новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

нимавшего деятельное участие в государственных делах во время ганнибаловской войны, и Публия Сципиона (умер около 590 г.), сына Сципиона Африканского. Исторические сочинения первого рода пользовались уже до некоторой степени развитым стихотворным ис­ кусством и имели в виду немногочисленных читателей, в которых уже развился вкус к поэтическим произведениям; исторические сочи­ нения второго рода могли пользоваться уже готовыми греческими формами и имели в виду преимущественно образованных чужезем­ цев, так как интерес их содержания простирался далеко за пределы Лациума. Первого пути придерживались писатели из плебеев, а вто­ рого — писатели более знатного происхождения; точно так же и во времена Фридриха Великого наряду с патриотическою литературною деятельностью пасторов и профессоров существовала аристократичес­ кая литература на французском языке: Глейм и Рамлер писали не­ мецкие военные песни, а короли и полководцы описывали войны на французском языке. Но ни написанные стихами хроники, ни напи­ санные на греческом языке римские летописи не были настоящей ла­ тинской историографией; эта последняя начинается только с Катона; его история Рима с древнейших времен, появившаяся не ранее конца описываемой эпохи, была в одно и то же время и древнейшим, напи­ санным на латинском языке, историческим сочинением, и первым значительным прозаическим произведением римской литературы*. Все эти сочинения, конечно, были написаны не так, как писали гре­ ки**, но в противоположность отрывочным заметкам городской кни­ ги это были прагматические исторические повествования с последо­ вательностью в рассказе и с более или менее правильным распре­ делением содержания. Все они в своей совокупности обнимали отече­ ственную историю от основанияРима до того времени, в которое жили сами авторы, хотя, судя по заглавиям, сочинение Невия касалось толь­ ко первой войны с Карфагеном, а сочинение Катона — первоначаль­ ной истории Рима; поэтому они сами собой распадаются на три отде­ ла — на историю легендарных времен, историю прошлых времен и историю современную.

Что касается легендарного времени, то для истории происхожде­ ния города Рима, которая везде излагается очень подробно, главное затруднение заключалось в том, что, как уже было ранее замечено, на этот счет было в ходу два совершенно противоположных воззре­ ния: национальное, которое, по всей вероятности, уже было письмен­

*Вся литературная деятельность Катона относится к старческому пери­ оду его жизни (Cicero, Cat., II, 38; Nepos, Cat., 3); и первые книги его «о происхождениях» были написаны не ранее 586 г. и, по всей вероят­ ности, вскоре после этого года (.Plinius, Hist. Nat., 3, 14, 114).

**Когда Полибий (40, 6,4) замечает, что грекоман Альбин дал себе труд написать свою историю прагматически, он, очевидно, противопостав­ ляет его этим Фабию.

но занесено в городскую книгу в своих главных чертах, и греческое воззрение Тимея, которое не могло оставаться неизвестным этим со­ ставителям римских хроник. Первое из них связывало происхожде­ ние Рима с Альбой, а второе — с Троей, поэтому первое приписывало основание Рима сыну альбанского царя Ромулу, а второе — троянско­ му принцу Энею. Соединение этих двух сказаний в одно целое про­ изошло в описываемую нами эпоху и, по всей вероятности, было де­ лом или Невия, или Пиктора. Сын альбанского царя Ромул остается основателем Рима, но он вместе с тем называется сыном энеевой до­ чери; Эней не основывает Рима, а переносит римских пенатов в Ита­ лию и строит для их местопребывания Лавиний, между тем как его сын Асканий основывает метрополию Рима и древнюю метрополию Лациума — Альбу Лонгу. Все это было придумано очень плохо и очень неискусно. Римлянин должен был возмущаться при мысли, что древ­ ние римские пенаты хранились не в храме на римской торговой пло­ щади, как все до тех пор думали, а в храме, который находился в Лавинии; греческий вымысел был еще менее удачен, так как соглас­ но ему боги даровали только внуку то, что предоставляли в удел деду. Тем не менее эта редакция рассказа достигла своей цели: она прямо не отвергала национального происхождения Рима, но в то же время не оставляла без удовлетворения эллинские тенденции и как бы лега­ лизировала бывшее в то время в моде кокетничанье происхождением от Энея; оттого-то она и сделалась стереотипной и вскоре после того официальной историей происхождения могущественной общины. Впрочем, помимо басни о происхождении Рима греческие историог­ рафы мало заботились о римской общине или вовсе о ней не заботи­ лись, поэтому следует полагать, что дальнейшее изложение отече­ ственной истории брало свое начало преимущественно из туземных источников; но по дошедшим до нас скудным сведениям нет воз­ можности решить, какими преданиями кроме внесенных в городскую книгу могли пользоваться древнейшие летописцы и что прибавляли эти летописцы сами от себя. Заимствованные у Геродота анекдоты*, конечно, еще не были знакомы этим древнейшим летописцам, а не­ посредственное заимствование греческих материалов в этом разделе не может быть доказано. Тем более достойна внимания очень ясно проглядывающая повсюду, и даже у недруга греков Катона, тенден­ ция не только связать Рим с Элладой, но и доказать, что италики и греки первоначально составляли один народ, —*сюда относятся рас­ сказы о переселившихся в Италию коренных греках, или пелазгах.

Хотя нить общепринятого рассказа была очень слаба и ненадеж­

*Так, например, описание осады Габий составлено по геродотовским анекдотам о Зопире и о тиране Фразибуле, а один вариант рассказа о том, какой опасности подвергалась жизнь младенца Ромула, состав­ лен по образцу геродотовского рассказа о детстве Кира.

на, все-таки она не прерывалась через весь период царей вплоть до установления республики; но в этом пункте источник легенд оказы­ вался совершенно иссякнувшим, и было не только трудно, но даже совершенно невозможно составить сколько-нибудь связный и удобо­ читаемый рассказ по записям должностных лиц и по дополнявшим их скудным заметкам. Это было всего более чувствительно для по­ этов. Кажется, именно по этой причине Невий перешел от эпохи ца­ рей прямо к войне из-за обладания Сицилией, а Энний, описывавший в третьей из своих восемнадцати книг еще эпоху царей, а в шестой — уже войну с Пирром, был в состоянии описать первые два столетия республики в лучшем случае в самых общих чертах. Нам известно, как преодолевались эти затруднения теми летописцами, которые пи­ сали по-гречески. Но Катон избрал своеобразный путь. Он также не чувствовал, как сам сознается, никакой охоты «рассказывать то, что написано на доске в доме первосвященника — как часто имело место вздорожание пшеницы и когда происходили лунные и солнечные зат­ мения», поэтому он и наполнил вторую и третью книги своего сочи­ нения рассказами о возникновении остальных италийских общин и о вступлении этих общин в союз с Римом. Таким образом, он сбросил с себя оковы хроники, рассказывавшей события год за годом и предва­ рительно выставлявшей имя кодового правителя общины; этим и объясняется то мнение, что в историческом сочинении Катона собы­ тия описывались «по отделам». Столь необычайное в римском сочи­ нении внимание к остальным италийским общинам было отчасти ре­ зультатом того, что принадлежавший к оппозиции автор опирался в своей борьбе со столичными нравами главным образом на италийс­ кие провинции; частью же оно служило как бы вознаграждением за недостаточность исторических сведений о промежутке времени меж­ ду изгнанием царя Тарквиния и войной с Пирром, так как на свой манер описывало главный результат этой войны — объединение Ита­ лии под римским владычеством.

Напротив того, современная история излагалась связно и подроб­ но: Невий описал первую, а Фабий вторую войну с Карфагеном по добытым ими самими сведениям; Энний посвятил промежутку вре­ мени от Пирра до войны в Истрии не меньше тринадцати из восем­ надцати книг своей хроники; Катон описал в четвертой и пятой кни­ гах своего исторического сочинения войны, начиная с первой пуни­ ческой и до той, которая велась с Персеем, а в двух последних книгах, по всей вероятности, составленных по иному плану и более подроб­ но, рассказал события, происходившие в течение последних двадцати лет его жизни. Для описания войны с Пирром Энний мог пользовать­ ся сочинениями Тимея или другими греческими источниками, но в общем итоге его рассказы основаны частью на его личных наблюде­ ниях или на сообщениях очевидцев, частью на тех и на других.

Одновременно с исторической литературой и как бы в виде до­ полнения к ней появляется литература речей и писем; она ведет свое начало также от Катона, так как от предшествовавшей эпохи не оста­ лось ничего кроме нескольких надгробных речей, найденных в се­ мейных архивах, большею частью уже в позднюю эпоху; такова, на­ пример, надгробная речь, которую противник Ганнибала Квинт Фавий произнес, уже будучи старцем, над могилой своего сына, умер­ шего в цвете лет. Напротив того, Катон записал в старости те из сво­ их бесчисленных речей, произнесенных в течение его продолжитель­ ной и деятельной общественной карьеры, которые были важны в ис­ торическом отношении; таким образом он составил нечто вроде по­ литических мемуаров, которые частью включил в свое историческое сочинение, частью, по-видимому, опубликовал ввиде самостоятель­ ныхдополнений к этому сочинению. Им же был составлен и сборник писем. Неримской историей занимались постольку, поскольку зна­ комство с нею считалось необходимым для образованного римляни­ на; еще о престарелом Фабин рассказывали, что ему были хорошо знакомы не только римские, но также иностранные войны, а то, что Катон прилежно читал Фукидида идругих греческих историков, опре­ деленно доказано. Однако кроме сборника анекдотов и изречений, составленного Катоном для себя по прочитанным им сочинениям, нет никаких следов литературной деятельности в этой области.

Само собой разумеется, что вся эта зарождавшаяся историческая литература простодушно обходилась без всякой критики: ни писате­ лей, ни читателей не смущали никакие внутренние или внешние про­ тиворечия. Хотя царь Тарквиний Второй был уже совершеннолетним кмоменту смерти своего отца и воцарился через тридцать девять лет после того, тем не менее он вступает на престол юношей. Пифагор, прибывший в Италию почти за целое поколение до изгнания царей, тем не менее считался римскими историками за друга мудрого Нумы. Государственные послы, отправленные в Сиракузы в 262 г. от осно­ вания Рима, ведут там переговоры с Дионисием Старшим, вступив­ шим на престол через восемьдесят шесть лет после того (348). Это наивное пренебрежение к исторической критике особенно заметно проявляется в отношении кримской хронологии. По римскому летос­ числению, которое в своих основных чертах установилось, по всей вероятности, уже в предшествовавшую эпоху, Рим был основан за 240 лет до освящения Капитолийского храма и за 360 лет до сожже­ ния Рима галлами, а это последнее событие, упоминаемое и в гречес­ ких исторических сочинениях, случилось по их утверждению в год афинского архонта Пиргиона, за 388 лет до н. э., и в 1-й год 98-й олимпиады, го чего следует заключить, что Рим был основан в 1-м году 8-й олимпиады. По считавшемуся в то время несомненно досто­ верному летосчислению Эратосфена, то был 436 год после падения

Трои, тем ее менее основатель Рима считался по общепринятому рас­ сказу сыном энеевой дочери. Катон как хороший финансист проверил этот счет времени и обратил внимание на заключавшееся в нем про­ тиворечие, однако и он, кажется, не указал никакого способа устра­ нить это затруднение, так как впоследствии вставленный с этой це­ лью список альбанских царей, конечно, был составлен не им. Таким же отсутствием критики отличалось до некоторой степени и описание исторических времен. Все без исключения исторические рассказы, без сомнения, были окрашены таким же сильным пристрастием, за ка­ кое Полибий со свойственной ему хладнокровной язвительностью порицает рассказ Фабия о начале второй войны с Карфагеном. Одна­ ко недоверие здесь было более уместно, чем порицание. Было бы некоторым образом смешно ожидать от римских современников Ган­ нибала беспристрастных суждений об их враге, но в намеренном ис­ кажении фактов, поскольку оно не зависит от наивного патриотизма, отцов римской истории нельзя заподозрить.

К этой же эпохе принадлежат начала научного образования и даже вызываемой таким образованием литературной деятельности. Пре­ жнее преподавание в сущности ограничивалось чтением, письмом и знанием отечественных законов*. Однако вследствие более тесного сближения с греками у римлян мало-помалу развилось понятие о бо­ лее общем образовании и появилось стремление прямо пересадить греческое образование в Рим, а по его образцу изменить до некоторой степени римское образование. Прежде всего из знания отечественно­ го языка стала вырабатываться латинская грамматика; греческая фи­ лология была перенесена на родственное с нею италийское наречие. Разработка грамматики началась почти в одно время с римскою лите­ ратурною деятельностью. Еще около 520 г., по-видимому, учивший письму Спурий Карвилий привел в порядок латинский алфавит и ввел не включенную в него букву g на место сделавшейся ненужной Z, которое она до сих пор занимает в западных алфавитах. Следует ду­ мать, что римские школьные преподаватели неустанно трудились над установкою правил правописания, да и латинские музы никогда не отрекались от своей школьной Гиппокрены и во все времена занима­ лись наряду с поэзией также и орфографией. Особенно Энний, также в этом отношении обнаруживающий сходство с Клопштоком, не толь­ ко прибегал к этимологическим созвучиям совершенно во вкусе алек­ сандрийцев**, но и ввел взамен бывшего до тех пор в употреблении

*Плавт (Mostellaria, 126) говорит, что родители «обучают детей чтению, праву и законам», о том же свидетельствует Плутарх (Cat. Maior, 20).

**Так, например, в стихотворениях Эпихарма название Юпитера произ­ водится от того, что он помогает (quod juvat), а название Цереры — от того, что она производит плоды (quod gerit fruges).

от 247

науками общеполезные познания. Главную в этом отношении роль играла медицина. После того как первый греческий врач, пелопон­ несский уроженец Архагаф, поселился в 535 г. в Риме и приобрел там своими хирургическими операциями такую известность, что прави­ тельство отвело ему особое помещение и даровало права римского гражданства, его товарищи по профессии тоже стали толпами пересе­ ляться в Италию. Правда, Катон не только нападал на этих инозем­ ных знатоков врачебного искусства с усердием, достойным лучшего применения, но и попытался своей медицинской справочной книжон­ кой, составленной по собственным наблюдениям и вместе с тем, ко­ нечно, черпавшей свои указания из медицинской литературы греков, восстановить старинный обычай, по которому отец семейства был вместе с тем и домашним доктором. Однако и врачи и публика, ко­ нечно, не обращали внимания на это упрямое ворчанье; тем не менее докторское ремесло, бывшее в Риме одним из самых доходных, оста­ лось монополией иностранцев, и в продолжение нескольких столетий в Риме не было других врачей кроме греческих. Варварское равноду­ шие, с которым до тех пор относились в Риме к измерению времени, стало до некоторой степени исчезать. Со времени выставки первых солнечных часов на римской торговой площади в 491 г. стало вхо­ дить у римлян в употребление греческое измерение времени по часам (шрое, hora); правда, при этом случилось так, что в Риме оказались выставленными солнечные часы, изготовленные для Катаны, кото­ рая лежит четырьмя градусами южнее, и римляне руководствовались этими часами в течение целого столетия. В конце описываемой эпохи некоторые из знатных римлян стали интересоваться математически­ ми познаниями. Маний Ацилий Глабрион (консул 563 г.) попытался устранить из календаря путаницу путем издания закона, разрешавше­ го понтификалькой коллегии вставлять и опускать добавочные меся­ цы по ее усмотрению; если эта мера не достигла своей цели и даже ухудшила зло, то причиной этому была не столько глупость, сколько недобросовестность римских богословов.

Получивший греческое образование Марк Фульвий Нобилиор (кон­ сул 565 г.) тоже старался распространять знакомство с римским ка­ лендарем. Гай Сульпиций Галл (консул 588 г.), не только предска­ завший лунное затмение 586 г., но и высчитавший расстояние между землей и луной и даже как будто бы писавший астрономические со­ чинения, был в глазах своих современников чудом трудолюбия и про­ ницательности.

Само собой разумеется, что в сельском хозяйстве и в военном искусстве римляне руководствовались и тем опытом, который унас­ ледовали от предков, и тем, который приобрели сами; о том же ясно свидетельствует то из двух катоновских руководств для сельского хозяина, которое дошло до нас. Однако и в этих второстепенных ин-

телдектуальных сферах, так же как и в самых высших, совмещались результаты греческой, латинской и даже финикийской культуры — и уже по одной только этой причине не могли быть совершенно остав­ лены без внимания те произведения иностранной литературы, кото­ рые касались этих предметов. То же, хотя и в меньшей степени, от­ носится и к правоведению. Деятельность ученых юристов того време­ ни все еще заключалась главным образом в том, что они давали сове­ ты по тяжебным делам и поучали менее опытных слушателей; но из этих устных наставлений уже образовался запас традиционных пра­ вил, и к тому же уже имелись кое-какие литературные произведения по этой части. Для законоведения более важное значение, чем катоновский краткий очерк, получила так называемая «Tripartita» (делив­ шаяся на три части книга), написанная Секстом Элием Петом, кото­ рому было дано прозвище «искусного» (catus); он был первым прак­ тическим юристом своего времени и вследствие такой общеполезной деятельности достиг в 556 г. консульства, а в 560 г. —*цензорства; его сочинение касалось законов «Двенадцати таблиц»; оно объясняло каждую статью этих законов и в особенности встречавшиеся в них устарелые и непонятные выражения и дополняло их соответствую­ щими исковыми формулами. Хотя в составлении этих объяснитель­ ных заметок, бесспорно, проглядывает влияние греческого грамма­ тического учения, но составление исковых формул находится в связи с более древним сборником Аппия и со всем национальным и процес­ суальным развитием римского законодательства. Об объеме научных познаний того времени можно составить себе очень определенное пред­ ставление по написанным Катоном для его сына руководствам, кото­ рые представляют нечто вроде энциклопедии, объясняющей в крат­ ких изречениях, каким должен быть «дельный человек» (vir bonus) как оратор, как врач, как сельский хозяин, как воин и как законовед. В то время еще не делалось различия между общим и специальным образованием, но вообще требовалось от каждого порядочного рим­ лянина, чтобы он обладал теми научными познаниями, которые счи­ тались необходимыми и полезными. При этом исключение составля­ ли отчасти латинская грамматика, которая поэтому и не могла полу­ чить в то время того формального развития, какого требует настоя­ щее научное преподавание языка, отчасти музыка и вообще вся об­ ласть математических и физических наук. От науки требовали того, что имело прямое практическое применение, но не больше, да и это должно было излагаться по возможности кратко и просто. При этом, конечно, пользовались греческой литературой, но только для того, чтобы извлекать из массы сора и развой дряни отрывочные, полез­ ные на практике, указания. Одно из руководящих правил Катона гла­ сит: «Греческие книги надо просматривать, а не изучать». Именно вследствие такого воззрения и появились те домашние справочники и

пособия, в которых не было ни греческой изощренности и неясности выражений, ни греческого остроумия и глубокомыслия и которые именно потому раз навсегда определили отношение римлян к гречес­ ким наукам.

Итак, всемирное владычество вызывало в Риме появление по­ эзии и литературы или, выражаясь словами одного поэта цицеронов­ ских времен:

«После того какмы победили Ганнибала, музы спустились на своих крыльях к воинственному и грубому племени Ромула».

В тех странах, где говорили по-сабельски и по-этрусски, тоже не было в то время недостатка в умственном движении. Так как некото­ рые писатели упоминают о трагедиях на этрусском языке и так как глиняные сосуды с оскскими надписями свидетельствуют о знаком­ стве их изготовителей с греческими комедиями, то сам собою навя­ зывается вопрос, не развивалась ли и на берегах Арно и Вольтурна во времена Невия и Катона литература, принявшая подобно римлянам за образец эллинов. Но до нас не дошло об этом никаких сведений, и история может только указать на существующий в этом отношении пробел. Мы в состоянии судить только о римской литературе, и как бы ни казалось проблематичным в глазах эстета ее абсолютное досто­ инство, все-таки для того, кто изучает историю Рима, она имеет гро­ мадное значение, потому что в ней отражалась, как в зеркале, внут­ ренняя духовная жизнь Италии бряцавшего оружием и чреватого ве­ ликими событиями VI в., когда закончилось объединение Италии и когда эта страна стала вступать в более общую сферу античной циви­ лизации. В ней преобладает такое же раздвоение, которое пронизыва­ ет в ту эпоху все сферы народной жизни и каким характеризуется переходное время. Относительно недостатков подражавшей гречес­ ким образцам римской литературы не может впадать в заблуждение ни один беспристрастный наблюдатель, у которого взор не отуманен почтенной ржавчиной двух тысячелетий. Римская литература зани­ мает по отношению к греческой такое же положение, какое занимает немецкая оранжерея по отношению к сицилийской апельсинной роще; можно находить наслаждение и в той и в другой, но сравнивать одну

сдругой совершенно немыслимо. Пожалуй, это в большей степени относится к римской литературе, употреблявшей отечественный язык латинов, чем к той, которая употребляла иностранный язык; первая большею частью была делом не римлян, а иноземцев — полугреков, кельтов и немного позже даже африканцев, сначала освоившихся лишь

свнешними формами латинского языка; в числе этих писателей, вы­ ступавших в то время перед публикой в качестве поэтов, не только нельзя назвать ни одного человека знатного происхождения, но даже нельзя с уверенностью назвать ни одного уроженца Лациума. Даже самое слово «поэт» было заимствовано от иноземцев, и еще Энний