новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

своей порфирой, но гордился и имел право гордиться не ею одной. Он выказывал не только храбрость солдата и сметливость полковод­ ца, но и высокий ум в управлении государственными делами всякий раз, как была задета честь Македонии. Щедро одаренный и здравым смыслом и остроумием, он располагал к себе всякого, кого хотел, и особенно самых даровитых и образованных людей, как, например, Фламинина и Сципиона; он был приятным собеседником за кубком вина и был опасен для женщин не одним только высоким саном. Но вместе с тем это был один из самых кичливых и самых нечестивых людей, каких породил его наглый век. Он имел обыкновение гово­ рить, что никого не боится, кроме богов, но давал повод думать, что это были те же боги, которым постоянно приносил жертвы началь­ ник его флота Дикеарх, — безбожие (Asebeia) и беззаконие (Paranomia). Для него не была священной жизнь его советников и тех, кто помо­ гал ему приводить в исполнение его замыслы, а свою злобу на афи­ нян и на Аттала он удовлетворил уничтожением замечательных па­ мятников и знаменитых произведений искусства; ему приписывается политическое правило, что умертвивший отца должен умертвить и его сыновей. Он, быть может, и не находил наслаждения в жестоко­ сти, но был совершенно равнодушен к чужой жизни и к чужим стра­ даниям, и в его непреклонном и черством сердце не было места для той непоследовательности, которая одна только делает людей терпи­ мыми. Он так решительно и так резко объявил во всеуслышание, что неограниченного монарха не могут связывать никакие обещания и никакие требования нравственности, что именно этим создал для сво­ их замыслов самые непреодолимые препятствия. Ему нельзя отка­ зать ни в проницательности, ни в энергии, но с этими качествами странным образом соединялись нерешительность и беспечность; это объясняется отчасти тем, что он был призван к неограниченной влас­ ти, когда ему было только семнадцать лет, и что его неистовые вы­ ходки против всякого, кто препятствовал его самовластию возраже­ ниями или неприятными советами, оттолкнули от него всех самосто­ ятельных советников. Трудно решить, что творилось в его душе, ког­ да он так вяло и так бесславно вел первую македонскую войну, — было ли то от беспечности, происходящей от высокомерия, которое напрягает все свои силы лишь ввиду неминуемой опасности, или же от равнодушия к не им самим задуманному плану военных действий

изависти к славе Ганнибала, помрачавшей его собственную. Конеч­ но, по тому, как он действовал впоследствии, в нем уже нельзя было узнать того самого Филиппа, чья медлительность разрушила план Ганнибала.

Филипп заключил в 548—549 гг. мирный договор с этолийцами

иримлянами с серьезным намерением жить в мире с Римом и посвя­ тить себя исключительно восточным делам. Не подлежит сомнению, что он был недоволен столь быстрым поражением Карфагена; нет

владычества будут заменены македонским деспотизмом, с которым никак не могли быужиться ни городское самоуправление, ни свобода торговых сношений; а страшная участь, постигшая жителей Киоса, свидетельствовала о том, что дело шло уже не о праве утверждать городские хартии, а о жизни или смерти для каждого и для всех. Лампсак уже пал, а с Фазосом произошло то же, что и с Киосом; поэтому следовало торопиться. Храбрый родосский стратег Феофилиск стал убеждать своих сограждан защищаться общими силами от общей опасности и не допускать, чтобы города и острова становились поодиночке добычей врага. Родос решил последовать этому совету и объявил Филиппу войну. К нему присоединилась Византия; тоже сде­ лал личный и политический враг Филиппа, престарелый пергамский царь Аттал. В то время как флот союзников собирался у берегов Эолии, Филипп отрядил часть своих кораблей для овладения Хиосом и Са­ мосом. С остальными кораблями он сам появился перед Пергамом и безрезультатно блокировал этот город; ему пришлось удовольство­ ваться тем, что ничто не мешало ему рыскать по равнине и разрушать храмы в доказательство македонской храбрости. Он внезапно поки­ нул эту страну и отплыл с намерением соединиться со своей эскад­ рой, стоявшей подле Самоса. Но родосско-пергамский флот пошел вслед за ним и принудил его принять сражение в Хиосском проливе. Македонские палубные суда были менее многочисленны, чем непри­ ятельские, но их открытые лодки восполняли это неравенство, а сол­ даты Филиппа дрались с большим мужеством; тем не менее он был побежден. Почти половина его палубных судов, а именно двадцать четыре, была частью потоплена, частью взята неприятелем; 6 тыс. македонских матросов и 3 тыс. солдат погибли вместе с адмиралом Демократом, 2 тыс. были взяты в плен. Союзникам эта победа стои­ ла не более 800 чел. и 6 парусных судов. Но из союзных предводите­ лей Аттал был отрезан от своего флота и принужден посадить свой адмиральский корабль на мель подле Эритры, а Феофилиск Родос­ ский, который своим гражданским мужеством возбудил войну исвоею храбростью доставил союзникам победу, умер на другой день от ран. Затем флот Аттала возвратился домой, а родосский флот остался на некоторое время подле Хиоса; поэтому Филипп, ошибочно приписы­ вавший себе победу, мог продолжать свой путь и направиться к Са­ мосу с целью завладеть карийскими городами. У карийских берегов, подле небольшого острова Лады, перед милетской гаванью, родос­ цы, на этот раз уже без поддержки со стороны Аттала, снова вступи­ ли в бой с македонским флотом, находившимся под командой Гераклида. Победа, которую опять приписывали себе обе стороны, была, по-видимому, одержана македонянами, так как родосцы отступили к Миндосу и оттуда к Косу, между тем как македоняне заняли Милет, амакедонская эскадра, находившаяся под начальством этолийца Дикеарха, завладела Цикладами. Тем временем Филипп был занят завое­

нее видно по незначительному числу войск, с которыми Рим вел сле­ дующую войну и которым, однако, никогда не приходилось иметь дела с более многочисленной неприятельской армией. Сенат, конеч­ но, охотно унизил бы Македонию, но он находил, что это унижение было бы куплено слишком дорогой ценой, если бы из-за него римс­ ким войскам пришлось вести в Македонии сухопутную войну; поэто­ му немедленно вслед за удалением этолийцев он добровольно заклю­ чил мир на основании status quo. Следовательно, нет никакого осно­ вания утверждать, будто римское правительство заключило этот мир с твердым намерением возобновить войну при удобном случае, и не подлежит никакому сомнению, что в то время война с Македонией была бы в высшей степени неудобна для римлян, так как силы госу­ дарства были доведены до крайнего истощения, и римское граждан­ ство с крайней неохотой согласилось бы на вторую заморскую войну. Но этой войны уже нельзя было избегнуть. Еще можно было бы ужиться с таким соседом, каким было македонское государство в 549 г., но нельзя было допустить, чтобы оно присоединило к своим владениям лучшую часть малоазиатской Греции и важный город Кирену и угнетало нейтральные торговые государства, удваивая этим свои силы. К тому же падение Египта и унижение, а может быть, и завоевание Родоса нанесли бы тяжелые раны торговле как сицилийс­ кой, так и италийской, да и вообще разве можно было спокойно смот­ реть, как италийская торговля с Востоком ставилась в зависимость от двух больших континентальных держав? Сверх того, долг чести обя­ зывал римлян вступиться за их верного союзника в первой македонс­ кой войне Аттала и не допускать, чтобы Филипп, уже предприняв­ ший осаду его столицы, отнял у него и его владения и его подданных. Наконец, притязания Рима на роль покровителя всех эллинов не были пустой фразой: жители Неаполя, Региона, Массалии и Эмпорий мог­ ли засвидетельствовать, что это покровительство осуществлялось на деле, и нет никаких сомнений в том, что в то время римляне находи­ лись с греками в более тесной связи, чем какая-либо другая нация, и лишь в немного менее тесной, чем эллинизированные македоняне. Было бы странно оспаривать у римлян право чувствовать себя оскор­ бленными как в их человеческих, так и в их эллинских симпатиях теми злодействами, которые были совершены над жителями Киоса и Фазоса. Таким образом, все побудительные причины, и политичес­ кие, и торговые, и моральные, заставляли римлян вторично предпри­ нять войну с Филиппом, которая была одной из самых справедливых войн, когда-либо веденных Римом. Сенату делает большую честь то, что он немедленно принял окончательное решение и приступил к нуж­ ным приготовлениям, не обращая внимания ни на истощение госу­ дарства, ни на непопулярность такого объявления войны. Еще в 553 г. появился в восточных водах пропретор Марк Валерий Левин с сици­ лийским флотом, состоявшим из 38 парусных судов. Однако прави­

тельство затруднялось приисканием благовидного предлога для вой­ ны, который был ему нужен, для того чтобы оправдать его образ действий во мнении народа, хотя оно, быть может, и не придавало, как и Филипп, большой важности законному мотивированию воен­ ных действий. Что Филипп посылал подкрепления карфагенянам, после того как заключил мир с Римом, очевидно, не могло быть не­ сомненно доказано. Но жившие в Иллирии римские подданные уже давно жаловались на захваты со стороны македонян. Еще в 551 г. римский посол во главе иллирийского ополчения выгнал войска Фи­ липпа из Иллирийской области, а сенат по этому случаю объявил в 552 г. царским послам, что если Филипп ищет повода для войны, то найдет его ранее, чем это ему желательно. Однако эти захваты были лишь последствием той дерзкой бесцеремонности, с которой Филипп обыкновенно обходился со своими соседями; если бы римляне заве­ ли по этому поводу переговоры, то все кончилось бы униженными извинениями и предложением удовлетворения, а не объявлением вой­ ны. Со всеми участвовавшими в восточной войне государствами рим­ ская община была в номинальной дружбе и могла бы защитить их от сделанного на них нападения. Но Родос и Пергам, конечно, не замед­ лившие обратиться кримлянам за помощью, были формально напа­ дающей стороной, а Египет, хотя и отправил к римскому сенату по­ слов из Александрии с просьбой принять под свою опеку малолетнего царя, однако, по-видимому, не торопился вызвать непосредственное вмешательство римлян, которое вывело бы его из тогдашнего зат­ руднительного положения, но вместе с тем и проложило бы великой западной державе путь в Восточное море; важнее же всего было то, что помощь Египту следовало оказать прежде всего в Сирии; это втя­

нуло бы Рим в одновременную войну и с Азией и с Македонией, а этого, естественно, старались избежать, тем более что римское пра­ вительство приняло твердое решение не вмешиваться во всяком слу­ чае в азиатские дела. Не оставалось ничего другого, как пока отпра­ вить на Восток посольство частью с целью добиться от Египта того, что было нетрудно при тогдашнем положении дел — изъявления со­ гласия на вмешательство римлян в греческие дела, — частью с целью

устранить от участия в войне Антиоха, пожертвовав ему Сирией, час­ тью с целью ускорить разрыв с Филиппом и образовать против него коалицию мелких малоазиатских государств (в конце 553 г.). В Алек­ сандрии послы без труда достигли того, чего желали: египетскому двору не представлялось никакого другого выбора, и потому он был вынужден с благодарностью принять Марка Эмилия Лепида, кото­ рый был прислан сенатом с поручением отстаивать в качестве «царс­ кого опекуна» интересы малолетнего монарха, насколько это было возможно без положительного вмешательства в дела управления. Что же касается Антиоха, то он не отказался от союза с Филиппом и не дал римлянам тех успокоительных обещаний, каких они желали; но

вследствие ли собственной пассивности или вследствие заявления римлян о нежелании вмешиваться в сирийские дела он продолжал

преследовать в этой стране свои цели, а от участия в том, что дела­ лось в Греции и в Малой Азии, устранился.

Между тем наступила весна 554 г., и война возобновилась. Фи­ липп устремился прежде всего снова во Фракию и завладел там все­ ми приморскими городами — Маронеей, Эносом, Элеосом и Сестосом; он старался предохранить свои европейские владения от высадки римлян. Затем он капал на азиатском берегу на Абидос, приобрете­ ние которого имело для него особую важность, так как, владея и Сестосом и Абидосом, он мог бы войти в более близкие сношения со своими союзником Антиохом и уже не имел бы основания опасаться, что флот союзников преградит ему путь в Малую Азию или из Малой Азии. Этот флот стал господствовать в Эгейском море, с тех пор как оттуда удалилась более слабая македонская эскадра; Филипп ограни­ чил свои военные действия на море тем, что поддерживал сообщения с гарнизонами, оставленными на трех Цикладских островах — Анд­ росе, Кифносе и Паросе, и стал строить каперские суда. Родосцы на­ правились к Хиосу, а оттуда к Тенедосу, где к ним присоединился со своей эскадрой Аттал, простоявший в течение всей зимы подле Эгины и проводивший свое время в том, что слушал декламацию афи­ нян. Союзники, конечно, могли бы прийти на помощь к геройски оборонявшимся абидосцам, но они не двинулись с места, и город, после того как все способные носить оружие люди пали в борьбе под стенами города и многие из жителей сами лишили себя жизни после капитуляции, наконец был вынужден сдаться на милость победите­ ля. А эта милость заключалась в том, что абидосцам был дан трех­ дневный срок на то, чтобы они сами лишили себя жизни. В лагере под Абидосом застало царя римское посольство, которое после окон­ чания своих дел в Сирии и Египте объехало мелкие греческие госу­ дарства и подготовило их к исполнению задуманного плана; оно ис­ полнило возложенное на него сенатом поручение объявить царю, что он впредь не должен нападать ни на одно из греческих государств, должен возвратить отнятые у Птолемея владения и подчиниться ре­ шению третейского суда относительно возмещения убытков, причи­ ненных им жителям Пергама и Родоса. Но сенат не достиг своей цели — принудить царя к формальному объявлению войны; римский посол Марк Эмилий не добился от Филиппа ничего кроме хитрого ответа, что он прощает все сказанное молодому и красивому римля­ нину за эти его три качества. Тем временем повод для войны, которо­ го так ждали римляне, явился совсем с другой стороны. В своем без­ рассудном и бесчеловечном тщеславии афиняне предали смертной казни двух несчастных акарнанцев, которые, сбившись с пути, неча­ янно попали на их мистерии. Когда акарнанцы в своем понятном раз­ дражении обратились к Филиппу с требованием доставить им удов­

летворение, он не мог отказать самым верным из своих союзников в таком справедливом требовании; он позволил им набрать в Македо­ нии солдат и, присоединив этих новобранцев к их собственному вой­ ску, вторгнуться в Аттику без предварительного объявления войны. В сущности это не было настоящей войной, и предводитель македон­ ских солдат Никанор даже повернул свои войска назад, лишь только

кнему обратились с угрозой римские послы, находившиеся в то вре­ мя в Афинах (в конце 553 г.). Но было уже поздно. Из Афин было отправлено в Рим посольство с известием о нападении Филиппа на старинных римских союзников, а из того, как было принято это по­ сольство сенатом, Филипп понял, что его ожидало; поэтому он еще весной 554 г. приказал своему главнокомандующему в Греции Филоклету опустошить Аттику и как можно теснее обложить Афины.

Теперь у сената было то, что было ему нужно, и он мог внести летом 554 г. в народное собрание предложение об объявлении Маке­ донии войны «за нападение на государство, находившееся в союзе с Римом». Это предложение было в первый раз отвергнуто почти еди­ ногласно; безрассудные или упрямые народные трибуны жаловались на то, что сенат не дает покоя гражданам; но война была необходима

кв сущности уже началась, так что сенат уже не мог отступить. Пу­ тем убеждений и уступок добились от гражданства согласия; замеча­ тельно, что эти уступки были сделаны в основном за счет союзников. Наперекор прежним правилам римского правительства из находив­ шихся на действительной службе союзных контингентов были взяты 20 тыс. чел. для содержания гарнизона в Галлии, Нижней Италии, Сицилии и Сардинии, а все гражданские войска, состоявшие на служ­ бе со времени ганнибаловской войны, были распущены; из этих войск должны были принять участие в македонской войне только добро­ вольцы, которые, как оказалось впоследствии, шли на войну боль­ шею частью поневоле, что и вызвало осенью 555 г. опасный военный бунт в лагере подле Аполлонии. Из вновь призванных квоенной служ­ бе людей было сформировано шесть легионов; по два легиона было оставлено в Риме и Этрурии и только два были переправлены из Брундизия в Македонию под начальством консула Публия Сульпиция Гальбы. Таким образом, еще раз наглядно подтвердилось, что для слож­ ных и затруднительных международных сношений, в которые был вовлечен Рим своими победами, уже не годились собрания самодер­ жавного гражданства с их недальновидными и зависевшими от слу­ чайностей постановлениями и что бестолковое вмешательство этих собраний в дела государственного управления вело к опасным изме­ нениям необходимых военных мероприятий и к еще более опасному оскорблению латинских союзников.

Положение Филиппа было очень затруднительно. Те восточные государства, которые должны были бы соединенными силами вос­ противиться всякому вмешательству римлян в их дела и которые при

других обстоятельствах, быть может, действительно стали бы дей­ ствовать сообща, до такой степени перессорилось между собой, глав­ ным образом по вине Филиппа, что или вовсе не были расположены противиться римскому нашествию или даже были готовы помогать римлянам. Азия, естественная и главная союзница Филиппа, была оставлена им в пренебрежении; сверх того, ее деятельному вмеша­ тельству препятствовали ее распри с Египтом и сирийская война. Интересы Египта настоятельно требовали, чтобы римский флот не проникал в восточные моря; находившееся в Риме египетское посоль­ ство даже в то время очень ясно намекало на то, что александрийский двор очень охотно избавил бы римлян от труда вмешиваться в дела Аттики. Но заключенный между Азией и Македонией договор о раз­ деле Египта заставил это важное государство отдаться в руки римлян и формально заявить, что оно будет вмешиваться в дела европейской Греции не иначе, как с одобрения римлян. В таком же, но еще более стесненном положении находились греческие торговые города, во главе которых стояли Родос, Пергам и Византия; при других обстоятель­ ствах они, без сомнения, сделали бы все, что могли, чтобы не допус­ тить римлян в Восточное море; но жестокая и разрушительная завое­ вательная политика Филиппа принудила их к неравной борьбе, в ко­ торую они должны были из самосохранения всеми силами стараться вовлечь и италийскую державу. Римские послы, которым было пору­ чено организовать в собственно Греции новую коалицию против Фи­ липпа, нашли, что страна уже значительно к этому подготовлена са­ мим неприятелем. Из принадлежавших к антимакедонской партии спартанцев, элейцев, афинян и этолийцев Филипп, быть может, и успел бы привлечь последних на свою сторону, так как мир 548 г. образовал глубокую и еще ничем не заделанную трещину в их друже­ ственном союзе с Римом; но помимо старинных противоречий между этими двумя государствами, вызванных тем, что Македония отняла у этолийского союза фессалийские города Эхин, Лариссу, Кремасту, Фарсал и фтиотийский город Фивы, этолийцы были озлоблены про­ тив Филиппа за изгнание этолийских гарнизонов из Лизимахии и Киоса. Если же они долго не решались примкнуть к составлявшейся против Филиппа коалиции, то причиной этого были главным обра­ зом их разногласия с Римом. Еще более опасно было для Филиппа то, что из греческих государств, интересы которых были тесно связа­ ны с интересами Македонии, т. е. среди эпиротов, акарнанцев, бео­ тийцев и ахейцев, за Филиппа непоколебимо стояли только акарнанцы и беотийцы. С эпиротами римские послы вели переговоры не без успеха; так, например, царь афаманов Аминандр прочно примкнул к Риму. Даже среди ахейцев Филипп многих оттолкнул от себя умерщ­ влением Арата и вообще снова дал простор более свободному разви­ тию ахейского союза; он преобразовал свою армию под руководством Филопемена (502—571, впервые назначенного стратегом в 546 г.);

удачные войны со Спартой снова внушили ему веру в собственные силы, и он уже не подчинялся со слепым доверием требованиям ма­ кедонской политики, как во времена Арата. Во всей Элладе только ахейский союз смотрел на эту войну с беспристрастной и националь­ но-эллинской точки зрения, так как не ожидал от стремлений Филип­ па к завоеваниям ни пользы, ни непосредственного вреда; он пони­ мал то, что вовсе нетрудно было понять —что эллинская нация сама отдавала себя таким образом в руки римлян даже прежде, чем они этого пожелали; поэтому он попытался взять на себя роль посредни­ ка между Филиппом и родосцами, но было уже поздно. Тот нацио­ нальный патриотизм, который когда-то прекратил войну между со­ юзниками, и был главной причиной первой войны между Македони­ ей и Римом, уже угас; посредничество ахейцев не имело успеха, и Филипп напрасно объезжал города и острова, стараясь снова вооду­ шевить нацию, — то было возмездием за Киос и Абидос. Ахейцы, которые не имели возможности что-либо изменить и не были в со­ стоянии чем-либо помочь, остались нейтральными.

Осенью 554 г. консул Публий Сульпиций Гальба высадился про­ тив Аполлонии со своими двумя легионами и 1000 нумидийских всад­ ников; он привез с собою даже слонов, которые принадлежали к зах­ ваченной у карфагенян добыче; узнав об этом, царь поспешно вер­ нулся от берегов Геллеспонта в Фессалию. Однако частью по причине позднего времени года, частью по причине болезни римского главно­ командующего в течение того года не было ничего предпринято на суше кроме усиленной рекогносцировки, во время которой были за­ няты окрестные местечки, и между прочим македонская колония Антипатрия. На следующий год было подготовлено нападение на Маке­ донию при содействии северных варваров — тогдашнего владетеля Скодры Плеврата и дарданского владетеля Батона, которые, понятно, поспешили воспользоваться таким удобным случаем. Более значи­ тельны были операции, предпринятые римским флотом, состоявшим из 100 палубных и 80 легких судов. В то время как остальные корабли оставались на зимней стоянке подле Керкиры, одна часть флота от­ правилась под командой Гая Клавдия Центона в Пирей с целью по­ мочь афинянам. Найдя территорию Аттики уже достаточно защищен­ ной от вылазок коринфского гарнизона и от македонских корсаров, Центон отправился далее и внезапно появился перед эвбейской Халкидой, главным плацдармом Филиппа в Греции, где находились его склады и запасы оружия и содержались военнопленные, а местный комендант Сопатер всего менее ожидал нападения римлян. Незащи­ щенные городские стены перешли в руки нападающих, гарнизон был перебит, пленникам была дана свобода, а запасы были сожжены; но у Центона было так мало войск, что он не был в состоянии удержать за собой эту важную позицию. Известие об этом нападении привело Филиппа в бешенство; он немедленно выступил из фессалийского