Религиозная дискриминация. Если от расовой дискриминации перей­ ти к дискриминации по религиозному признаку, то легко заметить, что это два весьма схожих социальных явления. Община, офаниченная в праве выбора рода занятий и профессий, может ответить на эту неспра­ ведливость активизацией своей деятельности в той специфической об­ ласти, на которую ее обрекли, например в области торговли или реме­ сел.

Религиозную дискриминацию можно проследить в трех различных вариантах: во-первых, общество, где наследники ущемленной обшины являются членами того же самого общества и принадлежат к той же цивилизации, что и наследники привилегированной общины; во-вто­ рых, общество, где наследники ущемленной и привилегированной об­ щин принадлежат к двум различным развивающимся цивилизациям: в-третьих, члены привилегированной общины принадлежат к развива­ ющейся цивилизации, тогда как члены ущемленной обшины представ­ ляют реликтовую цивилизацию.

Факты подтверждают мысль, что этос начинает выравниваться, как только изменяются условия социальной адаптации социального мень­ шинства. Все сказанное с очевидностью указывает на то, что специфи­ ческие свойства таких меньшинств не являются исконно им присущи­ ми или неискоренимыми. Скорее, это симптомы специфического от­ вета на специфический вызов человеческого окружения.

Золотая середина

Закон компенсаций. Наконец мы приблизились к главному в нашей системе доказательств. Мы утверждали выше, что зарождению циви­ лизации способствуют наиболее трудные условия существования, имея в виду как природную среду, так и человеческое окружение. Далее мы задались вопросом, а существует ли некий социальный закон, который укладывается в формулу «Чем сильнее вызов, тем сильнее стимул». Проведя тщательный эмпирический анализ, мы составили подробное описание ответов, которым, как выяснилось, соответствовало пять ти­ пов вызова: вызов суровых стран, вызов новых земель, вызов ударов, вызов давления и вызов ущемления. Во всех случаях сформулирован­ ный нами закон действовал безоговорочно. Остается установить, есть ли пределы, за которыми данный закон утрачивает силу. Если суровость вызова будет усиливаться до бесконечности, гарантируется ли тем са­ мым бесконечное увеличение и стимула, то есть возможно ли беско­ нечное увеличение энергии, вложенной в ответ на брошенный вызов? А может быть, наступит такой момент, когда все нарастающая сила вызова даст обратный эффект и сила ответа будет падать? И можно ли достичь такой точки, за которой на вызов, сколь бы силен он ни был,

178

не последует никакой реакции? Если такой точки практически не су­ ществует, то формула «Чем сильнее вызов, тем сильнее ответ* истин­ на; если же такая точка существует, то этот вывод следует определен­ ным образом ограничить. Если на эмпирическом материале удастся установить такое ограничение, то закон примет следующий вид: «Наи­ более стимулирующее воздействие оказывает вызов средней силы».

Где же истина? На первый взгляд кажется, что первоначальная фор­ мулировка «Чем сильнее вызов, тем сильнее стимул» бесспорна. Во вся­ ком случае, наш эмпирический анализ ее подтверждал. Однако исто­ рия дает нам ряд примеров, которые мы пока оставили про запас.

Известно, что в ряде мест стимулирующие вызовы отличались сво­ ей крайней суровостью, но фактом является и то, что эти случаи объ­ единяет одна общая особенность, которая значительно смягчает суроностк испытания, — все эти вызовы исходят только из природной сре­ ды. Но при определении общей силы или степени суровости вызова необходимо учитывать вызов не только физического, но также и чело­ веческого окружения. Однако сама пустынность, дикость и необжитость мест, из которых исходит физический вызов, предопределяет тот факт, что вызов внешней человеческой среды будет ослаблен в силу их малолюдности или труднодоступное™.

Обратимся к примерам. Мощный вызов бросало море и Венеции, и Голландии. Однако, помимо стимулирующего воздействия, море да­ вало также и защиту от посягательств соседей. Венеция, построенная на низких берегах, изолированная лагунами, была свободна от иност­ ранной военной интервенции почти тысячу лет — с момента ухода франков в 810 г. и до захвата ее французами в 1797 г.63 Голландия, так­ же окруженная каналами, не знала оккупации почти два столетия — от мирного договора с Испанией 1609 π до завоевания французскими ре­ волюционными армиями в 1794—1795 гг.64

В этих примерах можно обнаружить элементы «компенсаций», дей­ ствующих как бы в противовес наиболее сильным вызовам природной среды. В подтверждение идеи о «компенсаторном» взаимодействии фи­ зического и человеческого окружения, рассмотрим еще ряд ситуаций Вызова-и-Ответа. Сначала дополним наш обзор компенсаций, которые лист человеческая сфера при мощном вызове из сферы физической; за­ тем приведем примеры компенсаций за счет физической сферы, когда имзовы — продукт человеческого окружения.

Суровость вызова физической среды компенсируется несколькими иугями. Прежде всего местность с суровыми природными условиями малопривлекательна для человека и зачастую плохо доступна, что само по себе гарантирует отсутствие соперников.

Там, где физическая среда характеризуется этой двойной неблаго­ приятностью, там и компенсация как бы удваивается.

179

Таково было окружение Венеции — низинные, болотистые берега не располагали к освоению их. Двойную компенсацию имели как оби­ татели пустынных островов Запада, так и представители православно­ го христианства.

Основатели других родственно не связанных цивилизаций также имели компенсацию за исключительно тяжелые условия своего суще­ ствования в неблагоприятной природной среде, где они закладывали фундамент для последующего роста и процветания цивилизаций. По крайней мере можно догадываться, что когда отцы египетской, шумер­ ской и китайской цивилизаций пришли в болота, чтобы преобразить их в возделанные нивы и города, им не приходилось, подобно евреям при восстановлении храма Иерусалимского, держать в одной руке ма­ стерок, а в другой — оружие65. Первопроходцев ждала одна война — война с Природой. Возможно, раньше, живя в открытых местах, они страдали от нападения соседей. Отголоски такого давления в египет­ ской и шумерской истории можно обнаружить в период постледнико­ вого иссушения Северной Африки. Возможно, это и объясняет «исход» в непроходимые топи и пустыни. Вполне допустимо, что их воинствен­ ные соседи просто не захотели последовать за ними. Отцы цивилиза­ ции майя ушли в тропический лес; отцы андской цивилизации ушли в сухую прибрежную долину и каменистое неплодородное нагорье внут­ ренних земель.

Реликты вымерших цивилизаций также обязаны своим сохранени­ ем двойной защите. Сочетание суровости природных условий с труднолоступностью характерно для мест обитания еврейских общин на Кав­ казе и в Йемене, еврейских и монофизитских общин в Абиссинии66. Показателен в этом плане пример греческих православных общин Мани и Сули в Оттоманской империи. Суровость и труднодоступная местность спасла Сули и Мани от тягот оттоманского гнета, тогда как греческие подданные падишаха в Спарте и Янине фактически были истреблены67. Сулиоты и маниоты, стимулированные и защищенные суровостью и недоступностью своего края, сыфал и в конце концов самую активную роль в создании современной Греции. Такая же двой­ ная компенсация выпала на долю жителей Новой Англии в Таун-Хил- ле, Коннектикуте и мормонов у соленых озер Юты68. Северо-Амери- канская пустыня не только стимулировала поселенцев, но и защища­ ла их своей неприютностью от незваных гостей.

Интересно сопоставить исторический опыт основателей родствен­ но не связанных цивилизаций и опыт реликтов. Отцы родственно не связанных цивилизаций, подобно реликтам, ведущим замкнутый об­ раз жизни, ответили на вызов среды обитания и получили компенса­ цию в виде защиты от вызова человеческого окружения. Наоборот, для связанных цивилизаций, как и для реликтов в диаспоре, вызов со сто-

180

роны человеческого окружения компенсировался благоприятными природными условиями. Динамический акт, с помощью которого со­ здается связанная цивилизация, — отделение пролетариата от правя­ щего меньшинства — явление социальное, а не физическое. Восстав­ ший пролетариат, зачинающий новую цивилизацию, успешно выдер­ живает это испытание в значительной мере потому, что наследует физическую среду обитания в готовом и приспособленном для нужд че­ ловека виде. Ему не приходится начинать с нуля — создавать новую среду в голой пустыне. Он получает компенсацию в форме вполне при­ емлемых условий существования, тогда как невыносимый быт перво­ проходцев, осваивающих новые местности, напротив, уравновешива­ ется отсутствием угрозы со стороны человеческого окружения.

Так, реликты в диаспоре, вынужденные жить во враждебном рели­ гиозном окружении, вознаграждаются за свое терпение возможностью приобрести определенные экономические выгоды. Аналогичная ситу­ ация складывается в среде эмигрантов и в том случае, когда они ока­ зались в стране, спасаясь от бедности, а не от преследований у себя на родине. Хадрами на Яве69, шотландцы в Англии и французские канад­ цы в Соединенных Штатах — все они, подобно евреям в диаспоре, от­ вечают на вызов чужой страны. И так же, как и евреи, выдержав ис­ пытание чуждым им человеческим окружением, они вполне удовлет­ воряются тем, что пожинают урожай с нивы, возделанной не ими.

Проявление «закона компенсации», причем в сфере более широкой, чем та, которая была рассмотрена выше, показывает, как мудро посту­ пает тот, кто избегает крайностей, ибо в силу возможных компенсаций может не сработать правило «Чем сильнее вызов, тем сильнее и сти­ мул». Историческое прошлое свидетельствует, что закон соотношения вызова и стимула взаимосвязан с законом компенсации, который ог­ раничивает действие первого. Необходимо постоянно помнить, что социально-природная среда двойственна изначально и что вызов, бро­ шенный одной из этих сфер, если он окажется слишком суровым, мо­ жет быть компенсирован другой сферой. Фактически именно это ком­ пенсаторное отношение мы и обнаружили, рассматривая крайние слу­ чаи проявления Вызова-и-Ответа.

Что делает вызов чрезмерным? Рассмотрим отношения между эллин­ ским обществом и варварами. Мы уже касались ранее этого вопроса и определили, что давление было обоюдным. Предмет настоящего иссле­ дования — давление эллинистического мира на варваров. Поскольку эллинистическая цивилизация оказывала все более глубокое влияние на европейскую часть Средиземноморья, это не могло не сказаться на мире варваров. Вопрос стоял о жизни или смерти. Подчиниться ли нажиму со стороны внешней враждебной силы или раствориться в

ш

эллинистическом обществе? Был и другой путь — оказать сопротивле­ ние и стать в конце концов внешним пролетариатом.

Эллинская цивилизация бросила вызов кельтам и тевтонам. Кель­ ты, не выдержав борьбы, надломились; однако тевтоны доказали, что эллинский вызов несмертелен, дав на него достойный ответ.

Надлом кельтов весьма примечателен и впечатляющ, ибо начало было блестящим — кельты нанесли римлянам сокрушительные удары. Кель­ там был дан исторический шанс тактической ошибкой этрусков. Эти за­ морские неофиты эллинизма не удовлетворились своими первоначаль­ ными завоеваниями на западном побережье Италии и решили продви­ нуться к подножию Апеннин. Этрусские первооткрыватели пересекли апеннинский водораздел и заняли бассейн реки По вплоть до подножия Альп. Распространяясь с таким размахом, они, конечно, быстро утрачи­ вали свою энергию. Итог не замедлил сказаться. Непосредственными противниками этрусков скоро оказались кельты, и столкновение их стало катастрофой для этрусков. Резкое давление со стороны этрусков стиму­ лировало кельтов, а последовавший вскоре спад силы давления побудил варваров к активным наступательным действиям. Результатом был furor Celticus70, который не ослабевал в течение двух веков.

К концу V в. до н.э. лавина спустившихся с Альп кельтов пронес­ лась по слабым этрусским форпостам в бассейне реки По. В первые де­ сятилетия IV в. до н.э. варвары, воодушевленные успехом, наводнили Апеннины и разграбили города Италии, включая и Рим. Спустя сто­ летие они произвели не меньший хаос на греческом полуострове. В 279 г. до н.э. они прорвались в Македонию и удерживались там четыре года. Размах нашествия был огромен. Одно крыло орды вышло на Ду­ най и, ударив в самое сердце эллинистического мира, пересекло Дар­ данеллы. Это племя навсегда осело на Анатолийском нагорье. Другие кельтские орды, двигавшиеся в противоположном направлении, вышли к берегам Рейна, Сены, Луары, добрались до океанского побережья, сметая все на своем пути, затем переправились на Британские остро­ ва, а преодолев Бискайский залив, захватили Пиренеи71. Кельтские мигранты не были просто примитивными искателями добычи. Техни­ чески менее оснащенные, чем их западные противники, они тем не менее, вдохновляемые стимулом эллинистического вызова, сумели вы­ работать свой, оригинальный стиль, который отчетливо проявляется в дошедших до нас материальных свидетельствах той эпохи и позволяет воссоздать элементы кельтской культуры.

В течение двух веков безудержной экспансии кельтов (425—225 до н.э.) могло показаться, что кельты сотрут с лица земли эллинистичес­ кое общество. Однако череда их ужасающих побед оборвалась. Они были изгнаны и с италийского полуострова, и с греческого. В Анатолии не­ обузданность их грабительских экспедиций побудила местные города-

182

преемники Ахеменидской империи к объединению. На Балканском по­ луострове в бассейне Марины и Дуная кельтов истребили фракийцы, иллирийцы и другие местные варварские племена, быстро оправившись от шока, вызванного кельтским нападением. На Иберийском полуост­ рове кельты также были отброшены назад. Последняя надежда остава­ лась на Ганнибала, в частности на переход его через Альпы. Кельты мог­ ли бы воспользоваться благоприятной ситуацией, но надежда оказалась напрасной, поскольку час славы Ганнибала миновал. Сокрушительное поражение, которое Ганнибал потерпел от Рима на исходе III столетия до н.э., самым непосредственным образом сказалось на судьбе кельтов, положив конец их победной экспансии. В последующие два столетия кельты были ассимилированы эллинистическим обществом72.

Распад кельтского слоя в европейском варварстве под жестким из­ лучением эллинистического влияния обнажил другой слой — тевтон­ ский, который также был активизирован вызовом извне. Как должны были представляться перспективы столкновения с тевтонами какомунибудь эллинистическому историку? Памятуя о кельтском нападении, наш историк наверняка стал бы утверждать, что вызов эллинизма чрез­ мерен и как бы тевтоны не впали в ярость, как это когда-то случилось с кельтами, хотя, безусловно, окончательная победа будет не на сторо­ не варваров.

Наблюдатель, который был свидетелем того, как Цезарь сразил свева Ариовиста или Август оттеснил тевтонов к границам Рейна и Эльбы на их исконные земли73, едва ли мог предположить, что границам Римс­ кой империи предначертано остаться на линии Рейна и Дуная, а по­ пытки продвинуться дальше за счет варваров до другого естественного рубежа — Вислы и Днестра — обречены на провал. Несмотря на все ис­ торические прецеденты, именно это и случилось. Варвары заставили римлян остановиться на линии Рейн — Дунай, и эта самая длинная линия, какую только можно провести на карте Европы, стала посто­ янной европейской границей Римской империи. К тому периоду ини­ циатива уже целиком принадлежала тевтонам. Окончательная их по- Г>еда была лишь вопросом времени.

При установлении постоянной военной границы между цивилиза­ цией и варварством время всегда работает в пользу варваров; не в пользу цивилизации оказывается и фактор большой протяженности границ. Вольные тевтонские племена все сильнее давили на линию Рейн — Дунай; их совершенно не пугала судьба кельтов; более того, вскоре именно над римлянами нависла смертельная угроза со стороны мно­ гочисленного и непокорного внешнего пролетариата. Тевтоны в отли­ чие от кельтов оказались невосприимчивыми к эллинской культуре, исходила ли она от солдат, торговцев или миссионеров. Даже подчи­ нившись накануне своего последнего военного триумфа духовной атаке

183

древнесирийской религии, религии, только что завоевавшей само эл­ линистическое общество, — они создали собственное особое христи­ анство, заменив католицизм арианством74. И когда эллинистическое общество агонизировало, именно тевтоны стояли у его смертного одра.

Тевтонская победа заставила пересмотреть историческое значение кельтского поражения, которое казалось в свое время весьма суще­ ственным и закономерным.

Приведем еще два примера на эту же тему, изложив их как можно короче.

Духовная бедность римской религии представляла собой вызов рели­ гиям народов, покоренных воинственным Римом. Могла ли какая-ни­ будь из этих религий дать ответ на этот вызов, заполнив тем самым ужас­ ный вакуум в душах римлян, опустошенных конвульсиями войны с Ган­ нибалом? У римских humina15 не было магических формул, способных помочь душе. Могло ли какое-нибудь чужестранное божество закрыть эту брешь? Эллинский Дионис пытался сыграть эту роль, но безуспеш­ но. Однако там, где эллинский Дионис потерпел поражение, сирийский Христос, приняв смерть, восстал победителем. Через пять веков после осуждения римским сенатом в 186 г. до н.э. вакханалий при Константи­ не Великом римское правительство признало победу христианства.

Вторжение эллинизма в сирийский мир бросило вызов сирийско­ му обществу. Сирийское общество предприняло несколько попыток дать ответ на вызов; но у всех этих попыток была одна общая черта. Антиэллинская реакция каждый раз принимала форму религиозного движения. Тем не менее существовало и фундаментальное различие между первыми четырьмя попытками и последней. Зороастрийская, иудейская, монофизитская и несторианская реакции потерпели пора­ жение, исламская реакция одержала победу.

Зороастрийская и иудейская реакции представляли собой попытки состязаться с эллинистической властью, опираясь на религию, уже вполне сформировавшуюся к моменту вторжения. Иранцы, которые были господами сирийского мира, восстали против эллинизма и в те­ чение двух веков после смерти Александра изгнали его со всей терри­ тории к востоку от Евфрата. На линии Евфрата, однако, зороастрий­ ская реакция иссякла. Остатки завоеваний Александра были спасены эллинизмом. Таким образом, зороастрийская реакция не могла предот­ вратить вторжение чужеземной цивилизации. Иудейская реакция так­ же не сумела освободить свой сирийский дом от эллинизма. Еврейский народ был слишком малочислен и слаб технически, а Сирия, где кон­ центрировалась эллинистическая энергия, находилась слишком близ­ ко. Поэтому евреи не смогли достичь и малой части успеха зороастрийцев, если не считать победы Маккавеев над Селевкидами, которую им не удалось закрепить. В Иудейской войне 66—73 гг. н.э. еврейская

184

обшина в Палестине была стерта в порошок76. Остатки этого сирийс­ кого народа, который с поразительной смелостью принял вызов и был безжалостно изгнан с родины и развеян по лику Земли, и поныне, как пепел погасшего вулкана, носятся по всему миру. Этот социальный пе­ пел знаком нам под названием еврейской диаспоры.

Что касается несторианской и монофизитской реакций, то они представляют собой две альтернативные попытки повернуть оружие против эллинизма. В синкретической религии первоначального хрис­ тианства сущность сирийского религиозного духа была эллинизирована до такой степени, что находила резонанс в эллинистических душах, а для сирийцев это, возможно, был самый горький плод эллинского гос­ подства. Эллинистическое правящее меньшинство разглядело бесцен­ ную жемчужину в поле сирийский культуры, а теперь ненавистный захватчик присваивал эту драгоценность. Несторианская и монофизитская реакции представляли собой попытки сохранить христианство в чистоте и тем обеспечить наследникам сирийской цивилизации право пребывать в Царствии Небесном. Это были попытки деэллинизировать христианство, восстановив древнюю сирийскую основу. Но несториан­ ская и монофизитская реакции в свою очередь закончились неудачей. Здесь не имеет значения то, что их богословские догматы и политичес­ кие судьбы различны: поражение застало их на одном пути. Фундамен­ тальная причина, по которой несториане и монофизиты потерпели поражение, состояла в том, что они стремились к невозможному. Эл­ линский сплав, из которого хотели вычленить христианство, оказался неделимым. Христианство — это либо синкретизм, либо ничто; и хотя любая из составляющих могла быть уменьшена до минимума, ее нельзя было свести к нулю. Удаляя эллинский элемент из христианства, не­ сториане и монофизиты тем самым лишь обедняли его.

Свидетельствовал ли провал всех попыток сирийского общества противостоять эллинизму об упадке и стагнации сирийского общества?

К 630 г. католический греко-римский мир имел все основания прий­ ти к такому заключению. И тем не менее именно тогда поднялась пя­ тая, и на этот раз победоносная, волна борьбы с эллинизмом. Она ис­ ходила из мира ислама, и эта исламская реакция заставила переосмыс­ лить все предыдущие этапы борьбы. Ислам исполнил то, что оказалось не по силам иудаизму, зороастризму, несторианству и монофизитям. Он завершил изгнание эллинизма из сирийского мира. Он восстановил в форме халифата Аббасидов сирийское универсальное государство, же­ стоко разрушенное Александром. Наконец, ислам дал сирийскому об­ ществу вселенскую церковь местного происхождения, чем доказал, что сирийская цивилизация способна иметь наследников. Когда рухнул чилифат Аббасидов и сирийское общество стало постепенно распадать­ ся, исламская церковь превратилась в «куколку», давшую впоследствии

185

арабское и иранское общества, сыновне родственные сирийской ци­ вилизации.

Можно по-новому оценить и вызов, брошенный западной цивили­ зации оттоманской державой. В течение XIV в. османы сумели распро­ странить Pax Ottomanica77 на воюющие общины православного христи­ анства на Балканском полуострове. На рубеже XIV—XV вв. православ­ но-османское борение приостановилось, однако возникла новая проблема. Предстояло ли западному миру подчиниться османам, ко­ торые, покорив православные общины, прекратили войны с помощью жестокой дисциплины? Или же западные общества готовы были со­ здать из собственной социальной системы некий щит, способный за­ щитить их от османского давления?

В XV в. защитную функцию взяло на себя королевство Венгрия. Од­ нако спустя столетие Венгрия оказалась не в состоянии выполнить эту роль. Поражение Венгрии в битве при Мохаче имело драматические по­ следствия. Легко представить себе какого-нибудь венецианца, которо­ му удалось бежать с поля битвы. Он непременно стал бы утверждать у себя на родине, что османы непобедимы, и принялся бы убеждать свое правительство немедленно заключить договор с османами, пока их ка­ валерия не перешла через Альпы и не захватила венецианские земли. По­ добное мнение могло показаться мудрым и дальновидным, однако оно перестало быть истинным же к концу 1526 г., то есть сразу после Мохачской битвы, поскольку была создана Дунайская монархия Габсбургов.

Эта «ветхая монархия» возникла как бы случайно, словно дом, по­ строенный на песке, которому предстоит рухнуть, едва «польют дож­ ди, разольются реки, подуют ветры и устремятся на дом тот* (Матф. 7, 25). Так можно ли было ожидать, что эта слабая конструкция устоит, когда пала сильная Венгрия, — Венгрия, с ее глубокой исторической традицией и воинственным народом? Дунайская Габсбургская монар­ хия была кучей обломков, случайно уцелевших от оггоманских атак, объединением полудюжины местных королевств и земель: форпостов Штирия и Австрия, герцогств Каринтия и Тироль, королевства Боге­ мия. Наверняка эта новая Дунайская Габсбургская монархия не могла преуспеть там, где старое королевство Венгрия пало. Наверняка ее ожидала участь еше более плачевная, чем участь Венгрии. Таковы были естественные прогнозы, но тем не менее они не подтвердились уже в 1529 г и были полиостью опровергнуты в 1683 г. При первой осаде Вены Дунайская Габсбургская монархия с честью выдержала удар. При по­ пытке второй осады Вены Оттоманская держава получила такой отпор, от которого она уже не смогла оправиться. Таким образом, исход бит­ вы при Мохаче отнюдь не свидетельствовал о бессилии Запада перед лицом оттоманского вызова. Напротив, лишившись одного щита, за­ падное общество создало другой, оказавшийся достаточно прочным.

(86