Gachev_G_Natsionalnye_obrazy_mira_Kavkaz
.pdfИ это взаимозаменимо: на Руси «даль» — место Абсолюта: V2 там, впереди — Бог, высшая ценность, к ней идти надо, в путь-
gдорогу. И окончания «ыи » — там основные, зовущие в однонап-
^равленную бесконечность...
ВГрузии ж Абсолют, божество — по вертикали и в шаре.
Иесли «а » — весь объем Бытия, Целого означает, то «и » = уси лие человека вверх навстречу Небу. Если дело Абсолюта, Неба, Космоса — «кенозис»,т. е. самоумаление, ниспадание до чело века — в «а», то дело человека — им навстречу усиливаться вверх — в «и». Так что сочетание «a-и» символизирует как бы «богочеловечие», по-грузински: сотрудничество Бога и челове ка в существовании. (Обратное же сочетание: «и-а », что харак терно для фамилий Абхазии, где космос склона; с гор — к морю ниспадание: Гургулиа, Цвинариа, Гулиа... — символизировать может то, что в мифологии Достоевского, например, означено, как «человекобог», и недаром тут, в Колхиде,— пифийство и колдовство и магические способности издревле отмечались. От ражено это в романе Отара Чиладзе «Шел по дороге человек».
ИМедея — волшебница не случайно тут...19.ХН.83.)
Вообще, напав на это противоречие языка, Логоса, устрое нию Космоса, как я его доселе для Грузии вывел: как космос, в общем, опадания,—я понял важное для всей моей системы «кос мо-психо-логики »:
Язык (Логос) — не только в резонансе с Космосом, гармони чен и адекватен ему,— но и дополнителен к нему, восполнителен, есть «его другое». Если вектор Природы, Космоса, в об щем, всегда вниз, то вектор Языка, Логоса — всегда вверх: есть преодоление духом веса и тяги плоти и тяготы вещества.
«Мамардашвили » = «а-а-а-и-и ».
«Какабадзе» = «а-а-а-е» («е» ~ «и»: тоже звук переда и выси). Или некий галантный вензель описывают звуки: «Тэлиани »: «е-и-а-и », что можно таким графиком высот представить:
ии
а,— т. е. вполне получается космос Грузии:
горы, долины... «На холмах Грузии »Язык располагается — как
9В
Цискхари =дверь внебо. И «а-и »есть основной неумолчный стук грузинского логоса в небо, как рокот рек горных есть ниспада ние — «кенозис »Неба до уровня земли и человека.
Или руставелиевские имена характерны тоже: Автандил: «а- а-и»; Тинатин = «и-а-и». Остальные, правда, более тюркски: космосу ислама соответствуют. Тариэл — семитское вполне зву чание, как Рафаэл. Хотя тоже очевиден вектор восхождения:
и
«а-и-э»: |
Но уже Ростеван и Нестан- |
|
а |
Дареджан более резонансны Логосу тюркскому, где уровень степей аравийских, гор нет, и сочетание «е-а-е »дает космос выси и шири (не дали...).
Что же до сочетания-распределения согласных и гласных, то тут преобладает гармония, звук на звук. Но самое характерное: нет закрытых слогов в грузинском языке, что, напротив, для немецкого специфично, где космос -ургии: Haus, дом бытия про тив открытого пространства Raum, его не любя и чуя его не как «Я», но как «Не-Я».
Открытые слоги более соответствуют -гонии, нежели -ургии, т. е. Логосу природы: уважая принцип естества и жизни, а не искусства и трудового умерщвляющего усилия, преобразования Природы.
Дом (человек) тут открыт в природовую жизнь, как боже ственную.
Сама же равномерность чередования согласных и гласных:
«га-ма-рждо-ба » — как бы соответствует чередованию хребтов
идолин, вершин и впадин в грузинском космосе, стихий земли и воды. Гора = огнеземля: язык-всполох земли вверх, под огнем магмы недр. Ущелье же с рекой = влаговоздух: впадение неба вниз — на орошение и одухотворение жизни...
Нет тут такой жгучей суши, как в сочетаниях армянского плоскогорья: «Мкртчян», где фактически 6 согласных подряд (ибо «ч » — африката, сдвоенный звук). Но есть мощно энергийные взрывные сочетания: «цховреба»...
Ивообще роль придыханий в фонетике — как ветров среди ущелий и теснин согласных: их тверди духом прорывая.
91
Речь грузина — космоургична: ртом и грудью сотворяет КосМ5 мо-Логос. Ибо в начале ж было Слово. И оно есть воззвание к сотворению-возникновению адекватного ему вещественно-ато-
^марного устроения Бытия. Язык же есть акустика = испускание волн. Вначале, значит,— волны, потом — атомы. Волновая теория строения вещества соответствует тому, что «в начале бе Слово...»
Агортанный клекот: «к», «кх», «цкх», «пх», «тх»... — из горловины вырываются звуки, согласные = это как горы в горле прорывает ветер духа. Из глубин, «де профундис», ревет и рвет ся — как Терек в ущелье Дарьяльском.
Но стоп! В опровержение своим выкладкам насчет «а-и» вспомнил Нодия, Гулия, Гурия — обратное сочетание: «и-а » вы ражает космологос опускания. И характерно оно как раз для западной Грузии: Мингрелия, Гурия, Абхазия, где спуск гор к морю и уж безбрежно открытое пространство берет верх, не перемежаясь твердью согласных = звуков стихии земли, гор; «и-а » — зияние: прямо гласный к гласному.
Так что в звучности языка грузинского такая просвечивает за коносообразность: вВосточной, континентальной Грузии, вКартли и Кахетии, преобладает сочетание «а-и »; в Западной же, мор ской, вКолхиде, где горы сдаются морю,—сочетание «и-а », которое ведь тоже можно читать нетолько как опадание, но и как разверза-
ние: от срединного уровня «и »ход в «а »знаменует и верх, и низ. Так что теперь и сочетание «а-и »мы можем несколько пере
осмыслить: тут сход распяленной вертикали «а »меж Небом (От
цом) и Землей (Матерью) — в некоей середине, мере, к человеку:
а
а
Ибо «а» = звук и царственной выси, и звук глотки и нутра: «а-а » — говорит младенец на горшке. И когда врач в глотку ле зет, просит «а »говорить: зев глотки открывать, где нёбо — небо.
Ну да: недаром звуки родства: «мама» (папа, отец), «дэда» (мама), «да» (сестра), «дзма » (брат) в грузинском, да и в других языках,— на «а »: вертикаль меж небом и землей знаменуя, в нее выводя... И тюркское «ата»(отец)и «эне» (мать)...
«Дядя», «тетя», «баба»...
92
31.111.80. Вчера у художников — братьев Георгия и Ираклия Очиаури с Гурамом были и с Настенькой. Смотрели, а под конец разговорились.
Георгий сравнивал скульптуры русского и француза: взять любой кусок — видна фундаментальная разность русского и французского понимания жизни и подхода к человеку и телу. У русского в скульптуре чувствуется, что под поверхностью кожи вяло кровь струится, нет давления, упругости. Тело хочет сникнуть, не пружинит, опадает. Некая ватность плоти. А у фран цуза плоть обнаруживает бодрое кровяное давление, пропитан ность, сочность, солнечность, витальность...
Развил я вкратце им свои идеи о грузинстве: при себе, до вольство, не зависть, гармония Природы и Духа, дружелюбие, хоровая жизнь и невыделенность личности.
Между прочим, и по картинам и чеканке Ираклия хорошо пластика грузинского Космоса чувствуется.
Закругленность, возврат в себя, спиной к миру: нет интереса вбирания (что от чувства собственной неполноты и недостовер ности в народах и людях возникает и о том свидетельствует).
Друг друга за руки мощно держат — в хевсурских танцах, так что при всей динамике, энергии-силе ног и телодвижений, она при себе остается, сохраняется, наружу не выходит.
Или композиции, когда 3 или 4 воина спинами друг ко другу, лицом в мир, заняв круговую оборону, готовы отражать натиск внешнего мира.
Обсуждали мое соображение, что нет грузин-путешествен- ников, торговцев, снующих в любознании и зависти по другим странам.
Грузины на чужбине — это в основном воины: мамелюки — из грузин, отодранных с родины. Отчаянные воины — еще На полеон их ценил. И в Персии, когда 300 тысяч грузин вывезли, их воинами содержали. Но не торговцы они. Даже когда в XIX в. стала буржуазия развиваться, это дело армянам предоставили.
За границей грузин — властитель, воин... Отодранный от кор ней космоса своего, он становится особенно лют и динамичен: не имея сдерживания и меры космоса вокруг себя, как на родине,
Ч Щ ё у
93
где — ориентировка на людей, друзей, народ вокруг. Одинокий, V2 он становится страшно активен, развивается в личность, но —
gнедобрую. Ибо импульс его основной — отмстительный, а не любовный, как когда он на родине при себе, при сути.
Так что там грузин может становиться чудовищем, монстром: Сталин, Берия... И если Грузия сама страдала от их рессантимана («Что? Недоделки мы, по вашим понятиям? Так получайте!..»), то
иРоссии, что Грузию присоединила себе на голову, они так от- мстили-изувечили, как никто. Да еще заставили русских — вот ирония-то и смех сатанинский судьбы!— возлюбить джугу-изу- вера, как отца родного, сыновне покориться, как рабы —Велико му Инквизитору! Да и сейчас поминают многие, особенно из «про стого »народа, сталинские времена — как золотые...
Ив этом отличие свое от армян видят: те —торговцы, за гра ницей богатеют, а грузины — володеют. И то характерно: одни — вещами, другие — душами интересуются, во Психее работают, что есть грузинский навык существования: прежде всего в суб станции рода, дружеб, и меньше — в космосе, социуме, цивили зации. Наиболее чувствителен грузин именно к душевности. Вот
иСталин с Берия такой изуверский психологический климат ус тановили: слежку, подозрительность, «шестое чувство »чекис та, проницание в подсознание... И недаром мирового значения школа психологии тут — Узнадзе...
Вот и Ираклий Очиаури любит раздвоенные лица рисовать (женщин притом), где половина одна — «нормальная », а другая сдвинута по вертикали вниз, перекошенное в ней все и изувер ское, демонское: лицо дэви как бы...
То же и в музее впечатлилось: в «Гурийке »Кикодзе — лицо ведьмы молодой. Кстати, недаром из Гурии множество мятеж ных грузин вышло...
Но оставим грузина, как он наружу, в мир обернут. Займем ся им, как он при себе. И тут все согласились с этим моим поня тием: Космос при-себе-бытия, присутствия, радости, гармонии.
— Солнечность,— вот что в грузине, в Руставели особенно,— Георгий Очиаури стал развивать эту мысль.— А почему? Потому что Смерти не боимся. Рядом с нами — армяне. Тот же Кавказ. Но они почему-то весь век, всю историю — плачут, боятся, дро-
94
жат. А мы — вон восточная Грузия, Кахетия,— сколько там вы резали, страданий приняли, а в песнях ничего такого не осело, не отразилось, но — мимо. Песни — радости и солнечной легкости.
—Да, значит, не в наличии или отсутствии внешних страда ний дело,— подхватил я,— а в клейкости им навстречу, иль — как от стенки горох: так от Психеи грузин отскакивают самые что ни на есть удары, что размозжили бы душу иного народа...
Тут — хоровое со-держание друг друга на горах, при небе, что и
втанцах, за плечи обнявшись иль за руки вцепившись; как тут выделиться личности — на отчаяние и мировую скорбь, но зато и на духовную свободу и возрастание в духе, наедине с Бытием?..
Так что хоровая жизнь и благодетельна: содержит душу каж дого грузина в радости, помогает Смерть одолеть. Но и не вы пускает на свой путь: на саморазвитие личности...
—Ну а когда я один,— Ираклий вмешался,— а не в застолье, ужели не личен я и не подступится ко мне мрак?..
—Подступится. Но грузину даже в страдании — есть, куда вернуться: в круг друзей или родственников, где дом и уют ду шевный, защита и обогрев на радость... А личность развивается в радикальном одиночестве и отчаянии, отрыве от всех связей и в самоопорности — на себя и на Абсолют: на прямую связь с ним выходит. Только он — ее дом...
—«Всякая птица имеет гнездо, а Сын Человеческий не име ет, где преклонить голову »,— Гурам тут вспомнил удачно.
—Вот именно: радикальная бездомность в этом мире, чув ство, что «во зле лежит»,— предпосылка становления личности и ее свободы и самодеятельности. В Грузии ж есть мощные ин дивидуальности, самобытные характеры, но личность — это другое... Ибо космос гармонии не выпускает ее на несчастность (из Целого-то) и на свой поиск, на свой страх и риск.
—Это верно, так,— Ираклий сказал.— У нас был философ Бакрадзе. Пытался он мне растолковать, что такое экзистенциа лизм, но я ничего не понял. Однако, понял, что и он, сам Бакрад зе, ничего в нем не понимал.
—С Какабадзе я говорил: ему нравится экзистенциализм.
—Но и он, я думаю,— продолжал Ираклий,— до конца не может его понимать, ибо нет у грузина опыта такого мироощу щения заброшенности и одиночества...
Пожалуй, он прав... Ведь что Какабадзе в экзистенциализме привлекает? То, что это не отвлеченно-рассудочное мышление, не сухое, а жизненное, человечное, за живое хватающее, пси-
^хейное,— и в то же время эстетическое: красота там, а мысль —
вчувственной форме, пластична. И феноменология Гуссерля чем его привлекла: умозрением, платонизмом... Экзистенциализм — на одиноком лицезрении Смерти замешан. А в Грузии вот что:
—У Руставели,— Георгий вспомнил,— есть эпизод, когда Автандил бросается в битву с разбойниками — бескорыстно, ради купцов, и возвращает им отобранный товар. Когда те, пора женные его бесстрашием, спросили его: вот товар ведь наш, но мы боялись за него биться, а ты, витязь, за чужое рисковал жиз нью, как это возможно?— он ответил так: эта жизнь не стоит того, чтобы за нее держаться. Все равно, что здесь, что — там...
Но это — не от мученичества в сем мире (так я это понимаю про героя Руставели), а от чувства закрыленности себя в боже ственности Бытия всего. Легкость и радость тут, франциско-ас- сизская...
Инедаром у Ираклия в его коллаж из любимых художников входят Эль Греко, Тициан, Боттичелли (две головы), Модильяни, Дега, Ренуар, Сезанн, Матисс — все романцы, с жизнерадованием вмире сем и во плоти его. И — ни одного германца и русского...
Да, смерть переживается во одиночестве — как ужас и кош мар и высекает из души отчаянное усилье к свободе из законов мира сего — и к творчеству. В Грузии же общий хор кладет себя платформой и от могилы: перерезает ее пуповину и жало («Смерть! Где твое жало?..»), но и от личности. Потому и Настя справедливо заметила:
— Не чувствуя, не боясь Смерти, грузинам не выйти и к ма миному Федорову (к «Философии общего дела » Н.Ф.Федорова.— Г.Г.), ибо не переживают так исчезновения уникального человека, личности, «я ». Ни острого чувства смерти, ни личнос ти. .. А сопряжены они...
Кстати, Федоров — тоже полугрузин15 и недородок... И слеп
крусской благодати, хочет всю ее перекорежить-переворошить
15 Версия тогда была, что мать Федорова — с Кавказа: грузинка или черкешенка.— 13.XII.92.
9Б
(чуждая ему эта Природа) и перестроить мир. Не чуткий к бла годати русского и европейского Бытия, не знал, полупришелец, «на что он руку поднимал!..» — как и Дантес: тот — на поэта, этот — на Природу, на Жизнь: ее надо убить — чтоб заменить Воскресением.
—Личность лишь с христианства начинается в Европе,— я развивал.
—В эллинстве,— заметил Гурам,— был снизу страх-ужас, который преодолевался в упоении дионисийства, а сверху — по кров мифа о светлых богах, аполлонова стиля.
4 ч. Нет: уж 5 тбилисского. Это в самолете мы: ждем отле та — и перехожу на внешний счет-счисление московские. Но Психея вся прогрузинена моя: только во вкус взошла мира по нимания их, сроднения и промышления!
Но постараюсь закрыть все в себе чувствилища, остановлю приток новый, московский: оглохну, ослепну — и лишь буду из внутри вынимать и промысливать запавшие за эти 11 дней гру зинские впечатления в меня.
Итак, погружусь еще во вчерашний вечер и разговор.
Гурам Асатиани припомнил ницшеву схему и сравнил гармо нию по-эллински и по-грузински: и там, и тут — гармония. Но в эллинстве ее сущность — трагедия, ужас и мрак существования, разрываемый бог, и выработали себе покров иллюзий — аполлонов слой, где радость светлых богов, и в нее усиливаются взойти всей культурой: развивают в себе, в человеках, этот слой бытия.
ВГрузии ж не чуют так низа и хтоники. Бог, грузинам адекват ный,— Прометей; его вера — что здесь, внизу, на земле, жизнь прекрасна, и не надо изобретать себе план Олимпа, Зевсов уро вень и ориентир — для гармонизации существования. У нас есть и аналог Прометею —Амирани: он из основных божеств, духов...
Эзотерическое тайнозиание о национальном
1.IV.80. В Москве уж я. Едем с женой на панихиду Николая Степановича, священника, нас крестившего. Это — надо. Но ос тальное — не хочу впускать в себя. И не расспрашиваю жену: кто звонил? Как тут мои дела? Только про ее слушаю...
97
Опять втолчки в ум и душу: радио, газеты. Выключаю и не хочу смотреть. Но донеслось: вот Брежневу Ленинскую премию
gпо литературе, и Светлана упивалась зрелищем по телевизору: как созвали на вручение всю элиту художественную и как заставили рабски встать и аплодировать: обсераться, начисто в себе самоуважение похерить.
Тьфу! Как хорошо было 12 дней забыть про политику вся кую, отключить слух и от нашего внутри, и от снаружи, и от Сахарова и Афганистана, от евреев и славянофилов, и пребы вать лишь в метафизике и эстетике. А из газет покупали мы лишь «Вечерний Тбилиси ».
Рассказывая жене о своих мыслях про Грузию, уразумел, что нигде ни один мой «космос» не напечатают, ибо задевает очень; что Эстонский и вот Грузинский надо будет где-нибудь...в Литве. Да и нигде не выйдет. Обречены мои эти работы быть ЭЗОТЕРИЧЕСКИМ ТАЙНОЗНАНИЕМ о сути и смысле каж дого народа, которое вынести могут лишь посвященные, а обна родовать это на всех и на массу — нельзя: «выдать секрет своего народа!»16
—Но, может, грузины, как умные и художественные и сво бодные от политики, напечатают?— Светлана.
—Что ты! Написано у меня: что нация без политики, лишь в эстетике, что нет личности и свободы... Сразу издатели в ЦК понесут, и им скажут: «Да что ж это делаете вы, товарищи?» Нет, грузины хитрят и вертятся, в наших-то условиях, а тут я вроде донос на них пишу...
О, под большой угрозой мой Грузинский Космос, чтоб ему доделаться! Пока был там и ему отдавался, все иное забыв и выключившись, охота — понять, Эрос — угадать и азарт брали верх и увлекали. А тут навалилось: жизнь своя с семьей и в соци уме, что подкидывает непрерывно материал на осмысление-ос вобождение через жанр «жизнемысли »,— как вот эта рефлек-
16 Когда в 1963 году я путешествовал с болгарином Йорданом Радичковым по Якутии, мы разговорились с местными студентами, и один просто душно рассказал, что в общежитии их 20 человек в комнате,— тут стал его отчитывать другой, видно, начальник комсомольский: «Ты перед иност ранцем выдал секрет своего народа!»— 13.XII.92.
98
сия, что я сейчас записываю; ведь уводит от уразумения грузинства она: строки чешет, время отбирает от погружения-сосредо точенности, в которой мысль рождает мысль без усилия, а по разгону-накалу своему сплавляя легко любой попадающий ма териал,— отвлекает... А тут еще Россия, да советчина, да поли тика снова.
Тьфу! Отрешусь-унесусь в туда, откуда прибыл...
Да! Еще и насмешка над собой: кому и куда я пишу это? Там,
вТбилиси, не задумывался — и просто писал-постигал. А сей час демон похохатывать начал, в сознание приводя — поддраз нивая, что ни в какой Грузии к этому, что пишу я, хоть и трижды это им будет интересно, не отнесутся всерьез. А сами-то уж они никогда бы такой нелепости не предавались: выговорили б все подобное, что я пишу, в застолье, на письмо такое бесполезное не тратили б ни времени, ни слов.
Так что снова пригнан я к экзистенциальному акту: писать —
вникуда, то делать, что сами заинтересованные — не станут...
Да, все хитры... Нигде наивность не в почете, и ей не верят
просто: заднюю мысль во всем предполагают.
Между прочим, наивность — дело не простое, не патриар хальное. Народный человек — не наивен, а хитр и ритуален. Наив ность — у романтической личности. Для наивности — надо быть личностью: чтоб посметь ей отдаться — своему простодушию. Ницше наивен, безогляден, самоопорен, свободен.
У грузин есть простодушие, чистосердечие, искренность даже, но нет наивности — такую мне тонкость Ванико в них разрыл:
—Все, что Вам показывали,— это прикрытие одного другим: чтоб Вы не увидели того, что грузин о себе знает и думает.
—Это перед чужеземцем — понятно...
—Нет, и между собой так: это обряд. Даже если и все хоро шо у него, но не его покажут — это свое хорошее, а — ритуаль но хорошее: что принято, чтоб было, и что положено показы вать. .. Малый мы народ, а претензия — на большой...
Да, заметил: все «самое лучшее »тут делают, роскошное: кон цертный зал —так такого вМоскве нет! Театр, опера, стадион...
—Это со времен Руставели-Тамары повелось: тогда Грузия была в 4 раза больше нынешней.
99