3017

учный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методи- ко-дидактические исследования. – 2013. – вып. 1(19). – С. 40-56.

15. Фомина З.Е. Пролегомены «Веселой науки» Фридриха Ницше и специфика их метафорической категоризации / З.Е. Фомина // Научный вестник Воронеж. гос. арх.- строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. –

2013. – вып. 3 (27). – С. 32-50.

Список анализируемых источников

1*. Блок А.А. Стихотворения и поэмы. – М.: Изд-во Эксмо, 2002.

2*. Пушкин А.С. Сочинения. В 3-х т. Т.1. – М.: Художественная литература, 1985. 3*. Пушкин А.С. Сочинения. В 3-х т. Т.2. – М.: Художественная литература, 1986.

Bibliograficheskij spisok

1.Subbotina M.V. Russko-turanskaja metafora: Arkhitektonika russkogo khudozhestvennogo diskursa v kul'turno-istoricheskom aspekte. – M.: Nauka: Flinta, 2004.

2.Rozhdestvensky Yu.V. Obshchaya filologija. – M.: Fond «Novoje tysiacheletije», 1996.

3.Platon Kratil. Soch. v 3-h t. T. 1. – M.: Mysl', 1968.

4.Losev A.F. Filosofija imeni. – M., 1927.

5.Losev A.F. Iazykovaja struktura. – M.: MGPI im. V.I. Lenina, 1983.

6.Vinogradov V.V. Stil' Pushkina. – M.: Goslitizdat, 1941.

7.Vinogradov V.V. Iz istorii izuchenija russkogo sintaksisa. (Ot Lomonosova do Potebni i Fortunatova). – M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1958.

8.Vinogradov V.V. O iazyke khudozhestvennoj literatury. – M.: Goslitizdat, 1959.

9.Vinogradov V.V. Problema avtorstva i teoriia stilei. – M.: Goslitizdat, 1961.

10.Vinogradov V.V. Stilistika. Teorija poeticheskoj rechi. Poetika. – M.: Izd-vo AN SSSR, 1963.

11.Vinogradov V.V. Iazyk Pushkina: Pushkin i istorija russkogo literaturnogo iazyka. – M.: Nauka, 2000.

12.Fomina Z.E. Urbanisticheskaja priroda i ee hudozhestvennoe otrazhenie v prostranstve juzhnogo goroda: real'noe i mnimoe (na materiale novelly G. Gesse “Die Fremdenstadt im Süden”) / Z.E.Fomina //Nauchnyj vestnik Voronezh. gos. arh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie issledovanija. – 2007. – vyp. 7 – S.8-23.

13.Fomina Z.E. «Blesk» i «nishcheta» goroda Makhagoni v zerkale kognitivnykh metafor (na materiala proizvedeniia B. Brekhta “Der Ayfstieg und Fall der Stadt Mahagony”) / Z.E. Fomina // Nauchnyi vestnik Voronezh. gos. arkh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie issledovaniia. – 2006. – vyp. 5. – S. 26 - 41.

14.Fomina Z.E. Osobennosti kontseptualizatsii fenomena «Chislo» v nemetskom iazykovom soznanii (na materiale nemetskikh chislovykh frazeologizmov) / Z.E. Fomina // Nauchnyi vestnik Voronezh. gos. arkh.-stroit. un-ta. Sovremennye lingvisticheskie i metodikodidakticheskie issledovaniia. – 2013. – vyp. 1(19). – S. 40-56.

15.Fomina Z.E. Prolegomeny «Veseloi nauki» Fridrikha Nitsshe i spetsifika ikh metaforicheskoi kategorizatsii / Z.E. Fomina // Nauchnyi vestnik Voronezh. gos. arkh.-stroit. unta. Sovremennye lingvisticheskie i metodiko-didakticheskie issledovaniia. – 2013. – vyp. 3 (27). – S. 32-50.

Spisok analiziruemyh istochnikov

1*. Blok A.A. Stikhotvoreniya i poemy. – M.: Izd-vo Eksmo, 2002.

2*. Pushkin A.S. Sochinenija. V 3-h t. T.1. – M.: Khudozhestvennaija literatura, 1985. 3*. Pushkin A.S. Sochinenija. V 3-h t. T.2. – M.: Khudozhestvennaja literatura, 1986.

67

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

ДОМИНАНТНЫЕ КОНЦЕПТЫ В ДРЕВНЕГЕРМАНСКОМ ГЕРОИЧЕСКОМ ЭПОСЕ

Статья посвящена выявлению и описанию доминантных концептов в древнегерманском героическом эпосе, рассматриваемых на примере средневековой германской эпической поэмы «Песнь о Нибелунгах». Установлено, что к базовым концептам, определяющим древнегерманскую мифопоэтическую картину мира, относятся антропоморфные концепты «Мужчина» и «Женщина», коррелирующие, в свою очередь, с широким спектром других типов концептов, в частности, с такими, как: «богатство», «одежда», «золото», «драгоценные камни» и др. Периферийные концепты соотносятся с макроконцептом «Человек» и выступают символами высокого социального статуса и власти. Концепт «человек» в мифопоэтической картине мира представляет собой иерархически сложную когнитивновербальную структуру, основы которой образуют, главным образом, моральноэтические и эмоционально-психологические составляющие.

Ключевые слова: героический эпос, мифопоэтическая картина мира, базовые концепты, когнитивная метафора, когнитивная структура, антропонимы, эмоции.

V.I. Chechetka

DOMINANT CONCEPTS IN ANCIENT GERMANIC HEROIC EPIC

The article concerns the revealing and description of the dominant consepts in the ancient Germanic heroic epic by the example of the middle Ages Germanic epic poem “The Song of the Nibelungs”. It was found out that the basic concepts, determining ancient Germanic mythopoetics picture of the world are the anthropomorphic concepts:

“Man” and “Woman”, correlating in their turn with the wide range of other types of concepts, such as: "wealth", "clothing", "gold", "gems", etc. The mentioned (peripheral) concepts are correlated with the macroconcept “Man” and act as symbol of high social status and power. The concept “Man” in the mythopoetics picture of the world is hierarchically complex cognitive-and-verbal structure, the bases of which are mainly formed by moral-and-ethical and emotional-and-psychological characteristics.

Key words: heroic epic, mythopoetic picture of the world, basic concepts, cognitive metaphor, сognitive structure, antroponyms, emotions.

Современная лингвистика, как известно, сосредоточила фокус своего внимания на человеческом факторе в языке. В контексте этого подхода в языкознании активно разрабатывается понятие «языковая картина мира» как важная составная часть общей концептуальной модели мира. Языковая модель лежит в основе мировидения носителей языка, репрезентирующего сущностные свойства мира в их понимании и являющиеся результатом всей их духовной активности. В русле интенсивно развивающегося когнитивного направления в лингвистике ширится круг исследуемых феноменов, относящихся к сфере человека и имеющих особую значимость для характеристики человека не только как рациональ-

___________________

© Чечетка В.И., 2016

68

ной, но и как эмоциональной личности [1]. В этой связи необходимо особо отметить высокую значимость изучения средневековой литературы. Как известно, Д.С. Лихачев неизменно подчеркивал в своих работах эстетическое значение средневековой литературы, где это эстетическое значение не всегда лежит на поверхности [2]. Средневековая литература породила высокие и оригинальные «ценности», которые впоследствии частично были превзойдены, а частично утеряны. Имеются классические эпические памятники, непосредственно вырастающие из исторических преданий о войнах, переселениях и т.п., включающие в себя мотивы из арсенала богатырской сказки (обычно относящиеся к детству и молодости богатыря). Герои и их противники носят исторические имена, хотя и не всегда. Таковы германские песни, сказания и эпопеи о борьбе готов, бургундов, гуннов, об Атилле, Теодорихе, Эрманарихе и т.п. Немецкие исследователи отмечают, в частности, что современная культурная память народа вырастает из Средневековья [3; 4].

Актуальность данной работы определяется тем, что она относится к числу тех ис-

следований, которые рассматривают культуру, философию, литературу, фольклор в их действенной преемственности с живым национальным языком и особенностями национального языкового сознания [5; 6; 7; 8]. Язык при таком подходе понимается не как безликая система знаков, а как духовная активность человека, тесно связанная с его миропониманием. Актуальность предлагаемой статьи состоит в ее направленности на исследование концепта «человек» в древнегерманской мифопоэтической картине мира. Широкое поле для сравнительных исследований представляет древнегерманский героический эпос, где живо еще наследие родоплеменных мифологических повествований о первопредках – культовых героях.

Цель работы состоит в том, чтобы определить базовые эмоциональные и этнокультурные концепты в древнегерманском героическом эпосе, а также проанализировать концепт «человек» как некий целостный феномен в мифопоэтической картине мира, рассматриваемый во всех стратах его мифопоэтического бытия, начиная с имени, социальной при-

надлежности, среды обитания, рода деятельности, его адгерентных и ингерентных характеристик, внутреннего эмоционального мира, вербализуемых как на основе отдель-

ных языковых единиц, так и на основе развернутых культурно-обусловленных когнитивных метафор, и заканчивая исследованием высших идеалов человека.

Предметом исследования является концепт «человек» в мифопоэтической картине мира Cредневековья, рассматриваемый на основе многокомплексного анализа вербализующих его языковых средств, отражающих базовые страты его социально-исторического и этнокультурного бытия. Объект исследования составляют лексические средства, а также широкий спектр когнитивных метафор, являющихся вербальными репрезентантами концепта «человек» в древнегерманском героическом эпосе.

Материалом для исследования послужили тексты героических песен и сказаний древних германцев: «Das Nibelungenlied», «Gudrun», «Dietrich von Bern», «Wieland der Schmied», «Walther und Hildegunde», «Ortnit und Wolfdietrich», «Hilde und Kudrun» и др.

Европейская литература Средневековья составляет значительную часть глобально задуманного и широко разветвляющегося героического эпоса, который простирается от песен «Эдды» на Севере до испанского «Сида», от древнеанглийского «Беовульфа» до финской «Калевалы». Насколько широко этот жанр (Heldendichtung, -sagen, -lieder) был распространен в немецком языковом пространстве, подтверждает значительное число героических песен и сказаний, передаваемых из поколения в поколение и дошедших (сохранившихся) до наших дней.

«Песнь о Нибелунгах» является сегодня, вероятно, самым известнейшим произведением немецкого Средневековья, и, не в последнюю очередь, по причине ее трудноопределимой и не всегда удачной историей принятия. На тот момент, когда она формируется в конце двенадцатого века как книжный эпос, ее материал, до того излагаемый, в основном, в устной форме, уже имеет 700-летнюю историю [4]. Для феодального общества раннего

69

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Средневековья события, связанные с периодом Великого переселения народов, сводящиеся к истории только одного поколения, по-видимому, уже в некоторой степени, должны были быть чуждыми. Изображенный там архаичный жизненный уклад резко контрастировал с прежним идеалом придворной жизни, с тем, как она прославляется, например, в романах о короле Артуре. По мнению немецкого исследователя древнегерманского эпоса Я.-Д. Мюллера, эти напряженные отношения и есть исходная точка интерпретации, которая рассматривает Нибелунгов под новым углом зрения [3]. Современные немецкие ученые не пытаются объяснять обрывы в тексте неудавшейся компиляцией гетерогенного материала, но рассматривают Нибелунгов в свете столкновения между героическим прошлым и придворнофеодальной современностью. Эпическое время в эпосе – это время первотворения, враги предстают и в виде мифологических чудовищ, герои еще действуют не только воинской силой, но и магическими средствами, и сохраняют реликтовые черты культовых героев [3; 4].

Обычно исследователи сосредоточивают внимание на преемственности мифологи-

ческого и средневекового мировосприятия, отводя христианству особую роль в формиро-

вании последнего. В меньшей степени учитывается другой компонент средневекового отношения к действительности – система представлений эпохи варварства [9; 10]. Отметим другое существенное обстоятельство: «картина мира» варваров и «картина мира» феодального Средневековья – весьма различны. Первая формировалась в относительно однородном обществе с еще очень «живучими» родоплеменными порядками. Поэтому и культура варварского мира обладала значительной гомогенностью, ее ценности имели в рамках общества универсальное применение. Это значит, что ее язык был общезначимым и представлял собой знаковую систему, одинаково интерпретируемую всеми группами и членами общества. В языке мифопоэтическая модель мира выражается посредством мифологического тропа. Мифологический троп, как отмечают исследователи, есть единственный способ познания как внешнего, так и внутреннего мира. «Тропические ассоциации», т.е. ассоциации по принципу тропа, при отсутствии в языке абстрактных средств для обобщения, неизбежно проходили по семантическим рядам и пучкам. Эти ассоциации не только образны, но и эмоциональны [1].

Картина мира периода Средних веков («образ мира») явление сложное и противоречивое, что объясняется социальной природой феодального общества, разделенного на антагонистические классы и сословия. «Образ мира», рисовавшийся сознанию представителей разных общественных слоев и классов феодального общества, не был одинаков. Все формы культурной жизни Средневековья – не что иное, как функции социальной жизнедеятельности людей той эпохи, результат «моделирования» ими мира. Чтобы понять жизнь, поведение и культуру людей средних веков, важно попытаться восстановить при-

сущие им представления и ценности. Точно так же и вопрос о человеческой личности в

феодальном обществе рассматривается и детализируется в зависимости от социальной принадлежности человека.

Всеобъемлющую и законченную картину мира давал древнегерманский героический эпос. В Средние века эпос создавался и в устной, и в письменной форме, и в краткой, и в распространенной – в виде обширных эпопей, и, что особенно существенно, в архаической форме, созданной в догосударственный период и широко пользующейся языком мифа, и в классической форме, когда его языком стало историческое предание о славном прошлом народа [11]. Следует подчеркнуть, что в данном исследовании мы рассматриваем героический эпос (Heldensagen и –lieder) как «художественное произведение стихотворной и / или прозаической формы, источником сюжета которого является народное предание, впоследствии мастерски пересказанное художником слова» [11]. Главным действующим лицом эпоса выступает культовый герой или люди, наделенные особыми качествами, чаще всего – необычайной силой, несгибаемой волей и храбростью и огромным желанием принести другим людям, не наделенным подобными свойствами, пользу, добро, свободу. Для эпоса характерна устойчивая система художественных средств: приемы гиперболизации, постоянные эпитеты и др. [5]. Понятие «мифопоэтика Средневековья» нами

70

определяется как целостная система тех художественных средств, появление которых обусловлено идейно-тематическими задачами героических песен и сказаний и характерных для анализируемого жанра, с одной стороны, восприятие мира средневековым человеком сквозь призму мифологических образов, с другой. «Поэтика призвана определить, какие отклонения от «нулевого уровня» речи, от стилистически немаркированного текста, проще сказать, от бесцветного, невыразительного, чисто информативного языка приемлемы для эстетического сознания и эффективны в деле создания специфического художественного мира» [10].

Достаточно важным является вопрос о месте гендерных особенностей в ценностной картине мира, а также отражения в языке стереотипов, связанных с полом [10].

Главную роль в познании внутреннего (эмоционально-чувственного) мира человека

играет знакомство с определенными чертами его внутреннего мира, эмоциональной жизнью, связанной с местом, занимаемым человеком в мире [8]. Данный факт позволил нам реализовать антропоцентрический принцип в анализе героических песен и сказаний древних германцев, поскольку объектом анализа является персонаж как языковая личность, представленная в разных видах деятельности.

Обращение к ономастическому материалу мотивируется тем, что nomina propria занимают центральное место и в мифопоэтической картине мира, и в картине мира периода Средних веков, т.к. являются символами, сложным образом соотносимыми с природой индивида. Имя человека не безразлично для его сущности (Nomen est omen). У населения Западной Европы в период раннего Средневековья наделение детей германскими именами со значениями «победитель», «воин» и т. п., предполагавшее передачу им соответствующих качеств, можно расценить как пережиток архаической традиции варварского общества. Имя не осознавалось в качестве внешнего знака лица, оно было неотъемлемой частью самой сущности человека [1].

В результате проведенного исследования мы пришли к выводу о том, что именно в эпоху Средневековья окончательно складывается понятие человеческой личности. Сущность человека определялась, прежде всего, через его общественное положение, сословный статус, род занятий, а не на основе его индивидуальных качеств. Концепт «человек» в героическом эпосе Средневековья, как центральное звено в мифопоэтической концептуальной картине мира, представлен широким спектром его вербальных экспликаторов в семантико-тематическом, ономастическом, эмоционально-

психологическом и гендерном аспектах. К числу наиболее частотных относятся номинанты,

вербализующие образы мужских персонажей по социальному статусу, профессиональной принадлежности, геронтологическому статусу, принадлежности к военной сфере,

топографическим особенностям и др., в то время как характеристика образов женских персонажей включает, главным образом, геронтологический признак, социальный статус, родственные отношения и др. Следует подчеркнуть, что доминирующей является лексика, эксплицирующая образы мужских персонажей. В текстах героических песен древних германцев не отмечаются группы слов и словосочетаний, вербализующие образы женских персонажей (в отличие от мужских) по отношению к военной сфере, профессиональной принадлежности и топографическому фактору.

Большое значение для исследования феномена «человек» в мифопоэтической картине мира имеет ономастический аспект, т.к. понятие «имя» для средневекового человека, как отмечалось выше, является знаковым. Имя человека в средневековых памятниках длительное время оставалось нестабильным, писалось по-разному и потому подчас не поддается идентификации, тем более что упоминаются, как правило, только личные имена. («Фамилий» в то время не существовало.) Обычай наследования имен в семье, родственной группе (когда ребенку давали имя деда или отца) свидетельствует о том, что главным критерием человека считалась не его индивидуальность, а его принадлежность к коллективу: имя – собственность не личности, а органической группы, в которую входит данное лицо [1].

71

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Большинство мужских личных имен в древнегерманских героических песнях и сказаниях соотносятся с такими значимыми реалиями, как «победа», «мир» (Sîfrit), «могущество» (Dietrich), «битва» (Hildebrand) и такими качествами человеческой личности как

«смелость», «сила» (Hartmut, Wolfhart), «верность/преданность» (Eckart – герой герман-

ской мифологии, чьё имя стало символом верности, преданности, неподкупности) и др. Женские личные имена актуализируют в своем значении такие признаки, как «вой-

на/сражение» (Kri(e)mhild, Hilde, Gudrun), «сражающаяся в броне» (Prünhielt), «оберегающая» (Hadeburc, Sigelint), «магия» (Helche) и др., что имеет более древние традиции и восходит к мифологическому образу мира. Общим для мужских и женских имен является то, что все имена призваны покровительствовать человеку, они являются его «вторым я», «второй натурой», «второй сущностью». По своей морфологической структуре личные имена, как правило, имеют двухчастную структуру:

Dietrich, Hildebrand, Hartmut, Biterolf, Eckehard / Eckewart, Wolfhart, Sigemunt, Sigelint, Hadburga, Hildegunde и мн.др.

Метафорическая модель концепта «человек» в мифопоэтике Средневековья уходит своими корнями в мифологию, когда человек не отделял себя от природы. В основе когнитивного механизма моделирования метафорических образов мужских персонажей

древнегерманского героического эпоса лежат, главным образом, зоонимические метафоры:

человек – Löwe (лев),

человек – Wildeber (вепрь),

человек – wilder Bär ( дикий медведь),

человек – Falkе (сокол),

человек – Adler (орёл) и др.

Для женских персонажей зооморфная метафора не является релевантной (но: женщина – Wölfin/ волчица). Вербализованный концепт «человек» в мифопоэтической картине мира соотносится также с такими космическими реалиями как Mond (месяц/луна), Stern (звёзда) и т.п. При этом небезынтересно отметить, что как мужские, так и женские персонажи могут соотноситься с образами луны, звезды и т.п., что является не характерным для образа человека в современной языковой картине мира. Нередко когнитивным основанием концепта «человек» в древнегерманских героических песнях и сказаниях служит мифопоэтическая парадигма, ср.: Recke (витязь), Drache (дракон/змей), Meerfrau/ Meerweib (русалка), Teufelin (дьяволица/чертовка) и т.п. В героическом эпосе представлены также атрефактные метафорические образы человека: человек – die Kunst eines grossen Meisters (картина/ произведение искусства великого мастера).

Важно подчеркнуть, что при моделировании метафорических образов женских персонажей нередко используются,

артефактно-эстетические метафоры: женщина – Zierde (украшение),

натуроморфные метафоры: женщина – Morgenrot (заря),

фитоморфные (вегетативные) метафоры: женщина – Augenweide (лужайка как услада/отрада для глаз).

Предметом метафоризации являются, прежде всего, мужские персонажи, в отличие от женских. «Мужские» метафоры отличаются своей семантической насыщенностью, «пышностью», «яркостью», прагматической значимостью, большим разнообразием. В то время как в основе метафоризации женских персонажей героического эпоса древних германцев лежит эстетический критерий, коррелирующий, преимущественно, с внешним обликом женщины. Ср.:

Wie der lichte Mond heller als alle Sterne leuchtet, wenn sein Schein durch die Wolken bricht, so stand sie vor den Frauen des Hofes [1*, с. 39]. – Женщина сравнивается с луной (Mond), звездами (Sterne), она стоит перед придворными дамами так, как если бы вдруг ярко луна засветилась перед всеми звездами, прорвавшись сквозь облака.

72

В фокусе внимания древнегерманских героических песен и сказаний находится мужчина как центральное звено мифопоэтической картины мира, что подчеркивает «маскулинность», мужское начало и мужскую обусловленность эпохи Средневековья [1].

Концептуальные признаки, которые являются составляющими метафорической модели «человек» в мифопоэтической картине мира, актуализируют, главным образом, такие качества мужских персонажей, как «невиданная сила», «выносливость», «ловкость», «зоркость», «смелость», «отвага» и «красота», в то время, как метафорические образы женских персонажей соотносятся, как отмечалось выше, преимущественно с феноменом «прекрасное / красота». Вместе с тем, женщине приписываются такие морально-этические качества как «хитрость», «коварство», «мстительность» и др.

Метафорические образы мифопоэтических персонажей древнегерманского героиче-

ского эпоса могут иметь как пейоративный знак, так и мелиоративную оценку, причем доминируют, как правило, позитивные образы мифопоэтических персонажей:

мужчина – Falke, Adler, Löwe, Wildeber, Recke, Mond, Stern, die Kunst eines grossen Meisters,

женщина – Stern, Mond, Morgenrot, Augenweide, Zierde и т.п.

Метафорические образы женских персонажей с негативным оценочным знаком

встречаются реже – Teufelin, Teufelsweib, Teufelsbraut, Wölfin [2*] и т.п. Для мужских метафорических образов пейоративная оценка также не является релевантной.

Небезынтересно отметить, что в текстах песен и сказаний древних германцев наблюдается метафоризация образов воинов. Так, вместо их прямой лексической номинации (Krieger) используется синекдоха «Hand» (рука), служащая символом, своеобразным заместителем «воина». Ср.:

Seine Hand liess einen blutigen Bach aus den Helmen fliessen... или An diesem Tag gab es manche Hand, die blutig war vom Kampf…[1*]).

Вербально-психологический портрет мужчины и женщины эпохи Средневековья базируется преимущественно на основе их экстернальных, моральных, интеллектуальных и эмоционально-психологических качеств. Экстернально-эстетическая характеристика человека в героических песнях древних германцев носит социоцентрическую направленность: внешность героев не индивидуализирована. Эпические герои – это, прежде всего, некие обобщенные образы. В текстах героических песен и сказаний древних германцев внешность мужских персонажей коррелирует с их качествами. В частности, нередко считалось, что если мужчина был красив, то он должен быть [априори] умен; в свою очередь, высокий рост предполагал наличие недюжинной силы и т.п.

Универсальным для мифопоэтики Средневековья является квантитативная характеристика силы воина, которая, чаще всего, приравнивается к силе 12-ти мужчин. Число 12 символизировало в мифопоэтике Средневековья 12 апостолов в Христианстве и соотносилось с мифологическими канонами (12 знаков зодиака, 12 месяцев в году, 12-членные пантеоны и т.п.). Число 12 – счастливое число, которое находит широчайшее применение в мифопоэтических текстах древних германцев [1].

Следует подчеркнуть, что репрезентация чисел в мифопоэтических контекстах весьма распространена. Не только сила воина имеет квантитативную характеристику, выраженную числом 12, но и сам древнегерманский человек подвержен магии чисел, что свидетельствует о максимализме человеческой личности периода Средневековья. Эпический поэт мыслит «большими числами». Ср.:

Zwölfhundert Männer setzen ihnen angreifend und zurückweichend zu.

73

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Концепт «число» в героическом эпосе квантифицируется на основе таких признаков как «неисчислимость», «несметность» и квази измеряется количеством «звезд на небе», «песка в море» и др. Ср.:

ein riesiges Hunnenheer, zahllos wie die Sterne am Himmel und wie der Sand am Meer.

Для мифопоэтической картины мира характерна яркая образность, высокая степень максимализма, гиперболизация реалий: количество воинов (Hunnenheer) не поддаётся измерению, подсчёту, подобно звездам на небе (wie die Sterne am Himmel) и песку в море

(wie der Sand am Meer).

Согласно эстетическим канонам, средневековый рыцарь должен быть красив, статен, величав, богато одет (как король). Ср.:..so, wie ein König gehen konnte.

В мифопоэтике Средневековья большое значение придавалось одежде мужчин и женщин, их украшениям, изготовленных из золота и драгоценных камней. Богатому облачению героя должны соответствовать все атрибуты, связанные с его повседневной жизнью: оружие, которое он носит с собой (щит и меч), средства передвижения (лошади, по-

возки, корабли), предметы интерьера и т.п.

Предметом жесткого порицания являются такие качества, как нечистоплотность, неряшливость и др. Ср.: Aschenpuster (замарашка /грязнуля), Schmutzfink (грязнуля / неряха) и др.

При характеристике женских персонажей красота героини играет решающую роль и предполагает доброту.

Период Средневековья в Германии – время непрекращающихся феодальных войн, поэтому герои эпоса, как правило, являются постоянными участниками сражений не только с реальными людьми, но и мифологическими персонажами. Наряду с мужскими и женскими образами в текстах героических песен, сказаний и легенд древних германцев часто встречается описание мифологических персонажей. Ср.: Zwerge (карлики/гномы), Quälgeist или Riese (великаны) и Meerweib/Ungeheuer (чудовища). Следует отметить, что

великаны, чудовища, как правило, обладают отталкивающей внешностью (...wie dem

Wasser ein Meerweib entstieg, ein Ungeheuer, schrecklich anzusehen), а гномы имеют прият-

ную наружность, благородный внешний вид. И те, и другие наделены волшебной силой:

…trug der Zwergenkönig den Zaubergürtel, der ihm die Kraft von zwölf Männern gab, so dass er in jedem Kampf siegte...[1*].

Мужские персонажи сказаний репрезентируют, главным образом, воины и рыцари. Все действия героев хроник публичны, потому что зависят от публики и ориентированы на норму, принятую в соответствующей социальной среде. Поведение рыцаря исходит из требований, предъявляемых к нему заданной ролью, он предпочтет попасть в плен, чем покинуть поле битвы, чтобы никто не заподозрил его в трусости. Поэтому исследователи объясняют человеческие поступки не личными особенностями своих героев, а основными мотивами, которыми должен руководствоваться благородный человек, согласно принятому в рыцарском обществе кодексу поведения. Человеческие качества могли приниматься здесь в расчет лишь в той мере, в какой они соотносились с социальной ролью их носителей. Существенными были не индивидуальные качества, а обязательные «атрибуты» ры-

царя: «верность», «смелость», «ловкость», «наличие романтических качеств» и т.п. [1].

На основе анализа вербализуемого концепта «человек», мы пришли к выводу о том, что, согласно морально-этическим канонам герой древнегерманского эпоса предстает мужест-

венным, смелым, храбрым, свободолюбивым, обладающим огромной силой, которой он может воспользоваться и в бою, и в мирной жизни. Герой средневекового героического сказания, легенды, песни – это, как правило, всегда герой и, в то же время, придворный рыцарь.

Исследование языковых морально-этических предикатов, характеризующих человека, позволяет заключить, что в героическом эпосе Средневековья резко осуждаются такие

74

качества, как «лживость», «трусость», «глупость», они служат причиной гнева, вызывают негативные эмоции. Чаще всего наблюдается оценочная квалификация негативных качеств

мужских персонажей – Feigling (трус), Lügner (лжец), Dummkopf (дурак /болван /олух) и др.

Всё, что связано с деятельностью героев эпоса, имеет максималистский характер. Если речь идет о битве, то отчаянная битва должна быть до конца. Если герой эпоса устраивает пир, то он будет длиться до тех пор, пока не будут исчерпаны все ресурсы. Ср.:

Dietrich verschlug es die Sprache, als er hörte, wieviel Gold Dietleib während der sieben

Tage des Festes verbraucht hatte.

Культурно-специфическим является тот факт, что в феодальном обществе господа делают подарки своим вассалам. Лица, которые стоят выше на социальной лестнице, одаривают тех, кто занимает более скромное положение, но не наоборот, т.к. человек, получивший дар считался подвластным подарившему. В этом заключаются тонкости средневекового сословного этикета. Так, нередко проявляя щедрость, одаривая «кольцами» воинов, вождь оставлял своих собственных домочадцев без средств к существованию [6]. В соответствии с требованием времени, вождь, не раздающий колец и украшений, скупой на дары, был попросту немыслим, т.к. ему не стали бы служить, ибо он не передавал своим приближенным магической силы и счастья, которыми обладал сам. Например, в героическом эпосе Средневековья королевские пиры/праздники длятся от семи до тридцати дней. Если королевская чета одаривала гостей подарками, то никто не уезжал с праздника бедным. Ср.:

Die reiche Königin Sigelint teilte nach alter Sitte um ihres Sohnes willen unablässig rotes

Gold aus; sie verstand es, ihm die Leute geneigt zu machen, und bald fand man keinen Fahrenden mehr arm [1*].

Богатство для феодала – средство поддержания общественного влияния, утверждения своей чести, знак, свидетельствующий о доблести, щедрости, широте натуры сеньора. Но этот знак может быть реализован лишь при демонстрации им указанных качеств. Высший момент наслаждения богатством – его расточение в присутствии максимального количества людей, получающих долю от щедрот сеньора.

По нашим наблюдениям, непосредственной интеллектуальной характеристики героев эпоса в текстах Средневековья не прослеживается. Вместе с тем во многих контек-

стах имплицитно заложена идея положительной оценки интеллектуального потенциала

эпического героя. Ср.:

Dietrich tat sich schon als Knabe unter seinen Altersgenossen hervor… [3*] или …wurde er sehr klug und so stark wie zwölf Männer…[4*].

Неодобрительное отношение и осуждение вызывают мужские персонажи, не проявляющие даже самых обычных интеллектуальных качеств: Tolpatsch (увалень/ рохля/бестолочь), Schwätzer (болтун/ пустомеля) и др.

Итак, вербально-психологический портрет героев эпоса предстает, главным образом,

втрех основных измерениях: человек рассматривается как homo moralis, homo emocio и homo racio. На первый план в древнегерманских героических песнях и сказаниях выходит человек как существо с высокой степенью моральной ответственности (homo moralis), т.к. именно мораль является высшим мерилом человеческой сущности эпохи Средневековья. Всё поведение человека, взаимоотношения героев эпоса строго соотносятся с принятыми

вобществе морально-этическими канонами. Именно мораль, этическое начало служат краеугольным камнем в репрезентации средневековой личности. Не менее значимым при

75

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

восприятии личности древнего германца является его внутренний, эмоциональный мир, его чувства и переживания. Роль разума, интеллекта как философской, социальной детерминации героя эпоса обозначена не столь рельефно, в сравнении с двумя первыми вышеупомянутыми максимами, характеризующими личность.

Тождественным признаком мифопоэтических мужских и женских персонажей является их принадлежность к представителям высшего сословия.

Вербально-психологический портрет мужчины и женщины Средневековья различается по ряду признаков. Внешность мифопоэтических персонажей, в целом, не индивидуализирована. Герои обоего пола, как правило, прекрасны, умны, богаты и щедры, что соответствует идеалам Средневековой эпохи. В то же время, мужчина Средневековой Германии характеризуется определенной грубостью, но вместе с тем является преданным вассалом, человеком чести. Женщина – это верная и преданная жена, мать, однако она может быть коварной и мстительной.

Основой моделирования метафорических образов мужских и женских персонажей героического эпоса древних германцев служат следующие типы когнитивных метафор:

зооморфная, орнитоморфная, натуроморфная, фитоморфная, космоморфная, мифо-

морфная, артефактно-эстетическая и др. Источником когнитивных метафор, образующих метафорические образы мужских персонажей, является, прежде всего, мир фауны, а

женских образов – сфера космоса и теологических представлений. Системообразующими элементами эмоционального мира человека в древнегерман-

ском героическом эпосе являются «гнев», «печаль», «страх», «боль», «досада», «волнение», «любовь», «радость», «счастье», «несчастье». При характеристике мифопоэтических образов мужских и женских персонажей, нами выделены различные по частотности и эмоционально-аксиологическому статусу эмоции.

Как следует из проведенного нами исследования, базовой эмоцией, переживаемой героями эпоса, как отмечено выше, является эмоция «гнева». К когнитивным составляющим «гнева», типичным для героического эпоса древних германцев и вербализуемым разнообразными типами слов и словосочетаний, по нашим наблюдениям, относятся: пре-

дельная степень выражения гнева, внезапность гнева, его неукротимость, ожидаемость, изменчивость гнева, сила гнева/его размах и др. Следует подчеркнуть, что проявление гнева присуще не только мужчинам, но и женщинам, и детям. Ср.:

Obgleich er noch ein Kind war, focht er so grimmig…или Kriemhilts Zorn war gross…[1*].

Когнитивную модель гнева составляют, прежде всего, концептуальные слои гнева:

психофизиологический аспект гнева (Der König gebärdete sich zornig…);

ментальная характеристика гнева (Du wolltest deinen törichten Zorn austoben…), акустическая (Vor Zorn brüllte König Machorel so laut…);

геронтологическая (Grimmig hieb der alte Wate auf die Gegner ein…)

характеристика гнева и др.

Особое место в экспликации «гнева» в мифопоэтике Средневековья отводится

трансформациям гнева, гнев переходит в пограничные состояния: гнев →ненависть; гнев →страх; гнев → печаль. Ср.:

Voll Grimm und Trauer sah Dietrich, was ringsum im Reiche geschah. Doch nicht um sein verlorenes Gut klagte er, sondern ihn bedrückte der Jammer der Frauen und Kinder, den er anhören musste [4*].

Широко и многогранно в героическом эпосе представлены метафоры гнева. В результате исследования были выявлены следующие метафорические «модели гнева»:

76