и привилегии. Выделение нового творческого меньшинства в столь специфических условиях внешне выглядит движением большинства, так как срабатывает механизм мимесиса и большинство начинает под­ ражать творческому меньшинству. Правящее же меньшинство утрачи­ вает свою привлекательность, ореол власти тускнеет и не вызывает более желания поклоняться ему и подражать носителям его.

Итак, было бы неверным утверждать, что отчуждение пролетариата есть движение большинства. Акт отделения — лишь первый шаг на пути духовного преобразования. Примечательно, что на ранних ступе­ нях конфликта между плебеями и патрициями Римской республики плебс напрасно пытался разорвать политические и экономические цепи. Лишь с течением времени вызов постоянных притеснений воз­ будил внутренние силы лидерства и инициативы, скрытые в плебейс­ кой массе. И эта масса выделила творческое меньшинство, так назы­ ваемую плебейскую аристократию. Если бы новое творческое мень­ шинство не пробилось к руководству, плебеи никогда не смогли бы вырвздься из-под гнета.

О

РАСКОЛ В СОЦИАЛЬНОЙ СИСТЕМЕ

Правящее меньшинство. Наше предварительное исследование дви­ жения Раскола-и-Палингенеза показало, что ни одна из групп, участвуюших в расколе, — ни правящее меньшинство, ни внутренний и вне­ шний пролетариат — не обладает однородным этосом.

Следует отметить, что некоторая вариативность этоса характерна даже для правящего меньшинства, несмотря на кажущуюся однород­ ность его. Правящее меньшинство способно привлечь на свою сторо­ ну оппозиционных «вундеркиндов», соблазняя их своей псевдовоин­ ственностью и формируя из них, таким образом, novi homines1.

В правящем меньшинстве этот характерный тип может быть двух разновидностей — пассивный и активный, крайние формы чего мы уже наблюдали, изучая «остановленные» цивилизации. Пассивный вариант напоминает кочевника, который завоевал оседлое население и беспо­ щадно эксплуатирует его, что не только безнравственно, но и само­ убийственно.

Активный вариант напоминает турок-османов или спартанцев, ко­ торые, не забывая о завтрашнем дне, рационально использовали захва­ ченное, направляя главные усилия на поддержание армии.

Эти два типа — расточитель и палач, характерные для членов пра­ вящего меньшинства, имеют необходимое историческое дополнение в третьем типе, который, по всей видимости, должен был появиться на

354

сцене в предыдущем акте пьесы: это завоеватель, захватывающий то добро, которое расточитель транжирит, а палач охраняет. Этот третий тип легко отыскать в эллинской истории, а цепочка победителей — жертв римских гражданских войн — завершается победой Августа над Марком Антонием. На другом полюсе мы видим завоевание чужих цивилизаций или чужих примитивных обществ.

Истинный завоеватель более разрушителен и вызы вает даже большее отвращение у правящего меньшинства, чем расточитель или палач, ко­ торые наследуют ему Однако это не единственные три типа, которые можно обнаружить в эллинском правящем меньшинстве. Тесное сотруд­ ничество с римскими завоевателями, расточителями и палачами созда­ ло в конце концов богатую почву для рекрутирования бесчисленных и безвестных римских солдат и государственных чиновников, которые ча­ стью покрыли злодеяния своих предшественников созданием и поддер­ жанием эллинистического универсального государства, а частью дали возможность ненадолго пережить вновь «бабье лето».

К тому же римский государственный чиновник не является ни един­ ственным, ни самым ранним апологетом правящего меньшинства и его альтруистической роли. В эпоху Севера, когда школа юристов-стоиков переводила идеи стоиков в нормы римского права2, стало ясно, что пре­ вращение римского волка в платоническую овчарку — дело рук гречес­ ких философов. Таким образом, возвышенный философский ум раскры­ вается в альтруизме эллинистического правящего меньшинства, суще­ ствование и влияние которого осуществлялось через государственного служащего. Если римский администратор был носителем альтруизма пра­ вящего меньшинства, то греческий философ в не меньшей степени был интеллектуальным его вдохновителем. Золотая цепь творческих гречес­ ких философов, оборвавшаяся на Плотине (203—262), начиналась с Со­ крата (470—399 до н.э.), в поколении, которое доросло до 431 г. до н.э., когда эллинская цивилизация надломилась. На предотвращение или по крайней мере на оттяжку трагических последствий надлома направлялись усилия и римского администратора, и греческого философа. При этом труды философа оказали более значительное и стойкое воздействие. Если римские администраторы построили эллинистическое универсальное го­ сударство, то философы дали потомству Академию, перипатетиков, сто­ иков, свободу киников, возвышенные устремления неоплатоников.

Если мы теперь расширим наш обзор и перейдем из области элли­ нистической истории к историям других цивилизаций, которые над­ ломились и вошли в фазу распада, мы увидим, что благородная линия альтруизма, вплетающаяся в биографию эллинистического доминиру­ ющего меньшинства, не является специфической чертой эллинской цивилизации. Типы, обнаруживаемые в эллинизме, можно заметить и в других правящих меньшинствах.

355

Мы легко отыщем их среди военачальников, светских и церковных, сурово расправлявшихся с японским крестьянством в эпоху, которая предшествовала основанию сёгуната Токугавы; в арабском мире среди мамлюков. В западной истории существует целая галерея портретов, ко­ торые безошибочно могут быть классифицированы как представители этого же типа: от расточительных государей XVI—XVII вв. — род Гонзага, Генрих VIII, Людовик XIV, которые расшатали нравственные ус­ тои средневековой церкви и проложили дорогу для плутократов XIX и XX столетий3.

Понятно, что западное общество, подобно другим неэллинистичес­ ким обществам, даст примеры трех социальных типов — завоевателя, расточителя и палача, которые были обнаружены в эллинистической истории распада. К счастью, однако, у сравнения есть как положитель­ ная сторона, так и отрицательная; ибо мы видели, что правящее мень­ шинство эллинистического общества обладает широким духовным многообразием за пределами узких границ этих трех отрицательных типов, а образы, возникающие на светлой стороне эллинской истории, могут найти надлежащие параллели в истории других обществ.

В западной истории новейшего периода государственная служба представлена не только сборищем военных, деспотов и капиталистов. В Англии XVI в. правящий класс выдвинул не только Генриха VIII, но и Томаса Мора, а род Гонзага дал не только Родольфо, но и его род­ ного брата — святого Алоизия Гонзага. Доказательство нашей точки зрения не зависит от произвольного выбора отдельных исторических персонажей. Истинность ее убедительно подтверждается общим из­ менением цели и этоса, что явно просматривается в жизни государств современного западного мира в ходе последних ста лет. Естественно, что эти государства не свободны от первородного греха. Они по-пре­ жнему суть выражения и средства беззаконной воли к власти, — вла­ сти зла, которая в нашем поколении угрожает человечеству всеобщей катастрофой. В то же время можно видеть, что с недавних пор на пер­ вый план начал выходить второй се аспект. Даже в наиболее консер­ вативных странах западного мира милитаристские и полицейские государства начали заниматься вопросами здравоохранения, образо­ вания и распределения рабочих мест. В современном западном госу­ дарстве можно наблюдать не только сдвиг в его практической дея­ тельности. Существует изменение и в самих его функциях. И обще­ ственная деятельность стала, возможно, более значимой, чем питающая ее реальность. Этим самым современные западные госу­ дарства пытаются затушевать свое неприглядное прошлое. В изменя­ ющейся картине западного мира можно зафиксировать некоторые из­ менения и в характере правящего класса, как это имело место в Риме после Августа.

356