Декарт_Рене_Избранные_произведения

матике, физике и других точных науках» г. Важно под­ черкнуть, что сам Декарт, несмотря на весь свой интерес к метафизике, очень много сделал для развития положи­ тельных наук, способствуя их эмансипации из-под эгиды философии. Декарт писал: «Подобнотому как плоды соби­ рают не с корней и не со ствола дерева, а только с концов его ветвей, так и особая полезность философии зависит от тех её частей, которые могут быть изучены только под конец» 2.

В. И. Ленин подчёркивал, что метафизика XVII в. и в частности метафизика Декарта «была еще связана с положительным (positivem) содержанием. Она делала открытия в математике, физике и пр. В XVIII веке пози­ тивные науки отделились, и метафизика стала плоской» 3. Всё её богатство оказывалось ограниченным «только миром идей и божественными предметами». Реакционная роль этой метафизики проявилась со всей силой в идеалисти­ ческой философии Гегеля, которая была аристократиче­ ской реакцией на идеи французскогоматериализма XVIII в.

Существо идеалистической метафизики гениально определено товарищем Сталиным: «Метафизика признаёт различные туманные догмы, как например, «непознавае­ мое», «вещь в себе», и в конце концов переходит в бессо­ держательное богословие»4:

Современная буржуазная метафизика отражает пол­ нейший маразм буржуазной идеалистической философии. Пьяная спекуляция и заумная схоластика определяют ныне её лицо больше, чем в самые чёрные времена рас­ цвета теологической схоластики средневековья. /

Говоря о метафизике Декарта, метафизике XVII в. вообще, ещё не потерявшей связи с конкретными, поло­ жительными науками, следует указать, что, поскольку метод этих философских построений, сформировавшийся

62 В. В. Соколов

наук, был противоположным созданному классиками марксизма-ленинизма диалектическому методу, название «метафизика» применяется в марксистско-ленинской фило­ софии преимущественно по отношению именно к методу.

Переходом к метафизике Декарта от его метода служит

учение о сомнении и его преодолении. В систематическом раззитии своей философии, окончательно сложившейся в 40-х годах XVII в., Декарт начинает её именно с этого пункта.

Он сомневается прежде всего в истинности многочис­ ленных схоластических понятий, положений и теорий. Сомнение Декарта направлено своим остриём против гос­ подствующей схоластической философии с её грузом мёртвых, не отвечающих передовым стремлениям жизни традиции. В этом сомнении, направленном против книж­ ного схоластического «многознания», мнимой мудрости, Декарт солидаризировался с другими передовыми мысли­ телями тогдашней эпохи, например с Бэконом, выдвинув­ шим учение об «идолах», которые необходимо разрушить, чтобы получить возможность построить новую науку. Буржуазные мыслители этой эпохи в борьбе против схо­ ластики ставят вопрос о полном освобождении философии и науки от схоластических предрассудков как необходи­ мом условии их приближения к жизни, как одном из важнейших средств поставить их на службу капиталисти­ ческой практике.

Призванное прежде всего очистить авгиевы конюшни схоластики, декартовское сомнение не есть скептицизм, усматривающий в сомнении последнюю цель философского мышления. Благодаря этому сомнению, пишет Декарт, «я научился не слишком твёрдо полагаться на то, в чём

схоластические химеры, Декарт пишет: «моё стремление было целиком направлено к тому, чтобы достичь . уве­ ренности, отметая зыбкую почву и песок, чтобы найти гранит или твёрдую почву»1. Сомнение его носит, методологический характер. Разбрасывая схоластиче­ ский мусор, оно должно обнаружить истинность соб­ ственной философии Декарта. Отсюда радикальность декартовского сомнения, распространяющаяся на всё содержание человеческого познания.

Это сомнение Декарт направляет прежде всего против данных чувственного восприятия. Рядом аргументов он доказывает, что нет ни одного такого чувственного вос­ приятия, которое при проверке оказалось бы истинным: палка, опущенная в воду, кажется сломанной, четырёх­ угольная башня кажется издали круглой, Солнце кажется движущимся вокруг Земли и т. д. И если чувства обма­ нули нас однажды, особенно когда, например, мы видим во сне самые странные вещи и верим в их реальность, пока не проснёмся, то где у нас гарантия того, что суще­ ствует окружающий нас мир с его важнейшими свойствами протяжённости, фигуры, величины и т. д.? Где, нако­ нец, у нас гарантия реального существования нашего собственного тела? Такой гарантии, по Декарту, нельзя найти во вцешнем мире и. якобы можно усомниться даже в его существовании, как и в существовании собственного тела. Но что остаётся в таком случае несомненным? Несомненным остаётся лишь акт самого сомнения, акт человеческого мышления. Исходя из этих рассуждений, Декарт и выдвигает своё знаменитое положение «cogito ergo sum», т. е. «я мыслю, следовательно я существую». Это положение представляется Декарту тем неоспоримым, самоочевидным, интуитивным принципом, опираясь на который можно развернуть всю систему его фило­ софии.

Декартовское «cogito ergo sum», задуманное как высшая, наиболее достоверная интуиция, своим остриём также

1 См. настоящее издание, стр. 280.

64 В. В. Соколов

было направлено против схоластики. Если теология и её служанка — схоластическая философия — в качестве основы человеческого сознания и бытия выдвигали ирра­ циональную веру (знаменитая формула Тертуллиана — «верю, ибо нелепо»), то Декарт своим «cogito ergo sum» выдвигал разум как определяющий принцип человече­ ского существования.

Однако этот принцип, сыгравший значительную роль в борьбе против сверхъестественного откровения теоло­ гии и схоластики, не мог стать гносеологической основой для их полного философского разоблачения, так как яв­ лялся принципом идеалистическим. Во-первых, этот принципутверждает, что истинность бытия человека удостоверяется лишь его мышлением и поэтому человек — прежде осего мыслящее существо, т. <е. такое существо, первичным, решающим свойством которого является мышление. Во-вторых, существование внешнего мира со всеми его свойствами выводится из индивидуального чело­ веческого сознания. Последнее положение — субъектив­ но-идеалистическое, солипсистское. Оно противоречит всему духу философии Декарта, в особенности его учению о материальном мире, о телесной субстанции. Из солипсистского тупика Декарт выходит путём постулирования существования бога.

Мы уже видели и раньше, при рассмотрении физики, физиологии и психологии Декарта, что последовательное применение принципов механицизма заводит его в тупик при объяснении сложных, не поддающихся объяснению этими принципами фактов, таких, как происхождение материи, движения, сущность человеческого мышления. Уже тогда Декарт прибегал к помощи бога. Теперь же эта «помощь» становится для него ещё более необходи­ мой — без неё рушится само существование мира, стано­ вится невозможным его познание, которое для Декарта было основной целью его философии. Отсюда — посту­ лирование существования бога, одним из «совершенств» которого является правдивость. Эта «правдивость» бога и гарантирует как существование мира, так и возможность

познания его. Таким образом, Декарт сползает здесь на позиции объективного идеализма.

Рационалистический метод с его критерием ясности и отчётливости требует от Декарта доказательства существо­ вания бога, и он пытается дать такое доказательство. Для этой цели он несколько видоизменяет старое, выдвинутое ещё в XI в. средневековым теологом Ансельмом Кентерберийским онтологическое доказательство бытия бога: из «ясной» и «отчётливой» идеи бога, находящейся в нашем уме, делается вывод о его реальном существовании. Это «доказательство» быт^я бога весьма схоластично и давно опровергнуто. \Уже авторы «Возражений» на «Мета­ физические размышления» (Гоббс, Гассенди и др.) указы­ вали, что в своих рассуждениях о боге Декарт допускает то, что в логике называется «кругом»: если доказательство бытия бога основывается на критерии ясности и отчёт­ ливости, то ведь сам этот критерий зависит от существо­ вания бога, правдивость которого только и может гаран­ тировать эту ясность и отчётливость.

ством» его существования. Не меньшую роль в его философии играют следствия, извлекаемые им из поло­ жения «я мыслю, следовательно я существую» в отношении мыслящего субъекта. Если мышление, которое у Декарта совпадает с сознанием, есть основное, определяющее ка­ чество человека, то бытие сознания оказывается более непосредственным и более достоверным, чем бытие тела и всего материального мира. Поэтому, утверждает Декарт, «ничто не может быть познано прежде самого интеллекта, ибо познание всех прочих вещей зависит от интеллекта» \ Мы уже видели, что из этого положения он не делает субъективно-идеалистических, солгпсистских выводов, так как они находились бы в резком прстигоречии с мо­

Попытки же Декарта дать такое объяснение, локализовав «разумную душу», как средоточие человеческого созна­ ния, в шишковидной железе, подверженной воздействию «животных духов», находятся в резком противоречии с им жа установленным принципом несводимости мышления к протяжению. Таким образом, из тупика дуализма вы­ хода для Декарта нет. И он опять вынужден обращаться 8а помощью к богу, который по сути дела является един­ ственной подлинной субстанцией, а протяжение и мышле­ ние — две низшие, «сотворенные», зависимые от бога субстанции.

Идеализм Декарту завершается его учением о «врож­ дённых идеях»."" Интуитивный критерий ясности и отчёт­ ливости как неотъемлемое условие рационализма в соче­ тании с идеалистическим представлением о человеческом интеллекте, изъятом из материального мира, с неизбеж­ ностью приводит его к выводу о внеопытном происхож­ дении основных математических и метафизических понятий.

Врождённые идеи, т. е. понятия, от природы свойствен­ ные человеческому интеллекту, делают возможным, со­ гласно Декарту, познание не только бога, идея которого является якобы тоже врождённой, но и внешнего мира, потому что эти идеи одновременно суть и основные свой­ ства объективного мира. Что же касается ошибок, воз­ можных в процессе человеческого познания, то они, по Декарту, являются результатом свободной человеческой воли (он оставляет и эту теологическую химеру), выно­ сящей суждения, превосходящие границы разума, ко­ торый не может ошибаться сам по себе. Чтобы избегнуть ваблуждений, необходимо поэтому держать свободную волю в границах разума.

*

Таковы основные идеалистические положения фило­ софии Декарта. Их гносеологическим источником является неспособность механицизма, крайним представителем ко­ торого выступал Декарт, объяснить сложнейший факт

68 В. В. Соколов

человеческого сознания и понять не менее сложный про­ цесс познания. Однако нельзя понять сути декартовского идеализма, если не раскрыть конкретно его классового со­ держания, не указать на социальные корни философии Декарта.

Рассматривая существо картезианского дуализма, мы уже указывали, что он является философским выраже­ нием слабости французской буржуазии XVII в., ещё неспособной к открытой, решительной борьбе с дворян­ ским абсолютизмом за политическую власть. Учение Декарта о высшей, божественной субстанции ещё более подтверждает это обстоятельство.

Экономическая слабость французской буржуазии этого времени, её стремление приспособиться к дворян­ скому абсолютизму, дававшему в XVII в. некоторый простор для её развития, порождает умеренность её и в сфере идеологической борьбы. В частности в области фило­ софии она, как правило, не доходит до более последова­ тельного материализма и атеизма, которые столь харак­ терны для французской буржуазной философии XVIII в.

Конечно, было бы неправильно думать, что француз­ ская буржуазия не выдвигала и в это время более ради­ кальной философской идеологии. Так, современник Декарта философ-материалист Гассенди (1592—1655) высту­ пил с сенсуалистической критикой его «Метафизических размышлений». Однако компромиссная философия Де­ карта более характерна для французской буржуазии этой эпохи. В этом отношении весьма знаменателен тот факт, что в своём послании к теологам Сорбонны Декарт ука­ зывал, что в «Метафизических размышлениях» он ставит своей целью доказать «истины» религии средствами «есте­ ственного разума», в частности применяя к ним праЕила своего метода, обнаружившие свою эффективность в об­ ласти изучения природы. Результатом усилий Декарта в этом направлении и являются «доказательства» бытия бога. Схоластический характер и логическая несостоятель­ ность этих «доказательств» свидетельствуют о том, что методологические принципы новой, материалистической

науки даже в их механистической форме плохо согла­ суются с традиционной религией. Не случайно теологи Сорбонны отказались одобрить «Метафизические рассуж­ дения» Декарта: они увидели здесь посягательство разума на религиозные догматы. Недаром и папа римский, не­ смотря на все «ясные» и «несомненные» доказательства су­ ществования бога и бессмертия человеческой души (а к этим двум «истинам» и сводилась вся религиозность Декарта, являющаяся, таким образом, крайне абстракт­ ной), развитые Декартом, запретил все его сочинения, в том числе и «Метафрзические размышления».

Социально-политические взгляды Декарта полностью подтверждают характеристику классовых позиций фран­ цузского мыслителя, которая дана выше.

Французская буржуазия той эпохи, ещё не созревшая для борьбы за всю полноту власти, стремилась лишь к участию во власти, боролась лишь за влияние на коро­ левскую власть. Неограниченному произволу феодального абсолютизма она противопоставляла дешёвую, «законную» и «благоразумную» монархию. Этим и объясняется уме­ ренность и ограниченность политических убеждений Де­ карта, всячески сторонившегося сколько-нибудь активной политической \^ятельности.

I Смелый мыслитель-рационалист, призвавший на суд разума всю схоластическую науку и готовый подвергнуть тому же суду все теэлогические догматы, Декарт резко ограничивал свой рационализм, как только доходил до сферы общественной и государственной жизни.уС)н считал, что гораздо легче и лучше привыкнуть к сложившимся порядкам, чем менять их путём революционных преобра­ зований, ибо «выносить эти несовершенства почти всегда легче, чем изменить их; так, большие дороги, которые вьются между гор, в результате постоянного пользова­ ния ими посгепенно становятся столь гладкими и удоб­ ными, что гораздо лучше итти по ним, чем пытаться итти напрямик, карабкаясь по скалам и скатываясь на самое дно пропастей»1.

1 См. настоящее издание, стр. 269.