множественности как ко второму основополагающему принципу бытия (как толкует это Кремер). Однако в «Пармениде», «Тимее» и «Филебе», рассмотренная с разных сторон, проблема фатальной неизбежности «неопределенной двоицы» получает разрешение, ко- торое делает лекцию «О благе» лишь описанием одного из аспектов платоновской метафизики, но не ее ис- черпывающей суммой. Неписаное учение не поглоща- ет теорию идей как более общее учение о более общих принципах, а лишь описывает структуру иерархии идей в аспекте их убывающей абстрактности.

Диалектический ход рассуждений в «Пармениде» показывает, что единое (читай: идея) не может быть, не становясь тем самым многим (читай: неизбежность мира как логическое продолжение «неопределенной двоицы»)⁵⁹. Но в том же самом рассуждении утверж- дается нетождественность единого и многого. Если бы быть единым значило то же, что быть многим, то прав был бы Парменид и не было бы ничего кроме единого- многого или многого-единого, во всяком случае, одного единственного. Нетождественность единого и многого как раз и позволяет говорить о бытии единого как противоположности бытия многого, как о возможнос- ти идеи отдельно от множества «причастных» ей ве- щей и о познании как устремлении к идеализации, к постижению того, что существует во множестве, че- рез то, что существует в единстве. «Неопределенная двоица» не паритетно изначальный принцип бытия, объединяющий добро и зло, а принцип разведения добра и зла, духа и материи, совершенства и несовер- шенного. Не будь двойки, Единое Благо вынуждено было бы принять на себя все эти атрибуты в их нечле- нораздельном единстве (единении), но двойка есть,

58 Kramer h.-j. Platone е I fondamenti..., p. 174-175.

59 См. Выше прим. 49.

более того, ее не может не быть, а потому Единое бы- тие сияет во всем своем непререкаемом совершенстве⁶⁰.

Такая метафизическая система отвечает индивидуаль- ности Платона больше, чем абсолютизированная схема «неписаного учения», и позволяет избежать того свертывания исторической перспективы, которое становится результатом концепции Г.-И. Кремера, когда метафизические прин- ципы платонизма объявляются неизменными от Платона до Плотина. Но если мерить Платона и Плотина не одни- ми абстрактными схемами, но всей суммой мировоззре- ния и мироотношения, то прежде всего бросается в глаза напряженно-негативное отношение Платона к разного рода традициям, в русле которых он невольно обнаруживал себя и свое учение; Платон немыслим без спора, конфликта, отрицания, максимализма в утверждениях; он не прием- лет Гомера, Демокрита, демократию, даже жизнь, если она не ведет к совершенствованию души. Как это все не- похоже на Плотина с его стремлением «все примирить, все сгладить»!⁶¹ Не лишено смысла еще и следующее со-' ображение: неоплатонизм вобрал в себя не одну тради- цию платонизма, в неоплатонизме слились достижения стоицизма, аристотелизма, неопифагорейства — тех тече- ний античной мысли, которые развились именно как раз- нообразные реакции на бескомпромиссность платоновской философии, на ее неуживчивость в соседстве с дорогими для античности культурными ценностями — поэзии, опыт- ного знания, чувственного наслаждения и т.п.

К положительным результатам своей концепции Г.-И. Кремер причисляет и то, что она отменяет пробле- му реконструкции (на основании диалогов) интеллекту- альной эволюции Платона, так как система неписаного

60 Ср. Гайденко п. П. Указ. Соч., с. 211 слл.

61 См. Аверинцев с. С. Неоплатонизм перед лицом платоновс- кой критики мифопоэтического мышления. В сб.: Платон и его эпоха м., 1979, с. 89.