Гештальт-терапия как процесс-ориентированный творческий подход. Родственные характеристики искусства

и гештальт-терапии . 440

Творческий процесс и игра. Восстановление игровой

способности клиента в терапии 445

Основные принципы интеграции арттерапевтических

методов с гештальт-подходом 448

Формы творческой активности в терапевтической сессии

и стратегии гештальт-терапевта 453

Глава 11. Гештальт-подход в работе

С ГРУППОВЫМ ПРОЦЕССОМ 476

Феноменологический подход и теория контакта как

методологическая основа групповой гештальт-терапии 477

Теории группового развития и гештальт-терапия 479

Интегративный подход: развитие группы и фасилитирующие

стратегии гештальт-терапевта 482

Гештальт-группа из перспективы теории поля 486

Механизмы прерывания контакта и групповая динамика 500

Основные рабочие проблемы группового гештальт-терапевта .>504

Глава 12. Гештальт-подход в терапевтической работе

С МЕТАФОРАМИ, ОБРАЗАМИ И СНОВИДЕНИЯМИ 511

Метафора как понятийная система и выразительное средство языка, ее особенности и характеристики. Терапевтическая работа с метафорами в гештальт-терапии.

Метафоры клиента и метафоры терапевта 511

Взгляды классиков гештальт-терапии на сновидение.

Способы терапевтической работы со сновидениями 530

Фантазия и визуальные образы клиента в терапевтической

сессии. Основные цели работы с визуальными образами 546

Глава 13. Гештальт-подход в консультировании

ОРГАНИЗАЦИЙ 551

Теоретические основы гештальт-подхода

к оргконсультированию 552

Концепция гештальтистского цикла взаимодействия 557

Гештальтистская модель организационного вмешательства 563

Генггальт-подход к формированию команды в организации 583

Глава 14. Гештальт-терапия с супружескими парами

И СЕМЬЯМИ 591

Теория поля, теория систем и гештальт-психология как теорети­ческая основа гештальт-подхода к семейным системам 593

Семья как система. Границы семейной системы: здоровые

б

и дисфункциональные семьи 596

Теоретическая основа интервенций гештальт-терапевта

по отношению к семье 602

Интерактивный цикл контакта (опыта) как модель

терапевтического подхода к семейной системе 607

Механизмы прерывания контакта в семейной системе 614

Гештальт-терапевтическая сессия с семьей:

терапевтическая ситуация, интервенции и их выбор 617

Глава 15. Обучение гештальт-терапевтов. 625

Психотерапия как профессия. Гештальт-подход к обучению

гештальт-терапевтов 625

Теория контакта и профессиональное продвижение

начинающего гештальт-терапевта 640

Модель обучения терапевтов: клинический практикум

по Бриер 651

Ценности гештальт-подхода и философия тренера 655

Требования к программам обучения гештальт-терапии.

Международный стандарт и российские программы : 659

Супервизия пробной терапевтической работы в рамках

профессионального тренинга гештальт-терапевтов 662

Экспертная оценка основных навыков и способностей

гештальт-терапевта 665

Главе 16. СУПЕРВИЗИЯ В ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ 668

Определение, цели и задачи клинической супервизии 668

Теоретические основы супервизии в гештальт-терапии: феноменологический подход, теория поля,

диалог и теория контакта 669

Характеристика отношений между участниками

супервизорского процесса 682

Этические аспекты отношений терапевта и супервизора 685

Модель очной супервизии в гештальт-терапии 689

Глава 17. Этические проблемы психологии,

ПСИХОТЕРАПИИ И ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ 718

Профессиональная этика и основные этические принципы

психотерапии и психологического консультирования 718

Этический кодекс и профессиональные стандарты

в психотерапии и консультировании 719

Некоторые частные этические проблемы консультирования

и психотерапии 744

Проблемы этики и практики гештальт-терапии 749

Приложение. ГЕШТАЛЬТ-РЕСУРСЫ ИНТЕРНЕТ ;....760

Постромантический гештальт

Вот и закончился романтический период в развитии гештальт- терапии в России. Если считать, что психотерапия сопричастна ис­кусству, то профессионализму в этой области невозможно научить, а можно лишь передать из рук в руки. Процесс передачи занял по­чти 16 лет, если считать точкой отсчета конец 80-х прошлого века. Тогда впервые в Москве и Санкт-Петербурге начались долгосроч­ные, профессионально-ориентированные программы по подготов­ке гештальт-терапевтов. И вот спустя столько лет, еще раз повто­рюсь, даже не верится (16 лет), появилось фундаментальное руко­водство по гештальт-терапии, написанное русскоязычным автором.

Вспоминается прекрасное время первых обучающих семинаров, когда в перерывах между занятиями я летал по коридору от счастья приобщения к школе личностно-ориентированной психотерапии, уходящей корнями в психоанализ. До этого были долгие годы попы­ток и разочарований от занятий гипнозом (власти хватало в меди­каментозной терапии). Надежда на йогу, релаксацию (после года за­нятий записал текст на пленку, эффект был почти тот же). Обуче­ние рационально-эмотивной терапии (два года практики и потеря интереса от чрезмерно структурированной работы). Работа с сим­птомом, психотерапевтические техники не давали достаточной пер­спективы для творчества и собственного развития. Первое знаком­ство с гештальт-терапией, лаконично интегрирующей в себя откры­тия гештальт-психологии, психодинамического подхода, философии экзистенциализма и восточных практик концентрации, заверши­лось инсайтами.

Я могу определять свою жизнь, выбирать свой путь. Я могу быть успешным. Я способен любить и быть любимым. Есть коллеги, кото­рые разделяют те же ценности и убеждения, которыми жил долгие годы, но не мог без профессиональной поддержки реализовать, ра­ботая в психиатрической клинике. Мы даже считали, а какое мы поколение, начиная с 3. Фрейда? Реминисценции, реминисценции... Сейчас все изменилось. Мысли о том, как не «сгореть» в профес­сии, как сделать следующую конференцию любопытной и полезной для студентов, в чем «методология» преподавания гештальт-тера­пии, что работает в супервизии, каковы ограничения гештальт-под­хода, где перспектива? И удивительно: спустя семь лет занятий геш­тальт-терапией по-прежнему остается огромное желание и интерес учиться дальше.

Приезжая в небольшие города проводить обучающие програм­мы, каждый раз чувствую, как оживают психологи и врачи, обре­тая уверенность и надежду, что психотерапия — это востребован-

ная профессия, что на самом деле это не тяжелая работа, а занятие, приносящее удовольствие и радость от совместных с клиентом от­крытий и прозрений. Это удивительная возможность помогать лю­дям, открывая себя через со-бытие с другим и при этом (извините) еще получать гонорар за свою работу. Ирина Булюбаш считает, что, возможно, изменения в клиенте происходят лишь тогда, когда из­меняется терапевт. «Невозможная профессия» — сказал кто-то из классиков психотерапии.

При первом прочтении оглавления руководства — удивился. Воз­можно ли одному гештальт-терапевту охватить всю теорию и сфе­ры приложения гештальт-подхода? Ведь так далеко находятся друг от друга «Теория контакта в гештальт-терапии» и «Гештальт-под­ход в консультировании организаций». Далее, еще больше сомне­ний. В предисловии И. Булюбаш читаю: «Эта книга — попытка сде­лать почти невозможное — создать учебник для терапевтов разно­го уровня — начинающих, практиков и даже тренеров. Поэтому она может быть прочитана много раз, в зависимости от потребностей и глубины интереса». Даже тренеров? С сомнением, трепетом и на­деждой открыл файл с названием «История развития гештальт-под­хода». Первые две лекции прочитал на одном дыхании, а далее не смог удержаться и начал писать комментарии. Столь академичен, интересен и выверен слог и содержание руководства. Это действи­тельно учебник, куда буду заглядывать еще не раз — как в поисках справочного материала, так и собственных наблюдений и выводов И. Булюбаш. Пожалуй, впервые вера сменилась убеждением, что геш­тальт-психология (в частности, теория поля) дает прекрасную пер­спективу для развития и поиска новых, творческих форм помощи в индивидуальной и групповой психотерапии, консультирования суп­ружеских пар и организаций.

И еще один аргумент в пользу прочтения книги. Занимаясь ху­дожественной фотографией, порой задумывался, что является кри­терием хорошей фотографии, когда же она становится произведе­нием искусства? Один из критериев — это пробуждающееся жела­ние фотографировать. Прочитав книгу И. Булюбаш, захотелось не­спешно обдумать свой опыт клинической гештальт-терапии. Имен­но неспешно. Работа над книгой заняла у Ирины два года (из част­ной переписки: «...около двух... Правда, при полной другой загруз­ке — клиенты, студенты, группы»). На мой взгляд, руководство И. Булюбаш станет планкой, по которой русскоязычные гештальт-те- рапевты будут мерить строгость академического подхода, феноме­нологическую точность и аккуратность гипотез в собственных пуб­ликациях. Можно дискутировать, спорить, не соглашаться, но уже нельзя писать хуже.

9

А теперь несколько слов о структуре книги. Вначале И, Булюбаш рассказывает об истории гештальт-терапии, концепции здоровья и болезни, этиологии неврозов, теории поля и контакта. Эти лекции заставили меня всерьез задуматься о концептуальных основах пси­хотерапии и гештальт-терапии в частности. Теория личности, оп­ределение здоровья и болезни, природа симптома, то, что определя­ют как философские и естественнонаучные основания психотера­певтической школы, не только влияет на способы интервенций пси­хотерапевта, но и, что более важно, определяет конечные задачи пси­хотерапии. Осознавание собственных ценностей, убеждений и ве­рований позволяет практикующему психотерапевту и психологу быть тактичным и аккуратным при вмешательстве (деконструкции) в жизнь человека. Жан-Мари Робин, известный французский тео­ретик гештальта, говорил: «Не знайте больше клиента, будьте на шаг за ним». Первый том руководства отвечает на вопросы: «Куда мы идем с нашими клиентами? Что мы ценим и готовы отстаивать в жизни и в гештальт-терапии? Во что мы верим, а что можем научно доказать? В чем наши ограничения, каковы границы применения гештальт-терапии?». И. Булюбаш продолжила работу (в США Г. Вил­ле р «За пределами индивидуализма», в Европе Ж. М. Робин и т.д.) по преодолению скепсиса академической психологии и психотера­пии в отношении гештальт-подхода, царившего со времен позднего «бум-бум гештальта» (Калифорнийский период развития).

Некоторые размышления, возникшие в процессе чтения первых глав. К. Левин считал, что поведение не зависит ни от прошлого, ни от будущего, а зависит от существующего в настоящий момент поля. «Это настоящее поле имеет определенную временную глубину. Оно включает "психологическое прошлое", "психологическое настоя­щее’¹ и "психологическое будущее”, которые составляют одно из из­мерений жизненного пространства, существующего в данный мо­мент времени». Теория поля позволяет выйти за пределы телеоло­гической модели в психологии, которая считает, что будущее явля­ется причиной поведения, и психоаналитической убежденности в обратном — прошлое есть причина поведения. Если быть совсем строгим в суждениях, то воспоминания о прошлом несут в себе из­рядную долю проекций настоящего. От теории поля Курта Левина захватывает дух. И тут же возникают сомнения. Ведь невозможно в психотерапии охватить всю «временную глубину» проблематики клиента. Как удержать в сознании потребности, цели, когнитивные и личностные особенности, физическое и социальное окружение, в котором живет человек, обратившийся за помощью? С точки зре­ния причинно-следственной модели это невозможно, а с точки зре­ния философии постмодернизма и не следует. Вспомним Ницше с

10

его «Бог умер». Теория поля — это не истина в последней инстан­ции, а метод «построения научных конструктов» (К. Левин, 2000). Какое отношение эти на первый взгляд академические споры име­ют к практической психотерапии? Самое прямое. Каждый клиент в гештальт-терапии — это новая теория!

Ирина Булюбаш приводит высказывание М. Парлетта: «Итак, ког­да двое общаются друг с другом, появляется что-то не принадлежа­щее каждому из них в отдельности, это чТо-то появляется как фун­кция их двоих вместе. Это «со-творенная реальность» (co-created reality), которая потенциально включает все, что имеется в поле опы­та и жизненном пространстве каждого из них. Но это не два опыта, арифметически прибавленных друг к другу. Появляется совмест­ное поле, общая конфигурация {что-то созданное вместе, что нельзя отнести только к одному из участников общения)». Таким образом, теория поля — это новый взгляд на природу и лечение психических и невротических расстройств в психотерапии.

Еще несколько слов об антропологических основаниях гештальт- терапии. Гештальт-терапия — это не набор техник, набивших оско­мину слов «здесь и сейчас», «горячий стул», «побудь с этим», «что ты чувствуешь». Это процесс жизни во всем ее многообразии, где ос­новной вопрос «не что первично — дух или материя», а что клиент и я выбираем в каждый миг — «жить и развиваться или сохранять, копить и умирать». Именно этот выбор в нашей сумасбродной эпо­хе является основным философскими вопросом. Гештальт — это практическая философия жизни. И, поэтому для нас особенно важ­ны слова М. Парлетта: «Если мы выбираем работать в гештальте, этот подход пронизывает всю нашу жизнь и отношения. Способ нашей жизни не может быть искусственно отделен от способа, с помощью которого мы работаем... И когда это поле прояснено, чис- • ло незавершенных дел минимально, имеется хорошая самоподдер- жка и удовольствие от того, как мы живем, возрастает наша спо­собность к творчеству во взаимодействиях, и профессиональных, и личных». Г. Йонтеф считает, что подобная фундаментальная фе­номенологическая позиция пропитывает обычную жизнь гештальт- терапевта и является его способом бытия-в-мире. Гештальт-тера­певт работает собой.

Очевидно, что психология и психотерапия не может объяснить все богатство человеческой души с помощью одного понятия, будь то ассоциация, инстинкт, потребность или гештальт. Мы можем лишь феноменологически точно описывать наблюдаемые феноме­ны, строить гипотезы и вводить новые понятия. Читателям, не зна­комым с теорией гештальт-подхода, надеюсь, будет интересно по­знакомиться с новыми конструктами, специфичными для гештальт-

11

терапии. Теория контакта, осознавание, творческое приспособле­ние, гештальт-эксперимент, процесс-ориентировонное диагности­ческое мышление, механизмы прерывания контакта, работа с внут­ренней феноменологией, на границе контакта и т. д.

В книге вы не найдете техник, методов и приемов в лечении па­нических атак, простых и социальных фобий, посттравматическо- го стрессового расстройства, аффективных нарушений, алкоголь­ной зависимости и т. д. И в этом принципиальное отличие руковод­ства и представляемого метода от психотерапевтических направле­ний, ориентированных на работу с симптомом. Для того чтобы по­мочь, «нужно сначала исследовать индивидуальные обстоятельства, уровень самоподд,ержки, степень осознанности, природу сопротив­ления, актуальную потребность, механизмы прерывания контакта, контекст и все, что может повлиять на терапию. Уникальность лич­ности и ее обстоятельств требует уважения и готовности терапевта быть толерантным к неопределенности и двусмысленности терапев­тической ситуации».

Подобный подход требует от психотерапевта способности оставать­ся в состоянии «творческого предразличия, Неопределенности» дли­тельное время. В руководстве подробно описывается динамика пере­носа и контрпереноса — то, что автор определяет как символические и реальные аспекты отношений терапевта и клиента. Стратегии рабо­ты гештальт-терапевта, основные типы терапевтических интервенций, диалогическая основа терапевтических отношений, концепция «меж­личностного гештальта», феномены тела в гештальт-терап и и, формы творческой активности в терапевтической сессии и т.д. Эти концеп­туальные положения позволяют создать «опорные точки» для целост­ного взгляда на гештальт-терапию и ее практическое применение. Од­нако не следует забывать, что это всего лишь «метафизические моде­ли», весьма далекие от мечты К. Левина о математизации психологии и возможности предсказания поведения человека.

Гештальт-психология выросла из наблюдений над особенностя­ми зрительного восприятия. Позволю себе продолжить фотографи­ческие метафоры и привлечь для рассмотрения второго тома руко­водства два понятия — «студиум» и «пунктум». Их ввел в искусст­воведческий обиход Ролан Барт в своей последней книге «Camera Lucida». Это был виднейший представитель структуралистского на­правления в гуманитарных науках конца XX века. Размышляя о том, почему та или иная фотография привлекает внимание, Барт пишет: «Это фото понравилось мне? Заинтересовало? Возбудило мое лю­бопытство? — Совсем нет. Просто оно существовало (для меня)». Далее Барт вводит структурное правило существования. «Первый (элемент) студиум [...] он имеет масштабы поля, которое я воспри­

12

нимаю достаточно привычно в соответствии с моими знаниями, моей культурой [...] Второй элемент раскалывает (или заглушает) студиум. На этот раз не я отправлялся на его поиски (подобно тому, как я наполнял моим суверенным сознанием поле студиума), это он сам вырывается со сцены, как стрела, и пронзает меня... Итак, этот второй элемент, который расстраивает студиум, я бы назвал “пунк- тум"; потому что пунктум — это еще и укол, дырочка, пятнышко, маленький порез — а еще очко. Пунктум фотографии — это то слу­чайное в ней, что укалывает меня...». Студиум в конечном счете все­гда кодирован, пунктум — нет.

Первая часть руководства в этой метафоре была для меня ско­рее «пунктумом» — возбуждением, неожиданным открытием, «уко­лом». Вторая — «студиумом», вспоминается слово «штудии», где все размеренно, структурировано и понятно, да и автор в частной пе­реписке позиционировал вторую часть как «конкретное приложе­ние гештальт-терапии». Это руководство к действию. Вспомнился эпиграф сайта, посвященного дзен-буддизму в России: «Понимание нужно только для действия. Больше ни для чего».

Во второй части подробно рассматриваются сферы применения гештальт-подхода. Работа с группами, супружескими парами и се­мьями, метафорой и сновидениями, организационное консульти­рование, супервизия и обучение гештальт-терапии. В завершении книги (редкость для учебников по психотерапии) рассматриваются этические проблемы психологии, психотерапии и гештальт-терапии. Что меня заинтересовало, удивило, взбудоражило? Интересно раз­деление «полевой» и «стадийной» модели в работе с психотерапев­тическими группами. Динамика отношений ко-терапевтов, как сле­пок происходящего в группе «здесь и сейчас». Личностный стиль группового терапевта. Ирина Булюбаш называет его «изюминкой». Вторая часть будет полезна не только гештальт-терапевтам, но и спе­циалистам других направлений психотерапии. Так, в главе, посвя­щенной в работе с...

Нет, пожалуй, пора завершать. Иначе я уже начинаю рассказы­вать «историю об истории», хотя подобная практика и характерна для литературы постмодернизма, но никак не для подобного текста. И в заключение очень простая фраза: «Я написал эти строки, пото­му что (гештальт-терапевты не приветствуют подобную каузаль­ность) мне понравилась эта книга». Дорогой читатель, желаю и Вам провести много увлекательных, творческих и философски-практи- ческих минут и часов в процессе прочтения этого руководства. Зная пристрастие автора к Интернету, завершаю словом, используемым на форумах и в Интернет-обзорах: «Рекомендую!».

Владимир Филипенко