17.Преступления против порядка управления и суда: составы, краткая характеристика.

Централизация государственного и судебного аппарата обусловила объявление ряда деяний против порядка управления и суда преступными. Среди них по тяжести наказания следует выделить фальшивомонетничество. Его состав возник в связи с сосредоточением денежного дела в руках государства, когда в первой половине XVI в. в Москве был учрежден государев денежный двор. Чеканка монеты стала относиться исключительно к доходным статьям государства, составляя его монополию. Это и было закреплено Уложением 1649 г., которое впервые подразделяет преступления против монетного дела по субъекту, составу и подсудности. Субъектом преступления являлись денежные мастера, т. е. специалисты, находившиеся на государевой службе и подсудные. Главные виновники и пособники не различались и подлежали квалифицированной смертной казни.

Наряду с фальшивомонетничеством, затрагивавшим интересы государства, Уложение впервые в законодательстве устанавливает ответственность золотых и серебряных дел мастеров за утайку или подделку благородных металлов, полученных от частных лиц. И хотя этот вид подделки наказывался менее строго — торговой казнью и возмещением убытка пострадавшему, он отличался от обычных гражданских правонарушений — утайка поклажи (ст. 194—195 гл. X), утайка ремесленником материала, полученного для работы (ст. 193 гл. X), обмен опекуном имущества малолетних на свое, менее ценное (ст. 64 гл. XVI). Утайка золота и серебра или его подделка выделялись в состав особо опасных деяний по принципу подсудности, поскольку мастера серебряного дела, как и монетного, входили в ведение приказа Большой казны.

Древнейший вид нарушений финансовых прав государства — корчемство. Оно было известно еще церковному законодательству, но трактовалось скорее как преступление против нравственности, поскольку «в корчмах беспрестанно души погибают без покаяния и без причастия».

Уложение, в период действия которого продажа вина окончательно стала финансовой монополией государства, выделяет различные виды этого преступления по субъекту и субъективной стороне. Ответственными лицами признаются «корчемники» (самовольные продавцы вина), винопроизводители, сбывающие питье в незаконные корчмы, и «питухи», т. е. потребители в таких корчмах. Наказание, большее для продавцов и винопроизводителей, чем для «питухов», усиливается в зависимости от повторения. Поэтому, если продавцы запирались, т. е. отказывались от предъявленного обвинения, их пытали. С провинившихся крестьян взыскивалась пеня с их господ —по 10 руб. с человека (гл. XXV).

С XVII в. вводилась ответственность за нарушение карантинных постановлений и порядка выезда за рубеж. Так, в 1632 г. ввоз хмеля подлежал смертной казни без всякой пощады, а выехавший за рубеж без специальной проездной грамоты признавался изменником, если не доказывал, что ездил «для торгового промыслу» (ст. 3-4 гл. VI).

В связи с бюрократизацией государственного аппарата и увеличением объема бумажного производства появляется новый вид преступления — подписка, т. е. подделка документов, актов, подписей, печатей. Подписка вводится в законодательство Судебником 1550 г. и влечет в случае совершения ее ведомым лихим человеком смертную казнь (ст. 59). Судебник 1589 г. подразделяет ее по объекту преступления на ручную и кабальную, т. е. требующую специального оформления (запись в кабальные книги, регистрация в приказе и т. д.). Это деяние отличается от лихих дел, и совершившие подписку «нарядчик» (клеветник) и «подписщик» (человек, совершивший подлог документа) подлежат не смертной, а торговой казни . Но только Уложение разрабатывает этот вид преступления «с такой степенью детализации, что законодательное преследование подделок документов в истории русского права становится принципиально новым».

Уложение устанавливает смертную казнь за составление поддельных грамот и печатей или подделку грамот и приказных писем и приставления печати к «воровским», т. е. подложным документам (ст. 1—2 гл. IV). В самостоятельный состав преступления выделяется пользование подложными документами, именуемыми «нарядными письмами». При этом наказанию также в виде смертной казни подвергались только те, кто знал о подложности писем, т. е. устанавливалась необходимость наличия умысла (ст. 3—4 гл. IV).