Внешняя политика и безопасность современной России - 3 - Хрестоматия - Шаклеина - 2002 - 491

сама она стала для местных народов средством приобщения, пусть и в урезанном виде, к европейской культуре.

Благодаря русифицированности значительной части элиты, как властной, так и культурной, существенно облегчены контакты между её представителями и россиянами на личном уровне, а также коммуникация между интеллектуалами. Но это, увы, не спасает от охлаждения в межгосударственных отношениях. Декларируемое стремление сохранить русское наследие никак не препятствует поспешному вытеснению русского языка из официального обихода, падению выпуска русскоязычной литературы, ограничениям, вводимым в области образования на русском языке. Единичные факты открытия русских школ и высших учебных заведений общую неутешительную картину не меняют.

Парадокс ещё и в том, что ослабление русского культурного влияния и вытеснение русского языка ничем не компенсируются. Надежда на то, что на смену русскому со временем придёт английский или турецкий язык, не оправдывается. Для широкого распространения английского языка нет ни соответствующих условий, ни финансовых средств. В самих Соединённых Штатах идея внедрить английский язык в систему постсоветского образования пока не получила развития и поддержки. Значение же турецкого языка как средства международного общения ограниченно: овладение им означало бы включённость в тюркоязычный, но никак не в евро-американский мир.

Принято считать, что на отношения между Россией и постсоветскими государствами сильное влияние оказывает присутствие в постсоветских госу-

дарствах Юга русского и русскоязычного меньшинства. Действительно, имен-

но так обстояло дело в первой половине 90-х годов, когда процент русского и русскоязычного населения был сравнительно высок. К концу же десятилетия ситуация менялась: по мере отъезда русских снижалась и роль «русского фактора».

Ипока эта тенденция преобладает.

ВКонцепции внешней политики РФ «адекватное обеспечение прав и свобод соотечественников в государствах, где они постоянно проживают», выделено

вотдельный пункт10. Это касается в первую очередь Казахстана и Киргизии, где число русских составляет соответственно 32 и 15 процентов11. Но какими способами Россия намерена добиваться своих целей в этом вопросе, ни в Концепции, ни в её многочисленных интерпретациях не сказано. Похоже, акцент на этой проблеме пока лишь декларация о намерениях и дань росту националистических настроений в российском обществе. Отсутствие у Москвы чёткой линии в деле за-

щиты русского населения было наглядно засвидетельствовано в 1999 году, когда в Казахстане была арестована группа русских «террористов»12, якобы готовивших государственный переворот с целью отторгнуть от Казахстана его восточные территории и провозгласить на них «Русскую Республику». По мнению некоторых экспертов, этот инцидент был приурочен к предстоявшему визиту президента Назарбаева в США и был призван продемонстрировать самостоятельность политики Казахстана в его отношениях с Россией, а заодно и напомнить, что стабильность в стране нельзя сохранить без применения жестких методов.

Со стороны России сколько-нибудь адекватной реакции на арест «заговорщиков» не последовало, хотя в самом Казахстане представители русских общин посчитали все происшедшее провокацией местных спецслужб, целью которой было оказать давление на русское население и еще больше ущемить его права. У этого инцидента есть и более широкий аспект: он свидетельствует, что

«русский фактор» в случае необходимости может быть разыгран против России, а реакция Москвы на происходящее будет скорее всего «мягкой»13. Повидимому, рассчитывая на уступчивость Москвы, казахстанские власти намеревались к концу 2000 года покончить с постоянно тревожащим их движением казаков. В других же странах Центральной Азии и Закавказья положение русского населения все меньше и меньше влияет на их отношения с Россией. Здесь «русский вопрос», похоже, окончательно вытеснен на периферию.

Я не ставил себе целью специально анализировать, как на отношения Рос-

сии со странами СНГ влияют их внутренняя экономическая ситуация, ход ре-

форм, рыночные процессы. Отмечу только, что экономический фактор в данном случае не решающий. Исключение составляют, пожалуй, энергетические комплексы в Казахстане и транзит через Россию углеводородного сырья из Казахстана и Туркменистана. Рыночная трансформация в Центрально-Азиатском и Закавказском регионах идет медленно; в их народном хозяйстве ключевые позиции по-прежнему занимает государство, персонифицированное «большими семьями». Ни в одной из стран еще не сложилась сколько-нибудь самостоятельная, независимая от власти экономическая и финансовая элита. Инвестирование в местную экономику не приносит вкладчикам больших дивидендов. Да к тому же российский капитал пока сравнительно слаб, чтобы претендовать на заглавную роль в этих регионах.

Что касается дальнейших перспектив формирования в южных странах СНГ нормальных рыночных отношений, то, во-первых, этот процесс весьма долгосрочный, а во-вторых, пока неясно, окажется ли Россия привлекательным контрагентом для модернизированных центрально-азиатских и закавказских эконoмик? Пока же Россия, как и другие бывшие советские республики, продолжает вести поиск новых экономических и финансовых партнеров за пределами постсоветского пространства. Способны ли внести перелом в эту тенденцию усилия РФ совместно с другими странами превратить нынешний Таможенный союз в Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС)14 — некое подобие европейского Общего рынка, — покажет время.

Подводя итоги, можно констатировать, что сейчас ни один долговременный внутриполитический фактор в постсоветских государствах Юга не работает однозначно на укрепление отношений между ними и Россией. Даже там, где эти отношения сравнительно стабильны, им угрожает происходящая на фоне постепенного угасания русской культурной традиции эволюция местного авторитаризма от постсоветского его типа к более традиционалистскому. Скачок в этом направлении может произойти с приходом нового поколения политиков, по мере того как политическую сцену будут покидать нынешние первые лица. Данный процесс, которому неизбежно будет сопутствовать та или иная степень внутренней дестабилизации, может негативно сказаться на отношениях этих стран с Россией. Тем более что среди политиков Центрально-Азиатского и Закавказского регионов, реально претендующих на заглавные роли в своих государствах, нет таких, кто делал бы преимущественную ставку на Россию.

В мусульманских странах происходящая там демодернизация общества усиливает позиции сил, выступающих под религиозными знаменами и провозглашающих лозунг построения исламского государства России обязательно придется брать в расчет возросшее влияние исламского фактора, к чему она пока не

готова, хотя располагает не только негативным, но и позитивным опытом взаимодействия с исламистами.

Таким образом, большинство тенденций внутриполитического развития постсоветских государств в Центральной Азии и Закавказье скорее неблагоприятны для будущих отношений между ними и Россией.

Примечания:

1Концепция внешней политики Российской Федерации // http://www.mid.ru/mid/ vpcons.htm

2McFaul M. A Precarious Peace // Intern. Security. — Vol. 22. — № 3. — 1997/98. Winter. — P. 5.

3Бабак В. Центральная Азия: Проблемы постсоветской интеграции // Центральная Азия: Стокгольм, 1997. — № 3. — С. 15.

4Burg S.L. Central Asian Political Participation // The USSR and the Muslim World / Y.Roi (ed.). L., 1994. — P. 54.

5Айрапетова Н. Шанс для партнерства // Независ. Газ. — 28 янв. 2000. — С. 5.

6Каримов P., Охунов Р. Рыночные ориентиры и восточные традиции // Прав-

да. —14 июля 1993.

7Kbazanov A.M. After the USSR: Ethnicity, Nationalism, and Politics in the Commonwealth of Independent States. — Madison: Univ. of Wisconcin Press, 1995. — P. 128.

8Мурзалин Ж.А. Влияние традиционности на функционирование института президентства в Казахстане // Государство и общество в странах постсоветского Востока: История, современность и перспективы. Алматы, 1999. — С. 243.

9Zelkina A. Islam and Security in the New States of Central Asia: How Genuine is the Islamic Threat? // Religion, State and Society. — Vol. 27. — № 3/4. — 1999. — P. 364.

10Концепция внешней политики Российской Федерации.

11Воропаева В. Кыргызстан — Россия: История и современность // Центральная Азия и Кавказ. — 2000. — № 3 (9). — С. 39.

12При задержании у якобы готовивших государственный переворот «террористов» было изъято 14 бутылок с зажигательной смесью, 270 патронов к автомату «Калашников» и одна ручная граната // Независ. газ. — 24 нояб. 1999.

13Малое внимание России к «русскому вопросу» в странах Центральной Азии и Закавказья находится в резком контрасте с её озабоченностью положением русского населения на западном направлении. Одна из причин этого в том, в Украине и странах Балтии не наблюдается массового отъезда русских, а их устойчивое присутствие влияет как на внутреннюю ситуацию в этих странах, так и на их отношения с Россией.

14Договор о преобразовании Таможенного союза в ЕврАзЭС был подписан осенью 2000 года в Астане президентами России, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и Таджикистана. Он открыт для подписания другими бывшими советскими республиками.

гией для России в ближайшие десятилетия (а возможно и на весь XXI век) является стратегия «равноприближенности».

Хотя вышеупомянутые страны не могут быть стратегическими союзниками России, они способны стать ее важнейшими партнерами прежде всего в решении вопросов обеспечения международной безопасности. Без их помощи трудно рассчитывать на успех в осуществлении экономической реформы, создании современной рыночной экономики, уже не говоря об интеграции в мировое экономическое пространство демократических государств.

Отсюда вывод: в отношениях с этими странами следует перейти к прагматичной, спокойной и взвешенной политике. В частности, необходимо четко разграничить сферы жизненно важных интересов, договориться о взаимном невмешательстве в эти сферы, а также определить реальные сферы взаимодействия по стратегическим вопросам, представляющим долгосрочный взаимный интерес, и сосредоточиться именно на них. Применительно к отношениям с США к таковым, в частности, относятся: стратегическая стабильность, нераспространение ОМУ и средств его доставки, предотвращение и ликвидация региональных конфликтов, военно-техническое сотрудничество, разоружение и контроль над вооружениями. Российско-китайские отношения: стабильность и безопасность в АТР, военно-техническое и широкое экономическое сотрудничество. Российскогерманские отношения: формирование системы европейской безопасности с участием России, ее интеграция в основные европейские институты, трансформация НАТО, экономическое и технологическое сотрудничество, экология. Рос- сийско-японские отношения; совместное освоение российского Дальнего Востока, а также Восточной Сибири, богатств мирового океана.

При этом следует иметь в виду, что каждый из центров силы будет жизненно заинтересован в широком взаимодействии с Россией в целях сдерживания других центров и недопущения возникновения новых сверхдержав — будь то в военно-политическом или экономическом измерении.

Вместе с тем надо отдавать себе отчет и в том, что, хотя «планка» партнерства ниже, чем «планка» стратегического союза, она все же выше, чем «планка» сотрудничества. Для сотрудничества достаточно совпадения прагматических интересов. Например, СССР и США активно сотрудничали в годы холодной войны в таких важнейших вопросах как предотвращение ядерной войны, контроль над вооружениями, нераспространение ОМУ. Партнерство предполагает иную основу. Это либо гомогенность (полная однородность) общественного устройства, либо, по крайней мере, согласие в фундаментальных принципах, определяющих внутреннюю и внешнюю политику сотрудничающих государств. Это совпадение или близость именно стратегических интересов геополитического или экономического характера. Это, наконец, высокий уровень взаимопонимания. Очевидно, что Россия и другие центры силы находятся лишь в самом начале пути к такого рода модели взаимодействия. Достигнутое к настоящему времени практическое наполнение сотрудничества России с США, Германией, даже Китаем, не говоря уже о Японии, еще далеко от настоящего партнерства, предполагающего, помимо перечисленных условий, еще и высокую доверительность, а в некоторых случаях и взаимопомощь, позволяющие координировать, согласовывать и вырабатывать общую политику в отношении третьих стран.

Помимо общих интересов, равноправное партнерство подразумевает механизм консультаций при принятии решении, а также органы постоянного взаи-

модействия на рабочем уровне. В этой связи России необходимо создавать серьезную инфраструктуру взаимодействия с выше перечисленными странами. Имеется в виду система разного рода согласительных комиссий и подкомиссий, комитетов, регулярных рабочих встреч на всех уровнях, которые, как показывает практика, выступают мощным регулятором партнерства внутри индустриального мира и одновременно его амортизирующим механизмом, служащим гарантией его прочности и даже необратимости. Создание именно такого механизма сегодня в повестке дня отношений России с этими странами. Эта задача требует длительной и кропотливой работы, результаты которой никогда не будут внешне выглядеть столь же эффектно, как, например, договоры о разоружении.

Сейчас уже ясно, кажется, всем: наша попытка добиться стратегического союза с США не увенчалась успехом. Нельзя было ожидать, что Вашингтон за спиной своих западных союзников по НАТО пойдет на соглашение об «особых» отношениях с Москвой. Наивно было рассчитывать и на то, что США предпочтут слабую и непредсказуемую Россию своим главным западным партнерам — таким как Япония и Германия. Как показал опыт последних трех лет, попытки «подыгрывать» Вашингтону, попрошайничать и заискивать перед ним в расчете на благосклонность американцев обрекают нас на второстепенную роль, когда «старший партнер» все меньше считается с интересами «младшего».

Исходя из этого, необходимо переформулировать принципы стратегического партнерства с Соединенными Штатами, отойдя от формулы «ведущийведомый». Это будет очень непросто, хотя бы потому, что американская внешнеполитическая традиция знает лишь такой феномен как «партнерство с позиций превосходства».

Наши отношения с Китаем ни в коем мере нельзя ни идеализировать, ни упрощать. Они могут быть чреваты и весьма опасными конфликтами, особенно в перспективе. Достаточно взглянуть на карту (общая граница превышает четыре тыс. км.), чтобы понять, насколько сильным может быть в обозримом будущем давление на наши дальневосточные и сибирские территории демографического гиганта, население которого через пять-шесть лет будет превышать население России ни много ни мало, но в десять (!) раз. В настоящий же момент пограничные вопросы между Россией и КНР в основном решены, двусторонние отношения ровны и стабильны, и по всем имеющимся оценкам основной вектор военнополитических усилий Китая в ближайшие годы не будет направлен в сторону России. Китай заинтересован в поддержании как минимум нормальных с ней отношений, в том числе и с учетом того, что после распада СССР он оказался в положении главного оппонента по отношению к США и Западу в целом. В геополитическом, историческом и культурно-цивилизационном плане такое противостояние вполне закономерно, и китайцы его предвидели уже давно. Но произошло это слишком рано, когда Китай к нему оказался еще не готов.

Используя эту ситуацию, мы могли бы активизировать российскокитайское взаимодействие по целому ряду вопросов, в особенности с учетом определенной взаимодополняемости экономик дальневосточного региона России и северо-востока КНР. В геополитическом плане такое сближение могло бы осуществляться как совместная реакция на попытки усиления США и НАТО не только в Европе, но и в других районах мира, которую однако нельзя доводить до сползания к военно-политическому альянсу на антизападной основе.

Основная притягательность России для Китая — это российские военные и авиакосмические технологии, которые Китай стремится получить за менее значительную цену, чем на Западе, и в больших объемах. США пугает возможность ускоренного наращивания военного потенциала Китая за счет именно этих технологий. Однако и Россия должна проявлять осторожность в военных сделках с Китаем, сохраняя технологический отрыв от него и усиливая привязку китайских производителей вооружений к российским разработчикам и предприятиям. Нельзя допустить вооружения Китаем исламского мира и образованию оси Китай — дальнезарубежный ислам в целом. В жестком правовом регулировании — как на федеральном, так и на местном уровне — нуждается процесс формирования китайской диаспоры на Дальнем Востоке, поощряемый китайским руководством. Не следует забывать и того, что нынешняя линия китайского руководства в отношении России является составной частью его долгосрочной стратегии, направленной на выигрыш времени, — обеспечение благоприятных международных условий для накапливания сил, наращивания экономической и военной мощи до такого уровня, который гарантировал бы ему доминирование в АТР, а в дальнейшем — и в глобальном масштабе. В этих условиях наиболее привлекательным для Пекина в политическом плане было бы втягивание России в сдерживание США и Японии, в том числе и за счетухудшения ее отношений с этими странами.

Если делать выбор, что поддерживать в Китае — демократию или стабильность, Россия должна, несомненно, выбрать стабильность. Хаос в гигантском соседе по «советскому образу» означает непредсказуемые вызовы для России и для всего мира. Россия должна поддерживать тесные связи с любым китайским правительством, обеспечивающим стабильность в стране. Именно стабильное и сильное правительство КНР, контролирующее внутреннюю ситуацию, будет способно обеспечить выполнение достигнутых с Россией политических договоренностей, обязывающих обе стороны соблюдать принципы суверенитета и территориальной целостности, невмешательства во внутренние дела и конструктивного сотрудничества.

Успех нашей внешней политики в целом во многом будет зависеть от ее сбалансированности на западном и восточном направлениях: с одной стороны, России нельзя поддаваться возможным уговорам Запада по созданию некой коалиции для сдерживания Китая, с другой стороны — не предлагать Китаю и не принимать от него предложений о стратегическом партнерстве на антизападной (в т.ч. антияпонской) основе. В то же время необходимо вместе с Западом работать над созданием системы связей, вовлекающих Китай в традиционные международные отношения, в особенности режимы нераспространения (РКРТ, Новый форум, Австралийский клуб и т.д.) с тем, чтобы связывать растущую роль Китая соответствующими международными обязательствами.

После неудачной попытки заключить стратегический союз с США многие российские политики рассчитывают теперь на стратегический союз с Германией. Не вызывает сомнения, что Германия становится одним из главных центров силы в формирующемся многополярном мире. Сегодня она все еще занята «перевариванием» бывшей ГДР, но через несколько лет может превратиться в ведущую державу в Европе. Уже сейчас Германия занимает ключевые позиции в ЕС, она обладает крупнейшей армией среди европейских держав НАТО, и по мере ослабления американского военного присутствия в Европе ее влияние в альянсе, несомненно, будет возрастать. При этом российско-германские отношения раз-

виваются относительно неплохо. Германия остается одним из главных торговых партнеров России. Нет в российско-германских отношениях и видимых перепадов, как это происходит в отношениях между Москвой и Вашингтоном.

Но на каких условиях возможен стратегический союз с этой страной? Ведь речь не идет о новом Раппало. Главным приоритетом Германии остается Европейский Союз, а в более широком смысле — экономическая, политическая и военная консолидация Европы. Для Германии предпочтительно строить будущую Европу через расширение и укрепление уже существующих структур — НАТО, ЕС и ЗЕС, в которых Россия не представлена и вряд ли будет представлена в обозримом будущем. Если в 1987 году СССР превосходил ФРГ по производству валового продукта примерно вдвое, то сейчас Россия в три раза уступает по этому показателю объединенной Германии. Из этой схемы возникает явная перспектива такого «посредничества» Германии, при котором Россия должна дать согласие на полную экономическую и военную интеграцию Центральной и Восточной Европы, а возможно, и стран Балтии в НАТО. Неслучайно, вопреки обоснованным возражениям и опасениям России, Германия не только не попыталась ввести политику блока в разумные рамки, но и выступила в числе активнейших сторонников его расширения. Врядли нам целесообразно становиться «младшим партнером» Германии.

Вто же время нельзя не видеть, что Германия понимает, что от состояния германо-российских связей во многом будет зависеть не только европейская стратегическая стабильность, но и возможность Бонна достичь своих политических целей в Европе. Она не в восторге от политики США в Европе и может оказаться нашим партнером при решении целого ряда вопросов европейской безопасности, которую, как справедливо считают немцы, следует строить не в интересах одних лишь США. По мере превращения Германии в крупнейшую европейскую державу и мировой центр силы она будет проводить все более независимый курс, что неизбежно приведет в перспективе к обострению германоамериканских отношений.

ВГермании понимают и то, что без взаимодействия с Россией, способного дать Европе необходимую глубину экономического пространства и практически неисчерпаемые запасы полезных ископаемых, не обойтись. В Германии яснее, чем где-либо, еще понимают риск, связанный с исключением России из Европы. Основополагающий для российско-германских отношений Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве от 9 ноября 1990 г. устанавливает своей статьей 5, что целью усилий обоих государств является «превращение Европы в единое пространство права, демократии и сотрудничества в области экономики, культуры и информации». Это означает, что российско-германское взаимодействие должно прокладывать путь к созданию Большой Европы. Германское единство стало в первую голову результатом взаимопонимания между россиянами и немцами. Это был исторический уговор — единая Германия в единой Европе с равноправным включением России. И если Германии суждено выполнить свое историческое предназначение как центра интегрированной Большой Европы, она должна стать европейским якорем России.

Что касается Японии, то продолжать поиск решения существующей территориальной проблемы, разумеется, необходимо. Вместе с тем, решать территориальные вопросы в период, когда российское государство ослаблено, было бы неправильно и контрпродуктивно. Какой же выход может быть из этого положения? На мой взгляд, его предложил России Евгений Примаков, который посоветовал

японцам проявить ту же мудрость, какая была проявлена в отношении Китая, когда тот заявил о своих претензиях на часть японской территории. Китай тогда предложил Японии следующую формулу: давайте отложим этот вопрос до будущих поколений, а пока будем развивать сотрудничество, чтобы создать обстановку, наиболее благоприятную для решения этого вопроса в будущем. Предпосылки для этого имеются. По Токио сейчас гуляют планы развития экономических связей с Россией, а иные из них, например, проект трубопровода Сибирь — Тихоокеанское побережье, оцениваются в десятки миллиардов долларов.

К этому следует добавить, что успешное развитие российско-японских отношений во многом будет зависеть от того, насколько обе страны будут проводить независимую от других центров силы политику по отношению друг к другу. Известно, например, что США имеют прямое отношение к территориальному спору между Москвой и Токио, более того, они вообще его создали. Сталин, как известно, получил Курилы с согласия Рузвельта в обмен на участие Советского Союза в войне, причем не только те острова, которые раньше принадлежали России и потом были обменены на Сахалин, но и все остальные острова. Тем самым США сознательно надолго рассорили Японию с Россией, добившись выгодного для себя геополитического положения на Дальнем Востоке Хорошо известное заявление бывшего посла США Т. Пикеринга в 1996 году относительно того, что спорные острова Южных Курил являются японской территорией и что Россия должна непременно вернуть их Японии (Пикеринг, кроме того, предостерег американские деловые круги отучастия в проектах на Курилах), — продолжение США той же линии.

Японо-американские отношения сейчас однако тоже не столь уж безоблачны. США приходится платить все более высокую политическую цену за сохранение в Японии своих военных баз. Да и японцы все активнее стремятся выйти из-под опеки старшего партнера. В этой связи весьма характерной была реакция на заявление Пикеринга министра иностранных Дел Японии Коно. Глава японского МИД отметил, что он по-человечески благодарен Пикерингу, но при этом полагает, что территориальная проблема — это сугубо двусторонний рос- сийско-японский вопрос, и Соединенным Штатам нет необходимости обращаться к нему, да еще в такой форме, как это было сделано послом США в России.

Все эти факторы, взятые в совокупности, позволяют сделать вывод о том, что отношения с Японией — это важнейший стратегический резерв российской внешней политики. И надо лишь грамотно им распорядиться, выбрав для этого подходящий момент.

«СОЮЗНИК» В БЛИЖНЕМ ЗАРУБЕЖЬЕ

Теперь о возможных союзниках России. Очевидно, что твердая на них опора выглядела бы внушительно в глазах мирового сообщества, помогла бы и нашим отношениям с основными центрами силы, с которыми мы будем одновременно и партнерами, и соперниками, поскольку заставила бы их больше считаться с Россией. Такую опору можно обеспечить за счет активизации политики России в различных регионах мира. Здесь ни в коем случае нельзя пренебрегать сравнительно небольшими государствами. Ибо и они в некоторых ситуациях способны обеспечить необходимую «критическую массу» для решения вопросов мировой политики в пользу России. При этом следует учитывать, что многие страны весьма отрицательно относятся к попыткам США утвердить себя в каче-

стве единственной сверхдержавы, сформировать «новый международный порядок» только по собственной модели и под собственные интересы. И хотя такое отношение к роли США далеко не всегда реализуется в каких-либо активных и согласованных действиях (большинство стран, недовольных формированием однополюсного американоцентристского мира, стараются в то же время поддерживать с США хорошие отношения, сознавая их огромную роль в области мировой экономики и финансов, а также в военно-политической сфере), оно создает немалые возможности для российской внешней политики.

Важнейшим незадействованным потенциалом внешней политики России являются отношения с Украиной, Белоруссией и Казахстаном, а также другими бывшими республиками СССР, прежде всего с Грузией и Арменией. К каждой из них необходим особый подход, своя стратегическая линия и тактика.

Как показало подписание в Москве в 1996 году межгосударственного Договора между Россией, Казахстаном, Белоруссией и Киргизией, на просторах Евразии обозначилась группа стран, опережающая в интеграционных процессах другие страны СНГ, являющая им пример сближения без утраты национальной государственности и суверенитета. Этот договор открывает путь для того, чтобы безболезненно, без ущерба собственным интересам сблизить национальные законодательства, согласовать методы проведения социально-экономических преобразований, а в перспективе — создать единое правовое и экономическое пространство. В области экономики стороны намерены координировать осуществляемые реформы, создавать благоприятные условия для функционирования общего рынка товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, обеспечивать равное право на приобретение в собственность имущества, владение, пользование и распоряжение им на территории любого из четырех государств, проводить согласованную политику ценообразования. Для этого предполагается создать единую модельную нормативную базу гражданского законодательства и государственного регулирования экономики. Начинается формирование транспортного, энергетического, платежного и других союзов. Кроме того, уже в нынешнем году можно было бы завершить создание единого таможенного пространства.

Интеграция России с Белоруссией представляет собой четкое и абсолютно понятное воплощение идеи создания на обломках постсоветского пространства активного центра влияния, а в перспективе — нового государственного образования с его собственной динамикой, идеологией и национально-культурным феноменом. В глобальном плане впервые за последнее десятилетие Россия переходит от сугубо реактивной схемы поведения к активной созидательной, а Белоруссия выступает в авангарде экономических, военно-политических и культур- но-мотивированных интеграционных процессов.

Объединение России и Белоруссии принесло бы России целый ряд неоспоримых преимуществ.

В сфере внешней и оборонной политики: непосредственный выход на границы Центрально-европейского региона; устранение потенциальной угрозы создания так называемого «Балтийско-Черноморского» пояса изоляции России; получение дополнительных мощных средств воздействия для развития отношений с Украиной; нейтрализация возможности превращения Украины в «буферное» государство; улучшение позиций для диалога с Польшей, а также, хотя и в меньшей степени с государствами Балтии; придание импульса развитию процессов дальнейшего сближения в «интеграционном ядре» СНГ (Россия, Белоруссия,