Методическое пособие 541

глубже в атмосферу мифа и тайны, он практически теряет чувство реальности. Незримый кукловод — хозяин виллы Морис Кончис — управляет всеми событиями.

Роман Дж. Фаулза “The Magus” был переведен на русский язык Б. Кузьминским в 1993 году. При переводе аллюзий, имен собственных, ставших ПТ, цитат Б. Кузьминский прибегает к различным переводческим трансформациям. Согласно В.Н. Комиссарову, «преобразования, с помощью которых можно осуществить переход от единиц оригинала к единицам перевода в указанном смысле, называются переводческими (межъязыковыми) трансформациями. Поскольку переводческие трансформации осуществляются с языковыми единицами, имеющими как план содержания, так и план выражения, они носят формаль- но-семантический характер, преобразуя как форму, так и значение исходных единиц» [9, с. 172].

Основные типы лексических трансформаций, применяемых в процессе перевода включают следующие переводческие приемы: переводческое транскрибирование и транслитерацию, калькирование и лексико-семантические замены (конкретизацию, генерализацию, модуляцию). К наиболее распространенным грамматическим трансформациям принадлежат: синтаксическое уподобление (дословный перевод), членение предложения, объединение предложений, грамматические замены (формы слова, части речи или члена предложения). К комплексным лексико-грамматическим трансформациям относятся антонимический перевод, экспликация (описательный перевод) и компенсация [9, с. 172-173; 10].

Актуальность настоящего исследования обусловлена выбором объекта исследования, поскольку прецедентные феномены и их аксиологический и прагматический потенциал, в частности английской лингвокультуры, еще недостаточно изучены и описаны. Кроме того, умение распознать интертекстуальные включения является важнейшей задачей для переводчика и читателя, поскольку данные включения достаточно часто служат ключом к пониманию смысла в произведениях английских писателей-постмодернистов.

Цель статьи заключается в выявлении и описании прецедентных феноменов как основного средства реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») и определении её специфики при переводе на русский язык, выполненном Б. Кузьминским. Общее количество проанализированных страниц макротекста – 1484.

Как следует из результатов проведенного анализа форм языкового проявления категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») и рассмотрения этого произведения в аспекте его перевода на русский язык, категория интертекстуальности в искомом произведении реализуется преимущественно посредством трех способов:

1) способом аллюзия;

2)способом употребления имени собственного, которое сублимируется в прецедентный текст;

3) способом цитирования.

Квантитативное соотношение указанных способов реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») с учетом его перевода на русский язык отражено в таблице №1

Таблица 1 Количественная характеристика способов реализации категории интертекстуальности в романе Джона Фаулза “The Magus” («Волхв») и его переводе на русский язык

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Наиболее частотной формой реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») при его переводе на русский язык является аллюзия. Обратимся к ее рассмотрению.

1.Аллюзия как форма реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв»), анализируемом в аспекте его перевода на русский язык

Как следует из таблицы № 1, наиболее частотным способом языкового проявления категории интертекстуальности в анализируемом произведении (с учетом его перевода на русский язык) является аллюзия. Согласно «Литературной энциклопедии терминов и понятий» А.И. Николюкина, «аллюзия (от лат. allusio – намек, шутка) – в литературе, ораторской и разговорной речи отсылка к известному высказыванию, факту литературной, исторической, а чаще политической жизни либо к художественному произведению» [1**, с.28].

Роман Джона Фаулза “The Magus” («Волхв») насыщен аллюзиями, соотносящимися с мифом об Орфее и Эвридике. Несомненно, это связано с тем, что данный миф является сюжетообразующим прецедентным текстом для романа Фаулза. Обратимся к одному из примеров:

В первом контексте отмечается аллюзия, восходящая к подвигам Орфея, который согласно мифу, спустился в мрачное царство Аида – Тартар, чтобы вернуть умершую Эвридику. В оригинале первый пример представляет собой сложноподчиненное с двумя придаточными: ограничительным определительным (defining relative clause) [11, p. 106] и придаточным обстоятельственным места (adverbial clause of place) [12, с. 35]. При переводе на русский язык происходят изменения в номинативных и дискурсивных стратегиях. Предложение по-прежнему остается сложноподчиненным, но только уже не с двумя, а с одним придаточным места. Ограничительное определительное придаточное репрезентируется причастным оборотом (performance that would gain me access to the underworld -

подвигов, открывающих путь в преисподнюю). Следовательно, переводчик (Б. Кузьминский) обращается к грамматической трансформации, а именно – грамматической замене (замена типа предложения). Необходимо также отметить, что переводчик меняет прошедшее время оригинала (past simple passive) was expected на настоящее ждут. Главный герой романа Фаулза Николас Эрфе сообщает о том, что ему удалось найти вход в Тартар, но это не приблизило его к Эвридике – Алисон. Он понял, что его возлюбленная не покончила жизнь самоубийством. Он догадался, кто прячет ее, то есть отыскал Тартар. Но он не ценил Алисон, поэтому теперь, чтобы вернуть ее, он должен доказать, что достоин ее. В оригинале Дж. Фаулз, хотя и подразумевает Алисон, тем не менее, останавливает свой выбор на слове Eurydice, т.е. Эвридика. Переводчик же использует лексико-семантическую замену, а именно конкретизацию. Поэтому в переводе отмечается Алисон, а не Эвридика.

Необходимо подчеркнуть, что помимо мифа об Орфее и Эвридике, который является центральным для произведения Дж. Фаулза, «Волхв» содержит значительное количество отсылок к самым разным древнегреческим богам и героям. Это позволяет говорить о том, что «Волхв» ориентирован на конкретного адресата: читателя, обладающего фоновыми знаниями, т.е. хорошо знающего древнегреческую мифологию. Анализ романа Дж.

168

Фаулза “The Magus” («Волхв») показывает, что миф об Ариадне и Тесее играет ключевую роль для понимания смысла произведения и является вторым по значимости после мифа об Орфее и Эвридике.

Чтобы постичь замысел Дж. Фаулза, обратимся к сюжету мифа об Ариадне и Тесее. Когда Тесей решился убить Минотавра, (единоутробного брата Ариадны), которому афиняне по требованию отца Ариадны посылали ежегодно дань из семи юношей и семи девушек, и таким образом избавляли отечество от чудовища, он получил от любившей его Ариадны клубок ниток, выведший его из лабиринта, где обитал Минотавр [13]. Мотив лабиринта, отсылающий читателя к мифу об Ариадне и Тесее, прослеживается на протяжении всего романа “The Magus” («Волхв»). Николас Эрфе сравнивает греческий остров Фраксос со сказочным лабиринтом (“a legendary maze”), самым таинственным на европейской земле лабиринтом (“the strangest maze in Europe”). Рассмотрим один из примеров аллюзии на миф об Ариадне и Тесее:

В данном примере Николас Эрфе сравнивается с Тесеем, а Жюли (девушка, с которой Кончис познакомил главного героя) – с Ариадной, Минотавр же символизирует опасности, которые, Николас Эрфе это отчетливо осознает, ждут его впереди. В отличие от имен Ариадны и Тесея (Ariadne, Theseus), которые отсылают нас к конкретным людям – Жюли и Николасу и не имеют артикля, Минотавр как некая абстракция, не связанная с определенным человеком, но воплощающая опасность вообще, сопровождается в оригинале определенным артиклем (the Minotaur). Анализируя часть сложного предложения now I really was Theseus (вот я и стал настоящим Тесеем) важно отметить, что в данном случае Б. Кузьминский, как переводчик, прибегает к грамматической трансформации (грамматической замене). Происходит замена части речи: наречие оригинала (really) становится прилагательным при переводе (настоящим). Во второй части данного сложного предложения Б. Кузьминский использует настоящее время (ждет Ариадна) вместо прошедшего (past simple) времени оригинала (Ariadne waited). Кроме того, подлежащее Минотавр также сопровождается при переводе сказуемым ждет, отсутствующим в оригинале. Замена прошедшего времени на настоящее приближает повествование к читателю, делает его более реальным, а повторение глагола ждет придает большей экспрессивности действию, помогает подчеркнуть важность данного ожидания для главного героя.

Еще один древнегреческий миф, к которому обращается Дж. Фаулз в своем романе “The Magus” («Волхв»), - это миф о Сизифе. В древнегреческой мифологии Сизиф – строитель и царь Коринфа, после смерти приговорённый богами вкатывать на гору, расположенную в Тартаре, тяжёлый камень, который, едва достигнув вершины, раз за разом скатывался вниз. Отсюда и выражение «сизифов труд», означающее тяжёлую, бесконечную и безрезультатную работу и муки [14]. Обратимся к примеру аллюзии на миф о Сизифе в романе Дж. Фаулза:

169

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

Анализируя данное сложное предложение, необходимо отметить, что при переводе в его первой части Monday was a day of academic chores происходит грамматическая замена, а именно замена членов предложения (понедельник я провел в учебных заботах). Подлежащее Monday was становится дополнением понедельник я провел. Что касается подлежащего, то в варианте перевода его место занимает личное местоимение я, отсутствующее в оригинале. Интересующее нас выражение the Sisyphean piles, в котором Дж. Фаулз образует прилагательное Sisyphean от существительного Sisyphus при помощи суффикса –ean, Б. Кузьминский передаёт словосочетанием историю Сизифа, где Сизиф – существительное, то есть здесь имеет место грамматическая трансформация, а именно грамматическая замена (замена части речи). Герундий в функции определения с предлогом of (marking) Б. Кузьминский переводит на русский язык словосочетанием непроверенных тетрадей, что отражает замысел Дж. Фаулза. Согласно Oxford Advanced Learner’s Dictionary, mark (especially British English) - to give marks to students’ work [3**], то есть marking – это проверка и оценка студенческих работ. В оригинале мы имеем дело с Сизифовой грудой непроверенный тетрадей (the Sisyphean piles of marking), в то время как при пере-

воде это уже груда тетрадей, которая все скатывалась и скатывалась на письменный стол с постоянством, живо напоминающим историю Сизифа.

Сравнивая пример аллюзии на миф о Сизифе в романе Дж. Фаулза с его переводом на русский язык, важно подчеркнуть тот факт, что переводчик делает язык более экспрессивным (например, ограничительное определительное придаточное that seemed always to roll down сохраняется в процессе перевода на русский язык, но при этом добавляется лек-

сический повтор которая все скатывалась и скатывалась, finalizing передается как довел до ума). Кроме того, Б. Кузьминский добавляет оценочную характеристику при переводе, а именно у него Николас Эрфе, выражая свое отношение к проверке тетрадей, говорит,

что довел до ума – это выражение не только отвратительное, но и весьма уместное. В

оригинале же Николас, действительно, оценивает данное занятие как отвратительное (miserable), но при этом не рассуждает о том, уместно ли оно в данном случае или нет.

Бесспорно, древнегреческая мифология занимает особое место в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв»). С аллюзиями на нее читатель сталкивается от первой до последней страницы «Волхва». Однако роман Дж. Фаулза отсылает нас не только к древнегреческим мифам, но и к многочисленным произведениям художественной литературы. Приведем пример еще одной аллюзии из романа “The Magus” («Волхв»):

В этом случае наблюдается отсылка к роману Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера», а именно к тому моменту, когда Лемюэль Гулливер потерпел кораблекруше-

170

ние и оказался в Лилипутии, где жители данной страны опутали его тело целой сетью тонких бечевок. При переводе сложноподчиненного предложения с придаточным образа действия и сравнения (adverbial clause of manner and comparison) переводчик сохраняет грамматическую структуру предложения. Однако он опускает сказуемое was pinned в придаточной части, возможно, он делает это, чтобы не допустить тавтологию. Существительное the Lilliputians Б. Кузьминский переводит на русский язык прилагательным лилипутские, то есть он прибегает к грамматической трансформации, а именно грамматической замене (происходит замена части речи).

Анализ контекстов, в которых Дж. Фаулз обращается к такой форме реализации категории интертекстуальности, как аллюзия, показывает, что в романе “The Magus” («Волхв») писатель наиболее часто проводит интертекстуальные параллели со следующими источниками:

древнегреческая мифология (миф об Орфее и Эвридике, миф об Ариадне и Тесее, миф о Сизифе и т.д.);

произведения Уильяма Шекспира (пьесы «Буря», «Двенадцатая ночь», «Отелло», трагедия «Гамлет»);

роман Чарльза Диккенса «Большие надежды»;

роман Джонатана Свифта «Путешествия Гулливера»;

роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо»;

сказка Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

Следует отметить, что аллюзии на перечисленные выше произведения сохранились при переводе романа “The Magus” на русский язык. В процессе перевода Б. Кузьминский прибегает к различным трансформациям: грамматическим (замена типа предложения, части речи, членов предложения), а также лексико-семантическим (конкретизация).

2. Имя собственное, ставшее прецедентным текстом (ПТ), как способ оформления интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв»), анализируемом в аспекте его перевода на русский язык

Обращение к прецедентным феноменам в романе Дж. Фаулза «The Magus» («Волхв») происходит довольно часто при использовании имен собственных, ставших ПТ. Среди них есть имена героев классической литературы, например, Дж. Фаулз неоднократно упоминает пьесу Шекспира «Буря» и ее героев Фердинанда, Миранду, Просперо, Калибана, а также своё любимое произведение Чарльза Диккенса «Большие надежды» и его героев Пипа, Эстеллу, мисс Хэвишем. Но, пожалуй, особое место в романе Фаулза занимают боги и герои древнегреческой мифологии: Аполлон, Артемида, Зевс, Ариадна, Тесей и многие другие. И это неслучайно, поскольку сюжет «Волхва» разворачивается на греческом острове Фраксос. Приведем пример прецедентного имени из романа «The Magus» («Волхв»):

В данном примере происходит обращение к прецедентному имени Горгона. Николас Эрфе сравнивает Кемп, женщину, у которой он снимал жилье в Лондоне после того, как покинул Грецию, и с которой он подружился, с Горгоной. В греческой мифологии ме-

171

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

дуза Горгона была чудовищем с женским лицом и змеями вместо волос. Её взгляд обращал человека в камень. Данное сравнение, вероятно, обусловлено тем, что взгляд Кемп было достаточно тяжело вынести, и она видела человека насквозь. При переводе на русский язык происходят изменения в номинативных и дискурсивных стратегиях. Передавая первое предложение данного примера на русский язык, Б. Кузьминский добавляет такую стилистическую фигуру как парентеза, отсутствующую в оригинале. Как известно, парентеза служит средством иронического изложения. Выбирая данную стилистическую фигуру и выделяя идею о том, что Кемп с утра выглядела как чистая Горгона в самостоятельное, интонационно и графически выделенное высказывание, вставленное в основной текст при помощи тире, переводчик делает образ Кемп более ярким и запоминающимся, а также подчеркивает его ироничность. В оригинале идею сходства Кемп с Горгоной Дж. Фаулз выражает суффиксом like, который, согласно Cambridge Dictionary, является синонимом similar to, т.е. похож на (her Gorgon-like morning face) [2**]. Переводчик же останавливает свой выбор на сравнительной конструкции с союзом как (с утра она выглядела как чистая Горгона). Кроме того, он добавляет экспрессии при помощи слова чистая, которого нет в оригинале. В словосочетании morning face мы имеем дело с атрибутивным употреблением существительного morning. В английском языке в отличие от русского такие конструкции являются достаточно распространенными (например, pipe dream, bosom friend, control freak), поскольку в раннегерманском существовала единая недифференцированная категория имени [15, с. 72]. Б. Кузьминский переводит morning face (дословно – утреннее лицо) как выглядела с утра. Значит, в русском и английском текстах один и тот же фрагмент действительности оформляется разными языковыми средствами.

Рассмотрим еще один пример прецедентного имени из романа «The Magus» («Волхв»):

В этом фрагменте из произведения употребляется прецедентное имя Цирцея. По Гомеру, Цирцея - коварная волшебница. В «Одиссее» рассказывается, как с помощью волшебного напитка она превратила спутников Одиссея в свиней. Одиссей, которому Гермес дал магическое растение, победил ее чары, и она предложила ему разделить ее любовь. Заставив Цирцею поклясться в том, что она не замышляет ничего дурного против него и вернет человеческий облик его спутникам, Одиссей склонился на ее предложение. Имя ее стало синоним опасной красавицы, коварной обольстительницы [16]. В романе Дж. Фаулза «The Magus» («Волхв») такой роковой красавицей была Жюли-Лилия. В оригинале писатель говорит о том, что роль Лилии изменилась, и она достаточно быстро стала Цирцеей. То есть подразумевается, что читатель помнит, какой была Лилия. Переводчик же напоминает читателю о том, что Лилия была похожа на призрачную невесту, такой неопытной и наивной казалась она Николасу Эрфе, будто материализовавшейся из начала XX века. Кроме того, Дж. Фаулз, сообщая о том, что теперь Лилия играет роль Цирцеи (the Circe role), не говорит о ее коварстве. Конечно, эта черта характера Лилии подразумевается, поскольку Цирцея – имя нарицательное. Но по замыслу Дж. Фаулза, читатель сам должен вспомнить эту волшебницу из «Одиссеи», то есть чтение интертекста представляется как своеобразная игра с читателем. В процессе же перевода Б. Кузьминский добавляет такую характеристику Лилии, как коварная (она мигом перевоплотилась в коварную Цирцею). Тем самым переводчик усиливает контраст между тем, какой Лилия была, и какой она стала. При этом необходимо подчеркнуть, что в оригинале Дж. Фаулз

172

говорит о том, что Лилия должна была взять на себя роль Цирцеи. Согласно Cambridge Dictionary, глагол have to (в нашем примере past simple глагола have to – had to take on) – modal verb, to need to or be forced [2**], то есть это модальный глагол со значением быть вынужденным что-то сделать. При переводе эта идея необходимости не сохраняется, так как Б. Кузьминский останавливает свой выбор на глагольной лексеме перевоплотилась.

Таким образом, прибегая к такой форме реализации категории интертекстуальности, как имя собственное, ставшее ПТ, писатель характеризует героев своего произведения. При этом имя собственное, ставшее ПТ, помогает Дж. Фаулзу рассказать о героях своего романа, не говоря прямо о том, добрые они или злые. В соответствии с замыслом писателя, читатель сам, руководствуясь своими знаниями древнегреческой мифологии, классической литературы, должен понять душу героев «Волхва», разгадать их характер. Необходимо отметить, что переводчик Б. Кузьминский периодически все же облегчает задачу читателю, указывая рядом с прецедентными именами их непосредственные характеристики (например, не просто Цирцея (Circe) оригинала, а коварная Цирцея).

Третье место по частотности занимает в романе Дж. Фаулза «The Magus» («Волхв») и его переводе на русский язык такая форма реализации категории интертекстуальности,

как цитирование (17%).

3. Цитирование как способ реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв»), анализируемом в аспекте его перевода на русский язык

Говоря о данной форме реализации категории интертекстуальности, необходимо отметить, что в своем романе “The Magus” («Волхв») Дж. Фаулз достаточно часто обращается к творчеству Уильяма Шекспира. Уже в первом романе Дж. Фаулза «Коллекционер», опубликованном в 1963 году, прослеживается интерес писателя к классику английской литературы. Пьеса Шекспира «Буря» является сюжетообразующим прецедентным текстом для романа «Коллекционер». Что касается «Волхва», то данное произведение содержит множество цитат из пьес Шекспира, в том числе и из «Бури». Так, в самом начале главы 33 Жюли-Лилия декламирует слова Калибана из пьесы Шекспира «Буря». Обратимся к данному примеру:

Анализируя этот пример, мы полагаем, что выбор фрагмента из «Бури» писателем не является случайным. Действительно, главный герой «Волхва» Николас Эрфе оказался на греческом острове Фраксос, причем весьма загадочном. Хотя Жюли-Лилия и цитирует

173

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

слова Калибана, Николас считает, что на Калибана она все же не тянет. Читая «Волхва», можно заметить, что Николас периодически сравнивается с Фердинандом, Жюли-Лилия – с Мирандой, а загадочный «маг» Кончис – с Просперо. Передавая отрывок из пьесы Шекспира на русский язык, Б. Кузьминский обращается к переводу «Бури», выполненному М. Донским. В своем переводческом комментарии Б. Кузьминский указывает также номер акта и сцены «Бури».

Кроме творчества Шекспира, в своем романе Дж. Фаулз использует цитаты из произведений самых разных авторов: Эмили Дикинсон, Уильяма Блейка, Эзры Паунда и т.д. Рассмотрим один из таких примеров:

В данном примере Дж. Фаулз цитирует поэму американо-английского поэта Томаса Стернза Элиота «Литтл-Гиддинг». Николас Эрфе находит на пляже возле виллы, с обитателями которой он еще не познакомился, но знакомство с которыми заставит его переосмыслить всю свою жизнь, книгу с обведенным красными чернилами четверостишием. Владелец виллы Морис Кончис, философ и гипнотизер, оставляет эту книгу на пляже для того, чтобы с ней ознакомился главный герой. Поэма «Литтл-Гиддинг» наполнена философским содержанием о прошлом, настоящем, будущем, о месте человечества во времени. Необходимо отметить, что данное стихотворение станет пророческим для Николаса Эрфе. Б. Кузьминский сопровождает «Литтл-Гиддинг» переводческим комментарием, в котором указывает автора поэмы Элиота и ее переводчика на русский язык А. Сергеева.

Говоря о роли цитат в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв»), следует отметить их большое значение для произведения, органическую вплетенность в канву сюжета. При переводе цитат на русский язык Б. Кузьминский обращается к тем произведениям, из которых они были позаимствованы. При этом в своем переводческом комментарии он дает информацию об авторе перевода и названии произведения.

Таким образом, комплексный анализ языковой репрезентации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») с учетом его перевода на русский язык, позволил установить особенности реализации данной категории и ее основные формы, встречающиеся в рассматриваемом произведении.

Доминантным способом реализации категории интертекстуальности в романе Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») и его переводе на русский язык является аллюзия (44 % от общего количества изученных контекстов), далее следуют имя собственное, ставшее ПТ, (39 %) и цитирование (17 %). Преобладание аллюзий и имен собственных, ставших ПТ, над цитатами во многом объясняется интенцией Дж. Фаулза. Являясь отражением личности самого писателя, данные интертекстуальные включения позволяют ему вести диалог с читателем. Можно сказать, что они выполняют двойственную функцию. С одной стороны, если читатель знаком с произведениями, аллюзии на которые можно встретить в романе Дж. Фаулза, то процесс разгадывания данных отсылок превращается для него в увлекательную игру. С другой стороны, если за чтение «Волхва» взялся человек, не имеющий представления о древнегреческой мифологии и о творчестве Шекспира, то необходимость понять замысел Дж. Фаулза послужит мотивом для знакомства с теми книгами, на которые ссылается писатель, а значит, внутренний мир данного читателя, несомненно, обогатится.

174

Кроме того, анализ перевода романа Джона Фаулза «The Magus» на русский язык показал, что прецедентные феномены представляют определенные сложности для переводчика. Вследствие этого переводчик вынужден прибегать к различным переводческим трансформациям: лексическим, грамматическим и лексико-грамматическим. В частности, необходимость грамматических трансформаций во многом объясняется различиями в строе английского и русского языков: английский язык является в большей степени аналитическим, а русский синтетическим. Однако, как показало проведенное исследование, неизбежность лексико-грамматических, стилистических и иных трансформаций при переводе текста на другой язык связана с различиями в восприятии одного и того же фрагмен-

та действительности представителями разных лингвокультур. Также необходимо отметить, что переводчик Б. Кузьминский делает попытку облегчить задачу русскоязычного читателя. Достаточно часто переводчик добавляет характеристики к именам собственным, ставшим ПТ, снабжает роман переводческими комментариями, в которых иногда прямо указывает, на какое произведение ссылается Дж. Фаулз или на какую известную личность. С одной стороны, такие переводческие комментарии, безусловно, помогают читателю быстрее проникнуть в суть романа, сэкономить время, так как исчезает необходимость самому искать произведение, на которое ссылается Дж. Фаулз. С другой стороны, они в какойто степени влияют на интенцию писателя, который, по всей вероятности, хотел бы, чтобы читатель его романа стал участником увлекательной игры по разгадыванию отсылок к самым разным произведениям, а не просто получил их в готовом виде.

Анализ романа Дж. Фаулза “The Magus” («Волхв») и рассмотрение его перевода на русский язык подтверждает тот факт, что категория интертекстуальности занимает одно из центральных мест в произведениях писателей-постмодернистов. Особая важность данной категории определяется ее значимостью для понимания замысла писателя, ее функционированием в качестве ключа к разгадке интенции автора.

Библиографический список

1. Бабенко Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов / Л.Г. Бабенко. – М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. – 464 с.

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 418 с. 3.Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. – М.: Наука,

1987. – 263 с.

4. Колокольникова М.Ю. Проблемы интертекстуальности: Учебно-методическое пособие / М.Ю. Колокольникова. – Саратов: Изд-во Сарат. Ун-та, 1996. – 20 с.

5. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Ю. Кристева. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. – 656 с.

6. Чернявская В.Е. Лингвистика текста: Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсивность. Учебное пособие / В.Е. Чернявская. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. – 248 с.

7. Солодуб Ю.П. Интертекстуальность как лингвистическая проблема / Ю.П. Солодуб // Филологические науки. – 2000. - № 2. – С. 51-57.

8. Фомина З.Е. Урбанистическая природа и ее художественное отражение в пространстве южного города: реальное и мнимое (на материале новеллы Г. Гессе “Die FremdenstadtimSüden”) / З.Е.Фомина //Научный вестник Воронеж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. – 2007. – вып. 7 – С.8-23.

9. Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты): Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз / В.Н. Комиссаров. – М.: Высшая школа, 1990. – 253 с.

10. Гайдук И.В. Систематизация трансформационных соответствий для достижения эквивалентности перевода юридического текста/ И.В. Гайдук // Научный вестник Воро-

175

Научный Вестник Воронежского государственного архитектурно-строительного университета

неж. гос. арх.-строит. ун-та. Современные лингвистические и методико-дидактические исследования. – 2015. – вып. 2 (26). – С. 147-158.

11.Hewings M. Advanced grammar in use. Second edition / M. Hewings. – Cambridge: Cambridge University Press, 2005. – 294 p.

12.Бочарова М.В. Theoretical English grammar. Part 2. Syntax. Учебно-методическое пособие для вузов / М.В. Бочарова. – В.: Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета, 2007. – 40 с.

13.Ариадна. Материал из Википедии – свободной энциклопедии, URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Ариадна (время обращения - 08.08.2015).

14.Сизиф. Материал из Википедии – свободной энциклопедии, URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Сизиф (время обращения - 08.08.2015).

15.Введение в германскую филологию / М.Г. Арсеньева, С.П. Балашова, В.П. Берков, Л.Н.Соловьева. – М.: Издательство «ГИС», 2000. – 318 с.

16. Цирцея. Словари и энциклопедии на Академике, URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_wingwords/2949/Цирцея (время обращения - 10.08.2015).

Список источников

1*. Фаулз Дж. Волхв / Дж.Фаулз [пер. С англ. Б. Кузьминского]. – М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2013. – 816 с.

2*. Fowles J. The Magus. A Revised Version / J. Fowles. - Published by Dell Publishing CO., INC. 1 Dag Hammarskjold Plaza New York, 1978. – 668p.

Список словарей

1**. Литературная энциклопедия терминов и понятий. / Под ред. А. Н. Николюкина. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. – М.: НПК «Интелвак», 2001. – 1600 с.

2**. Cambridge English Dictionary, URL: dictionary. cambridge.org/dictionary/english/ (время обращения – 02.04.2015).

3**. Oxford Advanced Learner's Dictionary, URL: www.oxfordlearnersdictionaries.com/definition/english/ (время обращения – 02.04.2015).

Bibliograficheskij spisok

1.Babenko L.G. Filologicheskij analiz teksta. Osnovy teorii, principy i aspekty analiza: Uchebnik dlja vuzov / L.G. Babenko. – M.: Akademicheskij Proekt; Ekaterinburg: Delovaja kniga, 2004. – 464 s.

2.Bart R. Izbrannye raboty: Semiotika. Pojetika. / R. Bart. – M.: Progress, 1989. – 418 s.

3.Karaulov Ju. N. Russkij jazyk i jazykovaja lichnost' / Ju. N. Karaulov. – M.: Nauka, 1987. – 263 s.

4.Kolokol'nikova M.Ju. Problemy intertekstual'nosti: Uchebno-metodicheskoe posobie / M.Ju. Kolokol'nikova. – Saratov: Izd-vo Sarat. Un-ta, 1996. – 20 s.

5.Kristeva Ju. Izbrannye trudy: Razrushenie pojetiki / Ju. Kristeva. – M.: «Rossijskaja politicheskaja jenciklopedija» (ROSSPJeN), 2004. – 656 s.

6.Chernjavskaja V.E. Lingvistika teksta: Polikodovost', intertekstual'nost', interdiskursivnost'. Uchebnoe posobie / V.E. Chernjavskaja. – M.: Knizhnyj dom

«LIBROKOM», 2009. – 248 s.

7.Solodub Ju.P. Intertekstual'nost' kak lingvisticheskaja problema / Ju.P. Solodub // Filologicheskie nauki. – 2000. - № 2. – S. 51-57.

176