3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

и стал поглаживать ее, постепенно приближаясь к лифчику с намерением расстегнуть его пуговицы. Но, к большому его разочарованию, пуговиц он не обнаружил: лямки лифчика были «наглухо» зашиты нитками. Своеобразная, наивная девичья защита от чересчур бойких мальчишек. Но Олега уже ничто не могло остановить. Он наклонился над Настей, перекусил нитку и разорвал шов. Удивительно, но Настя не противилась, она даже сама перевернулась на спину. Олег отбросил в сторону ее лифчик и впервые так близко, «живьем», увидел девичьи, еще не совсем округлившиеся, груди, ярко белевшие на фоне загорелого тела. Это видение по сравнению с черно-белыми фотографиями и картинками обнаженных женщин, которыми ребята уже делились друг с другом, было чудом. Настя лежала с широко открытыми, слегка улыбающимися глазами, в которых отражалось синее небо. Олег сначала робко, а потом все более азартно стал целовать ее груди. Настя засмеялась.

—  Ты что? — спросил Олег.

—  Щекотно, перестань, — ответила она.

В плавках Олега творилось что-то невообразимое. Сначала он боялся, что они не выдержат напряжения и разорвутся в клочья. Потом он почувствовал незнакомую ему истому, сжавшую, а затем расслабившую тело, и что-то мокрое в уже высохших от воды плавках… Отрываясь от груди Насти, Олег, чтобы передохнуть, невольно положил руку на ее бедро. Настя схватила его руку, резко поднялась

с травы, сказала:

—  Не надо, — и, через долгую паузу, — не сейчас. Пойдем, неудобно перед ребятами. Да, а как же я пойду без лифчика. Ты куда его дел?

—  Вот он, лежит в траве. —  Но ты же его разорвал.

—  Другой раз не будешь зашивать.

—  Ты это о чем? Какой «другой раз»? — на полном серьезе спросила Настя. — Давай лучше думать, как мне его закрепить на себе.

Она стояла во весь рост, полуобнаженная, до невозможности красивая своей наготой.

—  Подожди, — сказал Олег, и ушел в кусты.

Там он оторвал два из четырех шнурков, удерживающих на бедрах его плавки, связал оставшиеся крест-накрест, а два отдал Насте.

131

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

Она привязала их к лямкам лифчика, а Олег завязал их бантом на ее спине, и они, переплыв речку, вернулись к ребятам.

—  А где же цветы? — спросила с ехидством подруга Насти Тоня. —  Река унесла…

Первый урок нового учебного года в 8«в» начался необычно. В класс вошли директор школы Александр Иванович и незнакомая женщина.

—  Это ваша новая учительница физики Зоя Ивановна Быстрова. К сожалению, ваша любимая Елена Алексеевна в последнее время неважно себя чувствует, и я удовлетворил ее просьбу — освободил от руководства классом. Теперь вашим классным руководителем будет Зоя Ивановна. Зная ваши экстремистские наклонности, прошу, нет, требую, чтобы вы их придержали, не портили впечатление ни о себе, ни о школе перед новым человеком. Все. Я ухожу, а вы знакомьтесь, — закончил свое выступление директор и, уже обращаясь к новому классному руководителю, добавил: — Зоя Ивановна, принимайте класс…

Зоя Ивановна выглядела весьма симпатично: молодая по сравнению с другими учителями, невысокого роста, черноглазая и черноволосая, с хорошей фигурой и приятным открытым улыбающимся лицом.

—  Здравствуйте! С каждым из вас я потом познакомлюсь отдельно, а сейчас просто сделаю перекличку, — сказала Зоя Ивановна высоким, не очень соответствующим ее облику, голосом и продолжила:

—  Алпатьев… Быков… Васютин… Ефимова… А теперь, что вы хотите узнать обо мне?

Можно было не сомневаться, что первым полезет выяснять отношения Быков.

—  А откуда вы такая хорошая? — задал он неожиданный для всех вопрос.

—  Я из Ростова, закончила там педагогический институт, проработала там же два года по распределению, и вот переехала по неожиданным для меня обстоятельствам к вам, в Воронеж. А хорошая я или плохая, думаю, выяснится позже, и будет это зависеть не только от меня.

132

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

«Молодец, «срезала» она Толяна», — подумал Олег.

—  Зоя Ивановна, простите меня, может быть, за не совсем тактичный вопрос, — поднялась Люся Трусова, — а Вы замужем?

—  Прощаю. Нет.

—  А вы занимались каким-нибудь спортом в школе или в институте, — поинтересовался Ваня Фомин.

—  В школе не занималась, не до того было, а в вузе — да, участвовала в соревнованиях по «Охоте на лис»

—  А что это такое — «Охота на лис»?

—  Это вид спорта, в котором с помощью карты местности, компаса и радиоприемника надо найти спрятанные в лесу или на пересеченной местности радиопередатчики — «лисы», за наименьшее время.

—  А что для этого надо? — спросил кто-то из ребят.

—  Сущие пустяки, — улыбнулась Зоя Ивановна, — быть хорошо физически развитым и знать радиодело.

—  Ну, с первым проблем не будет, — самоуверенно заявил Герман Ларин, — а со вторым — потруднее. Вы нас научите?

—  Если захотите, — Зоя Ивановна снова улыбнулась, — и будете себя хорошо вести, то можно попробовать. В моих планах предусмотрена организация радиокружка. Кто хочет в нем заниматься — поднимите руки.

Подняли руки пять или шесть ребят.

—  Хорошо, — согласилась Зоя Ивановна. — Пять человек в одном классе, пять — в другом, шесть — в третьем — есть смысл в создании кружка. Будем работать. А весной, коли все пойдет по задуманному, можно принять участие в городских соревнованиях.

На большой перемене ребята обсуждали свою новую классную даму.

—  Симпатичная, — сказала Алла Клименко. —  И умная, — добавил Быков.

—  А мне показалось, что она заносчивая… — высказался Леня Черных.

—  Если займемся ее воспитанием, можем получить хорошего классного руководителя, — философски заметил Петя Худяков.

—  Тоже мне, воспитатель нашелся, — сказал Алик Кузнецов. — Ты сначала от своих двоек избавься, себя перевоспитай, а потом уже и за других принимайся.

133

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  Пусть поработает, — «постановили» ребята, — дальше посмотрим, как себя вести, и надо ли корректировать ее поведение.

У Олега с мамой всегда, сколько он себя помнил, были доверительные отношения. В детстве это, наверное, естественно. Но Олег продолжал делиться с мамой своими секретами, шел к ней зализывать раны и тогда, когда начал взрослеть, когда у него стали прорезаться крылышки для полета над грешной землей. С отцом было совсем по-другому. Отец был как бы над всеми этими житейскими неурядицами, был «верховным судьей», принимавшим окончательное решение. Однако Олег, подрастая, начинал замечать, что «окончательные решения» отца принимаются, в основном, с подачи мамы. Она этим поднимала авторитет отца, которому некогда было воспитывать детей. Он то воевал, то сверхмерно работал, неделями не появляясь дома.

Отношения между родителями были доброжелательными, бесконфликтными. Очень редко Олег наблюдал, когда мама была грустна в присутствии отца. Но в последнее время что-то изменилось в их взаимоотношениях. На глазах мамы часто стали появляться слезы, отец стал черствым, перестал шутить, был в каком-то напряжении. Последнюю неделю его вообще не было дома. Он, как сказала мама, уехал в командировку.

Однажды ночью, незадолго до последней командировки отца, Олегу плохо спалось. Он часто просыпался, ворочался в постели, не мог заснуть. Потом понял: заснуть мешает приглушенный, но на повышенных тонах разговор родителей в соседней комнате. Слова было трудно разобрать, но одна фраза отца прозвучала громко:

—  Прости, но я не могу жить двойной жизнью!..

Наутро все забылось, как часто забываются плохие сны. А может быть, и это был сон?

Но этот «сон» оказался в руку. На вопрос Олега: «Почему так долго нет отца?», мама не стала ничего скрывать, сказала, что отец ушел из дома, ушел к другой женщине, к своей, как ей теперь стало ясно, «фронтовой» жене, и добавила:

—  Ты ее знаешь — это его заместитель по медицинской части Софья Михайловна Шик. У нее недавно умер муж, Арон Матвеевич, и она стала свободной женщиной. Не говори пока ничего братьям, потом решим, как поступить.

134

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Олег сразу вспомнил, как два года назад родители и он, на ка- кой-то праздник были в гостях у Софьи Михайловны. Его тогда удивила, да нет, поразила обстановка жилья Софьи Михайловны. Квартира на втором этаже недавно восстановленного дома, в центральной части города, состояла из трех комнат. Одну комнату занимала спальня с двумя вместе составленными кроватями, другую — гостиная с мебельным гарнитуром, вывезенным из Германии, третью, самую маленькую — дочь Софьи Михайловны. Ее звали Дина, и она была младше Олега на два года.

Стали пить чай с заварными пирожными. Обычно дома, когда пили чай с пирожными, то их покупали столько, сколько человек собиралось за столом. То есть, каждому одно пирожное, и ты был вправе съесть его до чая, после чая или вместо чая, съесть сразу или, растягивая удовольствие, откусывать маленькими кусочкам. А здесь они горкой лежали на большом блюде посреди стола. Олег взял одно пирожное, съел его, но чай выпил не весь и, естественно, чтобы его допить, осмелев, взял второе пирожное. Чай в его чашке кончился, но пирожных на блюде оставалось еще много и, главное, их никто не брал. «Не пропадать же добру», — подумал Олег и, ни к кому конкретно не обращаясь, попросил:

—  А можно мне еще чаю?

—  Да-да, сейчас, — ответила Софья Михайловна и, обращаясь к дочери, сказала: — Дина, налей Олегу чаю.

Дина налила чай Олегу, и он с полным на то правом протянул руку за третьим пирожным. Движение его руки перехватил взгляд мамы. Она смотрела на Олега широко открытыми глазами, слегка покачивая головой не вперед-назад, а слева направо. «Брать? Не брать?» — застучали мысли в голове Олега. Но рука уже была протянута, и остановить ее мог только топор. Это как в драке: решил бить — бей, остановить кулак, приближающийся к челюсти противника, невозможно. Олег скромно потупил взгляд, взял пирожное, съел его, запив чаем, вытер салфеткой губы и благочинно сказал: «Спасибо». Он уже догадывался, что дома будет по этому поводу разговор, но он будет потом, не сейчас, а к тому времени многое может измениться.

После чая стали играть в лото. Роль ведущего игру, того, кто «кричит», называя цифры вытащенных из мешочка фишек, перехо-

135

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

дила по очереди ко всем играющим, обычно по кругу — «как солнце ходит». Олег с нетерпением ждал своей очереди. Хотел показать свои навыки в этой игре. Дело в том, что для разнообразия игры, для придания ей веселого настроения многие цифры на фишках не назывались, их заменяли иносказательными названиями. Например, ведущий достает фишку и говорит:

—  «Барабанные палочки»!

И все понимают, что это цифра «11». Или он произносит: —  «Дед».

Все знают, что это «90», и кто-нибудь обычно спрашивает: —  А сколько ему лет?

«Кричащий» смотрит на цифру новой фишки и называет ее: —  49.

—  Молодой еще… — комментирует кто-то из игроков.

Дошла очередь до Олега, и он начал демонстрировать свои возможности в игре.

—  Сорок один, «уточки» («22»), пятнадцать, «очко» («21»), тридцать семь, пятьдесят пять, «чертова дюжина» («13»), «баба» («80»), «жиды»… — это Олег достал фишку с номером «33». Почему эта цифра ассоциируется с жидами, по его мнению — жадными, мелочными людьми, и почему жидов отождествляют с евреями, он не знал. И, вообще, он мало что понимал в национальных взаимоотношениях людей. Был в пионерском лагере грузин Гриша Горидзе — великолепный парень. В классе вместе с ним учится Зяма Либерман. И что? Ни у кого из ребят не возникает мысли обидеть его национальность, назвать «жидом». Они расценивали других мальчишек не по национальности, а по тому, какими они были в жизни — прежде всего, в дружбе, во взаимовыручке…

Но взрослые понимали всё по-другому… Наступила тишина. Нет, не гробовая тишина: кто-то откашлялся, кто-то высморкался. Но все молчали. Дело было в том, что хозяева квартиры и многие их гости были евреями, и слово «жид» воспринимали не так, как то окружение людей, среди которых жил Олег. Быстрее всех нашелся Арон Матвеевич:

—  Олег, ты что замолчал? Продолжай игру… — сказал он мягко, по-доброму, снимая возникшую неловкую и непонятную Олегу паузу.

136

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Но «приключения» Олега в тот вечер продолжались. После игры, выходя из-за стола, он отодвинул в сторону мешавший ему стул Дины, которая в это время стоя убирала игральные карты. Стул Олег на место не поставил, а Дина, думая, что стул стоит рядом, села мимо него. Девочка ударилась о пол так, что ее даже пришлось уложить в кровать.

Ни папа, ни мама Олега не ругали. А за что его было ругать? Просто отец сказал:

—  Больше мы тебя в гости к приличным людям брать не будем. Нам с мамой было стыдно за тебя, ты нас опозорил…

«Почему им стыдно за меня, чем я их опозорил?» — недоумевал Олег. Он вел себя естественно, вел так, как жил, не прикидываясь дураком и не выказывая себя умником.

Сознание Олега отказывалось понимать поступок отца. Наверное, для этого не хватало жизненного опыта. В их семье, по крайней мере, внешне все складывалось хорошо: уважительное отношение между родителями, благополучие в семье, разумное воспитание детей. Ведь дети должны знать или хотя бы думать, что их родители счастливы. Братьям ни мама, ни Олег ничего не стали объяснять — они, уже десятилетние ребята, обо всем догадались сами.

Мама Олега очень переживала случившееся. Даже не сам уход отца, а тот обман, ту ложь, которая предшествовала этому. Она, молодая красивая женщина, резко изменилась внешне: потухла, перестала улыбаться, замкнулась в себе. У нее появились головные боли, которые она старалась заглушить какими-то таблетками, употребляя их в непозволительно большом количестве. Озлобился и Олег. Он стал срывать эту злобу на других, неоправданно часто ввязываясь в драки, как в школе, так и вне нее. За одну из таких драк, где одному из парней сильно разбили глаз, его вызвал директор школы и строго предупредил, пригрозив исключением из комсомола. Олег не боялся исключения из комсомола, лишь бы не из школы. А в этом плане у него все было в порядке: пятый, шестой и седьмой классы он заканчивал твердым хорошистом.

А на отца Олег, в общем-то, и не злился, он просто не понимал причины его поступка…

137

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

Надо было искать выход из сложившейся ситуации, и он пошел к Сергею Дедову.

—  Давай продолжим разговор о моих московских делах, — попросил он Сергея.

—  Зачем? — в свою очередь спросил тот. —  Мне так надо.

—  Хорошо, доказывай, на что ты способен.

—  Докажу, — согласился Олег, прекрасно понимая, о чем идет речь.

В ближайшее воскресенье Олег пошел в город за покупками. Вспомнив, что ему нужна общая тетрадь, зашел в книжный магазин, подошел к открытому прилавку, выбрал тетрадь, оплатил ее стоимость в кассе. Отдал чек продавцу и, дождавшись, когда тот займется очередным покупателем, взял не одну, а две тетради. Но взять и держать в руках тетради — это одно дело, а идти с ними к выходу — сов­ сем другое. Он шел и ему казалось, что его провожают взглядом все, кто находятся в магазине, провожают и ждут его решения: вернуться, положить тетрадь на прилавок или выйти из магазина с обеими тетрадями. Он вышел, медленно дошел до ближайшего угла, свернул за него и побежал. Бежал, что было мочи, поворачивая то в улицу направо, то — в переулок налево, как бы заметая следы. Остановился лишь тогда, когда выбился из сил. Сердце готово было вырваться из груди, руки тряслись, а в голове, не умолкая, звучали два слова: «Ты вор!», «Ты вор!», «Ты вор!»…

Когда Олег немного успокоился, пришел в себя, то подумал: «А чего это ты, друг, так сильно разволновался? А разве «налеты» на чужие сады не воровство? Воровство, и еще более дерзкое, так как осуществляется по сговору группой людей, и значит, более ответственное. Нет, все-таки кража яблок — это больше игра. Игра рискованная с непредсказуемым концом, но все же игра — шумная, озорная, с побегами и преследованиями. А здесь преднамеренное тайное хищение чужого имущества, попросту говоря, кража, и цена похищенного не имеет значения…»

На другой день в школе, встретив перед уроками Сергея, Олег сказал ему:

—  Я тут, по случаю, две тетради достал, возьми себе одну. Сергей улыбнулся, все понимая без разъяснений, а Олег продол-

жил:

138

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

—  Скажи Малаху, что я готов «дружить», мне нужны деньги. —  Это в связи с уходом отца? — спросил Сергей.

—  Да, а откуда ты знаешь, что отец ушел? —  Неважно, земля слухами полна…

Через несколько дней после их разговора Сергей пригласил Олега в гости к Малаху. Трофим Малахов жил недалеко от центра города, учился уже в другой школе, но по-прежнему был авторитетом и у гусиновских пацанов. Встретил Малах Олега как старого знакомого, сказал, что наслышан о его проблемах и желании помочь себе и другим. На вопрос Олега: «Что я должен делать?», ответил:

—  Ничего. Воровать ты не умеешь, да и вряд ли будешь, а вот помочь нам сможешь. Если согласишься, то будешь у нас посредником. Кореша тебе будут передавать разную мелочь, а ты ее у себя прятать, где-нибудь тыриться и ждать, когда тебя позовут. Главное — спокойствие и уверенность, что ты все сможешь. Если задержат, то все отрицать и придумывать разные варианты, откуда у тебя, например, кошелек — нашел, кто-то положил в карман и так далее. Понятно?

—  Да, но есть вопрос. —  Какой?

—  А почему я?

—  Ну, во первых, тебя привел Серега. Во-вторых, у тебя есть московский опыт. В-третьих, ты — чистенький, тебя, если и поймают, за первый раз ничего не будет. А если что и будет грозить, отец тебя отмажет. Он хоть и не живет с вами, но все же отец.

—  Фима, давай отца моего сюда не вмешивать.

—  Согласен, не буду. Главное — ты правильный пацан. Несколько раз Олег с Малахом и его подельниками Сеней «Рога-

чем», Валькой «Худым» и Серегой «Дедом» «утюжили» трамваи, почти так же, как это делали его московские друзья, два раза ходили на общегородские праздники, где собиралось много народу. Олегу передавали кошельки, бумажники, портмоне, он прятал их у себя, сходил на остановках или спрыгивал на ходу с трамвая, укрывался где-ни- будь в сквере, а потом все передавал Фиме. В зависимости от «заработанных» денег Малах выделял Олегу то 20, то 50, а однажды даже 100 рублей. У Олега возникла проблема: тратить все деньги на себя он не хотел, да и не мог, но как их передать матери? Один раз сказал,

139

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

что нашел, другой раз — что заработал, разгружая машину с дровами, а дальше?..

Все эти события не прошли для Олега даром. Он еще больше погрубел душой, стал непроизвольно много употреблять в своей речи блатных слов и даже, как сказал кто-то из его старых друзей — зазнался. Жорка Комаров, его ближайший друг, догадывался о происхождении его денег, пытался с ним поговорить, но тщетно. Олег не хотел, чтобы кто-нибудь знал об этом. Это его проблемы, и он хотел их решать сам.

Малах решил «брать» киоск — и не где-нибудь, а почти в центре города, за сквериком с обелиском «Жертвам белого террора». «Там темно, охраны нет, дверь деревянная и замок примитивный», — доказывал он свой выбор. Олег должен был стоять на шухере на углу улиц Плехановской и Дзержинского. Это было для него вполне естественно: он как бы возвращается домой после тренировки, закончившейся в 10 часов вечера.

Затея провалилась: замок вскрыли, но сработала сигнализация,

имилиция нагрянула не с ожидаемой стороны, с Плехановской, а со стороны клуба Дзержинского, где ее не должно было быть. Валька

иСергей успели убежать, они были снаружи, а Малаха и Рогача взяли с поличным. Ища сообщников, милиция провела облаву, захватив всех, кто находился вблизи киоска, в том числе и Олега.

Привезли в милицию, стали допрашивать. Дошла очередь до Олега.

Дежурный:

—  Фамилия, имя, где живешь, где учишься?

Олег был напуган, ведь это был его первый привод в милицию, но не настолько, чтобы не контролировать ситуацию, и он, с плохо скрываемым волнением, стал отвечать:

—  Карпов Олег, живу на улице Фрунзе, учусь в 10-й школе. Дежурный:

—  А чего так волнуешься? Олег:

—  А как же не волноваться: иду домой после тренировки, вдруг облава, меня забирают, везут в милицию, а дома мать беспокоится, время-то позднее…

140