращаются в неуклюжих куриц и заносчивых петухов. Почему так?

Голубятники по своим, только им понятным правилам, соревновались и боролись друг с другом. Запустит один из них в небо своих голубей, смотрит — не нарадуется. А другой запускает своих голубей, но с одной хитринкой: одна из пар разбита — голубь в полете, а голубку в руках держит хозяин. Если стаи смешаются, то хозяин голубки начинает ее подбрасывать, не давая улетать. Голубь видит свою подругу и устремляется к ней, а за ним все остальные — и свои, и чужие. Хозяин загоняет птиц в голубятню и ждет, когда к нему придет выкупать своих голубей их хозяин. Олег, естественно, этих правил не знал, и когда увидел, что их голуби садятся на чужую голубятню, очень расстроился:

—  Денис, Денис, смотри, наши голуби улетают. Что же делать? —  А что теперь делать. Надо идти выкупать своих голубей. А где

денег взять?

—  А сколько надо?

—  Много, твоих не хватит. Но ничего, мы его, прощелыгу, тоже подловим.

—  Но тогда и ты тоже «прощелыгой» будешь. —  А что делать, он же первый начал.

Неделю они были без голубей, пока Денис их не выкупил, заняв деньги.

51

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

К 1 мая 1944 года семья Олега получила подарок — письмо от отца.

«Дорогие мои! Спешу вас обрадовать: есть приказ о моем переводе в Воронеж на должность начальника лагеря военнопленных. Ждите.

Обнимаю, целую.

Петр»

Это была большая, неописуемая радость. Однако эта радость вызывала у Олега где-то глубоко-глубоко внутри чувство тревоги, какой-то стыдливости перед ребятами. Еще идет война, кровопролитная война, каждый день люди получают «похоронки», а его отец, здоровый мужчина, возвращается в тыл с целыми руками и ногами, как бы «сбегая» с фронта.

Весна плавно перешла в лето, и уже в конце мая ребята открыли купальный сезон. В воскресенье или вечером в рабочие дни Денис ходил на реку ловить рыбу. Ловить не ради отдыха или спортивного азарта, а для пропитания. Олег часто сопровождал Дениса, помогая ему копать червей или ловить кузнечиков для насадки, складывать пойманную рыбу в садок, нести рыбу домой, выпендриваясь перед ребятами. Денис, видя интерес Олега к этому делу, стал приучать его к рыбной ловле: отдал свою старую снасть, научил привязывать крючок и поплавок, насаживать на крючок наживку. Успехи не заставили себя ждать, и скоро Олег самостоятельно за утро мог наловить до полусотни, а иногда и больше, небольших селявок, пескарей, плотвичек, голавликов, окуней.

Практически в любом деле есть возможности для совершенствования. Видя, как взрослые люди ловят рыбу сетью, ребята решили упростить этот процесс. Стали каждый в своем доме или поблизости от него искать большую корзину. Наутро в их распоряжении были четыре корзинки и большой сундук, плетенный из лозы, который идеально подходил для их плана. Они ставили этот сундук, естественно без крышки, у небольших затонов или под кустами береговой растительности, затем взмучивали ногами воду, чтобы рыба не могла обойти преграду. И, стуча палками и руками по воде, загоняли рыбу в засаду. Распределяли обязанности так: те, кто

52

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

повыше, Жорка Комаров и Петька Худяков, держали сундук, те, кто пониже, Олег и Паша Плотников, загоняли рыбу, а самый маленький среди них — Толя Быков — носил садок с рыбой. И рыба пошла. Ее по количеству было меньше, зато она была крупнее: щуки граммов на 300-400, небольшие сомы, крупная плотва. После лова всю рыбу делили на части по числу членов артели. Чтобы было сов­ сем по-честному, поступали так: кого-то из ребят, каждый раз другого, ставили спиной к разложенной рыбе и задавали вопрос, указывая на кучку:

—  Кому? —  Жорке. —  Кому?

—  Толяну. —  Кому? —  Мне.

И так до тех пор, пока вся рыба не распределялась.

Пойманную рыбу, ту, что покрупнее, мама жарила, если было растительное масло, или варила уху, а из той, что помельче, делала вкусные рыбные котлеты.

Из эвакуации возвращалось все больше и больше семей, восстанавливались старые и строились новые дома, и на лугу прибавлялось ребят. Игры становились более организованными и разнообразными. Продолжали играть в футбол, правда, не надувными мячами, как у взрослых ребят, а мячами, набитыми тряпками, такими тяжелыми, что выворачивали пальцы на ногах. Правила игры на первых порах менялись не то что каждый день, а по нескольку раз во время игры. Больше всего вызывали споры по поводу забитых мячей. Часто игра перерастала в потасовку, заканчивалась разбитыми носами и синяками. Мама, видя распухший нос Олега, каждый раз грозилась не пускать его на луг:

—  Так и без глаза остаться можно.

—  Не останусь, мы им тоже фингалов понаставили.

Играли в «выбивалы», конечно же, в «козла», в «отмерялы». Но по-прежнему много купались в реке, играли «в рули» — это те же «догонялки», только в воде. Группа из пяти-семи человек выбирает рулевого-водящего. Играющие отплывают от него на два-три метра, а он, в надводном или, ныряя, в подводном положении, должен

53

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

догнать кого-нибудь, коснуться его, передавая ему, тем самым, роль догоняющего. Игра не прерывалась часами. Кто-то уходил домой или шел загорать, его место занимал новый игрок, и так до бесконечности.

Лето быстро катилось к своему закату. А для Олега это означало конец вольной и начало новой для него школьной жизни с ее обязательным, таким ненавистным Олегу распорядком.

Но этому еще предшествовало возвращение отца Олега… Отец появился утром в воскресенье, 13 августа, когда его никто

не ждал. Похудевший, в новой гимнастерке с капитанскими погонами, без каких-либо вещей, как будто шел с работы домой. Олег был на улице и первым встретил отца. Отец поздоровался с ним за руку, прижал к себе, сказал:

—  Ну вот, теперь здесь будем воевать вместе. Про кино я не забыл, но выполню обещание позже, сейчас не время. Да, вот тебе подарок к школе. Держи.

Отец снял с себя новый кожаный планшет и передал его Олегу. —  Пошли в дом.

Все, кто находился в доме, застыли в какой-то немой сцене, выз­ ванной появлением отца. Первой среагировала мама. Она бросилась

котцу, повисла на его шее и тихо заплакала. Затем в голос запричитала бабушка Маша. Услышав шум, пришел со двора дедушка, подошел к сыну, обнял его, смахнул слезу. Нейтралитет держали младшие братья Олега Глеб и Валентин. Для них приход отца ассоциировался с появлением в доме нового незнакомого человека. Они не знали отца. Им к нему еще надо было привыкать.

Возвращение отца домой было скорее формальным, чем реальным, оно не внесло никаких изменений в распорядок жизни семьи. Отец практически не жил дома. Мама Олега ходила к нему в гости на работу чаще, чем он домой. Немцев надо было охранять, кормить, лечить, организовывать их работу по восстановлению города.

Приближалось 1 сентября. Началась активная подготовка Олега

кшколе. Его обшивали, обували, стригли, чистили ногти и уши, давали тысячу дельных, но, как потом оказалось, бездельных советов. 31 августа он был готов начать новую жизнь. Осталось только день простоять да ночь продержаться.

54

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Глава 2. Начальная школа

Утром 1 сентября 1944 года Олег Карпов стоял во дворе школы в пестрой компании сверстников и погодков исключительно мужского пола. Пестрота определялась, прежде всего, одеждой ребят. Было несколько мальчиков в новой, сшитой или перешитой к этому дню, как и у Олега, одежде. Были школьники тоже в новых, но явно с другого плеча куртках и штанах. Были мальчишки в глаженых и в никогда не знавших утюга рубашках. Разно­ образной была обувь ребят: от кирзовых

сапог, явно большего, чем требовалось, размера, до домашних тапочек, одетых на босу ногу. Но еще более разными, чем одежда и обувь, были прически ребят: стрижка под бокс или наголо в парикмахерской, самые разные стрижки маминой рукой, не привыкшей к такой работе, и просто лохматые головы, редко встречавшиеся с расческой. Одни ребята были со школьными портфелями, большей частью старыми, чем новыми, другие с брезентовыми полевыми или хозяйственными сумками, третьи держали книги и тетради в авоськах. Новый кожаный планшет Олега, приспособленный под портфель, явно привлекал к себе внимание. Олег видел, как на нем то и дело останавливались завистливые взгляды ребят, и ему было неловко перед ними.

Перед ребятами выступил директор школы. Он говорил о том, что Коммунистическая партия большевиков под руководством товарища Сталина, несмотря на сложную военную обстановку, проявляя заботу о детях, помогла восстановить школу, оборудовать ее мебелью, организовать бесплатные завтраки, пригласить на работу опытных педагогов. Поэтому дети должны вести себя дисциплинированно, не портить парты и не разрисовывать стены, не бить стекла в окнах, а только, как говорил Ленин, «учиться, учиться и учиться», чтобы вырасти грамотными гражданами нашей страны, восстановить ее от последствий войны и продолжить строительство социализма. Затем директор школы зачитал списки

55

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

учеников, закрепленных за каждым из трех первых классов. Олег,

с32 другими мальчиками, оказался в первом классе «В». Их класс располагался на третьем этаже школы, а парта, за которую усадили Олега, оказалась третьей в первом от входа ряду. К радости Олега, его соседом по парте очутился Ленька Алпатьев, один из «луговых» друзей.

Стали знакомиться.

—  Меня зовут Ксения Витальевна, — представилась учительница, — я буду с вами заниматься всеми предметами, кроме физкультуры, все четыре года начальной школы.

Честно говоря, Ксения Витальевна не очень понравилась Олегу из-за своего сурового вида и строгой темного цвета одежды. Она показалась Олегу очень пожилой женщиной, почти как бабушка Маша,

ссерым, каким-то болезненным лицом и с коротко подстриженными, сильно поседевшими волосами.

Затем Ксения Витальевна стала знакомиться с классом. Она называла по алфавиту фамилию и имя ученика и просила рассказать, что он умеет: читать, писать, считать, рисовать.

—  Агупов Владимир… Воротников Виктор… Либерман Зиновий… Янов Николай… — по очереди вызывала учеников Ксения Витальевна и слушала их рассказы.

Оказалось, что больше половины класса не знали даже букв. С этого, с изучения букв, слогов, цифр, с того, что давно уже знал Олег, начались занятия в школе. На второй перемене тетенька в белом халате принесла в класс большой фанерный поднос, на котором были кусочки хлеба, политые подсолнечным маслом и посыпанные сахаром. Олег, видя, с какой торопливостью некоторые ребята поедают этот хлеб, постеснялся достать из планшета приготовленную мамой булку со сливочным маслом.

Дома Олега ждали мама с бабушками, и на первый главный вопрос: «Понравилось ли тебе в школе?», он без промедления ответил: «Нет».

—  Почему? — удивилась мама.

—  Неинтересно, я это все уже знаю. И еще: я чуть не описался, постеснялся попроситься выйти. Не хочу я учиться!

—  Ладно, ладно, — сказала мама, — потерпи: в субботу обещал прийти ночевать домой отец, мы тогда и разберемся, что почем.

56

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

—  И еще, — продолжал Олег, — я с новой сумкой в школу ходить не буду, найдите мне старую, прошлогоднюю, и бутерброды мне не нужны, если только яблоко. Потерплю до дома.

В воскресенье собрался родительский совет по поводу заявления Олега Карпова о том, что он не хочет учиться в школе, так как ему там неинтересно. Все выступающие осудили Олега. Дедушка сказал, что с таким дураком он не будет разговаривать, а Денис обещал отлучить его от голубей. Подвел итоги разговора отец:

—  Так как по советским законам у нас в стране введено всеобщее начальное образование, обязать товарища Олега Карпова посещать школу и закончить первый класс на «отлично»…

И покатились, побежали школьные деньки от понедельника до субботы. Зато воскресенье было посвящено свободе и развлечениям. Но и в будние дни оставалось время сходить на луг, погонять мяч, искупаться. У ребят появилось новое увлечение — «кадило». К изрешеченной консервной банке привязывали проволочную петлю, закладывали в банку сухой кизяк, поджигали его, и раскручивали кадило

вразные стороны. От кадила шел дым, отпугивая комаров, летели

вразные стороны искры, создавая, особенно вечером, феерическую картину. Олег пошел к деду.

—  Дедушка, сделай мне кадило.

—  Какое кадило? — спросил Григорий Иванович. Олег объяснил.

—  Это не кадило, это — банка дырявая. А кадило в церкви у священника — для богослужебных обрядов.

—  Ну, тогда сделай мне «банку дырявую», — попросил Олег. —  Банку дырявую ты и сам сделаешь. Возьми на мусорке пу-

стую консервную банку, отмотай в сарае кусок медной проволоки и приходи ко мне.

—  Вот, принес, — доложил Олег.

—  Теперь надень банку на бревнышко, возьми зубило и молоток, на верстаке они, и пробивай столько отверстий, сколько твоя душа пожелает. Да, будь осторожен, лучше бей по зубилу, чем по пальцам, — напутствовал дед.

Кадило получилось сплюснутое, кривобокое, но собственного изготовления. Олег от радости за свое первое в жизни изделие был на седьмом небе.

57

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

Военные действия, в основном успешные для страны, продолжались. Однако люди были уже озлоблены войной с ее дефицитом человеческой доброты. У детей, копирующих во многом поведение взрослых, проявление этого дефицита часто выражалось в жестких, даже жестоких шутках старших ребят по отношению к малолетним. Дать подзатыльник, поддать пендаля под зад, «открутить» ухо без всякого на то повода было обычным делом. Олег еще не забыл ребячью шутку эвакуационной зимой 43-го года, когда его уговорили попробовать на вкус металлическую рукоятку колодезного ворота, как новое развлечение ребят, уже здесь в Воронеже, чуть не закончилось для него трагически.

Олег пришел на луг, разжег кадило, оставил его около своей одежды и пошел играть в мяч. А ему, шутки ради, парни положили в кадило неразряженный боевой патрон от пистолета. Окончив играть в мяч, он взял кадило и, раскручивая его, пошел домой. Взрыв над головой разорвал банку, осколком ранил щеку, оглушил его, вызвал шок. Через секунды он пришел в себя и услышал ему уже хорошо знакомый хохот ребят, довольных своей шуткой. Нет, забава парней не была направлена именно против него, просто он оказался

втот момент подходящей целью для развлечения.

Вконце сентября Олег заболел какой-то «фолликулярной ангиной», вызывающей высокую температуру, и три недели провел дома.

Вернувшись после болезни в школу, Олег застал в классе новую учительницу Марию Игоревну, подменявшую, как объяснили ребята, заболевшую Ксению Витальевну. Мария Игоревна была сов­ сем молодой, наверное, чуть старше Саши, коротко стриженой, все время улыбающейся и размахивающей руками с ярко-красными наманикюренными ногтями. Застал Олег и другое, немало удивившее его — многие ребята догнали его по знаниям, они уже читали и писали наравне с ним.

Ксения Витальевна в школу так и не вернулась, и к концу первой четверти в класс пришла третья с начала занятий учительница — Екатерина Алексеевна Мальцева. Екатерина Алексеевна чемто напоминала Олегу маму. Напоминала не внешностью — внешне она была полной противоположностью мамы: смуглая, черноглазая, с овальным лицом, — а манерой поведения, добродушием, какой-то домашней теплотой.

58

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Последнее воскресенье октября выдалось на редкость теплым. Гулять одному не хотелось, и Олег пошел во двор школы, надеясь встретить кого-то из ребят. Встретились братья Парамоновы и Паша Плотников.

—  Вы куда? — спросил Олег.

—  В «ЖиМ» на аттракционы. Пойдешь с нами? —  Пойду, только скажу маме.

—  Мы говорили, что он маменькин сыночек, а вы не верили, — сказал Колька Парамонов.

Олег засуетился, застеснялся:

—  Нет, мама отпустит, но ее надо предупредить.

—  Вот и иди, предупреждай, мы ждать не будем, — добавил Юрка, младший из Парамоновых.

Перед Олегом, в который раз за последнее время, встала задача с двумя ответами: идти предупреждать маму — терять авторитет у ребят, идти без предупреждения — нарушать слово, данное маме. Первое страшнее, а мама простит.

—  Ладно, пошли, — согласился он.

«ЖиМом» все называли Парк авиамоторного завода, куда Олег перед войной уже ходил с отцом на проводы «Русской зимы».

—  Почему этот парк называют «ЖиМом»? — спросил он както Сашу.

—  «ЖиМ» — это сокращенно: «живые и мертвые», — ответила Саша. — Раньше там было кладбище. Потом, в довоенное время, кладбище закрыли и на его месте организовали парк.

Одни аттракционы парка, различные карусели и качели, остались в хорошем состоянии, другие — в разной степени нерабочими. К последним относилась «качающаяся стрела», напоминающая колодезный журавель. На одном конце стрелы длиною около трех метров располагалось сиденье, в которое усаживали, пристегивая ремнями, любителя острых ощущений, а с другой стороны — противовес. Отпускали фиксатор, и стрела начинала совершать колебательные движения от земли до земли. В какой-то момент стрелу останавливали и высаживали из кабины, часто перепуганного до смерти, смельчака. Этот аттракцион находился в рабочем состоянии, но у него отсутствовали ремни безопасности.

Старшие парни на этой «стреле» показывали удаль, доказывали друг другу свое бесстрашие. Сегодня, как обычно, вокруг аттракцио-

59

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

на собралось много ребят — одни качались, другие наблюдали за головокружительными полетами лихих парней. Откачался один, откачался другой. Все нормально. К аттракциону подходит новая компания парней и среди них Денис. Он увидел Олега, помахал ему рукой и… полез в кресло стрелы. Олегу было приятно, что у него такой смелый брат, и боязно. А вдруг? Вот это «вдруг» и произошло. На втором качке Дениса выбросило из кресла и он, описав дугу, упал.

Денис лежал боком на земле с бледным, неестественно бледным лицом, а его левая нога судорожно сгибалась в колене. Олег очень испугался. Он не знал, что делать, что вообще делают в таких ситуациях? Бежать домой? А что он скажет маме — где он был и почему он был там? Что произошло с Денисом? А если Денис умер? И Олег смалодушничал, принял первое пришедшее в голову, естественно, неверное решение: убежать и спрятаться ото всех. Он забрался в разрушенный дом недалеко от школы, забился там в угол и горько заплакал от обиды на себя и свою судьбу.

Часа через два хватились Олега. Где он? Стали искать: на лугу нет, во дворе школы тоже нет. А тут еще сообщили, что разбился Денис. Нашел спавшего в развалинах Олега, можно сказать случайно, его друг Жорка Комаров.

Дома Олега никто не ругал. Все понимали — испугался малец. Но печальным для Олега стало другое: испуг испугом, но он подсоз­ нательно ощутил, почувствовал, возможно, главное в своем поведении — малодушие.

Денис остался жив. У него оказался сложный перелом со смещением костей бедра, сотрясение мозга и сильные ушибы. Кости срослись плохо, левая нога оказалась немного короче правой, и Денис стал слегка прихрамывать.

Во время болезни Дениса Олег с дедом присматривали за его голубями, кормили и поили их, чистили голубятню, выпускали голубей на крышу, но в полет не отпускали, боялись, что улетят.

Отец сдержал данное Олегу перед уходом на фронт слово — пойти с ним в кино. Но поход этот оказался весьма необычным. Из разговоров отца с мамой он понял, что нахождение немцев в плену предусматривает не только их работу по восстановлению города, но и определенные условия их содержание в лагере, вплоть до организа-

60