2815.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 3. Новое время (От Ле

ренность в обновлении и обустройстве мира. Обновления требуют и ждут и от самой религии. <...> Чем больше ощущается неполнота ответов, данных религией на основные вопросы познания и нрав­ ственности, тем более интенсивной и страстной становится поста­ новка таких вопросов. Борьба идет уже не вокруг отдельных догм и их толкований, а вокруг самой религиозной убедительности: это относится не только к вопросам верования, но и способу и направ­ лению, к функции веры как таковой. Формируется стремление, главным образом в области немецкой просветительской философии, уже не к разложению религии, а к ее «трансцендентальному» обо­ снованию и, соответственно, трансцендентальному углублению. Этим стремлением и объясняется специфический характер религи­ озности в эпоху Просвещения; объясняются отрицательные и поло­ жительные тенденции в философии, вера и неверие. Только соеди­ нив эти два элемента, признав их взаимозависимость, можно дейст­ вительно понять в его подлинном единстве процесс исторического развития философии XVIII столетия”.

5. “РАЗУМ” И ЕСТЕСТВЕННОЕ ПРАВО

Просветительский разум лежит в основе юридических норм и концепции государства. И если можно говорить о естественной религии и естественной нравственности, то таким же образом можно говорить и о естественном праве. Естественное означает рациональ­ ное, не-сверхъестественное. Дух критицизма, заставляющий внима­ тельно взвешивать каждое мнение, представление и верование из наследия прошлого проникает повсюду и встречается также в трудах по юридической и политической философии, внушая реформатор­ ские проекты; эти проекты иногда разрабатываются самими монар­ хами, многим из которых хотелось прослыть “просвещенными”, оставаясь при этом абсолютными властителями; временами такие проекты, наоборот, были направлены против абсолютистского госу­ дарства; во Франции политико-юридическое течение Просвещения вылилось в революцию, одним из первых шагов которой стала типичная для естественного права Декларация прав человека и гражданина.

В работе “Дух законов ” Монтескье утверждает: “Законы в своем более широком значении суть необходимые связи, происходящие из природы вещей”. Развивая эту тему в “Персидских письмах ”, он разъясняет, что хотя мы освобождены от цепей религии, но все же должны подчиняться юстиции: ее законы объективны и неизменны, как и законы математики. Вольтер, в свою очередь, хотя и конста­

тировал великое разнообразие обычаев и даже признавал, что “то, что в одной местности называется добродетелью, в другой может считаться пороком”, тем не менее, полагал, что “существуют опре­ деленные естественные законы, с которыми должны соглашаться люди всех частей света. <...> Как [Бог] дал пчелам сильный ин­ стинкт, согласно которому они сообща работают и вместе добывают себе пропитание, так он дал и человеку определенные чувства, от которых тот никогда не сможет отказаться, — это вечные узы и первые законы человеческого общества”. Веру в неизменную при­ роду человека, складывающуюся из склонностей, инстинктов и чувственных потребностей, мы встречаем также у Дидро, не упус­ тившего возможности опровергнуть точку зрения Гельвеция, соглас­ но которой нравственные инстинкты представляют собой не что иное, как замаскированный эгоизм. Для Дидро между людьми существуют естественные узы; именно их пытаются уничтожить разные религиозные морали.

Современный философ Марио Каттанео видел следующие общие характеристики просветительской доктрины: 1) “рационалистичес­ кий” подход к “естественному праву”; 2) “волюнтаристический подход к позитивному праву”. Рациональность и всеобщность зако­ на, перевод неизменных правил естественного права в позитивные законы, осуществляемый законодателем, неоспоримость права могут считаться важнейшими моментами просветительской доктри­ ны. Речь идет о концепции, появившейся в рамках просвещенного деспотизма, чтобы позднее отойти от него с теоретическими и практическими политическими предложениями либерального толка и, наконец, превратиться в революцию или же в реформы, подорвав­ шие устои и оказавшиеся решающими для созидания современного правового государства. По мнению Дж. Тарелло, юридическое про­ светительство в Германии представляло собой “действующую идео­ логию монархов и чиновников, тогда как юридическая мысль во Франции, отчасти и в Италии, представлена рядом оппозиционных и фрондерских идеологий, в принципе не разделявшихся ни монар­ хами, ни (еще длительное время) их чиновниками”. Идеологии сами по себе не были революционными, но стали такими, когда под давлением исторических событий буржуазия превратила их в “меха­ низм, способный разрушить политические и юридические учрежде­ ния”. Различие между реформаторским Просвещением и революци­ онным важно особенно на первом этапе, “для описания фор­ мирования некоторых юридических доктрин и их результатов во

Франции и на германских территориях на протяжении XVIII столе­ тия”.

Именно на основе естественного права была разработана теория прав человека и гражданина, нашедшая свое наиболее яркое вопло­ щение в “Декларации прав человека и гражданина ”, выработанной и

принятой в 1789 г. Учредительным собранием, где определены принципы политического манифеста Французской революции. Права человека, которые Учредительное собрание считает естествен­ ными (а также священными и неотчуждаемыми), следующие: сво­ бода, равенство в правах, собственность, безопасность и сопротив­ ление угнетению. Закон одинаков для всех и устанавливает точные рамки полномочий исполнительной власти с целью зашиты свободы личности, вероисповедания, образа мысли, слова. Закон есть выра­ жение общей воли народа, он выработан при непосредственном участии (либо через представителей) всех граждан. Собственность объявлена “священным и неотчуждаемым” правом.

Французская “Декларация” 1789 г. .подражает американской 1776 г., т. е. “Декларации прав, принятой представителями доброго народа, собравшимися в полном и свободном согласии в Вирджинии ", где в статье 1 читаем: “Все люди рождаются и остаются свободными и равными в правах, которые не могут быть ни отчуждены, ни отняты ни при каких условиях (ни в настоящем, ни в будущем) у граждан общества, а именно: право на жизнь и собственность, право доби­ ваться и достигать благополучия и безопасности”. Статья 2 гласит: “Вся власть находится в руках народа и, вследствие этого, исходит от народа”. И далее, статья 3: “Правительство учреждается и должно учреждаться для общей пользы, защиты и безопасности народа”; статья 4: “Ни один человек или группа людей не имеют права на особые выгоды или привилегии”; статья 5: “Законодательная и исполнительная власть государства должны быть отделены друг от друга, а также и от судебной власти”. И так далее, с изложением и пояснением прав, которые впоследствии станут считаться принци­ пами государственного устройства либерально-демократического правового типа. Критиковавшиеся справа и слева принципы, уста­ новленные в доктрине о правах человека и гражданина, лежат в основе конституционного строя демократических государств запад­ ного типа, став теорией и практикой правового государства. Что касается рационализации законодательства, достаточно напомнить, что, например, для Франции “унификация субъекта права означала упразднение многочисленных юридических статусов (дворянин, духовное лицо, торговец, католик, протестант, еврей, мужчина, женщина и т. п.), имевших большое процессуальное значение и соответствовавших делению на сословия при старомрежиме. И если идеи естественного права о “свободе” и “равенстве в правах” “ин­ дивидуума” рассматривались марксистскими интерпретаторами как надстроечная систематизация структурно-базисного экономическо­ го процесса, то философ Джоэле Солари в 1911 г. Писал: “Разработка Свода законов (кодексов) подводит итог вековым усилиям юрискон­ сультов, философов по приведению гражданского законодательства к формальному и материальному единству... требуемое единообразие

гражданских законов влекло за собой отмену всех видов юридичес­ кого неравноправия, связанного с рождением, общественным сосло­ вием, профессией, богатством, местожительством”. И если естест­ венными являются этические и юридические принципы, то

естественны также и демократические принципы физиократов Фран­ суа Кенэй (1694—1774), Мерсье де ла Ривьер, Дюпон де Немур и других. Суть этой концепции заключена в формуле либерализма, отстаивающего свободу торговли: “Laissez faire, laissez passer” (“He мешать и пропустить вперед”). “Естественными” являются частная собственность и свобода конкуренции, тогда как противным “есте­ ственному порядку” представляется любое вмешательство государ­ ства, препятствующее нормальному действию естественных законов. Задача государства и его главы по сути является противоположной: они должны устранять препятствия, мешающие нормальному раз­ витию “естественного порядка”.

6. ПРОСВЕЩЕНИЕ И БУРЖУАЗИЯ

Выдвижение буржуазии, характерное уже в предыдущем столетии для значительной части наиболее цивилизованных европейских стран, в XVIII в. привело к заметному перераспределению богатства и накопления в ее руках значительных средств, росту торговли, новых предприятий; реорганизуется и усиливается эксплуатация колониальных народов. Новые предприниматели вошли в конфликт с силами, державшими монополию на власть во все предшествую­ щие времена. Несмотря на то что в XVIII в. землевладение было важным источником богатства, кустарное ремесленничество посте­ пенно, но решительно преобразуется в промышленность, а наука и технология, объединяясь, говорят об осуществлении мечты Бэкона о преобразовании мира. Вместе с промышленностью растет число коммерческих предприятий. Вот что пишет Вольтер в десятом из своих “Английских писем”по поводу значения британской торговли: “В Англии торговля обогатила граждан, помогла им стать свободны­ ми, а свобода, в свою очередь, расширила торговлю, от которой происходят величие и богатство государства. Именно торговля спо­ собствовала постепенному созданию сил, благодаря которым англи­ чане стали хозяевами морей”. Внутренняя стабильность и экспансия в другие страны, поддержанная политической изворотливостью, обеспечили английской буржуазии развитие, свободное от препят­ ствий, стоявших на пути развития французской буржуазии.

Во Франции абсолютистская политика Людовика XIV все больше увеличивала разрыв между политически господствующим классом и

активно растущими силами нации. Последствия несостоятельности внешней политики Людовика XIV оказались тяжелыми и опасными: длительные войны серьезно истощили государственные финансы. В результате отмены Нантского эдикта 1685 г. королю удалось укрепить политическое единство страны, однако за это Франция заплатила потерей неоценимых ресурсов и, кроме того, третье со­ словие, выходцами из которого были гугеноты, разочаровавшись в абсолютизме, решается на борьбу: постоянные волнения и восстания будоражат страну.

Вот что пишет Дидро в “Энциклопедии ” относительно крупных мастерских: “Высокое качество материалов — это вопрос внимания, тогда как скорость и совершенство работы зависят от числа занятых рабочих. Когда на фабрике большое число рабочих, каждым этапом обработки занимаются разные люди. Каждый рабочий выполняет и всю жизнь будет выполнять одну-единственную операцию; другой — иную; поэтому каждая из них выполняется хорошо и быстро, и лучшее выполнение совпадает с меньшей себестоимостью. Кроме того, вкус и профессиональная сноровка, несомненно, совершенст­ вуются при большом числе рабочих, так как трудно предположить, чтобы не нашлось нескольких людей, способных размышлять, соче­ тать наблюдения и, наконец, находить тот единственный способ, который поможет им превзойти товарищей по работе: это может быть экономия материала, сокращение времени операции или даже рывок вперед всего предприятия благодаря какому-то новому спо­ собу работы”. Энтузиазм Дидро по поводу промышленной револю­ ции, которая за несколько десятилетий перевернет жизнь большин­ ства европейских стран, искренен, но на взгляд человека наших дней по меньшей мере наивен. “Социальные проблемы трудящегося класса в XVIII в. не вызывают большого интереса даже у самых прогрессивных мыслителей; в то время главной заботой была другая: оказать содействие инициативам новых предпринимателей.

7. КАК ПРОСВЕТИТЕЛИ РАСПРОСТРАНЯЛИ “СВЕТ”

Народные массы остались чужды просветительскому движению, в то время как больших успехов просветители добились в деле распространения новых идей в кругах интеллектуалов и среди пере­ довой буржуазии Европы, заинтересовав с культурной и политичес­ кой точки зрения совершенно различные нации. Популяризаторские способности просветителей вызывают восхищение. Они не создава­ ли крупных теоретических систем, однако все их считали естествен­ ными наставниками крепнущего среднего сословия. Понятно, что

они поставили целью популяризацию собственных мнений, чтобы сделать их эффективными. А средствами, избранными для распро­ странения просветительских идей, были академии, масонские ложи, салоны, “Энциклопедия”, письма, очерки.

Академии, зародившиеся в XVI столетии и распространившиеся в XVII-м, в XVIII в. возросли числом. Просветители, заняв критичес­ кую позицию по отношению к академиям, слишком часто погло­ щенным абстрактно-литературными занятиями, сумели добиться, чтобы в них уделяли больше внимания естественным наукам, физике и математике, изучению аграрных наук и т. п. В Италии была основана в 1762 г. Академия деи Пуньи группой миланцев под руководством Пьетро Верри. Членами этой академии были молодые люди, решившиеся критиковать культуру и обычаи предков в каче­ стве распространителей “света”; молодые миланцы устраивали столь оживленные дискуссии, что в шутку стали называть свои собрания “Академией кулаков” (по-итальянски pugno — кулак). Они начали издавать журнал “Кафе” (между 1764 и 1766 гг.), в котором публи­ ковалось все, что угодно от галилеевской физики до прививок оспы

иот астрономических тем до проблем историографии, лингвистики

иполитики.

Масонские общества были вторым эффективным средством Про­ свещения. Возникшие в 1717 г. в Лондоне, они стали модными в Европе. Масонами были Гёте и Моцарт, Вольтер и Дидро, Франклин и... Казанова. Первая масонская ложа в Лондоне стремилась к миру и терпимости, необходимым Англии, только что пережившей поли­ тические и религиозные потрясения. В романском мире, напротив, масонство было более агрессивным и антиклерикальным; во всяком случае, оно развивалось на основе глубоко просветительских прин­ ципов, таких, как недогматическая вера в единого Бога (именно просветители распространили неприязненное отношение к слову “догма”), воспитание гуманности, дружеской терпимости. Первые “Конституции ”масонства, опубликованные Джеймсом Андерсом в 1723 г., гласили: “Масон обязан, в силу своего звания, подчиняться моральному закону; и если он хорошо разбирается в искусстве, то никогда не будет ни тупым атеистом, ни развратником без религии”. Но к этому добавляется: “В давние времена масоны (средневековые каменщики, относившиеся к гильдии ремесленников) были обязаны в любой стране исповедовать религию своей родины или народа, какой бы она ни была; но сегодня, не принимая во внимание частных мнений, считается более уместным обязать их следовать той религии, с которой согласятся все: она заключается в том, чтобы быть добрыми, искренними, скромными и честными людьми, каким бы ни было личное кредо каждого”. Церковь в 1738 г. осудила масонство, увидев в нем отказ от тех догматических утверждений (понимаемых как истины веры), которые церковниками считались

определяющими для христианства; но папское осуждение не принесло ощутимых результатов.

Салоны представляли собой еще один путь распространение про­ светительской культуры. Место встреч литераторов и ученых, высо­ копоставленных иностранцев, салоны стали гибким средство^ ин­ теллектуального обмена. Образцы для-подражания создал Париж, который в этом столетии стал как бы зеркалом, отражающим в себе весь европейский интеллектуальный мир. Именно салоны позволи­ ли женщинам с воодушевлением включиться в культуру столетия, спорить о философии и интересоваться научными открытиями.

Французская “Энциклопедия ”(которую мы подробнее рассмотрим позднее), объединившая в 17 томах всю просветительскую ученость, имела шумный издательский успех. Прибыль издателей составила 500%. Вольтер отметил, что это невиданный прежде ни в едином другом виде коммерческой деятельности доход. Так “Энциклопедия” стала еще одним мощнейшим средством популяризации идей Про­ свещения.

Европа второй половины XVIII в. смогла насладиться долгим периодом мира, интенсивная переписка превратила просветителей в почти наднациональный класс, активно сообщающийся через границы. В письмах чаще всего сообщали о впечатлениях и знаниях, полученных во время путешествий (в XVIII столетии люди путеше­ ствовали намного больше, чем в XVII), и передавали информацию научного характера (это принесло заметную пользу естественным наукам и, в большей степени, историографии).

Орудием просветительской популяризации стали очерки. Вольтер так выразил отношение к написанным нудным высокопарным язы­ ком сочинениям, со множеством трескучих фраз: “Они скучны и вызывают только досаду . Просветители предпочитали жанр очерка или эссе}т. е. сочинение краткое, красочное, по Возможности живое и остроумное, желательно полемичное. Очерк легко превращался в ироничный и насмешливый памфлет. Французы были великими мастерами жанра эссе. В Италии пользовалось Потрясающим успехом эссе “Dei delitti е delle репе” ( “О преступлениях и наказаниях'’),

принадлежавшее перу известного теоретика права Чезаре Беккарйа. Периодические издания, уже существовавшие в XVII столетии, в XVIII стали более явногочисленными и оперативными показав себя мощным средством распространения той илц иной идеологии* В 1782 г. в Лондоне публиковались восемнадцати схеедневных газ^т; десятью годами позже там выходили уже сорок две” — отмечает с изумлением историк Андерсон. Тем не менее, несмотря на большие возможности популяризации своих идей, “Просвещение было ско­ рее интеллектуальным подходом или духовной Позицией, чем науч­ но-философским направлением. Немногие примимяли участие в

интеллектуальных дискуссиях в Лондоне и в Париже, и еще меньше было тех, кто соглашался со всеми выводами наиболее революци­ онно настроенных мыслителей. Но невзирая на индивидуальные противоречия и местные особенности движения, новые духовные ценности медленно распространялись по Европе” (Н. Хэмпсон).

8. ПРОСВЕЩЕНИЕ И НЕОКЛАССИЦИЗМ

Просвещение оказало влияние и на неоклассическое искусство, прежде всего, на архитектуру. Поэтому понимание неоклассицизма зависит от интерпретации Просвещения, и наоборот. Бином: Про­ свещение-неоклассицизм в Италии получил весьма интересное, опередившее свою эпоху, выражение в так называемой теории функциональной архитектуры. Уже в 1756 г. о ней пишет Ф. Альгаротги в Очерке об архитектуре”: “... ученый и опытный человек (намек на францисканца Карло Франческо Лодоли) из любви к архитектуре взялся в наши дни за дело, подобное тому, какое уже брал на себя Сократ из любви к философии... высказав требование, чтобы ничто, без всякого исключения, не воздвигалось (из архитек­ турных проектов), если оно не соответствует своему предназначе­ нию, т. е. функции, а все то, что так или иначе отдаляется от этого принципа, должно называться своим настоящим именем — излише­ ством”. Значит, согласно мнению Лодоли и Альгаротш, архитекту­ ра должна быть функциональной, т. е. рационально соответствовать той цели, для которой предназначена. Альгаротги также пишет, что Лодоли был тверд в своем мнении: “Хорошая архитектура должна формировать среду, украшать и показывать, для чего она создана, поэтому ее предназначение и воплощение должны гармонично сочетаться”. Эго означало приговор стилю барокко и рококо; разум старается избегать архитектурных излишеств, стремится привести к согласованности красоту и пользу.

Однако бином Просвещение—неоклассицизм не принес счастли­ вой судьбы неоклассическому искусству, всю свою историю безжа­ лостно терзаемому критикой. Часто неоклассицизм оценивался как холодное и второстепенное по художественным качествам искусство с редкими примерами счастливых исключений. В реальной жизни всякое обесценение Просветительства влекло за собой и обесцене­ ние неоклассицизма. Лишь относительно недавно было достигнуто верное понимание неоклассического искусства благодаря работе Э. Кауфманна “Архитектура в Эпоху Разума ” (1955).

Символичен пример неоклассического миланского зодчего Джу­ зеппе Пьермарини (1734—1808). Несомненно, он был самым ода­

ренным архитектором Италии эпохи неоклассицизма. Здание ми­ ланского оперного театра “Ла Скала”, королевский дворец в Мила­ не, королевская вилла в городе Монца свидетельствуют о его таланте. И все-таки почти на протяжении двухсот лет искусствоведы давали творчеству Пьермарини скандально противоречивые оценки: то он эпигон Ванвителли, то подражает Палладио, то якобы все еще не отошел от барокко и т. п. Только недавно теоретики и историки искусства пришли, наконец, к согласию: “Рациональный подход Пьермарини напрямую связан с функциональной организацией архитектурного пространства. Просветительские тенденции Пьерма­ рини нашли выражение в простых и человечных чертах его зодчест­ ва, приятных и одновременно функциональных”. Театр “Ла Скала” — яркое подтверждение архитектуры, вдохновленной идея­ ми Просвещения, где нет сложных, тяжелых, полных преувеличен­ ной экспрессии барочных форм, с преобладанием логичной и функ­ циональной прямой линии, портиком, удобным для въезда карет, залом, обладающим великолепной акустикой и т. п. (проект Пьер­ марини сыграл большую роль в реформе театрального здания и декораций вообще). Одним словом, Пьермарини сумел выразить в архитектурных формах идеи самой значительной итальянской про­ светительской школы — Беккариа и братьев Верри, Парини и Фризи. Искусство Пьермарини в урбанистических пространствах и архитек­ турных решениях воплотило и дух реформ императрицы Австрии Марии-Терезии, которая пожелала, по миланскому образцу, сделать рациональными школы и кадастр, финансы, сельское хозяйство и всю бюрократическую систему.

Чувство меры, уравновешенность форм и объемов делает Пьер­ марини уникальным представителем Просвещения и Неоклассициз­ ма. Обладавший обширными познаниями в разных областях мате­ матики и в механике, он наслаждался изобретением инструментов и приспособлений, открывал мастерам-строителям бесценные сек­ реты ремесла. Одним словом, он не отделял искусство от науки и техники. “Вечером, после работы он чувствовал огромное удоволь­ ствие, собирая вокруг себя лучших мастеров и расспрашивая о текущей работе каждого, рассказывая о достижениях в различных областях механики и искусства, направляя своими советами опре­ деленные работы, которые он им доверял. Он сам... обтачивал на токарном станке самые разные предметы и развлекался их тщатель­ ной отделкой... делал механические плуги, монтировал насосы для садовых фонтанов и даже высекал из мрамора небольшие камины для гостиных” Как пишет известный биограф зодчего Э. Филиплини, похожие сведения мы можем встретить и в биографиях фран­ цузских архитекторов Леду и Булле, английского зодчего Р. Адама или художника Давида.

Ремесленная серьезность периода Неоклассицизма и Просвеще­ ния обобщает “идеалы гражданской и хозяйственной этики, кото­ рым следовал век света в ходе своего развития”, принципы, с помощью которых мыслители XVIII столетия отстаивали теорети­ ческую легитимность прикладных искусств и разных видов художе­ ственной техники.

9, ПРОСВЕЩЕНИЕ, ИСТОРИЯ И ТРАДИЦИИ

Гиперкритицизм (а часто и нигилизм) по отношению к философ­ ским, религиозным и политическим традициям; защита разума, который возносится на уровень внеисторического трибунала над любым историческим событием; представления о человеческой при­ роде, о естественном состоянии и естественных правах — все это обусловило обвинения со стороны романтиков в том, что XVIII в., как ни один другой, был антиисторическим. Отсюда логически следовало, что Просвещение было философией абстрактного разума (природы, закона и т. п.) без истории, иными словами, что в разуме (просветителей) нравственные ценности, философские теории, тео­ логические принципы или юридические нормы лишены историчес­ кого измерения. И если представители Романтизма считали просве­ тительскую мысль абстрактной, то Гегель в “Феноменологии Духа” уже характеризует Просвещение как “поверхностное, скучное, аб­ страктное понятие ни о чем”. Для марксизма “Просвещение — это прогрессивное движение за освобождение человека, постольку по­ скольку буржуазия является революционной силой, но это движе­ ние — консервативный и идеологический компромисс, постольку поскольку буржуазия входит в фактический сговор с влиятельными феодальными группировками (как в Германии), или потому, что она не идет дальше достижения собственных, исключительно классовых интересов и привилегий”. Абстрактное для представителей Роман­ тизма, поверхностное и неспособное понять истинный смысл исто­ рии, по мнению Гегеля, просветительское “царство разума” пред­ ставляется марксисту Г. Лукачу “царством буржуазии”. Всегда очень критично относились к Просвещению традиционалисты, как, на­ пример, Бональд и де Мэстр, а в более позднюю эпоху — неоидеа­ листы. Джованни Джентиле постоянно полемизировал по поводу века революции.

И только в тридцатых годах нашего столетия появились признаки адекватной оценки важнейшего события XVIII в. Наиболее видными представителями новой историографии были Л. Сальваторелли

( “Политическая мысль Италии с 1700 по 1870 год”, 1935), Н. Валери