Повседневность номенклатуры

ББК С542.2+Д038.5 П42

В сборнике, подготовленном на основе материалов международной интернет-конференции, представлены статьи российских и украинских авторов, посвященные развитию советской номенклатуры. В статьях в основном освещены проблемы повседневных номенклатурных практик, бытовавших в советском обществе в 1920−1980-е годы.

Издание предназначено для специалистов по проблеме развития властных групп в обществе, элитологов, преподавателей и студентов.

Издание сборника осуществлено при финансовой поддержке гуманитарного факультета Пермского национального исследовательского политехнического университета.

Издание выходит под общей редакцией В.П. Мохова, профессора, д-ра ист. наук, заведующего кафедрой государственного управления и истории Пермского национального исследовательского политехнического университета и Н.А. Фролова, профессора, д-ра ист. наук, ректора Запорожского национального университета.

Состав редколлегии сборника: А.Б. Коновалов – д-р ист. наук,

проф. кафедры политических наук Кемеровского государственного университета; В.П. Мохов – д-р ист. наук, проф., завкафедрой государственного управления и истории Пермского национального исследовательского политехнического университета; Д.Г. Сельцер – д-р полит. наук, проф. кафедры международных отношений и политологии, директор Академии гуманитарного и социального образования Тамбовского государственного университета; Н.А. Фролов – д-р ист. наук, проф., ректор Запорожского национального университета (Украина).

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемый вниманию читателей сборник статей российских и украинских ученых посвящен проблемам советской номенклатуры. Это уже второй совместный сборник1, подготовленный на основе научного анализа истории советской номенклатуры.

В данном сборнике в центре внимания вопросы номенклатурной повседневности: повседневные политические практики, социальный облик номенклатуры и ее отдельных групп, типовые карьерные траектории, социальные льготы номенклатуры и др. Естественно, что это лишь первые шаги в осмыслении большой темы повседневности. Требуются большой и кропотливый теоретический анализ проблемы повседневности, изучение большого массива архивных документов, осмысление сложных явлений бытования номенклатурных групп.

Будем надеяться, что совместная работа российких и украинских коллег продолжится с целью воссоздания реалистичной картины исторического прошлого, в котором еще так много «белых пятен», мифов, идеологических штампов.

1В 2009 году вышел первый сборник научных статей «Номенклатура

иобщество в России и Украине» по материалам интернет-конференции (15 апреля – 15 июня 2009 года), проведенной на базе Центра элитологических исследований Пермского государственного технического университета (Номенклатура и общество в России и Украине. Пермь: Изд-во Перм. гос.

техн. ун-та, 2009. 320 с.).

3

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ

В.П. Мохов

Политическая повседневность номенклатуры как научная проблема

В современной науке изучение повседневности стало одним из базовых направлений1. Повседневность проявляет себя как существование человека на основе традиции, набора ценностей, здравого смысла, ограниченных доминирующими социальными институтами. Существуя в рамках социальных порядков, человек организует окружающий мир на основе самых простых практик, позволяющих связать свое личное существование с миром государственных и общественных институтов. Между официально провозглашенными нормами, декларируемыми институциями, и живой практикой, которую творили люди, существовала большая дистанция. Можно даже сказать так: существовали две параллельные жизни, два жизненных потока. Один – это жизнь формальных институтов, тех политических и идеологических конструкций, которые структурировали жизнь общества. Другой – реальный жизненный мир (А. Шюц), живые практики повседневности, в которых формальные институции проявляли себя лишь в конечном счете2. Как отметили Д.Ю. Амиров и И.С. Бакланов, « … обы-

1Достаточно назвать серию книг «Повседневная жизнь человечества»,

атакже большое число монографий и теоретических статей, подготовленных по различным направлениям науки: история, социология повседневности, историческая антропология и др. См., напр.: Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. М.: Канон+, 2004; Орлов И.Б. Советская повседневность. М.: Издат. дом ГУ-ВШЭ, 2010; Полякова И.П. Проблема повседневности в социальной философииХХвека// ВестникВГУ. Сер. Философия. 2009. №1 идр.

2Мы поддерживаем позицию тех, кто разделяет понятия «жизненный мир» и «повседневность». См.: Афанасьевский В.Л. Тема повседневности как основа современной социологии // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота, 2008. № 10 (17): в 2 ч. Ч. II. С. 19.

4

денность не зависит от сферы или рода деятельности, она возникает повсюду, даже у тех, чья жизнь наполнена бесчисленным множеством выдающихся событий и праздников, или, наоборот, чью жизнь постоянно наполняют всевозможные события, постоянно вызывающие всплеск адреналина. Определить границу будней довольно проблематично, это связано с тем, что она очень подвижна и постоянно находится в процессе изменения»1.

Повседневная жизнь, состоящая из миллионов практик отдельных людей, микроколлективов, общностей людей, относительно автономна по отношению к государству и его институтам. В связи с этим методологически важным является высказывание Б. Вальденфельса: «Нельзя обыденную жизнь представлять в качестве особой автономной сферы, отделенной от общества с его структурами власти»2. Если исходить из того, что для Вальденфельса обыденная жизнь есть сфера жизни, а повседневность – способ жизни, то ясно, что обыденную жизнь невозможно представить вне институтов, официальных установлений, политической системы, доминирующих экономических отношений и др. Но способ освоения этих институтов, рассматриваемый как повседневность, обладает относительной автономией, иначе повседневность будет лишь воспроизведением официальных норм, институтов на уровне поведения личности, отдельных социальных общностей.

Относительная автономность повседневности по отношению к власти, официальным институциям можно понимать двояко. Во-первых, как способность отдельных индивидов, групп, социальных общностей жить по своим внутренним пра-

1Амиров Д.Ю., Бакланов И.С. Повседневность, обыденное политическое сознание и формирование институтов власти // URL: http://elibrary.ru/ download/97828500.pdf

2Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // СОЦИО-ЛОГОС. Вып. 1: Общество и сферы смысла. − М.: Про-

гресс, 1991. С. 17 − 23. URL: http://sociologist.nm.ru/articles/vandelfels_01.htm

5

вилам, нарушая свой естественный ритм и образ жизни лишь при ключевых, хронологически или ситуативно определенных взаимодействиях с властью. Во-вторых, как выстраивание социальных практик наряду с официальными институциями или вопреки официальным институциям.

Можно сказать, что повседневность – территория хаоса,

вкотором рождаются новые институты, не предусмотренные существующим институциональным порядком. Люди, приспосабливая свое ежедневное существование к реальностям общественного порядка, создают нечто новое, отличное от декларируемых установлений. Как утверждал Б. Вальденфельс, «повседневность существует как место образования смысла, открытия правил. Когда именно новое и оригинальное более не улавливается интегративным общим порядком или регуля-

тивным основополагающим принципом, тогда оно принимает форму отклонения»1.

Сила повседневности – в силе десятков и сотен миллионов взаимодействий людей, в процессе которых рождаются новые отношения, которые до поры до времени скрываются

втолще институционального порядка. Эти взаимодействия, рутинизируясь, обретают силу неформальных практик, обычаев, которые постепенно взламывают внешние границы, разрушают привычные институты. Внешняя среда по отношению к повседневности в данном случае либо пытается сломать наиболее опасные практики повседневности, перестроить институционально жизнь людей, либо подчиняется естественному ходу событий, трансформируя социальную систему. В любом случае повседневность служит полигоном новых практик, постепенно рождающихся на протяжении жизни поколений и закрепляющихся в сознании, поведении, а затем и в политических ожиданиях. В критических ситуациях эти ожидания превращаются

вдействие, ломающее институциональный порядок.

1Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // СОЦИО-ЛОГОС. Вып. 1: Общество и сферы смысла. − М.: Про-

гресс, 1991. С. 17 − 23. URL: http://sociologist.nm.ru/articles/vandelfels_01.htm

6

Повседневность нередко противоречила официальным политическим и идеологическим нормам, точнее, это была норма существования повседневности: с одной стороны, она ограничивалась фактором политическим, с другой − противоречила ему сущностно. Эта противоречивость бытия осознавалась в массах, порождая тройственность сознания и поведения («для себя», «для нас» и «для них»)1.

Тем не менее самое главное свойство повседневности – обеспечение существования человека «здесь и сейчас» (Dasein по Хайдеггеру) в любых социально-экономических и политических условиях. Повседневность адаптирует социальный порядок к наличной ресурсной базе; система коммуникаций и отношений, возникающих по поводу использования ресурсной базы, задает параметры повседневности, в том числе статусный порядок, ранжирование потребления и др. В этом контексте повседневность может рассматриваться как основа устойчивости индивида и социальных групп, реализуемая через динамичное воспроизводство традиционных массовых форм межчеловеческого взаимодействия по поводу материальных и социальных ресурсов.

Однако среди множества повседневностей можно выделить две, достаточно четко отличающиеся друг от друга: повседневность «верхов» и повседневность «низов». Применительно к советской эпохе можно вести речь о повседневности номенклатурной и повседневности масс, которые находились в подчинении номенклатуры.

Повседневность советской номенклатуры – феномен пока слабо изученный. И дело даже не в отсутствии материала. его

1 В связи с этим хотели бы не согласиться с П.А. Амбаровой, которая полагает, что повседневный опыт непротиворечив. См. Амбарова П.А. Межкультурные коммуникации в условиях повседневности // Известия Уральского федерального университета. Сер. 1: Проблемы образования, науки и культуры. 2010. Т. 85. № 6-1. С. 196.

7

достаточно много – архивного, мемуарного1, аналитического. Хорошие описания есть и в политической публицистике, художественной литературе, несмотря на явный субъективизм авторов (А. Бек «Новое назначение», М. Восленский «Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза», А. Кестлер «Слепящая тьма», В. Кочетов «Секретарь обкома» идр.).

Крайне сложно отделить формальные нормы, регулирующие повседневность номенклатуры, от самой повседневности. Политическое и повседневное слишком тесно переплеталось в жизни номенклатуры в целом и отдельных номенклатурных работников. Чем выше был статус номенклатурного работника, тем более эти два феномена сближались, однако никогда полностью не сливались.

По нашему мнению, основой номенклатурной повседневности была политическая повседневность2, т.е. хабитуализированные политические практики. Это связано с несколькими факторами.

Во-первых, сама номенклатура – это властное образование, служащее редистрибуции общественных ресурсов в этакратическом обществе. Служение Большому государству, обслуживание его основных потребностей составляло основу жизни номенклатуры. Номенклатура выступала одновременно и как политический институт, и как социальная группа.

Как политический институт номенклатура структурировала политическое пространство, в том числе политическое

1Речь идет о многочисленных мемуарах бывших номенклатурных работников, членов их семей, в которых огромное количество подробностей, раскрывающих быт, привычки, нравы эпохи.

2В целом ряде работ раскрыты важные элементы политической повседневности. См., напр.: Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860− 1920-е годы. М.: Молодая гвардия, 2004; Григорьев Б. Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке. М.: Молодая гвардия, 2010; Лолаева С., Черкасов Г. Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993−2003. 2-е изд. М.: Молодая гвардия, 2007; Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1920−1930-е годы. 2-е испр. и доп. М.: Молодая гвардия, 2008 и др.

8

пространство масс. Степень проникновения политических практик номенклатуры в различные группы общества не была одинаковой, но проникновение происходило постоянно.

Во-вторых, в советском обществе политические институты, при всей их формальности, структурировали поведение номенклатуры как политического и социального субъекта, определяли целевые установки ее деятельности, служили мерилом ее эффективности.

В-третьих, для советской номенклатуры политико-идео- логическая составляющая была порой более важным элементом, чем формальные нормы, закрепленные в законах и инструкциях. Действия номенклатуры всегда соотносились с политическим курсом и его идеологическим обоснованием на настоящий момент.

В-четвертых, результативность деятельности номенклатуры определялась достижением идеологически определенных целей, соблюдением (пусть и ритуальным) определенных идеологических обрядов, предписанных форм поведения и условностей.

Именно политической цели была подчинена и социальная жизнь номенклатуры, и организация ее семейной жизни, дружественных связей, бытовые практики и др.

Политическая повседневность в советском обществе носила двойственный характер. С одной стороны, она проявляла себя в формах обыденного существования в мире политического. Это означало перенесение обыденности на мир политического, т.е. упрощение, приспособление к уровню развития человека тех норм, которые узаконивались. Поэтому политическое содержание неизбежно огрублялось, упрощалось, становилось «обыденнее», ближе к типу человека, участвующего

вполитическом действии, к уровню его развития.

Сдругой стороны, политическая повседневность – это формы реализации мира политического на уровне обыденного человеческого существования. Даже быт простых людей мо-

9

дифицировался под влиянием политической реальности. В советскую эпоху все знали, что в дни важных политических событий в магазины наверняка привезут «дефицит», улицы будут украшены, на улицах будет общественный порядок и др.

Вэтом смысле номенклатура – это тоже люди с их страстями, эмоциями, интересами, радостями и др., но мир политического структурировал все (или почти все) эти проявления обычной человеческой жизни, подчиняя определенным правилам.

Политическая повседневность номенклатуры имеет и пространственное измерение. Очевидно, что в зависимости от того, о какой номенклатурной группе идет речь, можно говорить

о«вертикальных» различиях (в первую очередь уровневых, определяемых статусом и функционалом, и др.) и о «горизонтальных» различиях (в зависимости от местных традиций, принадлежности к функциональным группам, роли в политической жизни и др.). Так, очевидно, что повседневность номенклатурного работника в республиках Средней Азии или кавказских республиках заведомо отличалась от повседневности номенклатурного работника в индустриальных районах (при типологической схожести). Не менее явными становятся различия в повседневности номенклатуры сельских районов и крупных индустриальных центров, между партийными работниками и номенклатурными хозяйственниками.

Фактически номенклатурная повседневность есть не что иное как совокупность малых жизненных миров, в которых политическое реализует себя через поведение человека, семьи, коллектива.

Вэтом контексте хотелось бы остановиться на проблеме, которая носит важный характер для дальнейшего изложения:

осоотношении повседневности и неповседневности. С точки зрения В.Л. Афанасьевского, «каждый жизненный мир содержит в качестве своих частей зоны повседневности и зоны неповседневности, поэтому можно утверждать, что повседневностей, как и неповседневностей, столько же, сколько жиз-

10