новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

находя особое наслаждение, если это касалось людей, чем-нибудь ему насоливших или его'обидевших. Так же бесстрашно уличал и пори­ цал он публично гражданство за всякую новую несправедливость, за всякое новое бесчинство. Его пропитанные желчью нападки достави­ ли ему бесчисленных врагов, а с тогдашними самыми могуществен­ ными кликами знати, особенно со Сципионами и Фламининами, он жил в открытой непримиримой вражде; сорок четыре раза он подвер­ гался публичным обвинениям. Но при подаче голосов крестьянство всегда отстаивало этого беспощадного поборника реформ, из чего ясно видно, как еще был в то время силен в римском среднем сословии тот дух, который помог римлянам перенести поражение при Каннах; а когда Катон и его знатный единомышленник Луций Флакк выступи­ ли в 570 г. кандидатами на звание цензора и заранее заявили, что намереваются, состоя в этой должности, радикально очистить состав гражданства, начиная с тех, кто стоит в его главе, то эти оба, внушав­ ших столько страха, кандидата были выбраны гражданством, несмотря на противодействие знати; эта знать даже не была в состоянии вос­ препятствовать, чтобы великий праздник очищения действитель­ но состоялся; тогда были, между прочим, исключены брат Сципиона Африканского из списка всадников и брат освободителя греков из спис­ ка сенаторов.

Эта борьба с отдельными лицами и многоразличные попытки обуздать дух времени посредством судебных и полицейских мер были достойны уважения по тому чувству, которым были внушены; но они смогли лишь на короткое время сдержать поток нравственной испорченности. Если достойно внимания то, что несмотря на усиле­ ние безнравственности или, вернее, благодаря ему, Катон мог разыг­ рывать свою политическую роль, то не менее достойно внимания и то, что старания Катона устранить корифеев противной партии были так же неудачны, как и старание устранить его самого. Судебные пре­ следования за неправильную отчетность, которые возбуждались и им самим и его единомышленниками, оставались, по меньшей мере в политических случаях, столь же безуспешными, как и направленные против Катона публичные обвинения. Немного более успеха имели и те полицейские постановления, которые издавались в течение этой эпохи в чрезвычайном множестве с целью уменьшить роскошь и вве­ сти бережливость и порядок в домашнем хозяйстве и о которых нам еще придется упоминать, когда будет идти речь о сельском хозяй­ стве.

Гораздо более практичны и полезны были попытки противодей­ ствовать нравственному упадку косвенным путем; бесспорно, первое место между попытками этого рода занимают раздачи пахотных уча­ стков из государственных земель. Эти раздачи производились в боль­ шом числе и в широком масштабе в промежуток времени между пер­ вой и второй войнами с Карфагеном и снова после окончания этой

последней войны и до конца рассматриваемого периода; самыми зна­ чительными из них были: раздача пиценских владений Гаем Фламинием в 522 г., основание восьми новых приморских колоний в 560 г. и главным образом обширная колонизация местности между Апен­ нинами и По путем основания латинских колониальных городов Плаценции, Кремоны, Бононии и Аквилеи и гражданских колоний По­ тенции, Пизавра, Мутины, Пармы и Луны в 536 и 565—577 гг. Эти благотворные меры должны быть в основной части приписаны дея­ тельности партии реформы. Они были приняты по требованию Като­ на и его единомышленников, указывавших, с одной стороны, на опу­ стошение, произведенное в Италии войной с Ганнибалом, и на страш­ ное уменьшение земледельческих участков и вообще свободного ита­ лийского населения, а с другой стороны — на обширные земли, кото­ рыми знать владела как своею собственностью в цизальпинской Гал­ лии, Самнии, Апулии и бреттийской стране; хотя римское правитель­ ство, по всей вероятности, не выполнило этих требований в той мере, в какой могло и должно было бы выполнить, все-таки оно не остави­ ло без внимания предостережение этого благоразумного человека. В том же духе было внесенное Катоном в сенат предложение противо­ действовать упадку гражданской конницы посредством учреждения четырехсот новых всаднических должностей. В государственной каз­ не не было недостатка в нужных для того денежных средствах; но это предложение не имело успеха, очевидно, вследствие стремлений зна­ ти к исключительному владычеству и вследствие ее старания не до­ пускать в гражданскую конницу тех, которые были только кавалери­ стами, но не принадлежали к сословию всадников. Зато тяжелые тре­ бования военного времени, побудившие римское правительство сде­ лать (к счастью, неудавшуюся) попытку набирать в армию солдат, по восточному обыкновению, на невольничьем рынке, заставили его смягчить прежние требованйя для приема в гражданскую армию — понизить низший размер ценза в 11 тыс. ассов (300 талеров) и не требовать доказательств свободного происхождения. Не только сво­ боднорожденные, значившиеся по цензу между 4 тыс. (115 талеров) и 1 500 (43 талера) весами, а также и все вольноотпущенники были привлечены к службе во флоте; и для легионеров низший размер цен­ за был уменьшен до 4 тыс. ассов (115 талеров), и в крайних случаях стали принимать в гражданскую пехоту как людей, обязанных слу­ жить во флоте, так и тех, которые были занесены в ценз между 1 500 (43 талера) и 375 (11 талеров) ассами. Эти нововведения, относящие­ ся, по всей вероятности, к концу предшествовавшей или началу рас­ сматриваемой эпохи, точно так же, как и сервиева военная реформа, не были вызваны домогательствами какой-либо партии, но тем не менее они были очень выгодны для демократической партии, так как с гражданскими повинностями неизбежно приходят в равновесие сна­ чала гражданские притязания, а затем и гражданские права. Бедняки

подачи голосов в первой очереди было у него отнято и передано осо­ бому разряду, выбранному по жребию из среды первого класса. Пра­ во знати подавать голоса в первой очереди имело громадное значе­ ние, в особенности в ту эпоху, когда ее влияние на гражданство фак­ тически неуклонно возрастало. Действительно, мы видим, что юн­ керство еще было в то время так сильно, что могло замещать исклю­ чительно своими людьми должность второго консула вплоть до кон­ ца этого периода (до 582 г.) и должность второго цензора даже при следующем поколении (до 623 г.), несмотря на то, что к занятию этих должностей закон допускал как патрициев, так и плебеев; а в самую опасную минуту из всех, какие приходилось переживать римской рес­ публике, во время кризиса, вызванного поражением при Каннах, это юнкерство было в состоянии аннулировать вполне законный выбор считавшегося самым способным из полководцев плебея Марцелла на место консула, освободившееся вследствие смерти патриция Павла, — и поступило оно так только потому, что Марцелл был плебей. При этом, конечно, хорошо характеризуют сущность реформы те факты, что право подачи голосов в первой очереди было отнято только у зна­ ти, а не у лиц высшего оклада и что, будучи отнято только у всадни­ ческих центурий, оно перешло не к избирателям, избранным по жре­ бию из всего гражданства, а исключительно к первому разряду. Этот последний, как и вообще пять разрядов, остался без изменения, толь­ ко граница между ними, вероятно, передвинулась книзу в том смыс­ ле, что низший ценз как для службы в легионе, так и для права голо­ сования в центуриях был понижен с 11 до 4 тыс. ассов. Сверх того в формальном сохранении прежних размеров ценза при общем повы­ шении имущественного уровня заключалось известное расширение права голосования в демократическом направлении. Общее число от­ делений также осталось без изменения; но если ранее, как было ска­ зано, в 193 голосующих центуриях большинство принадлежало од­ ним только 18 всадническим центуриям и 80 центуриям первого раз­ ряда, то после реформы число голосов первого разряда было пониже­ но до 70, в результате чего по крайней мере второй разряд получил возможность голосовать при любых обстоятельствах. Еще более важ­ ное значение имела связь, которая была установлена между избира­ тельными отделениями и порядком триб и которая фактически яви­ лась центром тяжести новой реформы. Центурии с давних пор вели свое начало от тркб в том смысле, что принадлежавший к какой-ни­ будь трибе должен был быть переписан цензором к какой-нибудь из центурий. С тех пор как к трибам начали приписывать и некоренных граждан, они тоже стали попадать в центурии, и, в то время как на собраниях по трибам они ограничивались четырьмя городскими квар­ талами, на собраниях по центуриям они были формально уравнены с коренными гражданами, хотя в состав центурий, по всей вероятнос­ ти, и вмешивался цензорский произвол, обеспечивавший также и на

Ш [>

собраниях по центуриям перевес за гражданами, приписанными ксель­ ским трибам. При реформированном порядке этот перевес был утвер­ жден законным образом в том смысле, что из 70 центурий первого разряда каждой трибе было предоставлено две центурии и, следова­ тельно, некоренные граждане получили всего только восемь; анало­ гичным образом и в прочих четырех разрядах перевес обеспечивался за коренными гражданами. В том же смысле было отменено и суще­ ствовавшее до того уравнение в правах голосования между вольноот­ пущенниками и свободнорожденными, причем вольноотпущенники — коренные жители —- были причислены кчетырем городским трибам. Это было сделано в 534 г. одним из знаменитейших приверженцев партии реформы, цензором Гаем Фламинием, и спустя 50 лет (585) подтверждено и усилено отцом обоих инициаторов римской револю­ ции, цензором Тиберием Семпронием Гракхом. Эта реформа центу­ рий, быть может, во всей своей совокупности также исходившая от Фламиния, явилась первым важным изменением конституции, кото­ рого новая оппозиция добилась от нобилитета первой победой насто­ ящей демократии. Сущность этой реформы заключается частью в ог­ раничении цензорского произвола, частью в ограничении влияния, с одной стороны, нобилитета, а с другой — некоренных граждан и воль­ ноотпущенников, т. е. в преобразовании центуриальных комиций со­ гласно с тем принципом, который уже преобладал в комициях по три­ бам; это было целесообразно уже потому, что выборы, рассмотрение законопроектов, уголовные преследования и вообще все дела, требо­ вавшие содействия гражданства, производились в комициях по три­ бам, а неповоротливые центурии созывались большею частью только тогда, когда этого обязательно требовали законы или установившие­ ся обычаи —для выбора цензоров, консулов и преторов и для объяв­ ления наступательной войны. Отсюда видно, что эта реформа не вне­ сла в государственную конституцию никакого нового принципа, а толь­ ко дала более широкое применение принципу, уже давно получивше­ му решающее значение на тех собраниях граждан, которые чаще все­ го собирались и имели самое важное значение. Ее демократические, но вовсе не демагогические тенденции ясно обнаруживаются в той позиции, какую она заняла по отношению к подлинным опорам вся­ кой действительно революционной партии —пролетариату и вольно­ отпущенникам. Поэтому и не следует придавать слишком большого практического значения этой перемене в порядке подачи голосов на первоначальных народных собраниях. Новый избирательный закон не помешал одновременному возникновению нового политически при­ вилегированного сословия и в сущности едва ли даже затруднил его. В том, что мы не в состоянии ни в чем подметить фактического вли­ яния этой знаменитой реформы на ход политических дел, виновата, конечно, не одна только скудость дошедших до нас преданий. Впро­ чем, с этой реформой стоят в тесной связи и ранее упомянутое упраз­

днение тех римских гражданских общин, которые были лишены пра­ ва голоса, и их постепенное слияние с общиной полноправных граж­ дан. Нивелирующий дух партии прогресса естественно стремился к устранению всяких различий в среднем сословии, а пропасть, отде­ лявшая граждан от неграждан, в то же время становилась все более и более широкой и глубокой. Подводя итог всему, чего желала и чего достигла партия реформы того времени, мы найдем, что она с несом­ ненными патриотизмом и энергией старалась противодействовать и до известной степени противодействовала усиливавшемуся упадку нации, особенно исчезновению крестьянского сословия и старинной строгой нравственности и бережливости и вместе с тем чрезмерному политическому преобладанию нового нобилитета. Но в ее деятельно­ сти не видно никакой высшей политической цели. В этой оппозиции, конечно, находили для себя верное и сильное выражение и недоволь­ ство толпы и нравственное негодование лучших людей, но мы не ви­ дим у нее ни ясного понимания причин зла, ни твердо обдуманного плана улучшения в целом. Как ни достойны уважения все ее стремле­ ния, в них проглядывает какая-то необдуманность; чисто оборони­ тельное положение ее приверженцев не предвещает хороших резуль­ татов. Трудно решить, мог ли человеческий ум вообще исцелить не­ дуги, но сами римские реформаторы того времени, как нам кажется, были скорее хорошими гражданами, чем хорошими политиками, и великую борьбу старого гражданства с новым космополитизмом вели как-то неумело и по-мещански.

Но как рядом с гражданством появилась в то время чернь, так и рядом с достойной уважения и полезной оппозицией появилась льстя­ щая народной толпе демагогия. Уже Катону было знакомо ремесло людей, в которых болезненная наклонность к краснобайству так же сильна, как у иных бывает сильна болезненная наклонность к пьян­ ству и спячке; когда эти люди не находят добровольных слушателей, они запасаются наемными; им внимают, как рыночным шарлатанам, не вслушиваясь в их слова* но на них, конечно, не полагается тот, кому нужна помощь. Своим обычным резким тоном престарелый Катон описывает этих вышколенных по образцу греческих рыночных краснобаев, отпускающих шуточки и остроты, поющих и пляшущих и всегда на все готовых молодчиков; по его мнению, такие люди всегр более годны для того, чтобы разыгрывать на публичных процесси­ ях роль паяцев и болтать с публикой; за кусок хлеба они готовы де­ лать все, что им прикажут, — и говорить и молчать. Действительно, демагоги этого рода были худшими из врагов реформы. В то время как приверженцы последней стремились главным образом повсюду к улучшению нравов, демагогия стояла лишь за ограничение правитель­ ственной власти и расширение прав гражданства. В первом отноше­ нии самым важным нововведением была фактическая отмена дикта­ туры. Кризис, вызванный в 537 г. Квинтом Фабием и его популяр­

ным противником, нанес смертельный удар этому искони непопуляр­ ному учреждению. Хотя правительство еще раз после того (538), а именно под непосредственным впечатлением битвы при Каннах, на­ значило диктатора для командования армией, однако в мирное время оно уже не осмеливалось прибегать к такой мере, и, после того как диктаторы еще назначались несколько раз (в последний раз в 552 г.) по предварительному указанию самих граждан для заведования го­ родскими делами, эта должность без формального упразднения фак­ тически вышла из употребления. Соединенная в одно целое искусст­ венным путем, система римского государственного управления утра­ тила вследствие этого очень полезное средство восполнять недостат­ ки ее своеобразной коллегиальной магистратуры, а правительство, от которого зависело назначение диктатора, т. е. временное отрешение консулов от должности и вместе с тем указание лица, которое долж­ но быть выбрано в диктаторы, лишилось одного из своих главных орудий управления. Эта утрата была крайне неудовлетворительно вос­ полнена тем, что в чрезвычайных случаях, главным образом если внезапно вспыхивали восстание или война, сенат стал облекать на­ значенных на срок должностных лиц чем-то вроде диктаторской вла­ сти, поручая им принимать по их усмотрению меры для общего бла­ га, в результате чего создавалось нечто похожее на то, что мы назы­ ваем теперь военным положением. Вместе с тем угрожающим обра­ зом усилилось влияние народа как на избрание должностных лиц, так и на государственные дела и на вопросы управления и финансов. Жреческие коллегии и особенно самые важные в политическом отно­ шении коллегии сведущих людей пополнялись по старому обычаю сами собой и сами назначали старшин, если они полагались; действи­ тельно, в этих корпорациях, предназначавшихся для передачи из рода в род знания божественных вещей, самой подходящей формой избра­ ния была кооптация. Но в то время (ранее 542 г.) перешло от колле­ гий к общине хотя еще не право выбирать членов этих коллегий, но право выбирать из среды этих корпораций старшин курионов и пон­ тификов; это нововведение не имело большой политической важнос­ ти, но свидетельствовало о начинавшейся дезорганизации республи­ канских порядков. Однако из свойственного римлянам внешнего ува­ жения к богам и из опасения сделать какой-нибудь промах избрание предоставлялось в этих случаях небольшому числу избирательных округов и, стало быть, не всему «народу». Более важны были по­ следствия усиливавшегося вмешательства гражданства в личные и деловые вопросы, касавшиеся военного управления и внешней поли­ тики. Сюда относягся факты, уже упомянутые ранее: переход назна­ чения ординарных штаб-офицеров из рук главнокомандующего в руки гражданства; избрание вождей оппозиции в главнокомандующие для войны с Ганнибалом; состоявшееся в 537 г. противозаконное и без­ рассудное постановление граждан, в силу которого высшее команде-

ваше армией было разделено между непопулярным генералиссиму­ сом и его популярным подчиненным, действовавшим во всем ему наперекор и в военном лагере и в столице; обвинения, которые были возведены трибунами на такого способного офицера, как Марцелл, за неразумное и недобросовестное ведение войны (545) и которые заста­ вили, однако, Марцелла приехать из лагеря в столицу, чтобы удосто­ верить перед столичной публикой свои военные дарования; еще более скандальная попытка путем народного приговора отнять у победите­ ля при Пидне право на триумф; облечение частного человека экстра­ ординарной консульской властью, впрочем, состоявшееся по инициа­ тиве сената (544); опасная угроза Сципиона, что в случае отказа сена­ та он добьется назначения его главнокомандующим в Африку путем обращения к гражданству (549); попытка почти одуревшего от често­ любия человека склонить народ наперекор правительству к объявле­ нию родосцам войны, которую нельзя было оправдать ни в каком отношении (587); новая аксиома государственного права, что всякий государственный договор вступает в силу только после того, как он утвержден общиной. Такое участие гражданства в делах управления и

вназначении главнокомандующих было чрезвычайно опасно; но еще более опасно было его вмешательство в управление финансами не только потому, что нарушать древнейшее и важнейшее из прав пра­ вительства — право исключительно заведовать имуществом общины — значило подкапываться под самый корень сенатской власти, но и по­ тому, что присвоенное первичными собраниями право разрешать са­ мый важный из входивших в эту сферу вопросов — вопрос о раздаче казенных земель — готовило республике неизбежную гибель. Дозво­ лить участникам первичных собраний издавать декреты о переходе общественного достояния в их собственный карман было не только безрассудством, но и началом конца; этим способом деморализуется самое благонамеренное гражданство, а тем, кто предлагает такие дек­ реты, предоставляется власть, несовместимая ни с какой свободной общиной. Как ни была благЬтворна раздача казенных земель и как ни достоин был сенат упрека вдвойне за то, что путем добровольной раз­ дачи отданных под оккупацию земель не положил конец самому опас­ ному средству агитации, все же, однако, Гай Фламиний, обратившийся

в522 г. к гражданству с предложением раздать государственные зем­ ли в Пиценском округе, не доставил республике своими благими на­ мерениями столько же пользы, сколько причинил ей вреда тем спо­ собом, к которому прибегнул. Правда, за двести пятьдесят лет до этого Спурий Кассий сделал такое же предложение; но как ни похо­ жи эти две меры по своему буквальному смыслу, между ними все же лежит глубокое различие в том отношении, что Кассий обращался по общинному делу к полной жизни и еще самоуправлявшейся общине,

аФламиний — по государственному делу к первичному собранию обширного государства. Не только правительственная партия, но и

<1 Ш

партияреформы с полным правом считала военное, административ­ ное и финансовое управление законной сферой деятельности сената и старалась избегать пользоваться формальной властью первичныхсо­ браний (уже вступивших в период непредотвратимого упадка), а тем более ее усиливать. Даже в самых ограниченных монархиях ни одно­ му монархуеще никогда неприходилось играть такой ничтожной роли, какая выпала на долю самодержавною римскою народа; это было достойно сожаления во многих отношениях; но при тогдашнем поло­ жении комиций это было неизбежно даже по мнению приверженцев реформы. Оттою-то Катон и ею единомышленники никогда не обра­ щались ж гражданству с такими предложениями, которые были бы вторжением в собственную сферу правительства; оттого-то они ни­ когда не прибегали ни прямым, ни окольным путем ж приговорам гражданства, для тою чтобы вынудить от сената согласие на желае­ мые ими политические и финансовые меры, как, например, на объяв­ ление войны Карфагену или на раздачу земельных участков. Сенатс­ кое правление, пожалуй, и было плохо, но первичные собрания вовсе не были в состоянии управлять. Нельзясказать, чтобыв них преобла­ дало неблагонамеренное большинство; напротив того, слова уважае­ мого человека, громкие требования чести и еще более громкие требо­ вания необходимости еще находили откликв комициях и предохраня­ ли ш от пагубных я постыдных решений: гражданство, перед кото­ рым оправдывался Марцелл, покрыло позером обвинителя, а обви­ няемого выбрало наследующий год в консулы; оно вняло убеждени­ ям, что война с Филиппом необходима; оно покончило войну с Пер­ сеем, выбрав Павла в главнокомандующие, и оно же почтило Павла вполне заслуженнымтриумфом. Но для таких избраний я для таких решений уже требовался какой-то особый подъем, между тем как в большинстве случаев масса слепо подчинялась первому импульсу ж все решала безрассудно и случайно. В государстве, как и во всяком организме, переставшийдействовать орган становится вредным, по­ этому ничтожество верховного народного собрания таило в себе не­ малые опасности. Всякое сенаторское меньшинство имело законное право апеллировать к комициям на решения большинства. Для вся­ кого, кто обладал нетрудным искусством ораторствовать перед не­ просвещенными людьми и даже только был всостоянии сорить день­ гами, открывался путь к достижению должностей или к испраншванию в свою пользу народных постановлений, которымбыли обязаны подчиняться и должностные лица и правительство. Этим объясняют­ ся и назначения тех штатских главнокомандующих, которые имели обыкновение чертить своя планы сражений на столе в питейномдоме я с высоты своего врожденного стратегического гения с пренебреже­ нием взирали на военную шагистику, и назначениятех штабных офи­ церов, которые добивались своих мест путем заискиваний у столич­ ного населения и которых приходилось массами увольнять, как толь-

ка дело доходила до войны, и поражения при Тразимекском озере и при Каннах, так же, как и позорное ведение войны против Персея. Такие непредвиденные постановления гражданства создавали для иравителветва на каждом шагу помехи и сбивали его с толку, чаще всего именно тогда, когда правительство действовало правильно. Но бесси­ лие правительства и самой общины было еще самым незначитель­ ным из тех зол, которые порождала демагогии. Под эгидой конститу­ ционных прав сила отдельных честолюбцев стала находить себе бо­ лее прямой выход наружу. То, что с формальной стороны выдава­ лось за решение высшей правительственной власти, в сущности не­ редко было выражением личной воли того, кто вносил проект реше­ ния; но во что же должна была превратиться республика, в которой воина и мир, назначение и увольнение главнокомандующих и офице­ ров, общественная казна и общественное достояние зависели от при­ хотей народной толпы и ее случайных вожаков? Гроза еще не разра­ зилась; но тучи все более и более надвигались, и в душной атмосфере уже но временам раздавались раскаты грома. Положение станови­ лось вдвойне опасным, потому что тенденции, с виду противополож­ ные, сходились в своих крайностях как относительна целей, так и относительно средств. Семейная политика и демагогия одинаковым образом и с одинаковой опасностью для общества соперничали, меж­ ду собою в покровительстве черни и в преклонении перед ней. По мнению государственных людей следующего поколения, Гай Фламиний первым вступил на тот путь, который привел к реформам Гракхов и — можем мы добавить — в более отдаленном будущем к де- мократически-монархической революции. Даже Публий Сципион, задававший тон своим высокомерием, своей погоней за титулами и своим уменьем набирать клиентов среди нобилей, в своей личной и почти династической политике искал опоры против сената в народной толпе, которую не только очаровывал блеском своей личности, но и подкупал также доставками хлеба, в легионах, расположения кото­ рых старался снискать всякими честными и нечестными способами, и главным образом в лично преданных ему клиентах высшего и низ­ шего разряда. Только способность увлекаться неясными мечтами, составлявшая как привлекательную, так и слабую сторону этого заме­ чательного человека, мешала ему освободиться от веры в то, что он просто первый гражданин Рима и ничем иным и быть не желает. Утверждать, что реформа была возможна, было бы так же опромет­ чиво, как утверждать противное; но не подлежит сомнению, что госу­ дарство сверху донизу настоятельно нуждалось в радикальных улуч­ шениях и что ни с чьей стороны не было сделано серьезной попытки

вэтомнаправлении. Впрочем, по некоторым отдельным пунктам коечто было сделано и сенатом и оппозицией гражданства. И в сенате, и

воппозиции большинство еще состояло из благонамеренных людей, которые еще нередко протягивали друг другу руки над разделявшей