3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

«8 марта 1943 года. Здравствуй, моя Любушка, здравствуйте, мои дорогие Олег, Глеб

и Валентин, здравствуй, мама!

Спешу всех вас поздравить с Международным женским днем и, прежде всего, мою маму, Марию Леонтьевну, тебя, Люба, тещу, Евдокию Ефимовну, сестру Александру и свояченицу, Екатерину Кондратьевну. Желаю здоровья всем и терпенья. Все равно мы победим.

Прибыл я в часть вовремя, без опоздания. Головные боли прошли, но еще немного болит нога. А так все хорошо.

Меня по состоянию здоровья на передовую не пустили, а перевели во второй эшелон. Занимаюсь фильтрацией и размещением военнопленных немцев, итальянцев, мадьяр. Их в последнее время, особенно после Сталинграда, оказалось многие сотни тысяч.

Ну, что я все о себе и о себе. Как вы пережили зиму, чем питаетесь? Думаю, что пора вам возвращаться домой, в Воронеж. Если дом уцелел, то это снимет многие жизненные проблемы, если нет — все равно будет лучше, чем в эвакуации.

Очень волнуюсь за отца. Жив ли он? Если живой, то он поможет обустроиться.

Всех целую и обнимаю. Пишите мне чаще.

Ваш Петр»

Известие об освобождения Воронежа было для семьи Олега и радостным, и волнующим. Радостным потому, что скоро закончится для них эта постылая эвакуация, а волнующим из-за неизвестности того, что стало с их домом — остался ли он целым после бомбежек или его нет. Олегу не терпелось вернуться, и он каждый день спрашивал у мамы:

—  Когда же мы поедем домой, в Воронеж? А мама, как бы советуясь с ним, отвечала:

—  Давай, подождем немножко. Вдруг дом разрушен, а еще холодно, где будем жить? Здесь хоть и голодно, но тепло.

В первые теплые дни марта Олег с мамой отправились на разведку. Доехали до Воронежа на попутных машинах и по все еще действующей временной переправе у Чернавского моста перебрались на правый берег города, вернее того, что от него осталось. А остались от

41

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

города только руины. Олег с мамой шли домой от бывшего здания Управления Московско-Донбасской железной дороги по проспекту Революции в сторону площади 20-летия Октября. Шли среди сплошных развалин домов, завалов из битого кирпича, стекла, искореженных металлических конструкций, редко встречая уцелевшие стены зданий, пугающие своими огромными пустыми окнами-глазницами. Деревянных частей домов не было — все сгорело. Везде валялись рваные листы кровельного железа, издававшие жуткий громовой звук, когда их перекатывал ветер. А над всем этим кладбищем города возвышался остов колокольни Митрофановского монастыря, напоминавший сгорбленного старика с котомкой за спиной. И почти на всех и разрушенных, и уцелевших домах были краской выведены надписи «Проверено: мин не обнаружено»…

Ближе к реке, в частном секторе города, стали появляться уцелевшие одноэтажные здания. Возрождалась надежда, что и их дом уцелел. Так оно и было. Но хорошо «поработали» мародеры: спрятанная перед эвакуацией утварь была унесена или разбита. Чудом остался целым радиоприемник завода «Электросигнал», купленный родителями Олега перед самой войной и не сданный властям. В дом уже вернулись дедушка Гриша, прятавшийся от немцев где-то под Воронежем, двоюродный брат Олега Денис с сестрой и со своей матерью, бабой Нюрой, пережившие оккупацию на левом берегу города у дальних родственников. Пережили оккупацию и две пары голубей, гнездившиеся в перекосившейся, но уцелевшей голубятне. Среди них была та белая, с косматыми ногами, голубка, которую Олег когда-то гладил перед ее полетом.

Мама уехала за братьями, а Олег остался с дедом приводить в порядок дом. Дедушка Гриша — рабочий человек, стал передавать внуку свой опыт, учить труду.

—  Олег, пойди сюда. Смотри, как забор завалился. Как ты думаешь — можно его поправить?

—  Можно, — с уверенностью отвечал Олег. —  А что надо сделать? — продолжал дед. Уверенность Олега убывала.

—  Ну, надо ставить новый.

—  Это и дурак знает. А где взять доски, столбы? Ты — дурак? —  Нет, — отвечал со вновь вернувшейся уверенностью Олег.

42

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

—  Тогда поступим так: сейчас я вырою ямку, в нее мы вставим вон ту, хоть и ржавую, но крепкую трубу, и к ней привяжем проволокой забор. Иди, ищи проволоку.

Раньше мама разрешала Олегу гулять на улице только около дома. А как ему хотелось побежать за ребятами на другую улицу, на луг, к реке. Но запрет есть запрет. Дедушка разрешил эту проблему по-своему.

—  Олег, ты знаешь, где находится магазин «Зеленый луч»?

—  Знаю. Около школы за сгоревшей церковью. Мы туда с мамой ходили. А он цел?

—  Цел, цел. А теперь туда ты будешь ходить сам, без мамы. Вот тебе карточки на хлеб и деньги. Иди, купи хлеба, он как войдешь в магазин — справа, и подсолнечного масла, оно продается прямо, в углу прилавка, а я пока сварю картошку.

Это было для Олега необычно, ответственно, интересно. Улицей, в широком понимании этого слова для одногодков Олега,

для ребят постарше его и для парней уже взрослых, была Гусиновка — поемный луг между дамбами Чернавского и Вогрэсовского мостов

иприлегающими к нему домами. На лугу располагались три излюбленных горожанами места для купания: «Песочек» с песчаным пляжем и относительно широким, неглубоким руслом реки, «Капканка» с глубоким, широким омутом, где обычно купались взрослые люди,

и«Быстряк» — узкая, шириною в 15-20 метров река с очень быстрым течением. Пропуском для многих ребят на луг служило одно непременное условие — надо было уметь плавать. В отсутствие мамы парадом командовал дедушка. Он-то и разрешил Денису быть провод­ ником Олега на луг. Тот стал учить Олега плавать хорошо зарекомендованным методом: выносил пацана на глубокое место, опускал в воду

ибыстро отходил от него. Олег барахтался, захлебывался, пытался кричать, что тонет, но учитель был неумолим. И лишь когда Олег начинал скрываться под водой, Денис вытаскивал его, давал отдышаться

иснова продолжал экзекуцию. Олег сопротивлялся, убегал от Дениса, жаловался на него деду — бесполезно: учение продолжалось.

—  Поверь мне, — говорил Денис, — ты потом меня благодарить будешь, потерпи.

Ипервое неудачное знакомство с водой на пруду, и жесткий метод обучения плаванию здесь, на реке, не испугали Олега, и через

43

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

­неделю он самостоятельно держался на воде. Путь на луг был открыт. Теперь осталось получить разрешение мамы.

Для маминого разрешения они с Сашей устроили целый спектакль. В ближайший выходной день Саша уговорила всех пойти купаться на речку. Купаться пошли все: мама, Олег, его братья, тетя Катя, Саша. Дома остались бабушки и дед Гриша. Саша посадила Олега на плечи, перенесла его на другой берег и вернулась назад. Мама забеспокоилась:

—  А как же Олег вернется назад? —  Сам.

—  Как сам?

—  Смотри, — сказала Саша и дала сигнал Олегу.

Олег вошел в воду и поплыл. Его сносило течением, он плыл коряво, неумело, но плыл. Изумлению мамы и тети Кати не было границ. Прибежал посмотреть на плоды своего обучения Денис, игравший на лугу в футбол. Он выхватил Олега из воды, отнес на берег, похлопал по плечу, сказал:

—  Молодец, следующий этап — футбол.

Мама разрешила Олегу одному ходить на луг. Это была победа. Это был первый самостоятельный выход в новую жизнь.

«11апреля 1943 года.

Здравствуете, мои дорогие и любимые!

Олег, поздравляю тебя с днем рождения. Тебе исполнилось семь лет и ты, я думаю, нет, я уверен, являешься главным помощником мамы во всех ее делах. Потерпи. Скоро окончится война, и каждый займется своим делом: ты будешь учиться, я восстанавливать город, а мама с нашей помощью воспитывать твоих младших братьев. А пока они, наши сорванцы, на твоей совести. Вернусь в Воронеж — доложишь обстановку.

Люба, работа по организации лагерей военнопленных идет быстрыми темпами. Ходят слухи, что в Воронеже собираются создать такой лагерь и использовать немцев для восстановления города. Боюсь сглазить, но если повезет, то меня, как знающего город и в какой-то мере строителя, могут туда командировать. Но не обольщайтесь — идет война, и события могут обернуться совсем не так, как мы предполагаем.

44

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Что слышно со школой для Олега? Восстанавливают ли ее? Если будут плохие условия, то может, следует подождать еще год?

За меня не волнуйтесь. Чувствую себя отлично. Всех целую и обнимаю. До встречи.

Петр»

Городская водопроводная станция не работала, поэтому воду для питья и приготовления пищи брали совсем недалеко от дома из родника под Митрофановским монастырем на улице Софьи Перовской. После завтрака мама командовала:

—  Олег, марш за водой.

Олег начинал лукавить, играть: —  Опять за водой, надоело.

Хотя уже с нетерпением ждал этого приказа и, схватив два небольших, сделанных дедом ведра, стремглав выбегал на улицу. Для него и его «подельников», тоже посланных родителями за водой, это было и заботой, и развлечением. У родника собиралось до тысячи человек, ожидавших своей очереди по два-три часа. Ребята занимали очередь и шли купаться на речку, до которой было-то всего метров триста. Время от времени кто-то из ребят вспоминал:

—  Кто идет проверять очередь?

Все молчали, никто не хотел идти. Тогда устраивали считалку,

ивыбывший бежал к роднику. А накупавшись, ребята набирали воду

ивозвращались домой.

Для других хозяйственных нужд — умывания, небольшой стирки, мытья посуды, использовали дождевую воду. Большую же стирку проводили на реке. И здесь тоже требовалась помощь Олега. Он помогал бабушке, Саше или тете Кате нести белье, черпать воду из реки, расстилать выстиранные вещи для просушки на траве. А в промежутках — вволю купаться.

Олегу, как, наверное, и всем детям, хотелось сладкого. О конфетах он и думать не мог, в лучшем случае это были пряники или чай с кусочком сахара «в прикуску». Ребята нашли простой выход. Они прослышали, что за пузырьки из-под лекарств в аптеках дают кис- ло-сладкие шарики, называемые «витаминами». Стали собирать пу-

45

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

зырьки, сдавать их в аптеки, набивать карманы разными по цвету витаминами, кто зелеными, кто красными, кто синими, а потом делились между собой:

—  Кто за синие дает красные?

—  А у меня остались зеленые. Меняю на любые другие… Витамины, а также позаимствованные у владельцев садов и ого-

родов овощи и фрукты скрашивали им жизнь, хотя иногда случались и огорчения в виде порки от родителей или «оборванных» ушей от хозяев домов, лишившихся части своих урожаев.

Денис сдержал слово и стал водить Олега на луг для обучения игре в футбол. Правда, обучение было больше теоретическим, чем практическим. Денис усаживал Олега около футбольных ворот, обозначенных воткнутыми палками в землю или одеждой игроков, и наказывал ему считать забитые мячи. Иногда мяч, направленный в сторону ворот, попадал в Олега. Было больно, иногда очень, но плакать было нельзя. Во-первых, ребята засмеют и, во вторых, для кого плакать: ни мамы, ни бабушки рядом нет. И все же первые футбольные азы Олег получил. После игры Денис ставил кого-то из малолеток в ворота и учил Олега обрабатывать мяч и бить по воротам. Мячи были тяжелыми, самодельными, и часто не мяч отскакивал от ноги, а нога от мяча. Однако очень уж хотелось быть наравне с другими ребятами, не уступать им ни в ловкости, ни в силе. Но вскоре, в основном из-за подготовки Олега к школе, футбольные «дела» решили перенести на следующий год.

Приближался сентябрь. Олегу уже исполнилось 7 лет, и его всем домом стали готовить к школе: Саша линовала и сшивала тетради, тетя Катя сшила новую куртку, дедушка сделал новый пенал, а мама на толпе купила «Букварь» и «Арифметику». Но к первому сентября школа не была готова, там только начинался ремонт. Было объявлено, что занятия начнутся только 8 ноября.

Школа пока не состоялась, но зато произошло радостное событие: наконец заработал водопровод, и теперь не надо было по нескольку раз в день ходить за водой на родник, тем более купанье на реке закончилось. Воду для дома теперь набирали из уличной водопроводной колонки.

46

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

8-го ноября разодетого и причесанного Олега мама повела в школу на Большой Стрелецкой улице. Олег нес старую отцовскую полевую сумку, в которой были тетради, учебники, два карандаша, ручка и отдельно к ней, в коробочке, перья. К сумке был привязан мешочек, в котором болталась чернильница-»непроливайка». Подошли к школе и увидели такую картину: стоит трехэтажное здание, из всех окон которого валит дым, как будто оно горит, но без пламени.

Директор объяснил родителям, что из-за отсутствия центрального отопления в каждом классе установили печи. Но так как печи после кладки не успели просохнуть, а дрова сырые, то получилось такое задымление. Около школы было много мальчиков и девочек, кто с родителями, кто без них, и все с ужасом и недоумением, как и Олег, смотрели на чадящее здание.

—  Все, — сказала мама, — пойдешь в школу через год. И увела Олега домой.

Наступившая зима была студеной. Но стужа была не только снаружи, но и в душах людей. На фронтах шли ожесточенные бои, Красная Армия все чаще переходила к наступательным действиям. Победно заканчивалась Сталинградская эпопея, была выиграна битва за Днепр, успешно прошла Киевская военная операция. Однако реального перелома в ходе войны еще не чувствовалось, приходило много «похоронок». Постоянно ощущалась какая-то неуютность во всем. В общении людей почти не было смеха. Неуверенное, беспокойно-тревожное состояние взрослых передавалось детям. Но, несмотря на все это, решили встречать Новый, 1944 год с елкой, по-праздничному.

Распределили между всеми членами семьи, кроме Глеба и Валентина, обязанности. Дедушка приносит елку, бабушки готовят праздничный обед, Олег с Сашей отвечают за елочные игрушки, а мама — за подарки детям. С игрушками было проще — какие-то из них остались целыми с позапрошлого года, что-то подкупили на толпе, что-то склеили и раскрасили сами. Сложнее было с едой: несмотря на успешные фронтовые события, жизнь продолжала ухудшаться. И, хотя количество товаров возросло, цены на них и в магазинах, и на базаре были очень высокими, особенно на масло, молоко, мясо. Да и стоимость буханки хлеба на толпе была сравнима с месячной зарпла-

47

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

той квалифицированного рабочего. А дома денег не было. Работала­ только тетя Катя по своей довоенной специальности бухгалтером, да

мама получала за отца продуктовое довольствие. Дедушка перебивался временными заработками.

И все же праздник состоялся. В углу комнаты на старом месте стояла на табурете разряженная елка, а под ней все тот же, немного подпаленный, Дед Мороз с подарками для детей: Олегу достался отцовский перочинный нож, а братьям — купленный на толпе довоенный металлический конструктор и обещанный им Олегом, чудом уцелевший, заводной заяц с барабаном. А на праздничном столе были колбаса, картофельные оладьи, соленые помидоры и огурцы уже со своего огорода; чай пили с пряниками-жамками и с сахаром внакладку.

Электрическое освещение в городе еще не было налажено, и основным источником света в домах были керосиновые лампы с дутыми, напоминающими по форме пузатый кувшин, стеклами-кол- бами, которые дедушка непонятно почему сравнивал с женской фигурой.

—  Мать, «баба» закоптилась, почисть ее, — просил он бабушку Машу.

—  Постыдись, старый, — отвечала она, — дети кругом, а ты выражаешься.

—  Ничего я не выражаюсь, елки зеленые, — возражал дед. — Ты сама говоришь, что когда я выражаюсь — уши вянут. Посмотри, у кого-нибудь вянут уши? Нет. Значит, все в порядке.

Читать при таком освещении было трудно, и долгие зимние вечера скрашивало радио. По радиоприемнику, этой черной «тарелке», передавались сообщения о положении на фронте, музыка, литературные передачи и радиоспектакли по пьесам русских и советских писателей. Олегу было многое непонятно из этих литературных и музыкальных передач, но завораживающие голоса актеров — многих он уже видел и слышал в кино, — а также приятная мелодичная музыка позволяли быть сопричастным услышанному, переживать за то, что происходило где-то далеко, но казалось таким близким…

Олег в последнее время стал задумываться о своем происхождении. Нет, его не интересовал вопрос, как он появился на свет. Здесь

48

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

для него все было ясно — его родила мама. Его интересовало другое: если у него есть родители — папа и мама, у них тоже есть родители, его дедушка и бабушка, у них тоже были родители. А кто они… и откуда? И как-то, в долгий зимний вечер, когда слушать по радио взрослые передачи было неинтересно, а рисовать или мастерить темно, Олег задал вопрос бабушке Маше:

—  Башмаш, а кто твои родители и как давно мы здесь живем? —  Эко, куда тебя занесло. Это хорошо, что ты родом своим ин-

тересуешься. Твои предки с царем Петром Первым здесь, на реке, корабли строили, а дом этот построил твой прапрапрадед, Порфирий Васильевич Зобнин. Он был плотником, строил дома, руководил артелью. Мои дедушка, Леонтий Порфирьевич, и отец, Иван Леонтьевич, тоже строили дома, были жестяных дел мастера. Да и отец твой по своей рабочей профессии — кровельщик-жестянщик. Может быть, и ты, даст Бог, вырастешь, продолжишь их дела.

—  А мама откуда?

—  Это ты лучше ее расспроси или бабушку Дуню.

На следующий день, как только мама уложила спать братьев, Олег полез с расспросами к матери:

—  Мам, Башмаш мне рассказала о родителях папы. А ты где родилась и кто твои родители?

—  Я — украинка, из семьи потомственных железнодорожников, родилась и провела детство в Чернигове. Отец, Кондратий Ефимович Оксаненко, работал старшим кондуктором. Он умер, когда тебе было три года. Бабушку Дуню ты знаешь, она из крестьянской семьи. В 1921 году родители отправили меня спасаться от голода, который начался на Украине, в Воронеж к тете Кате, моей старшей сестре. Она уже была замужем за дядей Петей — Петром Аркадьевичем Боганом. Приехала погостить, а осталась на всю жизнь. В 1929 году, когда мне было 17 лет, я встретила твоего папу и через год мы поженились…

Весна наступившего года была поздней, но дружной. Както сразу сошел снег, зазеленела трава, и деревья оделись в нежные желтовато-зеленые наряды. Лед на реке потемнел, стал грязно-се- рым, рыхлым. Олег с друзьями каждый день, а то и по нескольку раз в день, бегали смотреть, не вскрылась ли река. И все же просмо-

49

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

трели это необычное явление — свои таинства природа старается не афишировать. Они пришли на речку, когда ледоход был в полном разгаре. Льдины всевозможных размеров, сталкиваясь и наползая друг на друга, не соблюдая никакой очереди, шли по реке. На «Быстряке» возник ледяной затор. Река выплеснулась на луг, образовав новое русло в обход перекрытому льдом. На самом высоком месте реки, на «Капканке», собралось много народу. Все ждали, будет ли «представление», будут ли, как и в прежние годы, взрослые парни кататься на льдинах. Дождались. Вот один из них встал на ближайшую к берегу льдину и, орудуя шестом, поплыл по реке, доплыл до Быстряка и, когда его «судно» вытолкнуло на берег, покинул его. Вот второй храбрец, перепрыгивая со льдины на льдину, перебрался на другой берег, а затем, таким же образом, вернулся назад. А четвертому не повезло: первая же льдина, на которую он взгромоздился, раскололась, и он оказался в воде. Ему бросили веревку и с ее помощью благополучно вытащили на берег. Как Олег завидовал этим ребятам, их смелости, ловкости, бесшабашности. Как ему хотелось быть на их месте!..

Вечером на реке были слышны взрывы, очень напоминающие те, уже несколько забытые, взрывы авиационных бомб. Но нет, это были мирные взрывы: саперы крошили лед, помогая ему пройти под мостом безопасно для его опор.

Дружная весна вызвала интенсивное таяние снега, а это привело к небывалому, как сказал дедушка, разливу реки. За какие-то три-че- тыре дня вода вышла из берегов и, сметая временные, построенные для ее задержания, преграды, затопила в пределах города сотни домов. Олегу до слез было жалко людей из затопленных домов, которые на лодках или по пояс в воде выносили и вывозили вещи, перетаскивали их на крыши или чердаки домов. Сход воды прошел плавно, затянувшись на недели и оставив много забот людям, пострадавшим от наводнения.

Весной 1944 года Денис пошел работать токарем на частично вернувшийся из эвакуации авиамоторный завод. У него появились деньги, и он снова занялся голубями. Подкупил к двум парам перезимовавших голубей еще три: две пары турманов и пару трубачей, перестроил голубятню, сделав ее более высокой и просторной. Теперь, как

50