3. История шипящих и [ц’]

Шипящие [ж’], [ш’] и аффрикаты [ц’], [ч’] никогда не были парными по признаку «твердость – мягкость». И в современном русском языке они остаются непарными: [ж, ш, ц] - всегда твердые, [ч’] - всегда мягкий.

Поскольку звуки [ж’, ш’, ц’] возникли как мягкие согласные, то история этих звуков - история их отвердения. Процесс этот не был связан с падением редуцированных. Вопрос о времени отвердения [ж’], [ш’], [ц’] решается по данным письменных памятников на основе написания буквы ы после соответствующих букв ж, ш и ц. Написаний жы, шы, цы не было ни в старославянской, ни в древнерусской графике.

Для [ж] и [ш] указания на их твердость появляются в памятниках с к. XIV в., а для [ц] - в XVI в. Например, в Духовной грамоте Дмитрия Донского 1389 г. - жывите, держытъ, Шышкинъ; в Домострое - нацыдят, концы. Более позднее отвердение [ц] по сравнению с шипящими подтверждается и отсутствием перед [ц] перехода [е] в [о] (отец), в то время как перед [ж] и [ш] переход осуществляется (ёжик, идёшь).

В севернорусских диалектах сохраняется [ц’]. В украинском языке [ц] может быть твердым и мягким - он отвердел перед [э], как и мягкие согласные вторичного смягчения, и перед новым [и], в котором объединились древнерусские [и] и [ы], например, сонцэ, серцэ, цибуля, цифра. В остальных случаях [ц’] сохраняет мягкость, которая на письме обозначается соответствующими буквами: ь, я, i, ю, например: хлопець, кравець, оливець, горобець, криниця, вулиця, паляниця, цiкавий, акацiя. В некоторых русских говорах [ж, ш] отвердели перед гласными непереднего ряда, но сохраняют мягкость перед [и], например: шапка, жаба, но [ш’ит’], [ж’изн’].

Звук [ч’] остается мягким в литературном русском языке и в русских говорах, но отвердел в белорусском и частично в украинском.

Современная русская орфография сохраняет традиционные написания, типа жи, ши; жь, шь (в некоторых грамматических формах), например: жир, шило, мышь, ешь, сплошь, мажь, пишешь. Написание ци- сохраняется в середине слова (цифра, цирк), но на стыке корня и окончания или корня и суффикса появляется написание цы, например: конц-ы отц-ы, Синиц-ын, сестриц-ын.

Процессы в истории шипящих и [ц] не привели к преобразованию системы согласных, но наложили на эту систему определенный отпечаток, как уже было отмечено, во всех говорах русского языка и в литературном языке шипящие и [ц] остаются непарными по твердости-мягкости. Ср. в литературном русском языке: [ж, ш, ц] - непарные твердые, а [ч’, ш’ш’, ж’ж’] - непарные мягкие: [дош’ш’, дож’ж’ик]. Во многих севернорусских говорах [ц’] - непарная мягкая фонема. В некоторых северно- и южнорусских говорах [шш] и [жж] - непарные твердые, ср. дожжык, шшука. В любом случае эти звуки остаются вне противовоставления по признаку «твердость-мягкость».

4. История заднеязычных согласных. Изменение [гы], [кы], [хы] в [г’и], [к’и], [х’и]

Заднеязычные согласные в русском языке долго оставались вне соотносительности по твердости-мягкости. Они не могли выступать перед гласными переднего ряда, так как еще в общеславянскую эпоху в таких сочетаниях заднеязычные согласные подверглись палатализациям. Лишь в заимствованных словах встречались срочетания [г’е, к’е, х’е, г’и, к’и, х’и], например, ангелъ, кедръ, гигантъ, китъ, хитонъ, в то время как в исконно русских словах были сочетания [гы, кы, хы] - Кыевъ, рукы, ногы, хытрыи, сохы.

В XII-XIII вв. в сочетаниях [гы, кы, хы] начинают изменяться и гласный и согласный: гласный передвигается в зону переднего ряда, а согласный смягчается. На юге этот процесс происходил раньше, на севере - позже.

В результате такого изменения в исконно русских словах появляются сочетания [г’и, к’и, х’и], в которых мягкие заднеязычные выступают как позиционные варианты твердых. В памятниках написания типа Киевъ, кисел, гибель, похитити появляются лишь с XIV в.

Смягчение [г’, к’, х’] было одним из этапов формирования соотносительности согласных по твердости-мягкости и связано процессом функционального сближения < и > и < ы >, при этом [г’, к’, х’] выступали как варианты твердых фонем < г, к, х >. Это смягчение было подготовлено бытованием в древнерусском языке заимствований из греческого, содержавших мягкие заднеязычные (Георгии, Никифор, Никита, Яким), и поддержано морфологической аналогией, под воздействием которой происходило выравнивание основ в склонении и спряжении с устранением результатов 2-й палатализации: перед окончанием или суффиксом с гласным переднего ряда восстанавливался заднеязычный согласный основы, например: нога, муха, ученикъ - ноге, мухе, ученики вместо нозÝ, мусÝ, ученици. Или: пеку, пеки, пеките, бегу, беги, бегите вместо пеци, пецÝте, бези, безÝте. Как видим, обобщение основ также приводило к появлению форм с мягкой разновидностью заднеязычных согласных.

Однако становление мягких заднеязычных согласных как самостоятельных фонем происходило уже в период развития русского национального языка, так как в древнерусском языке не было еще одинаковых позиций для [г, к, х] и [г’, к’, х’], позиций, которые для остальных твердых и вторично смягченных согласных появились после падения редуцированных и перехода [е] в [о]. Мягкие заднеязычные [г’, к’, х’] встречались только перед [и] и [Ý] (позднее [е]), в остальных позициях (на конце слова, перед согласным, перед гласными непереднего ряда) употреблялись только твердые [г, к, х]. Такое положение в основном сохраняется и в современном русском языке. Правда, в связи с притоком заимствований (а они все же не могут характеризовать систему языка в целом), в русском языке мягкие [г’, к’, х’] стали возможны и перед гласными непереднего ряда [а, у, о], например, маникюр, гюрза, ликёр, Гёте, гяур, Кяхта. Ср. также единственное исключение в спряжении русского глагола ткать: ткёшь, ткёт, ткём, ткёте вместо тчёшь, тчёт, тчём, тчёте, а также просторечное жгём, жгёшь, жгёт, жгёте). Существование подобных примеров дает повод говорить о соотносительности твердых и мягких заднеязычных, хотя вопрос о фонематической роли [г’, к’, х’] в русском языке не решается однозначно. В связи тем, что в литературном языке и во многих диалектах мягкие заднеязычные не находятся в изолированной от гласных позиции (на конце слов), большинство лингвистов (МФШ) не склонны считать их самостоятельными фонемами (ср. противоположную точку зрения А.Н. Гвоздева). Процесс их становления продолжается. Так, например, в некоторых говорах мягкие заднеязычные стали употребляться шире, чем в литературном языке - в результате прогрессивной ассимиляции по мягкости, например, Пе[т’к’а], Ва[н’к’а], ча[j к’у], пало[ч’к’о]й, О[л’г’а], коче[р’г’у], наве[р’х’у], о[л’х’а]. Это явление возникло в XV в. и теперь наблюдается в южно-, средне- и севернорусских говорах. А так как по аналогии заднеязычные иногда смягчаются и после твердых согласных, например, пал[к’а], во[фк’а], то можно говорить, что [к’] начинает тяготеть к фонеме, но процесс этот не охватывает всех заднеязычных согласных и задерживается влиянием литературного языка.