Алиев С. М. - История Ирана. XX век - 2004 (текст поверх изображения)
.pdf«служилого» клана племени Айрум [51], мигрировавшего после русско-иранских войн начала XIX в. из Кавказского Азербайджана
вИранский. Как и ряд других представителей знати этого племени, Мохаммед Хосейн хан получил специальное военное образование
вПетербурге [52].
Реза шах имел с родом Айрумлы давние связи. Он в раннем возрасте лишился отца и остался на попечении своей юной матери и ее брата. Будучи родом из кавказских тброк-мигрантов, они устроили Резу на подсобную службу в один из отрядов дивизии персидских казаков. Резе тогда было всего четырнадцать лет.
Айром (так Мохаммед Хосейн хан был известен в политических кругах Ирана) полностью перестроил деятельность полиции. Он создал систему обширной систематической слежки за политическими и общественными деятелями, организовал специальное гвардейское подразделение для охраны шаха и т. д. [53]
Айром приходился близким родственником одной из жен Реза шаха - Тадж оль-Молька. Она была дочерью старшего офицера персидской казачьей дивизии - Теймура Айрумлу. Тадж оль-Мольк была матерью наследника престола Мохаммеда Резы Пехлеви. Благодаря своему природному уму и прозорливости, она обладала заметным влиянием при шахском дворе. Результатом ее активных усилий стали позитивные сдвиги в процессе консолидация и тесное сотрудничество «мохаджерских» родов Кавказского Азербайджана («мохаджеры» - переселенцы, эмигранты. - С.А.) [54].
По утверждению иранского публициста Наджафкули Песяна, генерал Айром, возглавляя главное управление иранской полиции, сохранял тайные контакты со своими старыми товарищами по учебе в России. Но каковым был характер этих связей, он не уточняет [55].
Документы, касающиеся борьбы иранской полиции против левых и прокоммунистических активистов в 1921-1931 гг., изданные и прокомментированные Каве Баятом, не оставляют сомнений относительно характера деятельности руководимой Айромом организации. Он верно служил Реза шаху, всемерно содействуя укреплению основ его личной диктатуры. Но что остается до сих пор полностью не раскрытым, то это причины и мотивы побега Айрома в Германию в 1935 г. Скорее всего Айром опасался жесткой реакции шаха на дошедшие до него сведения относительно его неблаговидных дел, в частности коррупции. Основанием для
поездки послужила болезнь. Добиться возвращения генерала обратно иранским властям не удалось [56].
Несмотря на определенные шаги, направленные на укрепление иранской государственности, антинародные и реакционные черты режима Реза шаха предопределили, как было подчеркнуто, половинчатость его буржуазных реформ и непоследовательность линии в англо-иранском конфликте. Как было отмечено, иранские власти уклонялись от принципиальной борьбы с АПНК, предпочитая добиваться компромисса. Такое отступление, тактика, Тегерана позволяло руководству английской компании после заключения соглашения в 1933 г. продолжать курс на укрепление своего исключительного статуса как «государства в государстве». Это нашло выражение, в частности, в том, что компания открыто игнорировала многие решения иранских властей. Когда в 1936 г. иранское правительство приняло специальные «условия учреждения фабрик и заводов в Иране», где были оговорены некоторые элементарные права рабочих, указанный закон «нигде в такой степени не превратился в мертвую букву, как в нефтяной промышленности Хузестана» [57].
Английские политики и руководители АПНК всеми мерами препятствовали росту рабочего и продемократического движения на юго-западе Ирана, активно поддерживали те политические силы региона, которые были заинтересованы в консервации полуфеодальной общественной системы.
Вместе с тем расширение деятельности АПНК объективно оказало положительное воздействие на социальную и демографическую структуру Ирана. Во-первых, на предприятиях, принадлежавших английскому капиталу, продолжался процесс формирования самого многочисленного отряда иранского промышленного пролетариата. Во-вторых, быстрое расширение нефтедобычи, нефтепереработки, экспорта нефти и нефтепродуктов и прямо и косвенно содействовали появлению новых и росту существующих городов и населенных пунктов в Хузестане (Абадан, Хорремшехр, Месджеде-Солейман и др.). В общей сложности, расширение промышленно-коммерческой деятельности компании содействовало урбанизации и оживлению предпринимательства на юго-западе страны.
Как справедливо отметил З.З. Абдуллаев, происходившие в 20-30-х годах в Иране общественно-политические сдвиги явились
«вехой эволюционного перехода» от феодальной общественной системы к новой, полубуржуазной[58].
В то же время Реза шах и его окружение во второй половине 30-х годов были озабочены поисками нового внешнеполитического курса. Потерпев фактически поражение в конфликте с Англией по вопросу деятельности АПНК, а также в территориальных спорах в зоне Персидского залива, иранское руководство склонялось к достижению взаимопонимания с Германией. Тем более что Реза шаху и его близкому окружению импонировало провозглашенное фашистскими идеологами псевдонаучное учение о превосходстве арийцев над другими расами. Целый ряд националистически и монархически настроенных публицистов, историков и филологов в этот период прилагали большие усилия с тем чтобы соотнести идейные основы арийской теории германского фашизма с интерпретацией истории доисламских иранских монархий. Особенно царства Ахеменидов и Сасанидов. Характерно, что эта тенденция после образования первого Тегеранского университета значительно усилилась.
Открытие первого университета в столице Ирана в середине 30-х годов было важным культурным событием в истории страны. В первые годы деятельности Тегеранского университета важное место занимало преподавание и изучение истории и филологии древнего и средневекового Ирана. К работе в университете в этой области были приглашены зарубежные специалисты. Большая группа научно-преподавательских кадров первого высшего учебного заведения и столичных публицистов трудились, как говорят в наши дни, над разработкой персидско-иранской национальной и д е и . Рассматривая древних персов (иранцев) «чистыми» арийцами, игнорируя или резко отрицательно характеризуя последующие значительные этно-расовые перемены в составе населения страны, они выдвинули идею о необходимости «восстановлю единого языкового и культурного пространства по всей стране [59].
Реза шах и его близкие соратники полностью разделяли эту концепцию. Для унификации общественно-культурного разнообразия страны и возрождения монархического единовластия, они сделали идею персидского шовинизма и паниранизма главным постулатом государственной идеологии. В соответствии с этой идеологией все печатные издания должны были осуществляться
исключительно на персидском языке. Со временем были закрыты все те учебные заведения, где преподавание велось не на персидском языке.
Отметим еще один любопытный аспект политики Реза шаха - проведение реформы в сфере одежды. Были отменены национальные костюмы. Строго ограничивалось право на ношение традиционной мусульманской одежды. Для военнослужащих и чиновников был введен особый головной убор - «пехлеви», по форме напоминающий французскую высокую шапку с козырьком.
Реформа одежды вызвала большое недовольство у кочевых обществ, поскольку для них костюм и головной убор испокон веков являлись знаком их этнической идентичности [60].
Но все обстояло куда хуже, чем первоначально представлялось кочевникам. Вскоре стало известно, что политика Реза шаха в отношении племен, к которой он приступил еще на посту военного министра и премьера, имеет далеко идущие цели. Во время беседы с одним известным религиозным авторитетом шах заявил, что намерен добиваться не только полного разоружения кочевых обществ, но и кардинального изменения их образа жизни.
К концу Первой мировой войны у многих полукочевых племен накопилось большое количество вооружения [61]. Без разоружения племен восстановить авторитет центральной власти в стране и прекратить межплеменные стычки Реза шах, естественно, другого пути для выхода из кризиса не видел. Тем более что представители некоторых могущественных племенных объединений Хузестана, Фарса, Хорасана и других окраинных провинций временами продолжали активно сотрудничать с Великобританией. Но шах не ограничивал борьбу против племен кампаниями, направленными на их разоружение. Одновременно осуществлялся перевод полукочевых обществ на оседлость с целью полного разрушения их автономного существования и традиционной племенной организации.
При этом реорганизация кочевых обществ проводилась поспешно, насильственными методами и без достаточных предварительных административно-экономических приготовлений.
Целый ряд политических деятелей, в том числе известный религиозно-политический авторитет Сейид Хасан Модаррес, открыто критиковали кампанию «тахте-капу» (т. е. перевода на
14 Зак. 65 |
193 |
оседлость), указывая на большую вероятность трагических последствий такой репрессивной меры не только для полукочевых обществ, но и страны в целом [62].
В течение веков в зоне обитания племен размещалась одна из важнейших составляющих частей иранской экономики. Здесь выращивалась большая часть скота, особенно мелкорогатого, лошадей, вьючных животных; производились мясомолочные продукты, а также шерсть, сафьян, высококачественные ковры и т. д. В результате осуществляемой шахской политики, возможности экономической деятельности племен резко сократились. От этого пострадали многие отрасли и городской промышленности, работающие на сырье (кожа, шерсть и т. д.), поставляемом кочевниками.
Ущерб политики в отношении полукочевников очень скоро дал о себе знать не только в сфере экономики, включая внешнюю торговлю. Значительное негативное воздействие стало очевидным также в области политики и культуры. Племенные общества оказали вооруженное сопротивление военным властям. Началась целая серия антиправительственных восстаний в Фарсе, Белуджистане, Курдистане и других регионах. Карательные операции против племен продолжались почти до конца 30-х годов.
Явно парадоксальной оказалась и идеологическая сторона политики Реза Пехлеви. В ней большое место отводилось пропаганде достижений доисламских культур, особенно времен Ахеменидов и Сасанидов, а также эпосу «Шахнаме» («Книга о царях») Аболькасема Фирдоуси. В то же время власти собирали и изымали экземпляры этого выдающегося произведения у кочевников, запрещали его исполнение в сопровождении музыки во время праздников на стойбищах. Ведь в стихах Фирдоуси воспевались героизм и отвага древнеиранских и туранских пехливанов (витязей).
Все это, вместе взятое, вынудило правительство внести заметные коррективы в политический курс в отношении племен.
Разоружение племен и принудительный перевод их на оседлость, а также линия на персификацию всего иранского населения должны были, по идее Реза шаха и его окружения, содействовать трансформации Ирана в нацию-государство. Хотя неосуществимость подобной задачи стала очевидной с самого начала, когда племена то в одном, то в другом регионе с оружием в руках поднялись на восстание, Реза шах продолжал упорствовать.
В то же время почти до конца 30-х годов вооруженные антиправительственные восстания оставались главной проблемой вооруженных сил. В ряде случаев для подавления вооруженных выступлений наиболее воинствующих племен правительство прибегало фактически к актам геноцида, когда уничтожалась знать племенных родов (кланов).
Иногда, привлекая отдельных предводителей племен к военной службе, правительство пыталось содействовать росту соперничества и вражды между ними.
В некоторых случаях выходцы из племен навсегда посвящали себя верному служению династии Пехлеви, заняв прочное положение среди новой элиты. Таковыми были, например, некоторые бахтиарские ханы, известный Амир Шовкат оль-Мольк и его сын - Амир Асадолла Алам. Последний стал одним из самых влиятельных и видных деятелей периода правления Мохаммеда Резы Пехлеви [63].
3.5. Тяготение к Германии. Желания и возможности
Желая усилить политические позиции режима, значительно потерявшего свою популярность в результате войны с кочевыми обществами, и стремясь улучшить экономическое положение, Реза шах в 30-х годах сделал упор на внешний фактор. Этот выбор во многом соответствовал воззрениям иранских буржуазных деятелей, эмигрантов, обосновавшихся в Германии еще в период Первой мировой войны. В издаваемых ими на персидском языке журналах «Каве» и «Ираншахр» рассматривались социально-эко- номические и культурные проблемы Ирана.
Тяготение Ирана к Германии в области торговли и техникоэкономического сотрудничества имело весьма неоднозначные результаты с точки зрения интересов страны. Правда, между двумя странами значительно возрос торговый обмен, и германские фирмы приступили к разработке проектов и осуществлению строительства первых сталепрокатных станов в Иране. Готовясь к войне, накануне нападения на СССР, Германия закупила в Иране большую часть собранного урожая зерновых, в результате чего к началу зимы 1941 г. малоимущие и неимущие иранцы оказались под угрозой голода. Большинство построенных в 30-е годы зернохранилищ были полупусты. Правительство вынуждено было обратиться за содействием к английским властям относительно
14* |
195 |
поставок зерновых из Британской Индии. Позитивная реакция английских властей на иранскую просьбу в некоторой степени позволила смягчить угрозу голода в Иране.
Отмечая рост прогерманских тенденций во внешнеполитической линии Ирана, тем не менее, следует отметить, что в советской и английской политико-исторической литературе преднамеренно значение этой тенденции преувеличивалось.
Ради восстановления исторической правды необходимо отказаться от ставшей традиционной для советской историографии сильно преувеличенной интерпретации «прогерманской политики» Реза шаха.
История этих отношений неверно излагалась не только в период Второй мировой войны, но и в последующие десятилетия. Так, в «Истории Ирана» (изд. МГУ, 1977 г.) делается заключение, что «гитлеровцы превратили Иран в антисоветский военный плацдарм» [64]. Это утверждение никакими фактами не подтверждается. Германия времен А. Гитлера ни одной военной базы или военного объекта в Иране не имела. В работе А. Башкирова,
изданной в 1954 г., говорится о том, что будто в Иране «под видом всевозможных "специалистов" орудовало несколько тысяч "германских шпионов и разведчиков» [65]. Это - один из досужих вымыслов. Много неверных сведений о близости руководства
Ирана и Германии как общего характера, так и частного. Некоторые факты до сих пор перекочевывают из одной книги в другую.
В вышеназванной «Истории Ирана» повторяется, например, сообщение о том, что для организации профашистского выступления в начале 1941 г. в Тегеран прмбыл руководитель одного из разведывательных центров фашистской Германии адмирал Канарис. Эти сведения Ссылками на достоверные источники не подтверждены. Не соответствуют действительности и сведения о «планируемом» немцами государственном перевороте. Будто бы намечалось его «произвести... силами созданных из проживающих в Тегеране немцев специальных фашистских батальонов с привлечением группы профашистски настроенных офицеров иранской армии, которые были вовлечены в фашистский заговор» [66]. Подобные ответственные утверждения оставались без ссылок на источники.
Для советской исторической литературы по Ирану было характерно упрощенчество, попытка окрашивать порою сложный
политический процесс в два цвета - красный и черный. Исторические документы и материалы позволяют выявить в развитии общественно-политической ситуации Ирана 30-х годов наличие достаточно противоречивых тенденций. Появление отчетливого прогерманского течения было связано с усилением роста персидского национализма и оппозиционных» в отношении диктатуры Реза шаха, настроений. Для современного читателя может показаться парадоксальным заключение английского дипломата о том, что в Иране «симпатии коммунизму среди интеллектуалов...
сочетаются с прогерманскими настроениями» [67]. Но это утверждение воспринимается как естественное, учитывая, что это было, во-первых, время советско-германского сближения (весна 1940 г.) и, во-вторых, роста оппозиционных настроений в иранском обществе против диктатуры Реза шаха. Националистические силы были склонны воспользоваться новой геополитической ситуацией для упрочения своих позиций.
Не вызывает удивления и то, что английский дипломат Э. Ламбтон в отчете Форин офису писала: «Возможно, не было бы преувеличением утверждать, что 70% среднего и высшего классов Северного Ирана настроены прогермански» [68]. Но, по ее мнению, общая численность немцев в Иране в тот период была не так велика. Она составляла 1700-2000 человек [69]. Как она полагала, это, возможно, «наиболее точная» цифра. Кстати, Э. Ламбтон писала, что многие из них появились и в Иране со времен начала войны, но выражала сомнение в том, что вновь прибывшие - «просто коммерсанты».
В то же время английский посланник в Тегеране Ридер Буллард в мае 1940 г. в своем циркуляре предупреждал всех консулов о возможной попытке со стороны немецких колонистов совершить переворот в иранской столице и призывал их быть готовыми при необходимости к сожжению секретных документов. Но он же выражал сомнение в том, что иранские власти могут одобрить «нелегальную деятельность немцев, так как они (иранские власти. - С.А.) ведут себя вяло, возможно, из-за страха перед Россией» [70].
Британские дипломаты отмечали, что германцы в своей деятельности большое значение придавали подкупам, и наиболее коррумпированным называют премьера Али Мансура.
Все эти данные, однако, не дают возможности делать
заключение о значительных достижениях германо-фашистской агентуры в Иране. Отношение иранских властей к Германии в этот период отличалось двойственностью и нестабильностью. На них большое воздействие оказывало давление со стороны Советского Союза и Великобритании. Они неизменно обвиняли Реза шаха в симпатиях к фашистской Германии.
В этой связи большой интерес вызывают эпизоды, свидетельствующие о негативных сторонах ирано-германских отношений.
Публицист Сейф Азад, при финансовой и технической помощи правительственных кругов фашистской Германии, издавал в Тегеране в 1933-1935 гг. на персидском языке богато иллюстрированный еженедельник с изображением свастики на обложке. Он назывался «Иран-е бастан» («Древний Иран»). Издатель журнала был известен своими прогерманскими настроениями со времен Первой мировой войны, когда он входил в группу германского разведчика В.О. Хентинга [71]. Еженедельник, на страницах которого откровенно проповедовались идеи фашизма и в этой связи подчеркивалась принадлежность иранцев к арийской расе, после двух с лишним лет существования был закрыт властями. Автору пришлось эмигрировать в Индию [72].
Другим шумным делом, связанным с деятельностью профашистски настроенных иранцев, был арест и привлечение к суду осенью 1939 г. большой группы военных и гражданских лиц, подозреваемых в попытке организовать «государственный переворот». Об этом факте советская историография тщательно умалчивала. В числе арестованных были курсанты офицерского училища, один выпускник юридического факультета, ряд обществен- но-политических деятелей, связанных с немцами еще со времен Первой мировой войны. Все они были обвинены иранским судом в попытке осуществить действия, направленные против безопасности страны, и в организации антимонархического заговора. Главным обвиняемым во время судебного процесса оказался Мохсен Джахансуз. Он перевел на персидский язык книгу А. Гитлера «Майн кампф» и выпустил ее под другим названием. 23 февраля 1940 г. по приговору суда М. Джахансуз был расстрелян. Курсанты, а также гражданские лица были осуждены на различные сроки тюремного заключения. Впоследствии многие из них были досрочно освобождены [73].
Согласно иранскому автору X. Мо'тазеду, судебное дело,
возбужденное против М. Джахансуза и других обвиняемых, имело почти прозрачную политическую подоплеку. По его мнению, судебный процесс представлял собой реакцию Реза шаха на постоянные обвинения его со стороны английских властей в тайном сотрудничестве с Германией и симпатиях к фашизму, вопреки официально провозглашенному нейтралитету. Представляется, что подобная оценка полностью не отражает мотивы, которыми руководствовался Реза шах, допуская такие крутые меры в отношении профашистски настроенных лиц. Следует учесть, что в этот период (по иранским данным) наблюдалось ослабление влияния шаха среди высшего офицерского состава нового поколения. Поэтому суд над кадетами должен был, по мнению шаха, служить предупреждением для некоторых членов генералитета. Видимо, ему казалось, что среди них могли быть деятели, которые в известных случаях пошли бы на сотрудничество с германской агентурой.
Наконец, следует упомянуть, что фашистская Германия временами открыто выражала свое недовольство иранским правительством.
20 ноября 1939 г. немецкое радио из Берлина приступило к передачам на персидском языке. Его работой руководил иранецэмигрант Бахрам Шахрох [74], сын видного и состоятельного иранского политического деятеля Арбаба Кейхосрова Шахрохи, члена парламента от парсов.
Если в начальный период передачи персидской редакции немецкого радио в отношении Ирана имели несколько одобрительный тон, то с расширением победоносных захватнических войн гитлеровцев в них стали преобладать явно критические сюжеты. Более того, в передачах делались намеки на то, что, мол, Реза посажен на трон англичанами. Чтобы предотвратить такую открыто враждебную, пропаганду против шаха, из Тегерана в Берлин была направлена специальная делегация.
В то же время после нападения фашистской Германии на Советский Союз шах и его близкое окружение, не отказываясь от официально объявленного нейтралитета, явно проявили склонность к выжидательной тактике. Эта политика стала очевидной, когда Реза шах первоначально не решился выполнить советские требования о полном выводе немцев из Ирана. Если битва за Кавказ завершилась бы победой немцев, то, видимо, Германии