2. История звука [ý]

Как известно, гласный [Ý] возник в общеславянскую эпоху двояким путем: 1) из и.-е. монофтонга [*ē] долгого (например, лат. vērus // др.р. вÝра) и 2) из прасл. дифтонгов [*оi], [*аi] при их монофтонгизации в результате действия ЗОС (например, лит. vainìkas, káina // др.р. вÝнъкъ, цÝна). Естественно, что [Ý]-(1) монофтонгического происхождения качественно отличался от [Ý]-(2) дифтонгического. Вспомним, что перед [Ý]-(1) из и.-е. [*ē] происходила 1-я палатализация заднеязычных (образование мягких шипящих), а перед [Ý]-(2) из [*оi], [*аi] - 2-я палатализация (образовывались мягкие свистящие). См. «Таблицу происхождения вторичных согласных звуков русского языка» в 3-ей части данного пособия.

При исследовании истории данной фонемы перед лингвистами возникает множество вопросов, на которые трудно дать однозначный ответ. В лингвистической литературе даже возник термин – «ятевая проблема». Рассмотрим только некоторые аспекты этой проблемы.

1. Совпали ли [Ý]-(1) и [Ý]-(2) в общеславянском языке впоследствии или оставались разными звуками? Поскольку рефлексы их одинаковы во всех славянских языках, то можно сделать вывод о том, что, возникнув разными путями и различаясь на начальном этапе, оба звука (ятя) совпали в одном звучании (см. подробнее в кн.: Ф.П. Филин. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Л., 1972).

2. Как же звучал [*Ý] (уже единый) в общеславянском языке? От ответа на этот вопрос зависит и определение качества данного звука в древнерусском языке. Однако решение этой задачи затруднительно, так как рефлексы о.сл. [*Ý] в современных славянских языках и диалектах удивительно многообразны: от узкого [i] до широкого [а], от [аi] до [iа], от [ei] до [ie]. Только в диалектах словенского языка можно насчитать до 16 рефлексов о.сл. [*Ý], отличных друг от друга (см. статью В.К. Журавлева в ВЯ, 1965, № 1). Показания заимствованных слов также разнообразны и противоречивы. Несомненно одно: после распада о.сл. языка [*Ý] образовал особую фонему. Например, в старославянском языке это была фонема переднего ряда нижнего подъема, которая характеризовалась открытостью. По сравнению с ней древнерусская фонема < Ý > была более закрытой - верхне-среднего подъема.

3. Каково же было качество < Ý > в древнерусском языке? Можно предположить, что в древнерусском языке дописьменного периода < Ý > имела различные оттенки произношения, которые были свойственны отдельным диалектам и даже частично сосуществовали в одном диалекте, например, закрытый гласный [ê], дифтонги [ie, ei]. Так, Ф.Ф. Фортунатов и А.А. Шахматов предполагали, что в древнерусском языке фонема < Ý > звучала как дифтонг [ie]). Такая фонетическая неустойчивость < Ý > привела к ее падению в большинстве восточнославянских говоров. Но процесс утраты < Ý > как особой фонемы был длительным, протекал неодновременно и в различных областях дал разные результаты.

Таким образом, история древнерусской фонемы < Ý > - это история ее изменения в разных диалектах древнерусского языка. И надо заметить, что, хотя судьба < Ý > в говорах до сих пор до конца не изучена (Ф.П. Филин), однако можно определить общее направление в изменении < Ý > в диалектах древнерусского языка, опираясь на данные современных диалектов.

Если принять точку зрения, что < Ý > в древнерусском произносилась как закрытый гласный [ê], приближавшийся к дифтонгу [ие], т.е. б[ê]лый - б[ие]лый, то в дальнейшем ее изменение могло идти двумя путями - усиление одной или другой части дифтонга.

Усиление первой части дифтонга [ие] приводило к слиянию фонемы < Ý > с < и >. Это было характерно для большинства южных диалектов, легших в основу украинского языка. Сначала дифтонг [ие] изменялся в [и] в положении перед мягким согласным (под ударением или без), например: дÝтя > дiтя, дiтятко, вÝтер > вiтер, змÝя > змiя, сÝдя > сiдя. А перед твердым согласным особое произношение < Ý > как закрытого гласного [ê] или [ие] сохранялось. Впоследствии изменение произошло и перед твердым согласным: хлÝб > хлiб, сÝно > сiно, бÝлый > бiлий, лÝс > лiс, лÝто > лiто.

Усиление второй части дифтонга [ие] и дальнейшее совпадение < Ý > с < е > характерно было для многих южнорусских, для среднерусских, части севернорусских говоров, а также говоров, легших в основу белорусского языка. Судя по данным Смоленской грамоты 1229 г., где смешиваются буквы Ý и е, в XIII в. в смоленском говоре < Ý > уже не отличалась от < е >.

Наконец, в отдельных говорах, например, вологодских, новгородских, рязанских, воронежских < Ý > могла сохраниться без изменения как закрытый гласный [ê] или как дифтонг [ие] (особенно под ударением).

История < Ý > восстанавливается путем изучения употребления буквы Ý в памятниках письменности: правильно или нет она употреблена в слове с этимологической точки зрения. Как уже отмечалось, самый ранний пример отражения падения < Ý > дает Смоленская грамота 1229 г., где смешиваются буквы Ý и е. В галицко-волынских памятниках, созданных на территории современной Украины, замена буквы Ý буквой i (и наоборот) отражается с конца XIII в. В новгородских памятниках - с XIV в. Но в то же время во -многих памятниках буква Ý употребляется этимологически правильно, не смешиваясь с другими буквами, следовательно, звук [Ý] долго сохранялся в данном говоре как особая фонема. Например, правильное употребление буквы Ý характеризует Лаврентьевскую летопись 1377 г. В Моск. грамотах до XVII в. различались < Ý > и < е > под ударением. Еще Ломоносов указывал на различие < Ý > и < е > в литературном языке, с оговоркой, что «в просторечии они имеют едва заметную чувствительную разность, которую в чтении слух весьма явственно разделяет и требует в [е] дебелости, а в [Ý] тонкости». Из этого ясно, что в живом московском говоре, в московском просторечии во времена Ломоносова < Ý > почти полностью совпала с < е >, и только в литературном произношении (возможно, искусственно) различие [Ý] и [е] продолжало поддерживаться.

Таким образом, в литературном языке, возникшем на базе московского говора, на месте [Ý] стал произноситься [е], совпавший с [е] исконным. Однако этот звук [е], восходящий к < Ý >, не изменялся в [о] в положении после мягкого перед твердым согласным, как изменялся исконный [е] или из [ь] в сильной позиции. Правда, есть исключения, которые можно объяснить действием аналогии или влиянием тех говоров, где падение < Ý > произошло раньше, чем в московском говоре. Например: гнёзда < гнÝзда, сёдла < сÝдьла, позёвывает < зÝвати, обрёл < обрÝсти. В севернорусских ёкающих говорах действие аналогии еще шире: убёг, бесёда, пётух, сёсти.

В азбуке буква Ý употреблялась до 1918 г.

Как уже было сказано, в русском литературном языке < Ý > совпала с < е >. Но есть ряд слов с < и > вместо этимологического [Ý], например: дÝти - дÝтя > дети, но дитя, дитятко; сÝлъ - сÝдÝти > сел, но сидеть, сидя; вÝдÝти, съвÝдÝтель > ведать, но свидетель. В последнем примере наблюдается изменение мотивированности слова - первоначальное его значение было связано со значением глагола вÝдÝти – «знать», т. е. свÝдÝтель – «тот, кто знает». С переходом < Ý > в < и > слово попадает под влияние глагола видеть, т.е. свидетель – «очевидец». В древнерусском языке были разные слова для обозначения «свидетелей» на разных основаниях, например, видокъ, т.е. «очевидец»; послухъ – «тот кто что-то слышал о деле»; наконец, свÝдÝтель, т.е. «знающий о деле», «осведомленный», «знаток».

Обобщая историю < Ý > в древнерусском языке и его говорах, можно представить следующую схему:

Древнерусская фонема < Ý > как {закрытый [ê] или [ие]}

• в части говоров (вологод., ряз., новг., воронеж.) сохранилась в прежнем качестве: как закрытый [ê] или [ие];

• в большинстве говоров изменилась:

а) совпала с < e > - реализуется в более открытом звуке (русск. лит. язык, среднер., южнор. говоры и часть севернор. говоров, белор. язык);

б) совпала с < и > - реализуется в более закрытом звуке (укр. язык).