3. Труд и благосостояние граждан

Несмотря на затратный характер экономики страны, в 1970-х и в начале 1980-х годов наблюдались некоторые позитивные сдвиги в развитии социальной сферы и повышении благосостояния граждан. Так, с 1970 года и по 1985 год средняя заработная плата увеличилась со 122 до 190 рублей в месяц. Рос также показатель среднедушевого потребления товаров, в том числе таких, как легковые автомобили, бытовая техника, мебель и т.д.

В начале 1970-х годов произошло повышение жизненного уровня тружеников села. Заработную плату стали получать не только работники совхозов, но и колхозники. Их заработная плата постепенно приближалась к средней по стране и составляла около 90% от этого уровня. В 1965 году, то есть в год 20-летия Победы в Великой Отечественной войне появился еще один нерабочий день – 9 мая, а инвалидам и участникам войны стали вводиться некоторые социальные льготы. С 1975 года начались выплаты по облигациям государственных банков, приостановленные в предыдущие пятилетки.

Вместе с тем, к середине 1980-х годов очевидным стало и то, что темпы роста благосостояния граждан снижались. Доля средств госбюджета, направляемая на нужды просвещения и здравоохранения, к 1985 году упала аж до уровня 1940 года. Сокращались и ассигнования на социально-культурные программы – с 37,4% в 1970 году до 32,5% в 1985 году. Упомянутые позитивные сдвиги удавалось обеспечивать в основном за счет массированного экспорта энергоносителей – нефти и газа, а также усиления кооперации социалистических стран в рамках СЭВ.

Так, в 1970-х годах для СССР сложилась чрезвычайно выгодная мировая конъюнктура цен на энергоносители, вызванная нестабильностью и военными конфликтами на Ближнем Востоке, которые привели к мировому сырьевому и энергетическому кризису. Цены на энергоносители выросли в среднем в 20 раз.

Под влиянием этих факторов СССР в годы Десятой пятилетки (1976-1980 годы) направил огромные капиталовложения на освоение и развитие нефтедобывающих и газодобывающих районов Западной Сибири: Самотлор, Сургут, Уренгой, Ямбург и др. В результате, в 1980-х годах Западная Сибирь давала уже 10% мирового объема добычи нефти и газа. Поставки нефти и газа на Запад форсировались. За 1970-е – 1980-е годы ежегодный экспорт нефти вырос с 66,8 млн тонн до 119 млн тонн, а газа – с 3,3 млрд. кубометров до 54,2 млрд. кубометров.

В результате получилось, что за период с 1960 года по 1985 год доля топлива и сырья в структуре советского экспорта выросла с 16,2% до 54,4%. Однако доля машин и сложной техники упала с 20,7% до 12,5%. При этом основной удельный вес в экспорте машин и сложной техники приходился на военную технику и вооружения.

Получалось, что экономика Советского Союза в целом, и благосостояние советских граждан – в частности, попадали в зависимость от крайне нестабильного фактора – мировой конъюнктуры цен на энергоносители.

В свою очередь, позитивное влияние на развитие советского рынка потребительских товаров оказывало сотрудничество в рамках СЭВ. Однако в структуре советского экспорта преобладали опять те же энергоносители и сырье, а в структуре импорта – машины и оборудование, что говорило об отставании страны от требований научно-технического прогресса.

Между тем, экономика СССР стала испытывать еще и напряжение с людскими ресурсами. С началом 1970-х годов в стране перестала увеличиваться средняя продолжительность жизни, снижалась рождаемость, а показатель детской смертности рос. В силу снижения рождаемости заметно стала снижаться и доля молодежи, впервые приходящей в общественное производство:

в 1971-1975 годах – 12 млн человек;

в 1981-1985 годах – 3 млн человек.

На новых фабриках и заводах подчас просто некому было работать. При этом в начале 1980-х годов общая нехватка рабочей силы, выражавшаяся в 32 млн человек, сочеталась с нехваткой рабочей силы в одних регионах СССР и ее переизбытком – в других.

Массовое перемещение сельской молодежи в города и на грандиозные стройки усилило формирование слоя людей, для которых не создавались нормальные условия для работы и быта. Они жили зачастую в малоблагоустроенных общежитиях, а то и в бараках. Они попадали в жесткую зависимость от начальства из-за прописки, из-за очереди на получение жилья (яркий пример – московские и ленинградские «лимитчики»), поэтому они соглашались на самую неквалифицированную работу в самых вредных условиях. Для руководителей предприятий это обходилось намного дешевле, чем внедрение новой техники в производство. Это и привело к тому, что в начале 1980-х годов доля занятых тяжелым физическим трудом в промышленности составляла около 40% (50 млн человек), в строительстве – 60%, в сельском хозяйстве – 70%.

Не удивительно, что производительность труда в советской промышленности в середине 1970-х годов была, например, в 2 раза ниже, чем в США, а в 1979 году экономика СССР могла выпустить не более 60% объема американской продукции. В целом, советская экономика была построена уже таким образом, что предприятиям было просто невыгодно повышать производительность труда, поскольку этот рост мог вызвать повышение плановых заданий на будущий период и сокращение фонда заработной платы. Например, на большинстве советских машиностроительных заводов численность работников была в 1,3-1,4 раза выше, чем на аналогичных предприятиях на Западе.

Все это существенно влияло на уровень заработной платы в СССР. Согласно косвенным данным, в 1973 году средняя заработная плата составляла:

в СССР – 168,14 долларов в месяц;

во Франции – 361,64 долларов в месяц;

в США – 606,51 долларов в месяц.

Хотя здесь необходимо учитывать тот факт, что советские люди в гораздо большей степени, чем люди в странах Запада, пользовались общественными фондами потребления, которые обеспечивали:

бесплатное образование и бесплатное медицинское обслуживание;

крайне низкую плату за содержание детей в детских учреждениях;

бесплатные занятия в творческих кружках и спортивных секциях;

низкие тарифы на коммунальные и транспортные услуги и т.д.

Но с начала 1970-х годов в Советском Союзе ярко проявляли себя крайне негативные моменты, подорвавшие, по сути, основы внутренней стабильности советского общества. В жизни значительной массы населения и жизни партийно-хозяйственной бюрократии шла дифференциация, породившая разные уровни в условиях и качестве жизни. Номенклатурный слой обеспечивался разраставшимися системами распределения благ. Он существенно улучшил свое социальное и бытовое положение.

А вот «простым» советским гражданам приходилось записываться в специальные очереди на приобретение товаров длительного пользования (холодильников, телевизоров, стиральных машин, мебель и пр.). Такие же очереди существовали и в книжных магазинах, чтобы записаться на собрания сочинений отечественных и иностранных авторов. На предприятиях и в организациях составлялись списки на покупку легковых автомобилей. В продовольственных магазинах стояли бесконечные очереди. К началу 1980-х годов по уровню потребления на душу населения Советский Союз оказался на 77 месте в мире.

Товарный дефицит практически почти не касался номенклатуры. Степень доступа к промышленным и продовольственным товарам, а также к услугам, зависела от занимаемой должности и положения в обществе. Впрочем, доля тех, кто «кормился на дефиците» была не так уж мала. По некоторым подсчетам, возможности по приобретению промышленного и продуктового дефицита по государственным ценам имела каждая четвертая-пятая советская семья. Особо «ответственным работникам» можно было «отовариться» по очень низким ценам. Например, в знаменитой столовой на улице Грановского в Москве еженедельные наборы, состоявшие из дефицитных продуктов, выдавались ответственным работникам ЦК партии по ценам 1927-1928 годов.

То, что доступом к дефициту пользовалась каждая четвертая-пятая советская семья, говорило о том, что этим доступом пользовались не только семьи партийных и советских работников. В привилегированную категорию попали также семьи многочисленных работников торговли и посредников, продававших товары «из-под прилавка».

Почти каждый директор крупного магазина или продуктовой базы имел список «нужных» людей во главе с секретарем райкома или обкома, которым он регулярно поставлял продовольственные наборы. К этой же категории относились семьи генералитета, внешнеторговых работников, председателей колхозов и директоров совхозов, мясокомбинатов, хлебокомбинатов и хладокомбинатов, как и население «закрытых городов», где были расположены центры военно-промышленного производства.

Но были и магазины, где дефицитные товары могли купить и «простые» люди. Речь идет о сети магазинов «Березка», но в них товары приобретались не за советские рубли, а чеки Внешторга. Эти чеки выдавались советским специалистам, работавшим за рубежом. Тогда много советских людей трудилось в Ираке, Афганистане, Вьетнаме, Кубе, Йемене, Эфиопии, Мозамбике, Анголе и некоторых других странах. Впрочем, попасть на работу за рубежом могли далеко не все желающие, поскольку существовал очень строгий профессиональный и идеологический отбор.

Социальное неравенство имелось в здравоохранении. Например, поликлиники и больницы 4-го Управления Минздрава СССР, которое обслуживало партийно-государственную элиту, по качеству лечения и обслуживания или по оснащенности медицинским оборудованием, не шли ни в какое сравнение с обычными городскими, районными или сельскими больницами и поликлиниками. То же касалось и санаторно-курортного обслуживания. Между тем, к началу 1980-х годов расходы на здравоохранение составляли в СССР только 4% ВВП, в то время как в развитых странах соответствующие расходы равнялись 10-12%.

В годы «застоя» не была решена и жилищная проблема. Удельный вес инвестиций в жилищное строительство сократился с 17,7% в 1966-1970 годах до 15,1% в 1981-1985 годах. Со второй половины 1970-х годов темпы ввода в эксплуатацию жилья практически не росли, а с потерей темпов росли огромные очереди на его получение. Но пока обычные люди стояли в очереди десятилетиями, особо привилегированные кадры получали жилье без очереди.

Речь, в первую очередь, шла о верхушке невероятно разросшегося бюрократического аппарата, численность которого к 1985 году насчитывала 18 млн человек, что составляло шестую часть всех занятых. Кстати, число централизованных ведомств в стране постоянно росло. Так, в 1939 году их было 20, в 1965 году – до 30, а в начале 1980-х годов их число приблизилось к 40.

Естественно, что без очереди жилье получали не только партийные чиновники или хозяйственные руководители, но также генералы и адмиралы, руководство КГБ и милиции, работники военно-промышленного комплекса, а также деятели науки и культуры, особо приближенные к власти. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик, краевых и областных центрах строились целые кварталы «цековских» и «обкомовских» домов, которые отличались улучшенной планировкой квартир, удобным расположением и гораздо лучшим архитектурным видом по сравнению с обычными «хрущевскими» или «брежневскими» пяти- и девятиэтажками («Ленинградский проект»).

На фоне тотального дефицита, вместо того чтобы направить огромные средства, получаемые от нефтегазового экспорта, на развитие производства товаров народного потребления, сельскохозяйственной продукции и социальной сферы, большая часть «нефтедолларов» тратилась на зарубежные закупки продуктов питания, обуви, одежды и пр. Огромные средства уходили на поддержку зарубежных коммунистических партий и просоветских режимов, на пропаганду преимуществ социализма и т.д.

Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться – к середине 1980-х годов поступления от экспорта энергоносителей, в основном нефти, стали сокращаться. Многие промышленно развитые страны перешли на энергосберегающие технологии. Цены на нефть начали падать, что отрицательно сказалось не только на развитии производства, но и социальной сферы.

Такое же негативное влияние оказывало наращивание расходов на оборону. В 1965-1977 годах они ежегодно росли не менее чем на 4,5%, составляя около 11-13% ВВП, а в 1980-е годы, по оценке западных экспертов, приближались к 25% ВВП, что многократное превосходило соответствующий показатель Соединенных Штатов.

Установление военно-стратегического паритета с США не остановило «гонку вооружений». В 1967 году ядерный арсенал Советского Союза насчитывал 570 межконтинентальных баллистических ракет, а США располагали 1054 ракетами. В 1979 году СССР увеличил количество своих ракет до 1409, а у американцев число ракет осталось неизменным, хотя здесь надо принимать в расчет еще и ядерные арсеналы западных союзников США – Великобритании и Франции.

С точки зрения «чистой» экономики, расходы на военные нужды являются непроизводительным потреблением национального дохода, то есть они являются вычетом из национального дохода. Однако известно, что в СССР наибольшее развитие получили те отрасли, которые прямо или косвенно были связаны с военно-промышленным комплексом (ВПК): машиностроительная, металлургическая, топливная и пр.

Так, прямо или косвенно, но на нужды обороны в Советском Союзе работало до 80% машиностроительной промышленности. По данным на 1988 год, продукция отечественного машиностроения распределялась следующим образом:

62-63% – вооружение и военная техника;

32% – инвестиционное оборудование (станки, машины и другое оборудование, преимущественно для того же военно-промышленного комплекса).

Однако советское оружие поступало не только в собственные Вооруженные Силы, оно практически бесплатно передавалось армиям социалистических стран и дружественным государствам просоциалистической ориентации.

Ответом на всеобщий продуктовый и промтоварный дефицит в стране стал расцвет «теневой экономики». «Теневая экономика» стала развиваться благодаря огромным излишкам различных видов сырья и материалов, то есть – фактически ненужных ресурсов, которыми руководители предприятий не имели права свободно распоряжаться. Они не имели права их продать или обменять.

В силу этого, в СССР возник целый класс подпольных дельцов, или «цеховиков», которые стали действовать за директоров, и, по сути, в нелегальной форме удовлетворяли по мере сил потребности советской экономики, выполняя рыночные функции в условиях планового хозяйства. «Теневой бизнес» сращивался с партийно-государственной номенклатурой, причем он контролировал миллиардные обороты, не облагаемые налогами.

По своей структуре «теневой бизнес» не был однородным. Сюда входила как запрещенная, так и ограниченная индивидуально-трудовая деятельность. Например, к индивидуально-трудовой деятельности относились:

кустарное производство;

частные медицинские услуги;

частная розничная торговля;

частные такси;

частные бытовые услуги населению и т.д.

«Теневая экономика» подразумевала и чисто уголовную деятельность, связанную с крупными хищениями дефицитных товаров и сырья, махинациями с отчетностью, изготовлением на госпредприятиях неучтенной продукции с ее последующей реализацией через государственную торговую сеть, валютными операциями и т.д. К середине 1980-х годов «теневой экономикой» в СССР было охвачено до 15 млн человек.

Постепенно все имевшие место негативные факторы социальной и экономической жизни оформили в СССР механизм социально-экономического торможения. Это проявило себя в том, что среднегодовой объем произведенной в стране продукции за 1979-1982 годы оказался на 40% ниже по сравнению с 1978 годом (в натуральном выражении). Усиление экспорта энергоносителей и сырья на мировые рынки не устранили всеобщую разбалансированность советской экономики. Повсеместный дефицит товаров и отсутствие стимулов к труду вело к деградации общества.