3179

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

верситет — будет один жизненный расклад, если не поступлю — другой: я останусь в Воронеже и пойду в тот вуз, который меня примет.

Но надо было знать Ксению: она любила все выяснять до конца. А ее организованность удивляла и даже иногда пугала Олега: если собирались в кино, она заранее доставала билеты, если собирались к кому-то в гости, она выбирала или готовила подарок. Олегу, с его спонтанным во многих случаях подходом к жизненным ситуациям, ее поведение часто было непонятным. Вот и сейчас Ксения не остановилась, не выяснив для себя все обстоятельства.

—  А у тебя есть где жить в Москве на время экзаменов? — спросила она. — Может быть, остановишься у моей бабушки?

—  Есть, есть. Там живет фронтовой друг отца, Семен Ильич Колосов, я у них уже два раза гостил, — ответил Олег и после небольшой паузы спросил: — Ксюша, а можно я сегодня останусь ночевать у тебя?

—  Ну, слава Богу, — засмеялась она, — а то мне самой уже неудобно тебе предлагать остаться, подумаешь, что я какая-то распутная женщина.

—  Дурочка ты. Да разве я могу о тебе так думать? Олег поднял Ксению и понес в спальню.

—  Подожди, подожди. Не так сразу, я еще постель не приготовила, — прошептала она на ухо Олегу и уже громко добавила: — А откуда силища такая взялась?

—  А мы на сборах с тяжестями работали.

—  Значит, я для тебя тяжесть?.. — не унималась Ксения.

Олег ничего на это не ответил. Он просто закрыл Ксении рот своим поцелуем.

Ребята привыкали друг к другу. Постепенно уходила их стеснительность, приходило восхищение красотою обнаженного тела. Ксения становилась более раскованной, да и Олег уже не стеснялся раздеваться перед нею.

Через день, к вечеру, пришел отец, принес торт. Мама приготовила чай. Чинно, как в былые времена, всей семьей сели за стол. Братья быстро расправились со своей долей торта, попутно с отцовской и материнской, и убежали по своим мальчишеским делам. Бабушка ушла на кухню. Разговор начал отец.

201

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  Так в чем же твои проблемы? — начал он.

—  Если помните, я собирался поступать в наш университет учиться на гидролога. Но в Ленинграде представитель Московского государственного университета, отбирающий спортсменов для своего вуза, предложил учиться у них, обещал помощь при поступлении. Хотя я думаю, она мне не потребуется. Поэтому проблема сейчас одна — на что жить в Москве. Общежитие они предоставляют, там же, на Ленинских горах, стипендию я заработаю. Но ее, стипендии, хватит только на завтраки, может быть ужины, а на обеды — нет. А ведь еще расходы на книги, тетради и прочую «мелочь». Был бы я в Воронеже, такие вопросы не задавал. Здесь я могу заработать сам, но Москва для меня чужая.

—  Да, действительно, проблема, — сказал отец, — но, думаю, она решаемая. Я тебе помогу. Однако, жизнь трудно предсказуемая штука, в ней все может произойти. Сможешь ли ты в таком случае перевестись в наш университет?

—  Думаю, что смогу. Университет приглашал меня к себе учиться еще с 9 класса.

—  Поезжай, — резюмировал отец. — Да, мама говорила, что ты серьезно встречаешься с какой-то девчонкой?

—  Не с какой-то, а с Ксенией Батиной, студенткой строительного института, но мы с ней почти одногодки.

—  Фамилия знакомая, ее отец не в авиационной промышленности трудится?

—  Кажется, там.

—  Вспомнил, — сказал отец, — он один из заместителей генерального конструктора. Мы им площадку для испытательного полигона строили.

«Вот это да! — подумал Олег. — Ни Ксения, ни Женя не намекнули, что их отец работает в таком ранге. По всей видимости, здесь сыграла роль не только и не столько их скромность, сколько секретность его работы, связанная с оборонной техникой».

—  Да, отец, позвони Колосовым в Москву, может быть, они примут меня на пару недель.

—  Хорошо, позвоню. Им привет от меня. Успехов тебе!

Олег проводил отца до центра города и пошел к Ксении рассказать о состоявшейся беседе с родителями. Ксения встретила Олега без

202

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

своей обычной радостной улыбки. Олег не стал придавать этому значения, мало ли от чего может испортиться настроение, и сразу перешел к делу.

—  Ксения, — начал Олег, — у меня состоялся разговор с родителями…

—  Олег, — перебила его Ксения, — не трать зря время, я все знаю. —  Откуда? Это было 15 минут назад.

Ксения приблизилась к Олегу, взяла его руку, приложила к своей груди.

—  Ты у меня вот где, я тебя чувствую всеми кусочками своего сердца.

—  Но я пришел посоветоваться и с тобой тоже!

—  Олег, не лукавь. Ты принял решение, и никто от него тебя не отговорит. Я уверена, что если бы даже отец отказал тебе в помощи, ты все равно бы поехал в Москву.

«Да, — мысленно сказал себе Олег, — Ксения знает меня лучше, чем я сам себя».

—  Ксения, я завтра уезжаю. Провожать меня не надо, провожатых не будет. Я тебе буду звонить после каждого экзамена.

—  Куда ты мне будешь звонить? На дачу?.. Здесь, в квартире я не останусь, с ума одной можно сойти. Буду на даче с родителями. Кстати, ты к ним так и не приехал, а они тебя очень ждали…

—  Но ты же знаешь, у меня не было времени.

—  Не люблю оправданий, тем более бессмысленных. Сообщи, когда приедешь, — долго, утомительно долго для Олега, посмотрела в его глаза, поцеловала в губы, легонько подтолкнула к двери, сказала: — Иди, я тебя буду ждать.

Олег позвонил Пластилину, объяснил ситуацию. Владимир Никандрович, мудрый человек, понял Олега, сказал:

—  Москва есть Москва, такой шанс упускать нельзя. Поезжай, нужна будет помощь — звони, захочешь вернуться — звони. Передай от меня привет Александру Николаевичу Шлезингеру, он меня должен помнить…

Колосовы встретили Олега радушно. Славка после второго года обучения в училище был на армейских сборах, и его комнату отдали

203

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

Олегу. А так как Семен Ильич и Вера Ильинична еще не переехали на зимнюю московскую квартиру, то Олег практически жил в квартире один. Днем занимался или ездил в университет на консультации и экзамены, а вечером гулял по старым тверским улицам или сидел

вскверике около дома и слушал рассказы Витька, брата Константина, о его колымской жизни.

Как-то вечером приехал с дачи Семен Ильич, зашел к Олегу

вкомнату, в разговоре о его делах спросил, не вернулся ли отец домой. —  Нет, — ответил Олег, — но мне кажется, что это может прои-

зойти.

—  Передай от меня отцу, когда приедешь в Воронеж, что если он к Любе не вернется — разжалую его в рядовые.

—  С удовольствием выполню ваш приказ, товарищ полковник!

Вступительные экзамены Олег сдал хорошо. Набрал 24 балла из 25. Даже по сочинению за ту же тему, что писал в школе, получил отличную оценку. Столица объективнее оценивала граждан своей страны. Дождался приказа о зачислении, оформил общежитие — на Ленинских горах, корпус «Д», 18 этаж… — дал телеграмму Ксении, позвонил отцу и отправился в Воронеж.

Олег возвращался в Воронеж со щитом, выполнив запланированное, но на душе его почему-то было неспокойно. Хотя что значит «почему», все было объяснимо — он ждал реакции Ксении, ведь для нее это был «худший» вариант. С вокзала Олег сразу ей позвонил.

—  Здравствуй, я в Воронеже.

—  Здравствуй, я дома, жду тебя. Приходи, когда тебе это будет удобно.

—  Схожу домой, почищусь, подглажусь и к тебе. —  Не спеши, у нас куча времени.

Дома Олега ждали все родственники, кто был свободен в это воскресное утро 22 августа 1954 года. Шутка ли: первый человек из рода Зобниных-Карповых поступил в университет, и не в какой-нибудь, а в Московский государственный, первый университет страны. Стол накрыли во дворе, как это делали на большие праздники. Пришел отец. Поздравил Олега и подарил ему кожаный портмоне с вложенными туда купюрами.

204

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

—  Поздравляю! Это на первое время, а там посмотрим.

—  Спасибо, отец, — поблагодарил Олег, все еще не пересиливший себя назвать его, как это было раньше, папой.

Праздник затягивался, а Олег уже не мог спокойно сидеть на месте. Он весь был там, с ней, с Ксенией. Мама заметила беспокойство сына, подошла к нему, обняла, увела в комнату.

—  Сынок, ты потихонечку собирайся и иди к Ксюше, она, наверное, глазки проглядела, ожидая тебя. А мы тут и без тебя попразднуем.

Дверь открыла Ксения со своей обезоруживающей улыбкой, с забранными в пучок на затылке, как это нравилось Олегу, волосами, в светлом с глубоким вырезом платье, подпоясанным черным ремешком, и с босыми ногами, так всегда возбуждавшими его. «Умница, — подумал Олег, — все продумала до мелочей». Ксения прижалась к Олегу. Он обнял ее, спрятав лицо в одурманивающе пахнувшие полевыми цветами и свежим ветром ее волосы. Так они простояли вечность. Первой заговорила Ксения:

—  Если бы ты знал, как я скучала по тебе. Временами мне казалось, что я осталась одна в этом огромном, чуждом мне мире.

Олег, не выпуская Ксению из своих объятий, стал целовать ее лоб, глаза, шею, повторяя слова ее песни:

Ялюблю тебя,

Ялюблю тебя,

Ялюблю тебя…

Затем поднял Ксению на руки и унес в ее комнату. Когда до них стало доходить, что они все еще живы, что за окном все еще светит солнце, что пора возвращаться в реальный мир, Ксения сказала:

—  А нас к обеду на даче родители ждут. Сколько сейчас времени? —  Почти пять.

—  Срочно собираемся и едем. Может быть, где-нибудь перехватим машину, — посмотрела на себя в зеркало, на валявшуюся на полу одежду, испуганно сказала: — Боже, что ты со мной сделал, мне и за час не привести себя в нормальный вид! Ладно, принимаем спортивный облик, и через 15 минут едем!..

Через час они были на даче.

205

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  А мы уже думали, что вы не приедете, — сказала Варвара Даниловна, — хотела идти в правление звонить вам: не случилось ли что?

—  Нет, все в порядке, — сказал Олег. — Извините за опоздание: это меня дома задержали родственники. Да, прошу простить меня, что после Ленинграда не добрался до вас, я всего-то неполных 3 дня был в Воронеже.

Олег бросил взгляд на Ксению. Она скептически улыбалась, улавливая фальшь в разговоре Олега.

—  Хорошо, хорошо, — согласилась Варвара Даниловна, — как говорят на Руси: «Бог простит».

Подошел Анатолий Ильич. Поздоровался за руку.

—  Поздравляю с поступлением в университет. Пойдемте за стол, там и поговорим о делах насущных.

Разговор за столом был как бы ни о чем, и в тоже время он касался главных, нет, даже принципиальных, вопросов последних событий в жизни Олега: почему отказался от профессионального спорта, была ли помощь при сдаче экзаменов, какова стипендия, что представляет собой общежитие, можно ли подрабатывать

—  Ксюша, а что-то в тебе не чувствуется радости по случаю приезда Олега, — спросила Варвара Даниловна.

—  Да что ты, мама, я из нее вся состою. —  Тогда почему не нарядно одета?

—  А я в таком виде больше нравлюсь Олегу.

Восемь дней пролетели как один. Олег с Ксенией все это время были вместе: ездили на дачу, ходили в гости к ее брату, Жене, он теперь жил в квартире своей жены, помогали маме Олега солить на зиму огурцы, уезжали на целый день в лес, уже затихший от пения птиц, и часами, часто молча, бесцельно бродили по знакомым местам.

Умница Ксения: за все это время ни своим видом, ни настроением не показала Олегу, что была огорчена его отъездом. Лишь в одну из ночей, когда Олег в очередной раз остался у нее, он проснулся под утро от всхлипываний: Ксения сидела на краю кровати и плакала.

—  Ксюша, в чем дело? Тебе плохо, что-то болит? —  Нет, нет, спи. Все в порядке

Она залезла под одеяло, положила голову на плечо Олега и, успокаивая больше его, чем себя, заснула вместе с ним.

206

ПО ПЕРЕСЕЧЕННОЙ МЕСТНОСТИ. Повесть

Утром ребята решили, что Ксения не пойдет провожать Олега на вокзал. «Еще не выдержу, заплачу», — призналась она, взяла с Олега слово звонить ей хотя бы раз в неделю и часто-часто писать письма.

—  До встречи в Москве, — загадочно, нарочито бодрым голосом сказала Ксения, передала Олегу запечатанный конверт. — Прочтешь

вМоскве.

Иони распрощались.

Влюбом возрасте у человека случаются вольные или невольные ошибки, погрешности, ложные шаги. Они, как тяжелый, неподъемный чемодан, притягивают к земле, не дают возможности оторваться от нее, ощутить себя в полете, возвращаются в снах.

Всвою последнюю перед поездкой в Москву ночь Олегу приснился сон. Он в сопровождении родственников едет на вокзал. Опаздывают, выходят на перрон, а перед ними уже проходит последний вагон поезда.

—  Беги, сынок, — говорит мама, — может, догонишь?

Олег выхватывает из чьих-то рук свой чемодан и бросается вдогонку за составом. Но чемодан, до неимоверности тяжелый, с нужным и, в большей степени, ненужным скарбом, не дает возможности не только бежать, но и быстро идти. Силы на исходе. Поезд уходит.

Итут, среди шума провожающей толпы, хриплых паровозных гудков, стука колес, он вдруг слышит голос отца:

—  Олег, брось, брось чемодан, иначе не успеть!

Олег разжал руку, освобождаясь от ноши, и в уже знакомом ему по детским снам полете успел дотянуться до поручня вагона… Передохнул, оглянулся вслед, увидел одиноко валявшийся среди рельсов чемодан, людей с уже неразличимыми лицами, и понял: там осталась его юность. Осталась юность не по возрастным меркам, осталась юность по состоянию души. Прощай, беззаботная, смелая в своих стремлениях и, по большей части, радостная по ощущениям пора, пора первой влюбленности и первого поцелуя, пора, где надежды и желания, переплетаясь, начинали сбываться, обретать реальность!..

У Олега начиналась другая, по-настоящему взрослая жизнь…

Продолжение следует…

АМИНА

Восток! Чарует дерзкой пестротой, Усмешкою застывшей Тамерлана.

Волнует и зовет он за собой В жестокий мир чудесного обмана!

Ольга Маслова

Это было в начале восьмидесятых годов. Заканчивалась моя командировка в Алма-Ату, и я попросил коллегу — профессора местного университета Вадима Серикова, ознакомить меня с национальной кухней казахов и осмотреть высокогорный каток Медео.

— Хорошо, — согласился Вадим, — дегустировать еду будем в ресторане, но пойдем туда не одни, возьмем с собой провод­ ника-аборигена. Не возражаешь?

—  О чем речь! — отвечаю. — Пошли за проводником-аборигеном. —  Не пошли, а поехали, — говорит Вадим.

Мы взяли такси и отправились в старый город. Подъезжаем к зданию с вывеской «Институт народного хозяйства», поднимаемся на второй этаж и подходим к двери с табличкой «Заведующая кафедрой экономики торговли Амина Каримовна Кунаева». Стучим в дверь.

209

Эдуард Сазонов ЗЕРКАЛО ЖИЗНИ

—  Войдите, — раздается голос за дверью.

Входим. За большим столом, сплошь заваленным бумагами, сидит дама и ведет разговор с двумя, как я догадываюсь по смыслу беседы, сотрудниками кафедры. Она встает нам навстречу, приветствует кивком головы, просит присесть и подождать несколько минут.

—  Тем более, — обращается она к Вадиму, — вы приехали раньше оговоренного срока.

Сижу, рассматриваю кабинет. Он огромный, не то, что у меня, в семь с хвостиком квадратных метров: стены заставлены книжными шкафами, мягкие кожаные кресла и под стать им по стилю стулья, рабочий стол сопоставим с размерами помещения. Перевожу взгляд на Амину Каримовну, думаю, что это она и есть хозяйка кабинета. Рассмотреть ее внимательно трудно, так как свет единственного, но большого окна освещает женщину со спины. Хотя некоторые выводы, например, о чертах характера можно сделать. Она представляется мне смелым и волевым человеком. Смелость ее проявлялась в суждениях и жестах, а воля — в манере разговора.

Закончив разговор с коллегами и проводив их из кабинета, Амина Каримовна подошла к нам. Здороваясь со мной за руку, представилась:

—  Амина.

—  Егор, — ответил я.

С Вадимом они обнялись, и Амина сказала: —  Я в вашем распоряжении.

—  Нет, это мы в твоем распоряжении, — поправил ее Вадим. —  Хорошо, один звонок по телефону, и мы едем. Да, Егор, не

удивляйтесь размерам моего кабинета, — от нее не ускользнул мой взгляд, оценивающий интерьер, — он мне достался по наследству от моего научного руководителя и прежнего заведующего кафедрой академика Жанбека Саярова.

Теперь Амина стояла вполоборота к окну, и я мог рассмотреть ее более внимательно. Ей было от тридцати пяти до сорока лет. Внешне она мало походила на женщин Востока — была более высока и менее полна, чем они. У нее были черные волосы, светлая кожа, высокий лоб и большие карие глаза без эпиканта. Однако принадлежность Востоку выдавали ее выступающие скулы и полнота щек. Амина была одета в темно-серую двойку — пиджак, короткая, чуть ниже колена, юбка — и кипенно-белую блузку с кружевным воротником.

210