Морфология растений / Нухимовский Е.Л. Основы биоморфологии семенных растений. III. Теория интегральной соматической эволюции

жать ещё и панбиостробе [жизни вообще, Жизни (с большой буквы), т.е. явления панкосмического], о существовании которой мы пока только догадываемся (не более). Они, эти два мира-части (вегетатив и репродуктив) осуществляют своё соразвитие в едином теле биоморфы по-разному (здесь главное!), выступая где-то партнёрами, даже верными друзьями, а где-то

— противниками, прямо-таки непримиримыми врагами, поскольку цели их существования в чём-то могут совпадать, но во многом они разные.

Одна тело-часть (меросома) — это вегетатив, который кормит и по-

ит единое тело организма и поэтому является для него во всём своей желанной частью, не противоречащей его, организма, жизнесохранительной активности, а полностью вовлечённой в этот процесс именно в качестве личного жизнесохранителя организма. Другая меросома — это репродуктив, который, по большому счёту, самому растительному организму вряд ли нужна. Не будем здесь лукавить и подчеркнём в чём-то даже непри-

вычную мысль: для самого организма, т.е. лично для него, развёртываемая в нём, как правило, репродуктивная система, вроде бы даже выступает в нём как «архитектурное излишество». Так ли это на самом деле? С этим будем постепенно разбираться; ведь данная книга именно о текущей (сиюминутной, современной) интегральной соматической эволюции семенных фитобиоморф, в основе которой, по мнению автора, во многом лежат взаимоотношения вегетатива и репродуктива; всё остальное прочно связано с тем как выстраиваются эти отношения. Что ж, пожалуй, интрига книги прозвучала.

Репродуктив для организма, по его функциональности, это во многом, а то и во всём, чужая (не-своя) организационная часть, которая, нахо-

дясь нередко в окружении наиболее своих для него, организма, вегетативных частей, хотя и направлена на жизнеразвитие, но далеко не своего организма, а более всего другой жизни, в нашем случае — вида (другого живого, по-разному дизъюнктивного, тела, в котором и отдельный организм

есть, но только лишь как очень малая его часть), где жизнесохранительные ставки сделаны по-другому: менее всего на родительские организмы, а более — на других носителей жизни — особей-потомков. Репродуктив —

неличный (коллегиальный) жизнесохранитель в организме, поскольку для самого организма он явно для личного жизнесохранения не надёжен, но весьма надёжен для сохранения вида, что явилось в эволюции жизни на Земле одним из её приоритетных завоеваний. Тело репродуктива находится в единстве, но и в глубоких противоречиях с телом вегетатива в организации соответствующих организмов (особей), которые могут разрешаться по-разному (прямо-таки «качели»): или вегетатив не находит сил сдержи-

вать антиорганизменную (и такое бывает!) активность репродуктива, в первую очередь, после осуществления им соответствующего ему усилия, и тот, расправляясь с вегетативом, одновременно убивает и весь родитель-

ский организм, или всё происходит по иным сценариям, когда срабатывают разного рода компромиссы, и тогда происходят, действительно великие, во многом инновационные эволюционные события, вегетатив находит ресурсы, чтобы обороняться, выстраивая гемморезидные барьеры на пути разрушительного пострепродуктивного прессинга (гл. 7).

Полагаю, что об этом надо много и много думать и писать (как, почему и зачем всё такое происходило и (или) происходит сейчас так, а не иначе). Вот с такими мыслями я сегодня живу в науке; они, наконец-то,

вырвались из меня на свободу и отчасти уже реализовались во втором томе «Основ биоморфологии…» в авторском исполнении. В томе 3-ем они

продолжают своё опосредованное развитие — эволюционируют. Тема третьего тома много шире, поскольку я решил свои предварительные рассуждения выстроить в схему единого эволюционно-соматического теоре-

тизирования, чтобы далее перейти от неё к специальной теории соматической эволюции семенных фитобиоморф. Организмы, если исходить из позиций рассматриваемой здесь теории соматической эволюции, сами себе не хозяева. Они существа более всего подневольные, вроде бы и не рабы, но и далеко не хозяева жизни. Пожалуй, каждый организм — это просто работник — отдельный винтик в едином действующем механизме системы жизнесохранения, управляемом истинными «победителями в борьбе за существование» — современными видами и надвидами (гл. 5). Причина многого, что происходит в организации биоморф, это, в первую очередь, их соматическая эволюция, поэтому чтобы разобраться с её закономерностями я и затеял здесь весь этот «сыр-бор», причём чёткий акцент в моих

рассуждениях читатель, похоже, уже уловил. Краеугольным камнем интегральной соматической эволюции фитобиоморф, их организации стали и являются по сей день взаимоотношения разных бинарных систем и, в первую очередь, геносомы–феносомы и вегетатива–репродуктива, а если шире, то вегетатива и всей системы размножения.

Важные аспекты, которые нашли отражение в книге, — это поведение экоплазмы (среды существования любых живых тел), которая охватывает различные уголки жизни на Земле и проникает, в том числе, ещё и в бинарные системы, превращая, даже внутри организации таких систем, одну их сторону в «обитателей», а другую — в «обиталища». Во всех этих и как-либо связанных с ними хитросплетений соматической эволюции бу-

дем далее разбираться на протяжении всей этой книги. Именно с разработки концепции двух разноформатных миров-частей, т.е. разных по каче-

ственной специализации внутриорганизменных тел как своего (одного) и не-своего (второго) можно считать стала оформляться моя работа по соз-

данию теории эволюции соматической организации семенных фитобиоморф, которая сначала была представлена в первом варианте (Нухимовский, 2002), а сейчас — это уже итоговый вариант — новая книга (том 3).

В отношении понятия биоморфа, которое я постепенно, с настойчивым усердием, осознавал и оформлял, в настоящее время сложилось, на мой взгляд (Нухимовский, 1973а, 1997 и др.), достойное определение — это организм (особь, индивидуум) или синорганизм (кондивидуум, т.е. система — родительский организм полового происхождения + вегетативное потомство его, или клон), их изучает интегральная наука — биоморфология. Габитус организма [короче — «эпиморфа» по терминологии Э. Шмида (E.Schmid, 1963) или габитоформа], т.е. его, организма, внеш-

ний облик, контур, а ещё и синорганизма, когда таковая система образуется (организацию живых тел такого типа также нельзя упускать из вида), т.е. внешние формы соответствующих тел, которые образно отражаются в головах исследователей (шире — наблюдателей вообще), но которые сами своей собственной жизни не имеют. Непосредственно развиваются в своих морфогенезах биоморфы (простые и сложные), т.е. организмы и синорганизмы, а развитие габитусов этих тел, или эпиморф, происходит опосредованно, т.е. не самостоятельно, а через кого-то и всегда в прямой зависи-

мости от непосредственно развивающихся других структур биоморф, залегающих под поверхностями таких живых существ. Габитусы биоморф, т.е. эпиморфы, если хотите, только приблизительно собой как-то отражают то, что в целом происходит с организацией биоморф. Кому-то интерес-

но заниматься именно такой наукой, которую я считаю только одним из возможных разделов интегральной биоморфологии — эпиморфологией, или габитологией (исторически именно с этого научного направления началось становление биоморфологии). Лично мне по душе другое — интегральная биоморфология. Две парадигмы в развитии биоморфологии (подробнее см. гл. 2) в наше время, на мой взгляд, должны не разъединять исследователей в этой области знаний, а, напротив, объединять, обогащая биоморфологическую науку расширением достоинств и уменьшением недостатков в двух основных, реально существующих сейчас, научных течениях в этой области знаний. Я не сомневаюсь, что со временем будет одна биоморфология: интегральность станет сутью этой единой науки, изучающей структурные и функциональные показатели организмов (простых биоморф) и синорганизмов (сложных биоморф) в морфогенезах и филогенезах, а дополнять её будет эпиморфология как один из её разделов, а ещё «стадиоморфология» (наука о формах роста, или стадиосомах, стадиоморфах). Относительно проблем «соматической эволюции», которую нередко определяют как «соматическая трансформация», известно, что они уже давно и широко обсуждаются в ботанике и филогенетике (Jeffrey, 1899; Hallier, 1912; Высоцкий, 1915; Козо-Полянский, 1922, 1945; Голенкин, 1927; Попов, 1940, 1963; Тахтаджян, 1948, 1954, 1964, 1970; Meusel, 1935,

1951, 1952; Проскоряков, 1950; Культиасов, 1950, 1967; Серебряков, 1955,

1962, 1964; Хржановский, 1958а, б, 1966, 1968; Эйхвальд, 1959; Голубев, 1959а,б, 1960, 1962, 1965, 1968, 1972, 1977; Ричардс, 1961; Проханов, 1965;

Гатцук, 1974; Хохряков, 1974, 1975а, б, 1978, 1981; Юрцев, 1976, Совре-

менные подходы…, 2008 и др.). Авторы обычно делают в своих теоретизированиях главный упор на исследование трансформаций вегетативных структур и общего габитуса организмов. Под руководством профессора В.Г. Хржановского (1914–1985) мне довелось поработать некоторое время; он всегда горячо обсуждал вопросы соматической эволюции и её направленности. Сейчас уже многим стало понятно, что сома (тело) это не только вегетативное, но и всё репродуктивное в едином теле биоморфы (организма или синорганизма), поэтому теория интегральной соматической эволюции семенных фитобиоморф в авторском исполнении анализирует именно такие биоморфы, когда ведутся рассуждения о механизмах их эволюции, её направленности и об иных закономерностях. В зависимости от того как решаются проблемы взаимоотношений вегетатива и репродуктива, где и как осуществляется между ними «дружба или вражда», во многом

определяются главные результаты соматической эволюции биоморф вообще и семенных фитобиоморф в частности: какова должна быть здесь и сейчас их целостная соматическая организация, продолжительность их жизни, а за одно, ещё и их внешний облик.

После 2002 г., когда вышел в свет 2-ой том монографии по «Осно-

вам биоморфологии…», я неоднократно бывал в Израиле, где продолжал начатые ранее исследования семенных фитобиоморф. Весьма признателен профессору Н.С. Орловскому, который помог мне организовать исследования в пустыне Негев (район посёлка Сде-Бокер). В 2005 г. был участни-

ком конференции по гидрофитам в заповеднике «Галичья гора» (Липецкая область), которую успешно организовал и провёл А.В. Славгородский под общим руководством профессора А.И. Кузьмичёва (Гидрофильный компонент в науке о растительности, 2006). Моя большая благодарность организаторам конференции, после которой мне удалось несколько дней поработать, изучая местные фитобиоморфы (см.гл. 2). Всё остальное время я продолжал исследования в Подмосковье.

После публикации второго тома этой монографии я получил очень интересное предложение от известного словацкого профессора ботаники Ладислава Муцины (L. Mucina), работавшего в ЮАР: изучать растения

Африки. Большое ему спасибо. В это время болела моя пожилая мама; я, конечно же, остался с ней, именно с мой помощью дорогой мне человек прожил ещё более десяти лет… — жить долго, само по себе, — это большое счастье. Что будет дальше … Планов не счесть… Время покажет и всё расставит по местам.

Сейчас, когда теория интегральной соматической эволюции семен-

ных фитобиоморф у автора сложилась достаточно определённо и полно, есть все основания предложить её читателю. Там, где будет необходимо, используются уже опубликованные фрагменты из томов 1 и 2 «Основ биоморфологии…», которые во многом предшествовали этой работе. Все оригинальные рисунки, как и в предыдущих томах, выполнены автором. Для многих из них для этого тома потребовалась техническая поддержка, т.е. адаптация к компьютерной вёрстке, что помогли осуществить дочь Ольга и внук Ярослав Нухимовские, которым выражаю свою признательность. Компьютерный набор текста и его вёрстка (изготовление оригинал-

макета) были успешно выполнены Л.Р. Кораблиной, за что приношу ей большую благодарность. В работе над созданием фитобиографических портретов, т.е. рисунков, отражающих особенности прохождения растениями разных стадий их жизненных циклов, я в определённой мере учитывал также опыт в чём-то подобных исследований, накопленный другими ботаниками (Irmisch, 1850 а, б, 1859, 1860 и др.; Goebel, 1928; Серебря-

ков, 1952, 1964; Васильченко, 1965, 1979; Csapody, 1968; Голубев, 1965; Troll, 1964, 1969; Серебрякова, 1971; Фисюнов, 1976; Жукова, 1983; Онто-

генетический атлас растений, 2013, и др.). Мне во многом знакомы работы такого типа, а в своих фитобиографических исследованиях я всегда, безусловно и в первую очередь, опираюсь на то, что непосредственно сам наблюдаю и изучаю, далее отбираю модельные (наиболее показательные) экземпляры растений и воспроизвожу их в рисунках, иногда дополняя, для большей наглядности и убедительности, при соответствующем цитировании, сведениями из литературных источников. С уверенностью могу констатировать, что иллюстративные материалы, в первую очередь рисунки, всё более проникая в исследовательский арсенал систематиков и биоморфологов, уже в недалёком будущем станут неотъемлемой частью их постоянной работы, причём, как я полагаю, нередко ещё и совместной.

Латинские названия растений приводятся, в основном, по книге С.К. Черепанова (1995) с учётом работ И.А. Губанова и др. (2002, 2003, 2004). Растения Ближнего Востока определялись по «Аналитической флоре Израиля» (Feinbrun-Dothan, Danin, 1991). Таксономические коррективы осуществлялись по книге профессора А. Данина (Danin, 1998). Итак, в путь.

«Постичь истину невозможно без эмпирического фундамента, но чем глубже мы проникаем в истину и чем более всеобъемлющими становятся наши теории, тем меньше эмпирических знаний требуется для создания этих теорий»

А. Эйнштейн (1879–1955)

Глава 1. Панкосмическое теоретизирование как введение в учение о развитии

Эта книга о развитии и её высшем звене — эволюции. Однако прежде чем начать рассмотрение этих явлений важно увидеть ту среду, в которой они имеют место быть. При таком раскладе далеко ходить не надо: среда, где происходит развитие, эволюция в том числе, это Природа (Мир, Космос, даже Панкосмос). Почему Природа — это ещё и Панкосмос? Дело в том, что «Космос» — это греческое слово, оно переводится как «Вселенная». Пока наука изучает монокосмическую Природу — наблюдает и прослушивает просторы одной, нашей, Вселенной. Для современной науки о существовании других Вселенных пока ничего не известно, хотя существует немало гипотез, что Природа, может быть, является поликосмической гиперсистемой и состоит из многих Вселенных. Как бы там ни было, но синонимом слова «Природа» точнее будет считать термин «Панкосмос» (греч. пан — всё + космос), подчёркивающий возможность любого числа Вселенных в организации такого бесконечного пространственно-

временного сверхобразования. То, что известно на сегодня современной науке, укладывается в границы одной, нашей, Вселенной, поэтому из чего состоит Природа и как она развивается мы судим пока только на такой основе. Всем известно, что Природа существует (бытует), т.е. имеет своё бытие, только потому что она развивается, эволюционирует.

Что такое развитие и эволюция как в отношении Природы вообще, так и всего того, что её составляет, в том числе и семенных фитобиоморф, вопрос из разряда фундаментальных, а раз это так, то он мне, как эмпирику и теоретику, оптимисту и максималисту, весьма любопытен и, безусловно, актуален. Путь к общему теоретизированию о развитии, эволюции и, в том числе, к теории соматической (почему именно так, а не иначе, впоследствии будет дано объяснение) эволюции семенных фитобиоморф, начнём с самого общего — панкосмического теоретизирования. Это мой стиль работы в науке, когда, не слишком увлекаясь деталями, идёшь к решению проблем из глубины, чтобы, выходя на исследовательскую «поверхность», опираться на достаточное число добытых ранее фактов не только частного, но и общего значения.

Природа существует на основе множества принципов, поэтому, по

пути наиболее общего теоретизирования, в области явления развитие, обратим здесь особое внимание на некоторые основополагающие из них для наших текущих рассуждений. Из разнообразия определений термина «принцип» (лат. principium — основа, первоначало) будем ориентировать-

ся на следующее: «В логическом смысле принцип есть центральное понятие, основание системы, представляющее обобщение и распространение какого-либо положения на все явления той области, из которой данный

принцип абстрагирован (Философский словарь, 1980, с. 294), а также: «основное исходное положение какой-либо теории, учения, науки, мировоз-

зрения, политической организации» (Бол. энцикл. сл., 1997, с. 960). Принципов в каждой области знаний немало, но мы здесь обратимся лишь к тем общеприродным, т.е. принципам, подчёркивающим закономерности самого общего устройства Природы, которые далее будут помогать раскрыть главное содержание всей книги.

Начнём с самого первого, к которому привязано как-либо всё ос-

тальное, — принципа природности.

1.1. Принцип природности

Когда задумываешься о природе вообще — Природе (с большой буквы), то невольно вспоминаешь проникновенные слова стихов Ф.И. Тют-

чева (1803–1873), например:

«Не то, что мните Вы, природа: Не слепок, не бездушный лик.

Вней есть душа, в ней есть свобода,

Вней есть любовь, в ней есть язык»…

По большому счёту известный русский поэт во многом прав. Знаменитые достижения в современной астрофизике и космологии

были достигнуты, особенно в конце XX столетия, в результате мощного

технологического прорыва, когда за пределы земной атмосферы в открытое космическое пространство был успешно выведен американский телескоп «Хаббл», а просторы нашей Солнечной системы стали исследовать космические корабли самого разного назначения. Перед наукой, острее, чем когда-либо, прозвучали вопросы: есть ли граница у нашей Вселенной

и вообще у Природы, сколько Вселенных в Природе и бесконечна ли она на самом деле, как зажигаются и как гаснут звёзды, как возникла наша Вселенная, уйдёт ли она в небытие и циклично ли её развитие, одинока ли биопланета Земля и есть ли нечто похожее в Мироздании, уникальна ли жизнь вообще и разумная жизнь тем более, каковы перспективы жизни на Земле и в Природе вообще и т.п. На все эти вопросы пока во многом не даны окончательно доказанные ответы и по-прежнему существует немало

гипотез, некоторые из которых всё более и более обрастают фактами. Появление достоверных фактов значительно расширило горизонты познания по всем, отмеченным выше, научным направлениям. Нам всем, жителям Земли, совсем не безразлично, что нового ещё откроют астрофизики и космологи (пример тому запуск грандиозного и очень дорогого международного проекта — Большого адронного коллайдера (ускорителя заряжен-

ных частиц) в ЦЕРНе (Европейской организации по ядерным исследованиям) в Швейцарии, поэтому сейчас, как никогда ранее, многим стало весьма интересно знать: как устроена Вселенная.

Вопрос: «где Природа, а где её нет» уже решён наукой, хотя и существует множество точек зрения, поэтому здесь, в самом начале нашего довольно общего теоретизирования, важно чётко определиться: что же такое скрывается за словом «природа». Принципиально ничего не изменилось с того времени как я уже обсуждал этот вопрос (т. 1, гл. 2.2, 1997). Основное понимание слова «Природа» (этот термин будем писать с большой буквы) можно выразить афористически кратко: это Всё, иначе, то, что имеет место быть вообще. Природа — это явление панкосмическое, иначе — Панкосмос, охватывающее собой всегда всё, причём все отдельные части, которые имеют место быть, вместе в единой бесконечности такого необъятного Всего.

Исходная позиция в понимании Природы, принятая автором в этой работе, прежняя (Нухимовский, 1984, 1998): «Если из чего-либо, частного можно как-либо (вещественно или мысленно) вычленить части и рассмат-

ривать их вне этого частного, то в отношении всеобщего и бесконечного

— Природы — никак нельзя вычленить часть, чтобы рассмотреть её вне Природы» (т. 1, с. 29). Итак, всё, что имеет место быть вообще вне человека, способного как-либо воспринимать и осознавать это всё, и сам человек

во всех его проявлениях — это Природа. Она начинается с любой частицы вещества или даже антивещества (когда таковые обнаруживаются), образно любой пылинки-былинки, и даже пустоты…, что имеет место быть где- либо и когда-либо. В известной нам Природе в единстве существует мате-

риальное (объективный мир, первичное) — материальная природа (физиостроба, дословно с греческого — «вихрь природы») и её части — материальные системы (физиосистемы), и идеальное (субъективный образ объективного мира, вторичное) — идеальная природа (логостроба, дословно — «вихрь мыслей») и её части — идеальные системы (логосистемы) [т. 1]. Если бы мне предложили выбрать какой-нибудь предмет в качестве та-

лисмана Природы, то я бы остановился на кедровой шишке, поскольку она более всего, на мой взгляд, отражает то, что реально происходит в бытии природы, т.е. в её бесконечном существовании: она движется, изменяется, а в целом — развивается в бесконечных вихрях своих неисчерпаемых ресурсов. Такой символ лучше всего другого, на мой взгляд, передаёт главные состояния её ресурсов, в которых всегда и везде они находятся. Природа, таким образом, подчиняется единому для неё панстробилярному, или всевихревому принципу её бесконечного развития.

Греческое слово «s r bos» (вихрь, кружение) мне представляется

весьма интересным для создания многих терминов, подчёркивающих движение, кружение, вихревое развитие и т.п., что традиционно удачно передаёт содержание такого термина (узкого по смыслу) как сосновая или еловая шишка (strobilus). Однако я уверен, что это же слово может быть ис-

пользовано и для обозначения иных крупномасштабных событий (первый опыт см. т. 1, с.32): так живая природа кратко может быть обозначена ещё и синонимом — биостроба (biostrobos), а неживая природа — абиостроба (abiostrobos), и, наконец, природа вообще (Природа) — панстроба, или

пантостроба (от греч. pan, pantos — всё + strobos), а все биостробы планет и каких-либо иных космических систем (пока известна только биостроба

Земли) могут вместе, когда таковые будут обнаружены, составить единый всеприродный комплекс — панбиостробу. Когда мы говорим о части Природы, то в этом смысле слово «природа», пишем с маленькой буквы, например, неживая природа, живая природа, дикая природа и т.п. Как видим, многоликость содержания слова «Природа», «природа», сложившаяся за всю историю миропознания, совсем не препятствие, если использовать небольшие нюансы в его правописании.

Резюмируем наши рассуждения о Природе: энергия, вещества, пространство, время и что-либо ещё (мы, земляне, пока не всё знаем), что наблюдается или не наблюдается, понимается или не понимается, что как-

либо наполняет собой единую общность этого Всего и составляет самое значительное (количественно и качественно) явление, из того, что бывает, уже было и ещё может быть, название которому Природа (Мир, Панкос-

мос, Мироздание) — это принцип природности, или панкосмизма, со-

гласно сложившемуся у большинства людей восприятию всего того, что их окружает.

Если кратко, то принцип природности можно выразить так: При-

роде, независимо от числа развивающихся в ней Вселенных, присуща

всюдность и бесконечность как атрибутивные свойства этого явления. Ещё короче — панкосмизм (принцип природности) — это всё, что

есть, было и ещё может быть в единой общности Всего как бесконечной гиперсистемы.

Философ Х. Отега-и-Гассет (1991) «всё имеющееся» обозначил как

универсум (единое целое). Значит, тогда это и есть природа? Однако, «нам неизвестно, действительно ли это имеющееся будет целым, т.е. Универсумом, или же то, что имеется, скорее, составит различные целые, т.е. будет Мультиверсумом» (Ортега-и-Гассет, 1991, с. 45). Получается, — тогда

Природа значительно сложнее. Отмеченное обстоятельство не осталось без внимания космологов и астрофизиков, которые создали два варианта гипотез об устройстве Природы: или она состоит из одной нашей Вселенной, или Вселенных в ней больше и даже много. Универсумная Природа развивается по своим законам и правилам, познание которых в перспективе во многом возможно. Что касается мультиверсумной Природы, то её существование должно быть полно разнообразия, поскольку развитие нескольких и даже многих весьма разобщённых Вселенных может происходить по разным физическим законам, например, в ранней эволюции нашей Вселенной победила материя, а ведь потенциально могут быть Вселенные, которые состоят только из антиматерии, что, по сути, делает Природу такого типа непознаваемой для весьма разобщённых разумных существ, если вообще в ней кто-то ещё есть кроме человека. Однако, во всём этом всё

же пока больше робкого любопытства, чем достоверных фактов. Всеобъемлющее понимание Природы совсем не исключает возмож-

ность нам, землянам, что-то для удобства называть объектами искусствен-

ными (созданными посредством человеческой деятельности) или естественными, натуральными (созданными без участия человека). В суждениях,

если эти условные границы могут мешать, то их уместно вообще игнорировать, поскольку принцип природности это позволяет. Согласно этому принципу на первое место выходит всеобщность единого явления — Природы, т.е. всегда и везде имеет место быть единая принадлежность к ней всего, что уже есть, что было и что ещё будет когда-то. Итак, где имеет место быть что-либо — там Природа; она везде, не имея ни начала, ни

конца. Поскольку пока учёные не могут ответить на вопрос одна или больше Вселенных присутствует в Природе, то в нашем определении принципа природности мы не акцентируем внимание на числе Вселенных, полагая, что для понимания этого принципа важнее всего осознание всюдности и бесконечности Природы.

Законы панкосмизма безусловно — всему голова, но мы, земляне, ещё многого не знаем о них, по которым осуществляется бытие Природы. Однако то, что уже знаем, позволяет нам утверждать: только очень малая доля материи и пространства находится во власти жизненных форм (форм жизни) в широком смысле в авторском понимании (Нухимовский, 1997, 2002), т.е. эврибиоморф, или биосистем, каковыми являются метабиоморфы (разнообразные коллективы организмов и синорганизмов), биоморфы (организмы и синорганизмы) и гипобиоморфы (живые тела, составляющие организацию биоморф). Узко специфические законы жизни вообще, растительной жизни в частности, строго вписаны в законы и правила панкосмизма, поэтому растительной жизни с первых своих движений на Земле надо было учиться встраивать своё бытие в бытие остальной части Природы. И всё-таки, Жизнь, однажды возникнув, склонна более всего удержи-

вать своё бытие, а с возникновением Разума её возможности в самосохранении многократно умножились и в далёкой перспективе, вероятнее всего, именно Разум — высшее достижение Жизни, способен встроить законы сохранения Жизни в управление Природой.

1.2.Принцип ресурсности

Спринципа природности мы начали отсчёт тех событий, которые наполняют собой высшее содержание бытия (существования) Всего, что, по большому счёту, есть Природа, а всё остальное — её детали (части). К числу таковых на второй план уместно поставить принцип ресурсности,

который можно определить так: существование Природы всегда и везде

обеспечивают, обеспечивали и будут обеспечивать только два типа

ресурсов — тела и нетела. Ресурсы (тела и нетела) являются универсальными ингредиентами Природы (т. 2, гл. 1).

Размышляя над темой: как устроена Природа, из чего она состоит, я невольно задумался над вопросом, а есть ли универсальная единица, которая составляет организацию этой гиперсистемы. На самом деле, какое бы явление мы ни взяли в конце концов выходим на определение его универсальной структурной единицы, например, в наследственности — ген, в организации биоморф — клетка и т.п., а в отношении Природы, я готов утверждать, что таковой единицей является ресурс. Перебирая факты, не-