и нераздельно⁴⁰), нежели наоборот, что значило бы брать сотню негодных челноков за образец для изго- товления одного годного⁴¹.

Если историческая наука прошлого века всячески старалась обнаружить и обрисовать индивидуальность Платона, уникальность и неповторимость его мысли, то исследователи последних лет едва ли не задались противоположной целью — по возможности исклю- чить из предмета рассмотрения все «исторические казусы» в наследии Платона, т.е. моменты, которые могут иметь обоснование лишь в чертах личностной уникальности человека по имени Платон, жившего в Афинах на рубеже V и IV вв. до н.э. Связано это, ве- роятно, с общим падением популярности методов ис- торизма в его идущей от романтиков концепции, требовавшей от историка художественного чутья и почти беллетристической способности выстроить убе- дительную картину жизненного пути человека, его «ис- торию». Историко-культурную «этопею» вытеснил «логический» подход, берущий свой предмет в диах- роническом разрезе и в контексте специальной про- блематики той или иной области знания⁴². И если поначалу тюбингенская революция казалась откры- тием новых источников изучения Платона и новых перспектив для оценки формирования и последующе- го развития его философии, то к началу 80-х годов недвусмысленно обнаружился ее методологический ха- рактер. Влияние концепции Г.-И. Кремера оказалось шире и сильнее, чем популярность у исследователей собрания фрагментов, подготовленного К.Гейзером. Новая трактовка Платона и платонизма вполне обхо-

40 См.: «Парменид», 131 a-с. Платон, Соч., т. 2, с. 409.

41 См.: «Кратил*, 389 a-с. Платон, Соч., т. 1, с. 423, а также «Тимей», 28 с - 29 а, там же, т. 3 (1), с. 469-470.

42 См.: Studies in Plato’s Metaphysics. L., 1965, 1967 (2).

дится и без «неписаного учения* как такового, ибо это прежде всего рассмотрение платоновского наследия в наиболее абстрактных определениях, вне историчес- кой и личностной конкретности, которая, собственно, и была отвергнута под именем «мифического покро- ва». Наиболее характерна в этом отношении вышед- шая в 1982 г. на итальянском языке работа самого Г.-И. Кремера «Платон и основания метафизики»⁴³. Общепризнанный глава «эсотеристов* более чем через двадцать лет после выхода ему же принадлежавшего манифеста «тюбингенской революции», не пересматри- вая ее итогов, тем не менее уже активно пользуется воз- можностью опираться в своих построениях на материалы диалогов. Однако в его работе эти тексты фигурируют наравне с другими «свидетельствами», вопрос о фило- софской аутентичности диалогов Г.-И. Кремер считает пережитком «шлейермахеризма», с которым он ведет даже более ожесточенную полемику, чем двадцать лет назад. Основные принципы того, что он называет «шлейермахеризмом», Г-И. Кремер определяет следу- ющим образом.

1. Концепция неразрывности художественной формы и философского содержания платоновских произведений, отождествление метода платоновско- го философствования со способом изложения его в диалогах.

2. Отрицание непрямой традиции платоновского учения.

3. Предположение о «дидактическом плане», пол- женном в основу систематизации платоновской фи- лософии; реализация этой системы в диалогах; соответственно этому различение типов диалога в зависимости от того, насколько полно и непосред- ственно они представляют целое этой системы⁴⁴.

43 Kramer h.-j. Platone е I fondamenti della metafisica. Milano, 1982.