шинством в процессе его Ухода-и-Возврата. В нашей западной исто­ рии, например, в период XIII—XIV вв. возникла проблема преобразо­ вания местного самодостаточного аграрного общества во взаимозави­ симое международное финансово-промышленное общество. Связи такого типа уже были характерны для городов-государств в Северной Италии и Фландрии, тогда как западное христианство оставалось в условиях аграрной экономики, упорно сохраняя феодальный и церков­ ный институты. На следующем этапе, который приходится на XVII— XVIII вв., институты демократии и индустриализма, зародившиеся на итальянской почве, нашли свое признание в Англии. Однако западный мир в целом предпочитал воспринимать те элементы итальянской му­ ниципальной культуры, которые могли быть ассимилированы без об­ щей структурно-социальной перестройки.

Можно видеть, что это периодическое движение роста, в котором одна проблема порождает другую, новую, до того как первая получит общее признание и благополучное разрешение, является ярким приме­ ром чередующегося ритма Инь и Ян, к чему мы уже обращались ранее, наблюдая контраст между статическими условиями уцелевших челове­ ческих обществ примитивного вида и динамическим движением этих обществ другого вида, находящихся в процессе роста цивилизации. В частной последовательности Вызова-и-Ответа и Ухода-и-Возврата, где выступают два известных вида человеческих обществ, мы можем наблю­ дать лишь единственную пульсацию: импульс, вырвавший незначитель­ ное число человеческих обществ из состояния Инь, в котором находи­ лось примитивное человечество, и ввергнувший их в активность Ян, гле предназначение Святынь проступает весьма смутно и расплывчато. Про­ должая исследовать процесс роста цивилизаций, мы здесь обнаружим чередующийся ритм Инь и Ян. Однако на сей раз ритм настроен на бо­ лее короткую волну, что мы можем наблюдать на целом ряде примеров.

Дифференциация в ходе роста

Исследуя процесс роста цивилизаций, мы на целом ряде примеров убедились, что он повсюду единообразен. Рост достигается в том случае, когда индивидуум, меньшинство или все общество в целом отвечают на вызов и при этом не просто отвечают, но одновременно порождают дру­ гой вызов, который в свою очередь требует нового ответа. Процесс роста не прекращается до тех пор, пока это повторяющееся движение утраты равновесия, восстановления его, перегрузки и нового нарушения сохра­ няет свою силу. И хотя процесс роста единообразен, опыт, переживаемый вовлеченными в этот процесс сторонами, весьма различен.

Разнообразие опыта, возникающего при соприкосновении с единой целью общих вызовов, особенно ярко проявляется при сравнении

297

опытов нескольких общин, представляющих какое-либо общество в конкретный момент его истории. Ибо, анализируя общий вызов, ад­ ресованный различным общинам, объединенным рамками одного об­ щества, можно заметить, что одни дают успешный ответ, совершая дви­ жение Ухода-и-Возврата, а другие, не будучи в состоянии сразу вклю­ читься в движение, в то же время не отказываются от ответа полностью, а ждут, когда какая-либо творческая личность или творческое мень­ шинство проложат для них путь. Каждый вызов, переживаемый расту­ щей цивилизацией, дифференцирует опыты индивидуумов или общин, включенных в данное общество, и очевидно, что дифференциация носит кумулятивный характер. Чем длиннее цепь повторяющегося Вызова-и-Ответа-и-Вызова, тем сильнее прогрессирующая дифферен­ циация опыта вовлеченных сторон. И если процесс роста, таким об­ разом, дает возможность размежевания внутри социальной системы единого растущего общества, то тем более тот же самый процесс дол­ жен разграничить и общества, поскольку последовательность Вызова- и-Ответа-и-Вызова в разных обществах не тождественна, но раздель­ на и различна. Таким образом, рост цивилизаций влечет за собой все усиливающееся различие в опытах одного растущего общества и дру­ гого. Посмотрим теперь, каковы же последствия этого явления. Порож­ дает ли многообразие в опыте в свою очередь многообразие в мировоз­ зрении, способностях и этосе?

Что касается мировоззрения и его зависимости от опыта, то здесь следует напомнить, что мы уже касались этого вопроса в самом начале нашего повествования, где анализировалась относительность истори­ ческой мысли. Обратившись к трудам современных западных истори­ ков, мы пришли к заключению, что их мировоззрение находится в пле­ ну «индустриализма» и «демократии» — двух главных институтов, ко­ торые западный мир выработал в предыдущей главе своей истории, ответив этим на вызовы своего времени. В этой связи мы заметили, что наблюдается тенденция рассматривать историю всех обществ и всех эпох под углом зрения демократии и индустриализма. Подобный под­ ход к познанию истории представляется нам ложным, причем касает­ ся это не только исследования других эпох и цивилизаций, но и исто­ рии нашего общества на ранних его этапах, когда современные запад­ ные версии индустриализма и демократии еще не были выработаны. Здесь перед нами как раз тот случай, когда многообразие опыта раз­ личных цивилизаций предполагает многообразие мировоззрений. Су­ ществуют ли другие примеры такого рода?

Довольно яркую иллюстрацию дают примеры из истории искусст­ ва. Ибо, если понятие относительности исторической мысли — идея достаточно новая, требующая доказательств и обоснований, понятие уникальности художественных стилей, воспринимаемых непосред-

298

ственной эстетической интуицией, является широко распространен­ ным и общепризнанным. Нет ничего нового, поразительного или па­ радоксального в предположении, что каждая цивилизация создает свой индивидуальный художественный стиль. И при попытках определить границы какой-либо цивилизации в каком-либо из измерений — про­ странственном или временном — мы неизменно приходим к выводу, что эстетический критерий оказывается самым верным и тонким при установлении таких границ.

Если принять, что существуют качественные различия между худо­ жественными стилями различных цивилизаций, и принять также, что каждая цивилизация является неделимой целостностью, состоящей из взаимосвязанных и взаимозависимых частей, то, конечно, трудно ос­ порить логику Освальда Шпенглера контрсиллогизмами. Но эмпирик попытается подойти к проблеме с другой стороны. Он начнет с утвер­ ждения, что придание абсолютной и всеохватывающей качественной индивидуальности всем и каждому из обществ предполагает, что циви­ лизация — это нечто качественно неизменное и потому статическое; а это в умозрительных терминах Шпенглера означает, что цивилизации принадлежат к области ставшего, а не к области становящегося — след­ ствие, вступающее в противоречие с доктриной Шпенглера и собствен­ ными наблюдениями самого эмпирика.

Эмпирик пойдет дальше и скажет, что цивилизация, как это видно из «реальной жизни», не является чем-то статичным, но есть динами­ ческий процесс, движение или порыв — стремление создать нечто сверхчеловеческое из обычной человеческой природы. Он может раз­ мышлять о различиях особого характера между сырым материалом и окончательным творением демиурга, ибо через опыт выявляются раз­ личия между примитивной или обычной человеческой природой и природой Святых, являющихся провозвестниками Сверхчеловека. Из опыта можно вывести, что «первый человек Адам стал душою живу­ щею; а последний Адам есть дух животворящий», «первый человек — из земли, нерстный; второй человек — Господь с неба» (I Кор. 15, 45

и47). Но как можно принять заключения логики, когда она приписы­ вает эту особую индивидуальность, это абсолютное качественное от­ личие не святым или сверхлюдям, а цивилизациям, если мы рассмат­ риваем цивилизации как алыернативныс, параллельные и философе ки современные усилия на пути от ставшего — от совершенного акта человеческой природы — к другой природе, сверхчеловеческой или божественной, которая и есть цель человеческих устремлений, цель, по которой «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (Рим. 8, 22)? Ежели цивилизация — это движение от одного вида бытия к другому,

ане вешь-в-себс, то она никак не может быть абсолютно постоянной

инепротиворечивой; и если она — представитель вида, то она не может

299

быть абсолютно уникальной. По логике или вне ее мы можем согла­ ситься со Шпенглером только до этого пункта.

С другой стороны, мы обнаруживаем интересную линию исследо­ вания, причем на более основательной почве, в его попытках истол­ ковать многогранность социального стиля не как восхождение из раз­ личных сущностей, а как различие средств выражения.

«Мы говорим о «хабитусе» (habitus) растения, подразумевая специфи­ ческое внешнее проявление его, характер и стиль его выражения в цар­ стве статического окружения и пространственной протяженности, бла­ годаря чему каждое растение отличимо от другого. Это понятие, — ут­ верждает Шпенглер, — настолько существенно для физиогномического исследования, что я предлагаю применить его к великим организмам ис­ тории и говорить о «хабитусе» индской, египетской и эллинской циви­ лизаций, истории и ментальности26. Смутное ощущение правильности та­ кого подхода обнаруживается в основе понятия «стиль». И мы лишь про­ ясняем и углубляем это понятие, когда говорим о религиозном, ментальном, политическом, социальном и экономическом стиле циви­ лизации или — в более общих терминах — о стиле души. «Хабитус» со­ знательного существа включает в себя чувства, мысли, образ и поведение человека, «хабитус» в жизни целых цивилизаций имеет более широкую сферу. В этой сфере он обнимает все проявления жизни вплоть до самых высших. Стиль цивилизации развивается как в направлении эзотеризма (у древних индусов), так и в направлении экзотеризма (у эллинов)**.

Истолкование многосторонности социального стиля как различия в оттенках, течениях, направлениях — иными словами, как разнооб­ разия средств выражения — вполне может удовлетворить эмпирика-ис­ следователя, потому что он легко может обнаружить все это в «реаль­ ной жизни».

Эллинская цивили гаиия, например, демонстрирует явную тенден­ цию к оформлению эстетического «хабитуса» (по терминологии Шпен­ глера). Эллинский взгляд на жизнь во всей ее целостности, выражен­ ный в отчетливых эстетических понятиях, хорошо иллюстрируется тем, что древнегреческое прилагательное «калос», что буквально означает «эстетически прекрасное», применяется также и для обозначения нрав­ ственно приемлемого.

Индская цивилизация, как и родственная ей индуистская, форми­ рует «хабитус», имеющий ярко выраженный религиозный характер.

«С самого начала напрашивается одно общее наблюдение в отноше­ нии Индии. Здесь в большей мере, чем в какой-либо другой стране, на­ циональное сознание наиболее полно реализует себя в религии. Это свой­ ство в большей мере географическое, чем расовое, ибо оно в равной мере

• Spengler О. Op. cit. P. 322.

300

присуще и дравидам, и ариям; каждый — от раджи до крестьянина — интересуется теологией, и часто этот интерес принимает форму страсти. Не многие произведения искусства или литературы являются полностью секулярными. Интеллектуальные и эстетические устремления Индии, яркие, продолжительные и непрерывные, представляют собой устойчи­ вое выражение определенной фазы религиозного развития»*.

В западной цивилизации нетрудно заметить характерную для нее тенденцию. Это, разумеется, будет тенденция к машинному производ­ ству, иными словами, нацеленность интересов и способностей в сто­ рону эффективного использования открытий естествознания, конст­ руирование материальных и социальных систем (это и инженерные изобретения, такие, как паровая машина, автомобиль, ткацкий станок, часы, огнестрельное оружие; и изобретения социальные, такие, как парламентские институты, регулярная армия). Мы теперь не только смутно ощущаем, но вполне ясно осознаем, что это и есть главная ли­ ния нашего западного общества. Возможно, мы не вполне точно оп­ ределяем продолжительность времени, в течение которого энергия Запада действует в этом направлении. Иногда нам кажется, будто наш машинный век открыла западная промышленная революция, начавша­ яся немногим более полутора столетий назад.

Описание Анной Комнин арбалета — «варварского оружия, кото­ рое совсем неизвестно эллинам», — перекликается с описанием совре­ менного западного ружья, принадлежащим перу конфуцианского уче­ ного XIX в. Византийская писательница восхищается гениальностью, простотой и дальнобойностью этого смертоносного западного оружия и, подводя итог, заключает, что это «действительно дьявольское изоб­ ретение». Есть много и других примеров, указывающих на то, как рано эта нацеленность на техническое оснащение проявилась в западной истории. Например, часы были изобретены на Западе в том же веке, что и арбалет27. А Роджер Бэкон28, родившийся в XIII в. в самом цен­ тре западного мира, стал выдающимся предшественником Homo Occidentales Mechanicus, как и чужестранец Петр Алексеевич, который жил четыре столетия спустя.

Может быть, первые импульсы западной активности в этой области возникли значительно раньше, когда отеческое эллинское общество было еще живо, а сыновнее ему западное находилось во внутриутроб­ ном состоянии. Как бы то ни было, в эллинских анналах записан один любопытный факт, свидетельствующий, что в Галлии, на дальней окра­ ине, присоединенной к эллинистическому миру в период его заката, в сельском хозяйстве используется механическое устройство, проще го­ воря, жатка. Галлия всегда, во все времена западного христианства, была

• Eliot Ch. Op. cit. \Ы. I. P. XII-XIV.

301

сердцем западного мира» Это галльское приспособление впервые было зафиксировано в I в. н.э., а потом упоминается еще раз в IV в. Совре­ менный западный ученый Хейтланд, исследующий первоначальные проявления западного механического гения в сравнении с современны­ ми западными технологическими стандартами, называет этот первый механизм примитивным и неуклюжим*. Однако если представить себе тогдашнее эллинистическое окружение и применить к галльскому изоб­ ретению эллинистические технологические стандарты, то придется при­ знать, что оно для Римской империи было столь же мощным, как ге­ ний Петра Алексеевича для Святой Руси. Разве не правомочно считать эту неуклюжую галльскую жатку ранним провозвестником западной склонности к механике?

Однако сколь бы глубоко мы ни заглянули в историческое прошлое, пытаясь проследить корни западной склонности к технике, нет сомне­ ния, что увлечение механикой — это характерная черта западной ци­ вилизации, тогда как увлечение эстетикой — характерная черта элли­ нистической, а религией — индской и индуистской цивилизаций. Можно с полной уверенностью утверждать, что определенная склон­ ность или характерная черта данной цивилизации играет существен­ ную роль для исторического развития этой цивилизации.

Возможно, это в какой-то мере проясняет наше понимание дифферен­ циации в ходе роста цивилизации. Мы провели достаточно полное иссле­ дование, прежде чем установили, что дифференциация действительно имеет место. Итак, мы возвратились в конце концов к тому, с чего нача­ ли. В первых главах нашего исследования мы обращались к тому факту, что в любую эпоху любого общества вся социальная деятельность, вклю­ чая познание самой истории, управляется доминирующими тенденция­ ми времени и места. Однако если бы мы продолжали муссировать эту тему, читатель мог бы уловить в наших словах фальшивую нотку, ибо, как мы убедились, ан&чизируя понятие расы, многообразие, представленное в че­ ловеческой природе, человеческой жизни и социальных институтах, — это искусственный феномен, и он лишь маскирует внутреннее единство.

* См.: Heitland W.E. Agricola. Cambridge, 1921. R 308.