Клейберг Ю.А. Девиантология Кн. 2. Т. 3

91

зависимости лежат неразрешенные конфликты детства и эмоциональная зависимость от взрослых, прежде всего матери(З. Фрейд, А. Фрейд, Г. Гартман, П. Блос, А. Адлер, Э. Эриксон, Э. Фромм).

П. Блос пристрастие к наркотикам рассматривал как удовлетворение потребности в «эмоциональном растворении». Зависимость рассматривается как искаженная частная адаптационная система человека и в индивидуальной психологии. По мнению А. Адлера, у каждого человека имеется базовое чувство неполноценности, которое может быть преодолено с помощью развития чувства общности, и если последнее развито недостаточно, то это способствует формированию аддиктивного поведения (алкоголизма, наркомании). Гуманистический психоанализ (Э. Фромм) алкоголизм и наркоманию считает одним из способов удовлетворения глубинной человеческой потребности в преодолении отчуждения и одиночества. Наркозависимый человек представляет собой мазохистский тип личности, который является пассивной формой симбиотической связи. Э. Берн рассматривает аддиктивное поведение как вариант игры, другую сторону эмоциональной зависимость от матери. Согласно бихевиористической теории зависимости (К. Бандура, Р. Уолтерс) при переходе от детской зависимости от взрослых к зависимости от сверстников могут не сформироваться устойчивые эмоциональные отношения. Это в свою очередь ведет к развитию у подростков асоциальной агрессивности, развитию чувства тревоги, средством снятия которого может служить наркотическое вещество. Теория процесса противодействия в мотивации свя-

зывает формирование наркотической зависимости с мозговыми структурами, а именно с «центром удовольствия» (дофаминовая теория удовольствия). Согласно теории стресса и копинга(Р. Лазарус) каждый человек находит собственный способ совладания со стрессом

(копинг-стратегии) на основе имеющегося у него личного опыта (личностные ресурсы или копинг-стратегии). Зависимость – это способ, открытый человеком для совладания со стрессорами. Интеракционистический подход (Т. Шибутани) рассматривает наркотическое вещество как звено в цепочке избегания ситуации фрустрации. При успешном разрешении ситуации это приводит к фиксации данной модели поведения. Дж. Келли основной причиной неврозов, алкоголизма, наркомании и других личностных расстройств считал внутренне конфликтную и противоречивую жизненную концепцию, которая снижает адаптационные возможности личности. В гуманистиче-

92

ских теориях наркомания рассматривается как способ избавления от фрустрации значимых потребностей, одиночество, отчуждение, как «болезнь лишенности» (А. Маслоу, Г. Олпорт). Причина личностных расстройств лежит в неконгруэнтности, в сниженном внутреннем «локусе контроля» (К. Роджерс). Зависимый человек – это человек, у которого утрачен или не найден смысл жизни(В. Франкл). По мнению А. Менегетти (онтопсихология), индивид обращается к наркотикам, когда он психологически уже является наркоманом, т.е. наркомания – это следствие нарушений в личности, а не причина. Психосинтез (Р. Ассаджиоли) рассматривает зависимость от наркотиков как личностное поведение, направленное на изоляцию от общества, где человек не признан, это своеобразная форма суицида. Ст. Гроф употребление наркотиков связывал со стремлением индивида к ненасильственному самоубийству, причина которого кроется в патологииIII перинатальной матрицы (процесс биологических родов). Алкоголизм, наркомания, как и в психоанализе, связывалась с депрессией и суицидом, с отменой самого процесса рождения. Согласно Ф. Перлзу, у людей с зависимым поведением нарушен процесс«контакт-ухода»: одна доминирующая потребность выступает как фигура, образуя ригидный паттерн поведения. Э. Эриксон считает сформированную аддикцию результатом предшествующего развития личности. В подростковом возрасте искаженное неразрешенными конфликтами развитие результируется в кризисе идентичности или спутанности ролей. В рамках деятельностного подхода зависимое поведение можно описать через понятие ложно опредмеченной потребности. В качестве

основного механизма развития аддикции предстает описанный А. Н. Леонтьевым механизм «сдвига мотива на цель». Доминирующим мотивом становится поиск объекта, который удовлетворяет насущную потребность. Согласно этнофункциональному подходу (А. В. Сухарев) личность современного человека формируется из «осколков» различных культур и поэтому лишена целостности и самоопределенности. В таких условиях человек, испытывая стрессы и депрессивные состояния, обращается к психотропным веществам как антистрессорам и антидепрессантам. Вероятность возникновения аддикции повышается, если употребляемые психоактивные вещества не свойственны для культуры или региона, в котором родился и проживает человек.

93

В третьем разделе «Проблема детерминации наркотической за-

висимости личности» обобщаются причины приобщения к наркотикам, приводятся факторы наркотизации: объективные (экономическое/социальное неблагополучие семьи, противоречивость и несогласованность в законодательстве, доступность алкоголя и наркотиков, непоследовательность в воспитании, протест и риск в подростковом возрасте, общение с пьющими и употребляющими наркотики сверстниками, положительное отношение окружения и др.) и субъективные (индивидуально-биологические: наследственность, поражения головного мозга и др.; индивидуально-психологические: особенности когнитивной и эмоционально-волевой сфер; личностно-психологичес- кие: акцентуации характера, сниженная самооценка, низкий уровень духовного и культурного развития.

Исследования, посвященные подростковой наркомании, показали, что обнаружение какой-либо одной решающей причины или -ком плекса причин наркотизации является невозможным. Распространение наркомании связано с одновременным существованием нескольких групп факторов, каждая их которых, взятая в отдельности, не является определяющей. Обстоятельный анализ отечественной и зарубежной научной литературы по проблемам наркомании показал многообразие точек зрения и подходов к данному вопросу.

Если обобщить причины, перечисляемые авторами, получится достаточно продолжительный и весьма разнородный список, оторый, однако, не будет исчерпывающим: подражание взрослым, специфика социализации и поиск новых впечатлений, нарушения в эмоциональной сфере; стресс, внушаемость, любопытство, педагогическая запущенность, последствия травм; экономические причины, несовершенство законодательства, традиции употребления легальных наркотиков (кофе, табак, пиво, алкогольные напитки); семейные проблемы, наследственность, психопатологии, неполная семья, деструктивная семья, ригидная семья и т.д.; особенности характера, такие как уступчивость, чувство вины, нерешительность, внушаемость, тревожность и т.д.; личностные особенности, аффилиативность (поиск покровителя), потребность в признании, подавленность душевных и сексуальных переживаний, психологическая защита, стиль поведения и мышления и т.д. В целом отметим, что группа лиц, склонных к аддикции, преморбидно достаточно разнородна, но в общем для них характерна выраженная личностная незрелость, или невзрослость.

94

<…> В работе констатируется невозможность определения кон-

кретных причин наркотизации. Наркотическая зависимость – муль-

типричинна. Генез наркозависимости представляется как процесс с собственной инициацией и условиями самоподдержки, обосновывается необходимость рассмотрения наркотической зависимости с позиции субъектной детерминации.

Вторая глава «Феноменология наркотической зависимости»

посвящена изучению различных аспектов наркотической зависимо-

сти. В первом разделе«Наркотическая зависимость личности в освещении клиницистов и психологов» приводится разработанная автором совместно с С. В. Березиным классификация направлений исследований проблем наркомании и наркотизма. Обосновано понимание наркомании как многоуровневого явления, имеющего свою специфическую представленность на физиологическом, психологическом, личностном, социально-психологическом и социальном уровнях. Имеющиеся научные данные о взаимном влиянии индивида с ка- кой-либо формой зависимости и его ближайшего социального окружения (созависимые) убедительно показывают, что наркомания не просто специфическим образом представлена на разных уровняхно, и взаимовлияние этих качественно разных представленностей друг на

друга. Заметим, что в исследованиях наркомании, выполненных в рамках различных дисциплин, этот очевидно системный феномен изучается как комплексный. Это обстоятельство в значительной степени затрудняет разработку эффективных программ первичной, вторичной и третичной профилактики. Весь корпус научных исследований, посвященных различным аспектам наркомании может быть классифицирован по двум основаниям. Во-первых, в зависимости от уровня, на котором рассматривается наркомания: физиологический, психологический, личностный, социально-психологический, социальный. Второй критерий – установка исследователя, определяющая его восприятие наркомании либо как проблемы медицинской(клиницисты), либо как проблемы в большей степени психологической.

Обосновывается идея о том, что интерпретация наркотизма и аддиктивного поведения как отклоняющегося не может быть основой для разработки профилактических программ.

Во втором разделе«Особенности наркозависимой личности»

приводятся психосемантические исследования сознания наркозависимых подростков и взрослых в сравнении с подростками, не упот-

95

ребляющими наркотики, и взрослыми, находящимися в состоянии длительной ремиссии. Семантические пространства, отражающие структуру индивидуального сознания наркозависимых взрослых и подростков, имеют сходное строение и отражают неразрешенные задачи подросткового возраста. Наркотик восполняет личности недостаток субъектности. Жизненная ситуация подростков, не употребляющих наркотики, характеризуется большей неопределенностью. Употребление наркотиков в старшем подростковом возрасте обеспечивает форсирование достижения личностной идентичности. Субъективно психоактивное вещество воспринимается подростком как средство обретения желаемых личностных качеств. Однако, поскольку употребление наркотика не разрешает онтологических задач взросления, а только снижает их напряженность, подросток снова и снова вынужден прибегать к наркотикам для поддержания иллюзорного состояния идентичности.

В сознании подростка отсутствует дифференцированное представление о ценности здорового образа жизни и собственного здоровья, но он хорошо знает, что такое здоровье и болезнь близких. Так как сфера отношений с родителями и близкими людьми для подростка является значимой, то естественно желание, чтобы они были здоровы. Здоровье является внутренне конфликтной сферой для подростков. С одной стороны, они опасаются в будущем не иметь хорошего здоровья, с другой – у подростков постоянно присутствует тенденция рисковать своим здоровьем. Подросток не знает, что такое здоро-

вье, потому что в норме растущий организм достаточно сильный и способен справляться с болезнями. Чтобы понять, что такое здоровье, и почувствовать себя здоровым, подросток должен знать, что такое болезнь. Опыт болезненных состояний он может получить, проводя эксперименты с собственным здоровьем, рискуя, испытывая свой организм. Само по себе состояние здоровья интересно для подростка, и, конечно, он хочет быть здоровым. Однако тот способ, который предлагают взрослые, а именно здоровый образ жизни, рассматривается подростком как ограничение возможностей.

Принцип формирования навыков здорового образа жизни у подростков и молодежи, который положен в основу большинства программ профилактики зависимого поведения, не соотносится с ценностями подросткового возраста и потому не может служить ориентиром и критерием для их разработки и распространения.

96

Вышеобозначенное положение подтвердилось исследованием значения категорий «здоровье» и «здоровый образ жизни» (точнее, смысла, который вкладывают подростки и взрослые в эти понятия) на выборке (181 респондент) подростков в возрасте 15–17 лет и взрослых от 25 до 67 лет. Исследование проводилось с использованием модификации метода семантического дифференциала. Выяснилось, что в определении рассматриваемых категорий подростками и взрослыми имеются существенные различия: 1) «здоровый образ жизни» предполагает правильное питание, а «здоровье», как его понимают подростки, позволяет человеку не придерживаться особых правил питания; 2) подростки считают, что «здоровый образ жизни» предполагает отказ от употребления алкоголя и табака в отличие «отздоровья», которое позволяет курить и употреблять алкоголь; 3) «здоровье» дает больше возможности рисковать и быть уверенным в себе, в своих силах и возможностях, тогда как соблюдение правил «здорового образа жизни» ведет к ограничению; 4) «здоровье» важно для подростка значительно больше, чем «здоровый образ жизни».

Взрослый, формируя у подростка навыки здорового образа жизни, основывается на понимании категории«болезнь – здоровье», принятой во взрослом мире, где границы уже известны. Для подростка же здоровье ценно в том смысле, что дает возможность экспериментировать с телом и собой, выявляя таким образом свои возможности и способности. Переживая физический риск, подросток острее ощущает реальность собственного «Я», узнает об особенности личностных границ и таким образом усваивает категории«болезнь – здоровье». Подросток не может разделить эти ценности, так как они не пережиты, отсутствуют в его опыте, а принять на веру – означает подчиниться, потерять свободу и попасть в зависимость от взрослого, снова оказаться в детской позиции

Проведенное исследование убедительно доказало, что ценность «здоровья» для подростков заключается в том, что его наличие дает уверенность в себе, способствует самореализации, дает возможность рисковать, помогает в решении проблем и не зависит от взрослого. Тогда как «здоровый образ жизни» оценивается подростками как не имеющий смысла (т.е. не актуальный в подростковом возрасте); соблюдение правил ЗОЖ не связано с риском, ограничивает поведение и поэтому не ведет к самореализации. ЗОЖ предполагает соблюдение правил гигиены, правильное питание, отказ от употребления табака и

97

алкоголя, тогда как наличие здоровья дает возможность полностью или частично игнорировать эти правила.

<…> Мы обнаружили, что человек даже в возрасте 25–35 лет не осознает как ценность первоочередное условие сохранения здоровья. По результатам нашего исследования это понимание приходит только в 40–60 лет, когда понятия «здоровье» и «здоровый образ жизни» для взрослых становятся семантически близкими между собой категориями. Для одной группы взрослых ЗОЖ является условием сохранения здоровья, и они стараются соблюдать правила ЗОЖ. Другая группа взрослых рассматривает ЗОЖ как условие сохранения здоровья в подростковом и юношеском возрасте. Эта группа характеризуется большей пассивностью собственного поведения ,икак правило, «не ведет» ЗОЖ. Основная причина такого образа жизни в том, что здоровье уже потеряно в молодости.

Сохранение и поддержание уровня здоровья становится важнейшим и необходимым условием для продуктивной жизни пожилых людей. Однако даже в этом возрасте здоровый образ жизни свойственен не всем пожилым людям. Поддерживать здоровье стремятся те люди, у которых имеются другие важные цели в жизни, которых они хотят достичь. Если пожилой человек разочарован, находится в состоянии апатии, ни к чему не стремится и уже ничего от жизни не ждет (т.е. смысл жизни утрачен), здоровье ему тоже ни к чему.

Исходя из вышесказанного, профилактика подросткового наркотизма, основанная на формировании ЗОЖ как личностной ценности, оказывается малоэффективна.

В третьем разделе «Субъектная детерминация наркотической зависимости личности» наркотическая зависимость понимается как форма отношений «личность – наркотик», а также как форма взаимоотношений субъекта с самим собой. Рассматривается взаимосвязь умственной, эмоциональной и волевой сфер личности в процессе наркотизации. Поднимается проблема психических состояний, в том числе состояния избыточных возможностей при употреблении психоактивных веществ. Вводится определение негативной психической зависимости как стремления индивида к воспроизводству состояния -це лостности, могущества и воли, не имеющее причин в себе. Доказывается, что вероятность возникновения психической зависимости у индивида определяется уровнем сформированности его личностной субъектности (субъектный, адаптивный или инфантильный уровень).

98

Одним из ключевых проявлений субъектности– свободного, спонтанного и ответственного проявления собственной субъективности – является способность к совершению экзистенциального выбора, который характеризуется свободой действования в условиях непредрешенности результатов. В. А. Петровским была предложена математическая метаимпликативная модель такого выбора и намечены пути ее эмпирической верификации. Согласно В. А. Петровскому, субъект – это свободное, целеустремленное, рефлексирующее и развивающееся существо. Каждая из перечисленных характеристик, взятая сама по себе, не может никаким образом ни охарактеризовать субъектность, ни быть показателем ее выраженности. Для проявления субъектности необходимо наличие всех перечисленных характеристик и их определенной структурно-функциональной взаимосвязи.

В основании любого проявления субъектности лежит свободное намерение действовать так или иначе – интенция, устремление (единство «могу» и «хочу»). Для реализации собственных устремлений субъект должен быть способен к целеполаганию. Субъектное целеполагание основывается на собственных устремлениях, однако оно не обязательно полностью им соответствует. Целеполагание и дальнейшее поведение, направленное к поставленной цели, может быть успешным (состоятельным) и неуспешным (несостоятельным). К каким бы результатам ни привела субъекта его активность, за ней должна следовать рефлексия, осмысление результатов деятельности, решение «задачи на личностный смысл». Результатом рефлексии является определение соответствия цели и полученного результата, принятие решения о том, зачем достигнутый результат необходим человеку. Действительно, о достижении цели, удовлетворении побуждений человек судит не столько по объективным результатам своей деятельности, сколько на основании собственной рефлексии, субъективной удовлетворенности и значимости достигнутых целей.

Таким образом, в структурно-функциональном плане субъектность можно представить как рефлексию субъекта, основанную на результатах собственного целеполагания, которое, в свою очередь, основывается на интенциях и устремлениях субъекта.

Следует отметить, что несовпадение цели и результата, целеполагания и собственных устремлений вовсе не означает отсутствия субъектности. Как раз наоборот, через рефлексию субъект способен обнаружить себя даже в тех результатах собственной активности, которые

99

никак не соотносятся с изначальными устремлениями, «присвоить» себе непредрешенные результаты собственных действий. Состоятельность всех трех процессов – устремлений субъекта, его целеполагания и рефлексии – это и есть состоятельность субъектности, обеспечивающая ее, субъектности, развитие (а точнее, саморазвитие).

В нашем исследовании на основе разработанной В. А. Петровским модели экзистенциального выбора была предложена метаимпликативная модель для диагностики субъектности, а также проведено сравнение выраженности субъектности у лиц, склонных к употреблению психоактивных веществ, и не употребляющих наркотические вещества. В содержательном плане, согласно модели В. А. Петровского, импликация x→y может быть описана как «х опирается на у», «для удовлетворения запроса х требуется ресурс »у. Тогда – применительно к нашей модели– метаимпликативная модель субъектного поведения может быть представлена как двойная метаимпликация

(x®y) ®z, где:

х – уровень побуждения к действию, желания заниматься той или иной деятельностью;

у – уровень целеполагания (высота избираемых целей);

(x®y) – уровень состоятельности целеполагания, реализуемости побуждения на основе принятой цели;

z – уровень рефлексии, осмысленности результатов деятельности, решения «задачи на личностный смысл»;

(x®y) ®z – уровень субъектной состоятельности, реализумости изначальных побуждений х в результатах осмысления себя как автора собственных действий.

Исследовались две группы испытуемых: потребители легких психоактивных веществ (40 человек) и лица, не употребляющие наркотические вещества (40 человек).

Для эмпирической проверки импликативных моделей мы использовали схему опросников В. А. Петровского, направленных на выявление частоты возникновения в жизни человека ситуаций, в которых присутствуют или отсутствуют устремления, целеполагание и личностная рефлексия. Нами были составлены несколько утверждений, соответствующих каждому из возможных сочетаний трех переменных в модели (всего восемь возможных сочетаний). Методом экспертных оценок были отобраны по два предложения для каждого сочетания. Например: «Как часто Вы занимаетесь деятельностью, которая для вас

100

безразлична?», или «… только ради самого процесса?», или «… которая для Вас важна, Вы точно представляете, чего хотите достичь в итоге, но не понимаете, зачем Вы это делаете?» Испытуемым предлагалось ответить на вопрос, как часто в их жизни возникают ситуации, соответствующие отобранным предложениям, и отметить частоту их возникновения на неградуированном отрезке длиной в10 сантиметров с полюсами «никогда» и «всегда».

При обработке результатов мы исходили из положения, что таким образом репрезентирована полная система классов ситуаций, в которых в разных соотношениях представлены три переменные(x, y, z) модели (устремления, целеполагание, личностная рефлексия).

Полученные результаты позволяют на основании табличного определения импликации количественно оценить каждую из переменных моделей, а затем, пользуясь формулами метаимпликации и двойной метаимпликации, определить значения состоятельности целеполагания и состоятельности субъектности.

Нас также интересовала взаимосвязь уровня субъектности, равно как и ее отдельных структурных элементов, с личностными особенностями испытуемых. Для диагностики личностных характеристик нами была подобрана батарея психодиагностических методик, включающая в себя: 16-факторный тест Кеттелла; опросник уровня интер- нальности-экстернальности; трансактный опросник выраженности эго-состояний.

Нами было обнаружено, что для реализации субъектности выбор деятельности должен быть свободным, непринужденным и, в терминологии личностных черт по тесту Кеттелла, – «расслабленным». Развитый навык целеполагания приводит к большей выраженности доминантности в структуре личности. Он также связан с развитием самоконтроля и практичности. Развитие рефлексивных навыков оказалось связанным с большим уровнем тревожности и самостоятельности. В то же время интернальность в области неудач, наоборот, не способствует большей выраженности личностной рефлексии. Наконец, состоятельность субъектности в целом детерминирует выраженность эго-состояния «Взрослый», общий уровень интернальности, безмятежность, невысокую тревожность и самоконтроль. Отметим, что выраженность эго-состояния «Взрослый» оказалась значимо детерминированной только общим уровнем субъектности и никак не связана ни со способностью к целеполаганию, ни с развитостью лич-