5. Индустриализация и коллективизация

Период индустриализации и коллективизации охватывает:

Первую пятилетку (1928-1932 годы),

Вторую пятилетку (1933-1937 годы),

Третью пятилетку (1938-1942 годы).

Третья пятилетка оказалась прерванной из-за начавшейся 22 июня 1941 года Великой Отечественной войны.

Главной стратегической задачей со второй половины 1920-х годов стало проведение индустриализации, то есть создание современных отраслей промышленности. Руководство страны осознавало всю важность этой задачи и делало попытки начать ее раньше. Так, в начале 1920-х годов был разработан план ГОЭЛРО, и началась его реализация. В 1923 году была предпринята попытка расширения строительства новых промышленных предприятий. Но в тех трудных условиях возможности были еще ограниченны.

В 1925 году XIV съезд РКП (б) взял курс на индустриализацию. Было решено «вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование». Концепция сторонников индустриализации приобрела силу партийной директивы. Такая политика нуждалась в дальнейшей проработке вопроса о методах и темпах индустриализации, и, главное – об источниках ее финансирования. Встала проблема накопления, поскольку для того, чтобы создавать современные промышленные объекты, необходимо было инвестировать огромные средства в их строительство, оборудование и технологии.

И по этому вопросу, и по вопросу о темпах и методах индустриализации среди руководителей партии и государства развернулись дискуссии.

Так называемая «Новая оппозиция» (Е.А. Преображенский, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев) выдвинули теорию «первоначального социалистического накопления» за счет несоветских секторов хозяйства, в основном за счет крестьянства, путем установления «ножниц цен» на промышленные и сельскохозяйственные товары, а также за счет налогообложения и денежной эмиссии.

«Ножницы цен» означали неэквивалентный обмен между городом и деревней. То есть, покупали у деревни продовольствие и сырье по низким ценам, а промтовары в деревню продавали по высоким. Разница перекачивалась в промышленность и капитальное строительство. Поначалу «Сталинская фракция» в руководстве страны отмежевалась от идей, выдвигаемых «новооппозиционерами» (в основном экономистом Е.А. Преображенским). Сталин еще рассчитывал, что Советскому Союзу удастся получить крупные займы и кредиты на Западе.

Однако после разгрома «Новой оппозиции» их методы фактически были взяты на вооружение руководством страны, что явно прослеживалось в выступлении И.В. Сталина на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 года. «Речь идет, – пояснял Сталин, – …что, кроме обычных налогов, прямых и косвенных, которые платит крестьянство государству, оно дает еще некий сверхналог в виде переплат на промтовары и в виде недополучек по линии цен на сельскохозяйственные продукты. Верно ли, что этот сверхналог, уплачиваемый крестьянством существует на деле? Да, верно. Как он называется у нас иначе? Он называется у нас иначе “ножницами”, “перекачкой” средств из сельского хозяйства в промышленность на предмет быстрого развития нашей индустрии».

Наглядной иллюстрацией ненормально увеличенного раствора ценовых «ножниц» являются данные профессора С.Н. Прокоповича, опубликованные в одном из бюллетеней Славянского института в Праге. Прокопович дал сравнение покупательной силы центнеров пшеницы и ржи в 1913 и 1932 годах. Другими словами, речь шла о том, какие количества важнейших потребительских товаров мог приобрести крестьянин, реализовав центнер пшеницы или ржи до революции, а какие в 1932 году.

Так, на вырученные от продажи одного центнера ржи деньги крестьянин мог приобрести:

в 1913 году – 25 метров хлопчатобумажной ткани или 15,4 кг сахара или 17 кг мыла;

в 1932 году – 3,3 метра хлопчатобумажной ткани или 2,53 кг сахара или 1,41 кг мыла.

На вырученные от продажи одного центнера пшеницы деньги крестьянин мог приобрести:

в 1913 году – 33,46 метра хлопчатобумажной ткани или 20,6 кг сахара или 22,8 кг мыла;

в 1932 году – 4,5 метра хлопчатобумажной ткани или 3,41 кг сахара или 1,89 кг мыла.

Кстати, приведенные выше слова И.В. Сталина о «ножницах цен» и «перекачке» ясно отражали и тот факт, что Советскому Союзу так и не удалось получить достаточно крупные и долгосрочные иностранные займы и кредиты, а актуальность и острота проблемы внутренних накоплений на нужды индустриализации становилась все более острой.

В партии имелась еще одна группа оппозиционеров – «Правые уклонисты» (Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.П. Томский). Эта группа придерживалась принципов «хозрасчетного социализма». Они ратовали за сохранение элементов рыночных отношений между городом и деревней, предлагали поддерживать индивидуальные хозяйства путем повышения закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию и налогов на «кулаков». Они считали, что в первую очередь надо развивать легкую промышленность, выступая против ускоренных темпов индустриализации и принудительного кооперирования крестьян.

Выбор был сделан в пользу форсированной индустриализации. С 1925 года руководство страны постепенно отходит от элементов рынка и хозрасчета и переходит к централизованному распределению ресурсов. В 1926 году впервые после денежной реформы 1922-1924 годов для финансирования некоторых предприятий промышленности используется денежная эмиссия. В результате, ценность червонца за пять лет (1924-1929 годы) упала более чем в 2 раза. В целом же, за годы Первой пятилетки количество денежных денег в обороте возросло с 1,7 до 5,5 млрд рублей. Возникла инфляция, которая была остановлена только в 1934 году, когда обращалось уже около 8 млрд рублей.

С 1927 года для промышленных предприятий стал устанавливаться производственный план. Тресты потеряли свою хозяйственную самостоятельность и превратились в промежуточное звено системы управления, а синдикаты прекратили заниматься оптовой торговлей промтоварами, и осуществляли их централизованное распределение.

Для регулирования снабжения был создан Комитет государственных заказов, который являлся одним из первых звеньев будущей командно-административной системы. Таким образом, постепенно пошел процесс создания новой системы управления (командно-административной). В 1932 году реорганизации был подвергнут ВСНХ, который превратился в Наркомат тяжелой промышленности. Система стала развиваться по линии разукрупнения наркоматом. К марту 1939 года их было уже 34.

Демонтаж конкурентно-рыночной организации экономики, начавшийся в 1926 году, свидетельствовал о возникновении в СССР мощной тенденции, напоминавшей становление централизованной системы управления и распределения времен «военного коммунизма». Был создан механизм принудительного ограничения доходов и потребления населения, как и подавления его экономической свободы. Имело место централизованное изъятие ресурсов частных и государственных предприятий. В 1930 году были ликвидированы товарные биржи и ярмарки, произошла ликвидация большинства концессий, прекращалась деятельность частных и смешанных АО, обществ взаимного кредита и пр. Частная промышленность в СССР была ликвидирована к осени 1931 года.

Главным же источником средств для индустриализации стала деревня, которая могла дать зерно и сырье для экспорта. Вырученную за счет зернового и сырьевого экспорта валюту можно было направить на закупку иностранного оборудования и технологий для нужд индустрии. Но деревня сама медленно деградировала, распадаясь на мелкие хозяйства. Далеко не случайно состоявшийся 2-19 декабря 1927 года XV съезд ВКП(б) поставил перед государственным аппаратом задачу «объединения и преобразования мелких индивидуальных крестьянских хозяйств в крупные коллективы».

Партийная формулировка констатировала бесперспективность поддержки полунатуральных, низкотоварных, мелких крестьянских хозяйств. Признавалось неотложным укрупнение первичных производственных единиц в аграрном секторе, поскольку только укрупнение обеспечивало повышение производительности труда и рост товарности в земледелии посредством перехода к механической обработке полей.

Советская власть пожелала отказаться от традиций семейной организации сельского хозяйства. Укрупнение аграрных производственных звеньев должно было происходить в виде преобразования «индивидуальных, собственнических» крестьянских хозяйств в «коллективные формы». Выбор такого пути объяснялся планами усиления регулирующей роли государства в сельском хозяйстве, поскольку оно не смогло подчинить интересы зажиточных земледельцев интересам ускоренной индустриализации.

Установление низких закупочных цен в неурожайном 1927/1928 хозяйственном году окончательно нарушило равновесие рынка хлебов. Крестьяне отказались предлагать зерно к полномасштабной продаже. Обычный приток хлеба на пристанционные и пристанские пункты, мельницы и элеваторы сменился приближением покупателей к глубинным поселениям. Следующими шагами стали заготовки на дому.

К 1929 году положение дел в аграрной сфере зашло в тупик, не решив важнейшей задачи – повышения товарности сельского хозяйства. Не удалось заставить богатую, высокотоварную социальную верхушку деревни выращивать больше зерна и отчуждать его по низким ценам в обстановке плохого снабжения промтоварами, даже под угрозой репрессий и конфискаций хлебных запасов.

Кроме того, однобокая политика цен подавила интересы самых массовых – средних по достатку и малоимущих – слоев крестьянства. Они уменьшили сбыт зерна, увеличив собственное его потребление и использование на нужды животноводства. Заключение контрактов с середняками и бедняками не изменило сложившейся ситуации. Остается фактом то, что правительство не справилось с сельскохозяйственным рынком рыночными методами регулирования.

В итоге, если нэп вел свой отсчет с замены весной 1921 года продразверстки продналогом, то в 1929 году Советская власть двинулась в обратную сторону. Грянувшая коллективизация явилась перестройкой, задуманной ради получения из деревни требуемого количества продуктов, прежде всего зерна, по централизованно назначаемым ценам. А поводом к отказу от идеологии нэпа послужил саботаж в 1928-1929 годах владельцев высокотоварных, крупных сельских хозяйств – «кулаков», не захотевших продавать зерно государственным заготовителям.

Сказались также и худшие урожаи 1927 и 1928 года. Между тем городское население продолжало ежегодно увеличиваться на 5-6%. В городах возникла острая нехватка хлеба, и с 1929 года пришлось ввести хлебные карточки, что нанесло последний удар по частной торговле. Карточная система действовала до 1936 года. Другим крайне негативным моментом оказалось почти полное свертывание в 1928 году зернового экспорта. Сохранение такой ситуации «ставило крест» на программе индустриализации державы.

Летом 1929 года началась не просто коллективизация, а принудительная коллективизация, сопровождавшаяся раскулачиванием. Колхозы по своей сути стали государственными предприятиями. Они работали по государственному плану, а объем производства определяли не желанием крестьян, а государственными заданиями.

Первоначально колхозы строили свои отношения с государством на основе контрактации – договоров об обязательной поставке сельхозпродукции в обмен на промтовары. Однако в 1933 году контрактация была заменена системой обязательной сдачи продукции государству по твердым нормам и ценам. Закупочные цены покрывали стоимость закупаемого зерна на 10-15% и не пересматривались с 1929 по 1953 год. А розничные цены на продовольствие и промышленную продукцию росли. С 1930 года труд колхозников стал оплачиваться трудоднями, товарное наполнение которых рассчитывалось уже после выполнения государственных поставок.

Основной целью проведения коллективизации было получение зерна для экспорта. За счет экспорта зерна, леса и сырья за рубежом закупали технику, оборудование и технологии. На предприятиях, созданных в СССР в период индустриализации, 80-85% машин и оборудования были импортными. Деревня, кроме того, была резервом рабочей силы для строек и промышленных предприятий.

В стремлении получить из деревни как можно больше экспортного зерна, коллективизация пошла высокими темпами: в Первой пятилетке было коллективизировано 62%, а во Второй – 93,5% крестьянских дворов. Цена за это была высокой: гибли люди, сократилось производство зерна, поголовье крупного рогатого скота к концу Первой пятилетки по сравнению с 1919 годом сократилось почти на 30 млн голов, овец – почти в 3 раза, свиней – почти в 2 раза. В 1932-1933 годах разразился страшный массовый голод.

Все это оказало свое влияние на динамику потребления продуктов питания городским населением. Так, если данные за 1923 год принять за 100%, то в 1926 году (то есть, на «излете» нэпа):

потребление мяса составило 174,7%,

сала – 141,6%,

масла коровьего – 152,1%,

молока и молочных продуктов – 174,1%,

яиц – 257,1%,

растительной пищи – 84,0%

рыбы – 86,2%.

В разгар индустриализации и коллективизации снабжение продовольствием ухудшилось: в 1932 году (против 1928 года) было поставлено:

мяса – 88%,

сахара-песка – 65%,

масла животного – 81%.

Продовольственное снабжение в стране улучшилось только к 1937 году, когда стабилизировалось потребление хлеба и хлебопродуктов, мяса и картофеля. Решающую роль в этом сыграли личные хозяйства колхозников, которым с 1933 года стали продавать скот на откорм. По этой причине в 1936 году валовая продукция животноводства, произведенная в подсобных хозяйствах, выросла почти на 100% или на 744 тысяч тонн по сравнению с 1935 годом, а в колхозах валовая продукция животноводства за тот же период выросла на 60% или на 193,9 тысячи тонны.

Необходимо отметить, что в 1930 году кроме «перекачки» средств из сельского хозяйства в промышленность и денежной эмиссии решили вернуться к «традиционному» в России источнику пополнения бюджета. Была восстановлена государственная монополия на изготовление и реализацию водки, в цену которой включался акциз.

Следует констатировать, что аграрный сектор выполнил ту задачу, которая возлагалась на него. Он дал государству средства и высвободил трудовые ресурсы для индустриализации. К началу Великой Отечественной войны городское население почти удвоилось, а сельское сократилось на 14 млн человек. Данные цифры говорили, что на селе производительность труда существенно возросла. Вместо 25 млн крестьянских хозяйств в советском аграрном секторе функционировали 242 тысяч колхозов.

В довоенные годы складывалась система перспективного планирования, которое Советский Союз начал осуществлять первым в истории. Разрабатываемые пятилетние планы имели силу закона и их задания были обязательными для выполнения.

Огромное значение сыграло научно-техническое сотрудничество СССР с ведущими иностранными компаниями, что осуществлялось в рамках так называемых «договоров технической помощи». Такая форма договора являлась в советской экономике особой формой привлечения иностранных фирм к работе в СССР. Речь шла, прежде всего, о самых крупных и передовых фирмах. В этой связи можно упомянуть фирмы «Дженерал Электрик», АЕГ, «Форд», «Альберт Кан», МАН, «Тиссен», «Эрикссон», «Катерпиллер», «Дюпон», «Купер», «Телефункен» (эта фирма незаслуженно забыта как пионер внедрения в Советском Союзе телевидения) и т.д.

Сотрудничество в рамках договоров технической помощи было одним из наиболее быстрых и эффективных способов расширения и модернизации сферы производства в стране. Посредством этих договоров происходила реализация цели перенесения в советскую промышленность последних достижений Запада в области производственных процессов. В СССР устремились новейшие машины, патенты и пр., но по своему содержанию договоры технической помощи были гораздо шире, чем договоры о приобретении патентов или прав на пользование ими.

Договорами технической помощи обеспечивалось проектирование и строительство самых крупных системообразующих предприятий, таких как Днепрогэс; Магнитогорский металлургический комбинат; тракторные заводы в Сталинграде, Харькове и Челябинске; Горьковский автомобильный завод; шахты в Донбассе и многих других. Иностранные фирмы производили также монтаж и отладку закупленного оборудования, обучение персонала, обеспечивали внедрение технологических процессов.

Заключавшая договор технической помощи иностранная фирма обязывалась предоставить в распоряжение своего советского контрагента (как правило, треста) не только существующие у нее в данный момент патенты и технологии, но и те патенты и технологии, которые будут приобретены, или разработаны ей, в течение действия договора. То же относилось к конструкторскому и производственному опыту. Советские инженеры, рабочие и студенты получали доступ во все цеха, мастерские и конструкторские бюро на предприятиях иностранной фирмы, заключившей договор.

Договоры технической помощи отличались от концессионных договоров. Иностранные предприниматели не производили долевые отчисления советскому правительству. Как раз наоборот, советский трест выплачивал иностранной фирме единовременное вознаграждение или регулярные процентные взносы. На эти выплаты, как и на другие цели, шли средства, «перекаченные» из аграрного сектора. И, несмотря на эти все-таки ограниченные денежные ресурсы, их объем был рационально использован и достаточен для поглощения иностранных технологий, для закупок импортного (в первую очередь машиностроительного) оборудования, для приглашения западных консультантов, для обучения советских специалистов за рубежом.

Договоры технической помощи были рассчитаны на более короткие сроки, чем концессионные. Они заключались на срок от 3 до 10 лет. Эти сроки рассматривались как достаточные для освоения советскими предприятиями получаемой ими от иностранной фирмы технической помощи.

Сравнительно небольшие сроки имели и то преимущество, что позволяли в случае неудовлетворительных результатов отказаться от услуг иностранной фирмы по прошествии некоторого времени. Принципиальное же отличие заключалось в том, что при оформлении техпомощи договаривающейся стороной выступало не правительство СССР, а какой-либо советский трест или АО. Отличительной чертой было и отсутствие в договорах техпомощи всяческих изъятий из советского законодательства.

При заключении договоров техпомощи обращает на себя активность американцев, которая имела место на фоне отсутствия в то время дипломатических отношений между СССР и США. С 1929 года СССР имел договоры технической помощи примерно со 140 американскими компаниями, помимо договоров, заключенных до 1929 года. Эта активность вполне объяснима. С конца 1920-х годов американцев подталкивала «Великая депрессия», охватившая экономику США, а вслед за ней и экономику всего западного мира. В условиях жесточайшего мирового экономического кризиса курс СССР на индустриализацию и модернизацию своего народного хозяйства пришелся для деловых кругов Запада как нельзя кстати.

Было очевидным, что форсирование индустриализации требовало максимальной концентрации капиталовложений в области импорта. Между тем, в начале 1930-х годов по сравнению с 1929 годом в некоторых странах выпуск продукции машиностроения сократился на 80-90%.

Одновременно на отдельных зарубежных предприятиях советские заказы на оборудование составляли иногда 70-80% объема их производства. Так, в 1932 году 70% всего мирового экспорта германских кранов составлял экспорт в СССР, а удельный вес СССР в экспорте станков из Великобритании вырос с 1,5% в 1928 году до 80% в 1932 году. В попытках смягчить последствия кризиса сбыта и безработицы, товаропроизводители западных стран были готовы поставить в Советский Союз любую, причем самую высокотехнологичную по тем временам, продукцию.

Приобретение «средств производства по производству средств производства» стало главной задачей внешнеэкономической деятельности СССР в годы Первой пятилетки. Советский Союз, отстававший в своем индустриальном развитии от развитых держав, превратился в крупнейшего мирового импортера машин и оборудования. В 1930 году около одной трети, а в 1932 году – почти 50% мирового экспорта средств производства направлялось в СССР.

Так, за 15 лет существования Советской власти страна импортировала оборудование на сумму 3 млрд рублей золотом, при этом на период с 1928 по 1933 год приходилось свыше 2 млрд рублей. Результатом был 10-кратный рост продукции советского машиностроения. Советский Союз не просто значительно расширил и модернизировал свою экономику, но и внедрил импортозамещающие технологии, запущенные при помощи иностранных компаний.

В 1930-х годах находившийся в эмиграции Л.Д. Троцкий опубликовал книгу под названием «Что такое СССР и куда он идет?», в которой привел показатели советского народного хозяйства периода индустриализации, сравнивая их с соответствующими показателями ведущих капиталистических стран. Троцкий взял данные за шесть лет (1929-1936 годы).

За эти годы выпуск промышленной продукции в Германии остался на уровне 1929 года, Великобритания увеличила производство на 3-4%, промышленная продукция США снизилась примерно на 25%, Франции – более чем на 30%. А вот в Японии отмечался рост промышленного производства – почти на 40%. Но СССР превзошел всех. Его промышленное производство к 1936 году по сравнению с 1929 годом выросло на 250%.

Изменился удельный вес Советского Союза в мировой экономике. Если в 1925 году в производстве электроэнергии он занимал 11-е место, то в 1935 году переместился на 3-е, уступив лишь Германии и США. По добыче угля СССР поднялся с 10-го на 4-е место, по выплавке чугуна – с 6-го на 3-е место, а по выпуску тракторов вышел на первое место в мире. Л.Д. Троцкий приходил к заключению, что «Социализм доказал свою победу не на страницах “Капитала”, а на хозяйственной арене». Но приведенные цифры были отнюдь не окончательными. Уже в 1936 году СССР вышел на первое место в Европе и на второе в мире по объему промышленной продукции. Всего за две пятилетки страна добилась полной технико-экономической независимости, освоив производство почти всех видов промышленного оборудования.

На первом этапе индустриализации (1926-1928 годы) строились вновь, или реконструировались, около 800 крупных предприятий. Основной упор был сделан на развитие энергетической базы государства – добыче угля, нефти и электроэнергетике. При технической помощи иностранных фирм были введены в строй Штеровская, Земо-Авчальская и Волховская электростанции, начато строительство Брянской, Челябинской и Иваново-Вознесенской электростанций. Началась прокладка Турксиба (Туркестано-Сибирской железной дороги). Однако в 1926 году возникла нехватка металла, сырья и других материалов. На потребительском рынке стал назревать «товарный голод».

За годы Первой пятилетки (1928-1932 годы) в СССР было построено 1500 новых фабрик и заводов, появились новые отрасли и новые очаги промышленности на востоке страны (в Казахстане, Сибири и Средней Азии). Удельный вес тяжелой промышленности в валовой продукции всей промышленности поднялся с 39,5% в 1928 году до 53,4% в 1932 году, а удельный вес промышленной продукции в совокупной продукции промышленности и сельского хозяйства вырос с 51,5% до 70,7% соответственно.

В эти годы вступили в строй такие крупнейшие предприятия, как Сталинградский тракторный завод (СТЗ), Горьковский автомобильный завод (ГАЗ), автомобильный завод АМО в Москве, Уралмаш и т.д. Были созданы новые отрасли – производство пластмасс (во Владимире) и искусственного каучука (в Ярославле).

Красноречивы слова И.В. Сталина, сказанные им на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в 1933 году:

«У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест …».

Огромную роль в этом сыграли договоры технической помощи, заключавшиеся с самыми известными и авторитетными западными фирмами. В целом, анализ хозяйственной политики 1920-х – начала 1930-х годов подтверждает, что практически все крупные предприятия того времени, целые отрасли производства создавались по западному образцу. Советский Союз в полной мере смог реализовать «преимущества» своего позднего экономического развития, осуществив полную модернизацию всего производства с учетом передового иностранного технического и организационного опыта.

За годы Второй пятилетки (1932-1937 годы) было построено и введено в строй уже 4500 новых индустриальных предприятий. В 1937 году более 80% промышленной продукции давали новые и полностью реконструированные фабрики и заводы, причем снизилась себестоимость производимой продукции, а доходы граждан выросли вдвое по сравнению с Первой пятилеткой.

Однако в хозяйстве страны были заложены глубокие диспропорции. Удельный вес группы «А» увеличился с 39,5% в 1928 году до 61,6% в 1940 году. То есть, исключительное положение тяжелой и военной промышленности (группа «А») сдерживало развитие промышленности по производству предметов потребления (группа «Б»). Здесь плановые задания систематически не выполнялись, легкая и пищевая промышленность увеличили разрыв с уровнем группы «А», что явилось одной из причин невыполнения социальных программ довоенных пятилеток. Эти диспропорции дали о себе особо знать в последующие 1950-е – 1990-е годы.

Третья пятилетка (1938-1942 годы) рассматривалась как основной этап на пути решения главной экономической задачи – догнать и перегнать самые развитые капиталистические страны по производству продукции на душу населения. Для этого необходимо было поддерживать высокие темпы развития всех отраслей народного хозяйства, однако растущая военная угроза вынудила запланировать более темпы развития машиностроения, химической промышленности, энергетики и металлургии.

В целях обеспечения обороноспособности новое строительство предполагалось сосредоточить преимущественно в восточных районах страны, где должны были создаваться предприятия-дублеры.

Реализация третьего пятилетнего плана проходила вполне успешно. К июню 1941 года промышленность уже выполнила 86% плана, грузооборот железных дорог составлял 90%, товарооборот – 92% от запланированных на конец пятилетки показателей. Ввиду нараставших во второй половине 1930-х годов хозяйственных проблем, в феврале 1941 года была предпринята попытка разработки методов их преодоления. Вновь заговорили о возврате к хозрасчетным отношениям и другим мерам. Однако 22 июня 1941 года внесло свои коррективы во все планы и проекты.