2.1. Основные стратегии исследований (номотетический и идиографический подход]

В свете того, что было сказано выше о специфике предмета исследования в социальных науках, оправ­данным представляется известный методологический плюрализм, за который ратуют многие современные теоретики. Там, где это возможно, следует стремиться к максимальной научной строгости и доказательности в духе позитивизма. Однако исследования феномено­логического плана тоже имеют свой смысл. Во-пер­вых, они дают какой-то, пусть предварительный, ответ на вопросы, порождаемые практикой. Во-вторых, кор­ректно проведенные, они готовят почву для прогресса нашего знания, для расширения сферы точной науки. Ведь если смотреть исторически, многие проблемы на­уки сначала были поставлены достаточно умозритель­но, и лишь затем под них был подведен строгий науч­ный фундамент в виде опытного знания. В-третьих, в некоторых дисциплинах, таких как история, этногра­фия, языкознание, искусствоведение, они образуют основной тип анализа.

В методологии социальных наук довольно часто тот подход, который мы рассматривали как позитивист­ский, дается также под названием номотетический, а противоположный подход, который мы описали под рубрикой «феноменология», обозначается как идио­графический. Если подходить строго, то эти специаль­ные термины даже предпочтительнее, так как они но­сят чисто технический характер, в то время как поня­тия «позитивизм» и «феноменология» относятся к целым философским школам со своими внутренни­ми течениями и разновидностями.

Номотетический (от греческого слова «номос» — закон) подход ставит своей целью открытие устойчи­вых и универсальных закономерностей протекания процессов. Изучение конкретных случаев выступает лишь как первая фаза на пути к этой цели. Исследова­тель ищет те общие моменты, которые присутствуют в однородных явлениях. При этом он отвлекается от целого ряда случайных (привходящих) обстоятельств.. Точнее говоря, с помощью анализа (мысленного разложения объекта на составляющие его элементы) и абстрагирования (отвлечения случайных вариаций) иссле­дователь приходит к выявлению существенных (ус­тойчивых и повторяющихся в данных условиях) мо­ментов. Другими словами, он открывает законы, опре­деляющие протекание естественных процессов. Лишние законов, в свою очередь, открывает путь к предсказанию возможного хода развития событий (прогнозированию) и управлению этим процессом. Возьмем, к примеру, медицину. Как практическая деятельность она направлена на лечение и предотвра­щение болезней. Но чтобы успешно бороться с болез­нями, необходимо хорошо знать их природу. Изучени­ем природы заболеваний и занимается медицинская наука. Прежде всего, нужно представлять себе воз­можные проявления болезни и уметь ее правильно распознать. Недаром диагностика считается важней­шим компонентом врачебного искусства. Во многих случаях поставить верный диагноз далеко не просто: многие симптомы болезни неспецифичны, и, кроме того, само заболевание у разных людей протекает по-разному. Например, повышенная температура являет­ся симптомом болезненного состояния, но только этой информации явно недостаточно для конкретного диа­гноза. Диагностика — это исследовательский процесс любого рода. Он включает сбор данных субъективно­го и объективного характера, их анализ и синтез. Нa этой основе выдвигается более или менее обосно­ванная гипотеза о характере заболевания (ставится предварительный диагноз). Дальнейшее наблюдение ia течением болезни, а также за реакциями пациента на применяемые лекарства и процедуры позволяет прийти к окончательному диагнозу. То обстоятельство, что в типичных случаях опытный врач быстро и практически безошибочно выносит правильное суж­дение, не меняет сути дела.

Описание картины болезни в ее характерных чер­тах есть результат обобщения многих аналогичных случаев, выявления устойчивых и повторяющихся мо­ментов ее протекания. С точки зрения методологии исследователь, решающий подобную задачу, действу­ет в русле номотетического подхода. Он раскрывает внутренние закономерности, которым подчиняются явления, доступные непосредственному наблюдению.

Под законом в науке обычно понимают констата­цию факта устойчивой связи между явлениями, пред­сказание обязательного возникновения некоторого состояния при выполнении определенных условий. Например, один из наиболее известных физических законов гласит, что все тела при нагревании расширя­ются. В нем фиксируется связь между температурой тела и его объемом. Утверждается, и данное утвержде­ние можно проверить эмпирически, что путем нагре­вания или охлаждения можно изменять размеры пред­метов в определенных пределах. Причем подобный опыт можно проводить сколь угодно много раз. Поэто­му нагревание с полным основанием считается причи­ной наблюдаемых изменений величины. Правда, сами изменения столь малы, что чаще всего они улавлива­ются только с помощью специальных приборов.

Нужно подчеркнуть, что закономерности, с которы­ми имеют дело социальные науки, как правило, носят вероятностный характер и не могут быть сформулиро­ваны в такой категорической форме, как законы мате­матики, физики или химии. В этой области справедлива пословица «нет правил без исключений». Однако это вовсе не означает, что знание такого рода бесполезно. Просто сами правила должны применяться с большей осторожностью. Решения чаще всего базируются на учете целого комплекса условий, а гарантия успеха ни­когда не бывает стопроцентной. Учитывая это обстоя­тельство, наука предлагает методы объективной оценки степени риска, учит нас находить оптимальные реше­ния в ситуациях, где связи между явлениями не носят строго детерминированного характера. Как гласит дру­гая пословица: «исключения подтверждают правило». Идиографический (от греческого слова «идиос» — особенный) подход не претендует на широкие обоб­щения. В этом случае берется какое-то явление, инте­ресное само по себе, и ставится цель изучить его как можно более исчерпывающе. Естественно, что само явление в этом случае представляет собой некое слож­ное образование, имеющее определенную внутрен­нюю структуру. Анализ такого типа обычно называют Системно-структурным. Он предполагает выделение в системе базовых элементов, а также анализ характе­ра существующих между ними связей.

Допустим, этнограф изучает обычаи какого-то пле­мени. К примеру, это исследование такого типа, кото­рое проводил в XIX веке наш известный соотечествен­ник Н.Н. Миклухо-Маклай среди папуасов Новой Гви­неи. Его интересуют язык, фольклор, верования, уклад жизни, обряды и традиции, система воспитания детей и т. д. Он неизбежно сравнивает данную культуру г другими, и прежде всего с той, представителем кото­рой он сам является. Но это как бы фон, помогающий лучше осознать особенности именно данной системы организации жизни социума. Основной акцент дела­ется не на универсальные, а на специфические момен­ты, на раскрытие их смысла, то есть роли, которую они играют в жизнедеятельности системы как некоторого самовоспроизводящегося организма.

Хотя номотетический подход сложился в естество­знании, а идиографический используется чаще всего в общественных науках, это не означает, что тот или иной метод жестко привязан к определенному предмету исследования. Выше мы останавливались на исполь­зовании номотетического подхода в медицине. Этот методологический подход связан с так называемым нозологическим взглядом на природу болезней, со­гласно "которому каждая из них имеет свою четко вы­раженную форму. Если такое утверждение принима­ется как исходное, то затем делается попытка постро­ить общую классификацию заболеваний наподобие идеологической систематики. Но в той же медицине су­ществует и так называемое антинозологическое на­правление, которое исходит из утверждения о том, что нет болезни, а есть больной. Его следует интерпрети­ровать в том смысле, что индивидуальные проявления одной и той же болезни у разных людей столь различны, что они «перекрывают» тождества. Поэтому вооб­ще трудно говорить о болезни как таковой безотносительно к конкретному человеку. Абстрактное м универсальное представление о болезни — это прокрустово ложе, под которое пытаются подогнать очень разные случаи, каждый из который требует особого подхода. Хотя рассматриваемое направление в меди­цине не имеет такой силы, как нозологическое, оно, тем не менее, очень показательно в методологическом плане. Оно демонстрирует относительную условность выбора исходного ракурса возможность сосущество­вания систем интерпретации, которые на первый взгляд кажутся взаимоисключающими.

Противопоставление номотетического и идиографического подходов, позитивистской и феноменоло­гической парадигмы научного исследования представ­ляется нам чрезвычайно важным в плане классифика­ции методов исследования. Поэтому мы позволим себе задержаться на этом моменте и привести еще один пример, на этот раз из области, непосредственно каса­ющейся социальной работы.

Беженцы и перемещенные лица относятся к одной из категорий социально незащищенных людей. Они сталкиваются с проблемой жилья, трудоустройства, адаптации к чуждой для них социальной среде. Незна­ние языка усугубляет все эти проблемы. Неудивитель­но, что эти люди становятся объектом внимания соци­альных работников. Но для того, чтобы эффективно помогать людям, надо точно знать, в чем именно они нуждаются в первую очередь. Здесь не обойтись без более или менее масштабных исследований. Каков бу­дет акцент этих исследований — это вопрос, который нужно решить, исходя из конкретных условий.

Можно построить исследование в позитивистском (номотетическом) ключе. В этом случае собираются ре­презентативные данные об интересующей нас группе людей. Репрезентативность данных обеспечивается тем, что либо исследованием охватываются все члены группы без исключения, либо специальным образом выбираются те представители, которые в своей сово­купности адекватно представляют группу в целом. Са­ма процедура построения такой выборки — это отдель­ная тема, которую мы подробнее рассмотрим ниже. Полученные данные обрабатываются таким обра­зом, чтобы на этой основе складывалась картина жиз­ни людей в настоящее время, тех проблем, с которыми они сталкиваются прежде всего. Например, это могут быть вопросы обеспеченности жильем, работой, меди­цинским обслуживанием, сведения об источниках су­ществования, состоянии здоровья, возрастном составе группы. Естественно, что всего учесть невозможно. Но исследователь попытается построить исследование так, чтобы охваченными оказались все существенные моменты. При этом он будет опираться на уже имею­щийся опыт работы с данной категорией людей.

Результаты представляются в обобщенном виде и характеризуют положение типичной семьи. Нети­пичные случаи отсекаются, и это понятно: ведь требуется сосредоточить усилия прежде всего на главных направлениях, на помощи основной массе людей, на получении максимального эффекта с учетом реаль­ных возможностей, которые всегда ограничены. Отметим, что проведение полномасштабного исследования по данной схеме требует затраты, часто значительной, времени и средств. Поэтому приходится решать, стоит mi идти на них ради получения надежных данных.

Ту же задачу можно решать идиографически. Тогда стратегия исследования в общих чертах будет следую­щей. Исследователь выбирает несколько семей, кото­рые, по его мнению, являются достаточно типичными, __^ и проводит тщательный анализ их положения. Описываемый подход отличается интенсивностью, то есть концентрацией на небольшом количестве случаев, но зато с углубленной их проработкой. Собираемый материал носит характер словесных отчетов, в кото­рых исследователь стремится выявить некоторые клю­чевые темы. Такой анализ носит название качествен­ного, в отличие от количественного анализа, использу­емого при номотетическом подходе.

Особенностью идиографического подхода является интерес не только к голым фактам, но и к той субъектив­ной интерпретации, которую они получают в сознании людей. Весь пласт человеческих переживаний образует основной материл, с которым работает исследователь этого направления. Он стремится взглянуть на мир гла­зами тех людей, жизнь которых он изучает, понять и по­чувствовать их проблемы. При этом он сталкивается со значительными индивидуальными различиями между людьми, с относительностью их суждений. Например, один человек очень болезненно воспринимает свое сложное материальное положение, а другой, находясь в сходной объективной ситуации, не теряет присутствия духа, считает, что его положение вовсе не трагично, что и другим не легче, что все могло быть еще хуже.

Идиографический подход не претендует на исчер­пывающее и объективное описание определенной области реальности. Сам исследователь здесь не отходит на задний план, а непосредственно включен в процесс интерпретации получаемых сведений, отбора наибо­лее значимой информации, увязывания отдельных де­талей друг с другом. Образующаяся картина может быть несколько фрагментарной и в известной мере субъекхивьюй, но~она близка к жизни и не нуждается в особых комментариях. Исследователь, работающий в таком ключе, оказывается сродни журналисту, кото­рый не ограничивается описанием изолированного случая, а поднимает какую-то социально важную про­блему. Точнее говоря, публицистика, включающая в себя развернутый исследовательский компонент, ча­сто тесно смыкается с литературой научно-популярно­го жанра.

Для лучшей обозримости представим характерные особенности двух подходов в табличной форме:

Подход	Номотетическии	Идиографический
Идеология	ПОЗИТИВИЗМ	феноменология
Фокус	экстенсивный (вширь)	интенсивный (вглубь)
Характер данных	объективные	субъективные
Методы сбора	структурированные	неструктурированные
Методы анализа	качественные	количественные
Проблемы	валидность	Сопоставимость

Мы подробно рассмотрели различие номотетичес-кого и идиографического подходов, поскольку этот па­раметр образует главный критерий для выделения ос­новных типов исследования в социальных науках. От­метим, что эти подходы представляют собой как бы идеальные типы и довольно редко встречаются в чис­том виде. Чаще всего можно говорить о преобладании того или другого, о ведущем подходе. Тогда в целом вы­рисовывается континуум методов, где две рассмотрен­ные идеальные модели выступают как полюса, между которыми располагаются промежуточные или гибрид­ные формы.

Основные понятия

Гносеология, дуализм, детерминизм, интроспекция, контекст, артефакт, валидность, сознание, рефлексия, обратная связь, позитивизм, феноменология, номотетическии подход, идиографический подход.

Темы рефератов

1. Историческое развитие науки (общие тенденции).

2. Дифференциация и специализация научного знания.

3. Возникновение научной психологии.

4. Возникновение научной социологии.

5. Сознание и поведение.

6. Позитивизм и его критика.

Вопросы для обсуждения на семинарских занятиях

1. Каковы особенности и достижения современного естествознания ?

2. Как социальные науки позиционируют себя по от­ношению к естествознанию?

3. В чем проявляется сложность предмета исследова­ния социальных наук?

1. Как соотносятся между собой сознание и поведение?

4. В чем состоит суть позитивизма?

5. Каковы основные направления критики позити­визма?

6. Сравните между собой номотетическии и идиогра­фический подходы.

Литература

1. Батыгин Г.С. Лекции по методологии социологических исследований. М.: Аспект-Пресс, 1995.

2. Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М.: Ин-т социологии РАН, 1966.

3. Здравомыслов А.Г. Методология и процедура социо­логических исследований. М.: Мысль, 1969.

4. Ленуар Р., Мерлье Д., Пзнто Л., Шампань П. Начала практической социологии. Пер. с фр. М.: Ин-т экс­периментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001.

5. Теория познания. Том 4. Познание социальной ре­альности / Под ред. В А. Лекторского, Т.И. Ойзермана. М.: Мысль, 1995.

6. Эволюционная эпистемология и логика социаль­ных наук: Карл Поппер и его критики. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

7. Ядов В.А. Стратегия социологического исследова­ния: Описание, объяснение, понимание социаль­ной реальности. М.: Добросвет, 2000.

■ 3. Этические проблемы исследования в социальных науках

Место темы в учебном курсе

В данной теме рассматриваются общие этические аспекты науки и те специфические этические пробле­мы, которые возникают в социальных науках, где объ­ектом исследования выступает человек. Приводятся примеры экспериментов, нарушающих определенные этические нормы поведения исследователя. Намеча­ются возможные пути разрешения сложных ситуаций (этических дилемм).

Основные рассматриваемые вопросы

1. Ответственность ученого перед обществом.

2. Ответственность ученого перед научным сообще­ством.

3. Этические принципы исследований, проводимых его животных.

4. Этические принципы исследований, проводимых на людях (принцип добровольности и принцип кон­фиденциальности) .

5. Пути разрешения этических дилемм, возникающих в социальных исследованиях.

Мы оказываемся в сфере этики тогда, когда оцени­ваем результаты любого вида деятельности с точки зрения их пользы или вреда для общества в целом и для конкретных людей, чьи интересы каким-то обра­зом затрагиваются. Говорить об этике — значит задумываться о целях деятельности, о тех последствиях (ближайших и отдаленных), которые она может иметь, а также о тех средствах, которые используются для до­стижения поставленных целей. Наука как особый вид деятельности неизбежно выходит на эти общие про­блемы. Поэтому нельзя рассматривать методы науки. Только в их техническом аспекте. Необходимо учиты­вать и этические моменты, всегда присутствующие научном исследовании, особенно если его объектом являются люди.

Наука по сути своей проникнута благородными стремлениями и гуманистическими идеалами. Выс­шая цель науки — поиск истины. Истина понимается как некоторая абсолютная ценность. Стремление к истине, также, как стремление к красоте или стрем­ление делать добро, характеризуют лучшие стороны природы человека. Очевидно также, что истинное знание полезно, а заблуждение вредно. В своей при­кладной роли наука использует добытую информа­цию для улучшения жизни людей. Знания становятся «плои, способной преобразовывать действительность. Но всякая сила таит в себе и разрушительный потен­циал. Поэтому обращение с ней требует известной ос­торожности. Чрезвычайный рост возможностей на­уки в наши дни ясно обозначил и эту сторону научно-технического прогресса.

В наиболее драматической форме проблемы этого ода высветила история создания атомной бомбы. Почти все ведущие ученые-физики мира оказались так или иначе вовлеченными в эту коллизию. Каждый вынужден был определить свою позицию, каждый по­ чувствовал, что он не может отмахнуться от нее и за­мкнуться в рамках чистой науки. Грань между теорией и практикой, между фундаментальными и прикладны­ми исследованиями оказалась стертой. Казавшиеся до ого столь абстрактными исследования строения вещества, вдруг обернулись острейшими моральными дилеммами. Ученые, прежде имевшие дело с формулами и уравнениями, стали сознательными или невольными участниками создания оружия массового уничтожения людей. Как никогда остро встал вопрос о моральной ответственности ученых за результаты своей деятельности.

Другой аспект проблемы, может быть не столь дра­матичный, касается использования средств, выделяе­мых на исследования. Эти средства, нередко весьма значительные, должны использоваться с максимальной отдачей. А это, в свою очередь, означает, что они долж­ны направляться на решение самых насущных задач. Но кто определяет сравнительную важность проблем? Не в последнюю очередь этим занимаются сами уче­ные. Здесь они выступают как эксперты в своей облас­ти. Обосновывая необходимость проведения тех или иных исследований, они аргументируют их актуаль­ность как необходимостью развития самого знания (научная новизна), так и ожидаемыми прикладными выходами (практическая значимость). Научная объек­тивность и беспристрастность — вот что от них при этом требуется. Однако нельзя забывать, что ученый — тоже человек. Соблазн подтасовать данные в свою пользу всегда существует. Наука как социальный ин­ститут вырабатывает особые механизмы коллективно­го контроля деятельности ученых. Но они не могут за­менить того важнейшего механизма, которым является совесть ученого.

В свое время бытовала шутка о том, что физики за­нимаются удовлетворением собственного любопыт­ства за государственный счет. Как всякая шутка, она, конечно, передергивает факты. Но в парадоксальной форме здесь схвачена реальная проблема — пробле­ма соотношения личного и общественного в деятель­ности ученого. Настоящим мы называем такого уче­ного, для которого интересы науки становятся выше личных интересов. Точнее говоря, базовые ценности науки, общественные по своей сущности, превраща­ются в глубокие внутренние убеждения человека. На­ука демонстрирует нам примеры беззаветного слу­жения ее высоким идеалам. Когда Джордано Бруно пошел на костер, но не отрекся от своих убеждений, он продемонстрировал такую самоотверженность во имя торжества истины. Известное изречение Аристо­теля «Платон мне друг, но истина дороже» говорит о том же.

Итак, ответственность ученого перед людьми, пе­ред обществом в целом — это один из факторов, спо­собных рождать проблемы этического плана. Кроме того, существует ответственность ученого перед на­укой, перед сообществом своих коллег. В частности, ученый несет ответственность за строгое соответст­вие сообщаемых сведений реальным фактам. В отче­те о научном исследовании невозможно полностью документировать все исходные данные, на которых строятся выводы. Многие вещи приходится прини­мать на веру. Например, если в научной статье при­водятся обобщенные (усредненные) данные, то мы их достоверность обычно не оспариваем. Мы верим, что автор тщательно собрал исходный материал и скрупулезно его обработал. Это вовсе не означает, что наука не в состоянии проверить достоверность сообщаемых сведений. Напротив, наука как коллек­тивный институт постоянно занимается критичес­ким анализом того материала, которым она распола­гает. Научный руководитель, редактор, рецензент, оппонент — все эти люди выполняют именно эту функцию. Теория как интегральный продукт про­шлых исследований помогает делать косвенную оценку обоснованности любых дополнительных све­дений. Наука развивается главным образом путем эволюции. Революции в ней случаются сравнительно редко. Наконец, практика является не только пита­тельной почвой для науки, но и высшим критерием истинности ее выводов. Однако в каждом конкрет­ном случае мы исходим из презумпции научной чест­ности исследователя. Любые отступления от приня­тых в науке норм рассматриваются как действия, по­рочащие авторитет научного работника, а грубые случаи соответствующим образом наказываются. Например, за умышленное искажение фактов иссле­дователя могут лишить ученого звания. Высшая атте­стационная комиссия (ВАК) стоит на страже и мо­ральной чистоты науки.

Поскольку наука — это коллективная деятельность, большое внимание в ней уделяется корректности в от­ношениях между коллегами. В частности, если мы пользуемся результатами других исследователей, мы обязаны на них ссылаться. Использование чужих ре­зультатов без соответствующей ссылки на авторов рассматривается как нарушение научной этики, как плагиат. Сходные правила действуют в отношении цитирования. Автор несет ответственность за точ­ность цитирования и за указание источника, откуда взята цитата. Если цитирование осуществляется без соблюдения установленных правил (цитируемый текст в кавычках, ссылка на источник), то автора обви­нят в плагиате. Обнаружение плагиата в диссертации, например, является основанием отказа в присуждении искомой научной степени.

До сих пор мы говорили о тех этических принци­пах, которыми руководствуется наука вообще. Специ­фика исследования в социальных науках добавляет не­которые проблемы морально-этического плана, с кото­рыми не сталкиваются исследователи в точных науках. Это связано с тем обстоятельством, что пред­метом изучения здесь выступает человек. Поэтому практически любая исследовательская ситуация пре­вращается в особый вид межличностного общения и должна подчиняться его нормам. Физику, например, изучающему поведение элементарных частиц, не нуж­но спрашивать у них на это позволения. С людьми по­лагается обращаться по-человечески. К этому вопросу мы еще вернемся.

Пока отметим, что уже исследования, проводимые на животных, порождают особые проблемы, не знако­мые ученым, имеющим дело с неживой природой. Среди них — проблема вивисекции, которая привлекла к себе внимание общественности и вызвала бурные дебаты еще в XIX веке. Термин вивисекция (букваль­но — «живосечение») употребляется для обозначения таких опытов над животными, в процессе которых им причиняются вред или страдания. Не углубляясь в эту сложную проблему, связанную не только с необходи­мостью уточнить содержание понятий «вред» и «стра­дание», но с проведением демаркационной линии между живой и неживой природой, между низшими и высшими животными, отметим только, что наука вы­работала достаточно четкие (насколько это здесь воз­можно) принципы действия в подобных ситуациях. Прежде всего, такого рода опыты допускаются только в случаях, когда это совершенно необходимо для на­уки. В частности, оправданием жестоких опытов над животными может служить аргументированный до­вод, что результаты их очень важны для разработки способов помощи страдающим людям. Например, это отработка техники сложной хирургической операции или испытание нового лекарственного вещества. Но и при этом число опытов и степень причиняемых животному страданий пытаются свести к минимуму.

Проблема вивисекции хорошо иллюстрирует слож­ность тех этических дилемм, с которыми порой прихо­дится сталкиваться ученым. Дилемма — эта такая про­блема, которая не имеет оптимального решения, такая ситуация, когда обязательно приходится чем-то жерт­вовать. Социальным работникам, в практике которых ситуации подобного рода встречаются сплошь и ря­дом, этические затруднения такого типа должны быть хорошо знакомы. Возможно, в практике социальных исследований экстремальных ситуаций меньше, чем, например, в деятельности врача. Но врачебная запо­ведь «Не навреди!» остается в силе и здесь.

При работе с людьми нужно по возможности со­блюдать принцип добровольности. Исследователь предварительно должен получить согласие на участие в опытах. Для этого людям нужно объяснить цель про­водимого исследования. Степень полноты и детализа­ции объяснения определяет сам исследователь, исходя из конкретных условий. Хотя нужно учитывать, что между частичным сокрытием истинных целей иссле­дования и явным обманом граница очень размыта, так что практически порой трудно решить, где кончается одно явление и начинается второе. Понятно, что ис­пользование обманных приемов вызывает возраже­ние по моральным соображениям. Тем не менее, к сокрытию истинных целей исследования иногда приходится прибегать ради получения достоверной информации. К анализу случаев такого типа мы еще вернемся.

Проблемы с добровольностью участия могут воз­никнуть тогда, когда исследователь хочет получить ин­формацию, которая для человека кажется слишком интимной. Исследователь, заинтересованный в полу­чении подобной информации, может прибегать к ка­ким-то ухищрениям или к мягкому нажиму. Послед­ний прием возможен потому, что человек, выступаю­щий от лица науки, оказывается уже в силу этого облеченным известным авторитетом и определенной властью. К этому могут прибавляться и некоторые до­полнительные моменты. Например, экспериментато­ром выступает преподаватель, а в качестве испытуе­мых он привлекает своих студентов. Ясно, что в такой ситуации отказаться от участия в опытах трудно. Или возьмем пример, когда социальный работник со­бирает информацию от своих клиентов, которые часто прямо или косвенно зависят от него, поскольку нужда­ются в помощи материального или морального харак­тера. Где кончается убеждение и начинается давление, определить объективно очень трудно. Можно лишь констатировать, что более или менее серьезные мо­ральные проблемы при этом возникают. И это надо учитывать.

Следует признать, что исследователю иногда при­ходится идти на определенный компромисс, так как в противном случае он рискует достоверностью полу­чаемой информации. Использование добровольцев, даже если технически это вполне реально, способно создать некоторое искажение результатов. Допустим, нас интересуют особенности поведения, которое в данной культуре является табуированным, то есть в этой сфере действуют сильные социальные запреты и моральные оценки. В этом случае люди, готовые де­литься сведениями о себе, окажутся вообще менее подверженными социальному давлению. Это будет особая категория людей, отличающаяся от основной массы. Очень вероятно, что и поведение их в табуированной сфере тоже окажется не вполне типичным. Го­воря техническим языком, мы получим нерепрезента­тивную выборку.

Если исследование идет в номотетическом русле, то есть нас интересуют некоторые общие тенденции, а не конкретные ответы каждого индивида, можно устроить анонимный опрос. Это гарантирует невме­шательство в личную жизнь человека, а с другой сто­роны частично снимает психологическое давление, которое способно приводить к искажению информа­ции. Но некоторая потенциально важная информа­ция при этом будет потеряна. Например, если одна и та же группа в разное время заполняла две разные анкеты, невозможно будет сопоставить индивидуальные данные.

Кроме принципа добровольности участия в иссле­довании, важен также принцип конфиденциальности. Он означает, что исследователь обязуется не разгла­шать получаемые сведения и использовать их только в научных целях. Если необходимо привести данные идиографического характера для иллюстрации како­го-то общего положения, то реальное имя испытуемо­го или респондента заменяется вымышленным. Этим гарантируется анонимность участников исследования. Социальным работникам, так же как врачам, принцип конфиденциальности хорошо знаком, поскольку он является существенным элементом этического кодек­са профессии. По-другому он еще называется принци­пом неразглашения профессиональной тайны. Инди­видуальные данные, получаемые в социальных иссле­дованиях, принято также относить к этой категории. Если они в дальнейшем где-то и приводятся, то вне свя­зи с конкретным человеком.

В работах по методологии часто ссылаются на два известных эмпирических исследования, где морально-этические проблемы выступают в своей предельной обнаженности. Оба эти примера взяты из области со­циальной психологии. В обоих случаях использовался грубый обман испытуемых, которого, с точки зрения самих исследователей, невозможно было избежать. Позволим себе изложить суть этих экспериментов и обсудить соответствующие моменты морально-эти­ческого плана.

Американский психолог Соломон Аш в 50-х годах провел серию классических экспериментов по иссле­дованию явления, обозначаемого как конформизм. В обычной речи слово «конформист» употребляется как синоним слову «соглашатель». Так называют чело­века, который безоговорочно принимает господствую­щие взгляды. В социальной психологии конформизм рассматривается в связи с тем давлением, которое группа оказывает на индивида, если тот не согласен с ее мнением. Нонконформистом будет человек, при­держивающийся особых взглядов, отстаивающий свои собственные убеждения, активно сопротивляю­щийся групповому давлению.

В своих экспериментах С. Аш имитировал группо­вое давление с помощью подставной группы. Испытуемого (студента) приглашали в лабораторию якобы для опытов по изучению восприятия. Явившись к назна­ченному времени, он заставал в комнате еще троих не­знакомых ему молодых людей, которых ему представ­ляли как таких же испытуемых. На самом деле это бы­ли «заговорщики» — люди, которые знали истинный смысл происходящего и действовали по инструкции экспериментатора. Каждому из участников экспери­мента в руки давали карточку, на которой были начер­чены два отрезка, явно отличающиеся по длине. Все карточки были совершенно одинаковые, и настоящий испытуемый видел это. Затем присутствующих по оче­реди просили сравнить длину отрезков. Процедура была подстроена так, что настоящий испытуемый от­вечал в самом конце. До него все «участники» опыта уверенно называли меньший отрезок большим. Когда очередь доходила до настоящего испытуемого, он ча­ще всего присоединялся к мнению группы. Хотя в тех случаях, когда подобные опыты проводились индиви­дуально, абсолютно все участники без исключения да­вали правильные ответы. Эксперимент убедительно продемонстрировал психологическую силу группово­го мнения, причем вне зависимости от того, является ли оно истинным или ложным.

Несмотря на важность полученных данных, подоб­ный эксперимент вызывает серьезные нарекания в пла­не этики. Действительно, человека «водят за нос», ста­вят в дурацкое положение, превращают в объект гру­бой манипуляции. Оправдывает ли цель эксперимента применение таких средств получения данных? Имеет ли ученый моральное право пользоваться такими мето­дами? Принятые нормы проведения исследований за­прещают пользоваться обманными методами получе­ния информации, принуждать или унижать испытуе­мых. Если же в интересах науки приходится отступать от этих принципов, то нужно продумать, как минимизи­ровать вред, наносимый человеку. Во всяком случае, по окончании опыта человеку следует сказать всю прав­ду, объяснить, чем была вызвана необходимость такого приема, и, конечно, извиниться перед ним.

Другой известный эксперимент был проведен в на­чале 60-х годов еще одним американским психологом по имени Стэнли Милграм. Изучалось явление подчинения власти. Фактически и здесь предметом исследо­вания был конформизм, но уже не на уровне суждения, а на уровне действия. Эксперименты проводились в ла­боратории. В них участвовало 40 мужчин разного воз­раста и социального положения. Как и в описанных вы­ше опытах, испытуемого вводили в заблуждение отно­сительно истинных целей эксперимента: ему говорили, что изучается процесс научения. Все обставлялась так, как будто истинный испытуемый выступает в роли по­мощника экспериментатора, а подопытным является другой человек, находящийся в соседней комнате. На самом деле этот второй человек был сотрудником лаборатории, разыгрывающим роль испытуемого.

Опыт протекал следующим образом. Истинный ис­пытуемый находился перед пультом, на котором рас­полагались электрические переключатели и индикато­ры. Подставного «испытуемого» усаживали в кресло, пристегивали к нему, а к запястью прикрепляли элект­род. Первый испытуемый все это видел через окно в стене. Затем начинался «опыт». Истинный подопыт­ный должен был наказывать мнимого испытуемого за каждую допускаемую ошибку ударом электрического тока. В действительности все было подстроено: под­ставной «испытуемый» просто корчился, изображая несуществующую боль. А истинному испытуемому ве­лели с каждый разом увеличивать силу электрическо­го разряда. На приборе была явно обозначена черта, за которой напряжение достигало опасной величины. И несмотря на это и на явные признаки страдания «по­допытного», многие испытуемые переходили этот пре­дел, подчиняясь приказу. При этом видно было, что са­ми тоже мучаются, но не решаются отказаться.

Безусловно, эксперименты С. Милграма были жес­токими. Сам исследователь объяснял необходимость изучения данного явления, указывая на опыт Второй мировой войны, когда многие солдаты и офицеры гер­манской армии в оправдание своего участия в массо­вых зверствах ссылались на то, что они только выпол­няли приказ командования. Но возникает вопрос, нужно ли было проводить исследование именно в та­кой форме. В данном случае был явно нарушен прин­цип добровольности участия в эксперименте. Был на­рушен и другой важный принцип, гласящий, что должна быть исключена возможность нанесения испытуе­мым какого-либо вреда, физического или морального. Отступление от этого правила допускается лишь при добровольном согласии испытуемых и их полной осве­домленности о потенциальной угрозе.

Мы подробно разобрали два эксперимента, которые смело можно назвать негуманными. Они демонстриру­ют грубое нарушение принятых норм проведения науч­ных исследований, злоупотребление властью и автори­тетом науки, ущемление прав и достоинства людей, принимающих в них участие в качестве испытуемых. Дилемма, которая стояла перед С. Ашем и С. Милграмом, была такова: отказаться от получения надежных данных о социально важном явлении строгим экспери­ментальным путем или поступиться некоторыми этиче­скими принципами проведения опытов с участием лю­дей. Они пошли по второму пути, сделав важный вклад в науку, но вызвав справедливые нарекания со стороны научного сообщества за нарушение этического кодекса исследователя. Чаще всего этические проблемы встают в не столь острой форме. Но именно это обстоятельство и требует уделять им должное внимание, воспитывать у молодых исследователей обостренное чувство мо­ральной ответственности.

Выше мы уже отмечали, что профессиональный долг ученого состоит в том, чтобы сделать все возмож­ное для обеспечения надежности и достоверности по­лучаемых результатов. Это требует от исследователя не только ответственности, но и высокой методологи­ческой культуры. Он должен быть осторожен в своих выводах, четко разводить гипотезы, факты и их ин­терпретацию. Что касается последнего момента, то от исследователя требуется критически оценить степень надежности делаемых выводов, сформулировать те выводы, для которых имеющихся эмпирических дан­ных пока недостаточно, в виде гипотез указать на воз­можные пути устранения имеющихся еще белых пя­тен. Никто не знает всех тонкостей конкретной науч­ной работы, всех ее сильных и слабых сторон лучше, чем сам автор. Но при этом он — лицо заинтересован­ное. Его желание выставить плоды своего труда в выгодном свете вполне объяснимо. Однако совесть ученого должна удерживать его от какой-либо подтасовки результатов. Интересы науки должны быть превы­ше всего.

Стремление к получению абсолютно надежных ре­зультатов заставляет исследователей не только осуж­дать любое сознательное искажение фактов или любую тенденциозную их интерпретацию, но и стараться уст­ранить любые источники невольного искажения инфор­мации. В области социальных наук такого рода факторы нередко кроются в самой ситуации исследователя. Чело­век, который проводит исследование, ожидает получить определенный результат. Ведь уже при планировании его он исходит из определенной гипотезы. В процессе сбора данных он может невольно настраивать респон­дентов определенным образом. По взглядам, интонации голоса, невольным кивкам, то есть всему комплексу вы­разительных движений, на которых основана так назы­ваемая невербальная коммуникация, испытуемый мо­жет догадаться, что от него ждет экспериментатор. Если учесть, что исследователь обычно прилагает усилия для того чтобы заручиться расположением испытуемого и его готовностью сотрудничать, легко понять, что и ре­спондент, со своей стороны, способен невольно «подыг­рывать» исследователю. Все эти тонкие моменты следу­ет иметь в виду.

Для устранения факторов указанного типа сущест­вует ряд методических приемов. Письменная инструк­ция создает полное единообразие и устраняет влияние невербальных факторов. Иногда исследователь пору­чает сбор данных какому-то нейтральному лицу. К наиболее ухищренным приемам относится так назы­ваемый дважды слепой эксперимент. Его нередко ис­пользуют при опробовании новых лекарственных пре­паратов. Дело в том, что сам факт назначения нового лекарства способен поднять дух, вселить в человека веру в возможность излечения, что само по себе уже даст положительный эффект. Здесь мы имеем дело с механизмом внушения. Иногда врачи специально прописывают больному безобидный порошок (напри­мер, толченый мел) под видом эффективного лекарст­ва, и результат действительно нередко бывает положи­тельным. Подобное вещество на специальном языке именуется плацебо. Описываемый тип эксперимента проводят с использованием плацебо. Одной группе больных (экспериментальной) дают новый препарат, а представители совершенно аналогичной (контроль­ной) группы получают сходное по виду нейтральное ве­щество (плацебо). Опыт строится так, чтобы ни тот че­ловек, который выдает лекарства, ни сами больные не знали, кто из них принадлежит к какой группе. Отсюда название схемы проведения эксперимента. Такой при­ем позволяет исключить эффект внушения и самовну­шения. Возникает, правда, другая этическая проблема. На каком основании мы даем одним больным шанс на излечение, а других лишаем его? Опять мы сталкиваем­ся с дилеммой: стремясь добыть абсолютно надежную информацию, мы невольно ущемляем чьи-то права.

Основные понятия

Этика, мораль, нравственность, гуманизм, ответст­венность, долг, дилемма, вивисекция, плагиат, конфи­денциальность, групповое давление, конформизм, ма-.нипуляция, жестокость, респондент, плацебо, табу.

Темы рефератов

1. Ответственность ученого перед обществом.

2. Наука и гуманизм.

3. Споры о вивисекции.

4. Этические проблемы экспериментирования на людях.

5. Принцип добровольности в социальных исследова­ниях.

6. Принцип конфиденциальности в социальных ис­следованиях.

7. Этические дилеммы социальных исследований и пути их разрешения.

Вопросы для обсуждения на семинарских занятиях

1. Всегда ли наука приносит людям только благо?

2. В чем состоит долг ученого ?

3. Что такое плагиат и почему с ним борются ученые?

1. Каковы обязательства исследователя по отноше­нию к испытуемым?

5. В чем заключается критика экспериментов С. Аша и С. Милграма?

6. Что такое манипуляция людьми и допустима ли она?

7. Как соотносятся между собой этика исследования и достоверность получаемых результатов?

Литература

1. Бутенко ИЛ. Организация прикладного социоло­гического исследования. М.: Тривола, 1998.

2. Гречихин В.Г. Лекции по методике и технике социо­логических исследований. М.: Изд-во МГУ, 1988.

3. Мартин Д. Психологические эксперименты: Сек­реты механизмов психики. Пер. с англ. М.: ОЛМА- ПРЕСС, 2002.

4. Медведева Г.П. Этика социальной работы: Учебное пособие. М.: ВЛАДОС, 1999.

5. Милграм С. Эксперименты в социальной психоло­гии. Пер. с англ. СПб.: Питер, 2000.

6. Основы прикладной социологии / Под ред. Ф.И. Шереги, М.К. Горшкова. М.: Интерпракс, 1996.

7. Ядов В.А. Стратегия социологического исследова­ния: Описание, объяснение, понимание социаль­ной реальности. М.: Добросвет, 2000.

■ 4. Стратегии и структура исследования

Место темы в учебном курсе

И В данной теме описание и объяснение рассматриваются как стратегии исследования. Анализируется язык научного описания и выделяются основные типы измерительных шкал. Затем разбираются функции и проблемы научного объяснения.

Основные рассматриваемые вопросы

1. Описание и объяснение — их цели и задачи.

2. Роль языка в научном познании.

3. Описание в терминах переменных и значений. „

4. Сущность процедуры измерения. "»

5. Типы измерительных шкал.

6. Объяснение и понимание.

7. Методы изучения связи между переменными (кор­реляций).

В первом разделе данной главы шла речь об описа­нии и объяснении как функциях науки. С методологи­ческой точки зрения они представляют собой также две стратегии исследования со своими особыми зада­чами и приемами. И хотя в реальном исследовании эти два компонента нередко переплетаются, их стоит рас­смотреть отдельно — как два типа исследования.

Познание идет от описания к объяснению. Описа­ние имеет дело с определенной системой в ее статиче­ском состоянии — в том виде, в котором она существу­ет в определенный момент времени. Объяснение свя­зано с пониманием функционирования динамической системы, то есть системы, находящейся в развитии. Развитие, в свою очередь, представляет собой процесс изменения во времени. Поэтому переход от простого описания к объяснению предполагает включение это­го дополнительного аспекта. Поясним это на примере. Историк описывает события, происходящие в общест­ве. Тщательное описание заключается в сборе и орга­низации всех фактов, относящихся к данному собы­тию. Но чтобы понять смысл любого события, надо увидеть его место в ряду других событий, то есть рас­смотреть исторический процесс, в котором каждое событие выступает как звено в цепи событий, вытека­ющих одно из другого. Историческое объяснение сво­дится к указанию на причины, вызвавшие определен­ное событие, и на те следствия, которые это событие за собой повлекло.

Конечно, противопоставление описания и объясне­ния довольно условно, если его сводить только к разве­дению статики и динамики системы. Любое историче­ское событие можно рассматривать как цепь более элементарных событий. Выбор единиц анализа в ка­кой-то мере произволен. Отсюда вытекает принципи­альная возможность разных описаний одного и того же объекта, а также объяснений разного уровня. Кон­кретный подход диктуется как особенностями самого объекта, так и целями исследования. Роль объективных факторов заключается в том, что если процесс развивается медленно, то изменения не так бросаются в глаза. Тогда этими незначительными изменениями можно пренебречь и рассматривать систему как ста­тическую. На первый план в этом случае выступает за­дача описания.

Но рассматриваемые исследовательские стратегии отличаются и по существу. Описание имеет дело с не­посредственно наблюдаемыми явлениями. Деятель­ность наблюдателя сводится к их систематизации, хо­тя сама эта задача может иметь свои сложности, по­скольку объекты различаются между собой по многим признакам и выбор основания классификации не все­гда очевиден. Объяснение — это выход за пределы дан­ных непосредственного наблюдения, переход от явле­ния к сущности. В психологическом плане это есть пе­реход от восприятия к мышлению. Мышление оперирует более абстрактными категориями (поняти­ями), а потому его выводы нуждаются в конкретиза­ции. Иначе возникает разрыв между теорией и прак­тикой, между абстрактной моделью и той реальнос­тью, которую она описывает. Строгое научное исследование требует, чтобы объяснение вытекало из тщательного описания фактов, чтобы теоретические положения формулировались в такой форме, которая позволяет проверить их на опыте. Другими словами, выдвигается требование согласованности между эм­пирическим уровнем исследования (описание) и тео­ретическим уровнем (объяснение).

Мышление теснейшим образом связано с языком. Язык — это главный инструмент мышления, его осяза­емая форма. Поскольку наука по самой своей сути яв­ляется реализацией человеческого мышления в его на­иболее чистой форме, большое внимание она уделяет оттачиванию своего понятийного аппарата. Она поль­зуется специальными терминами — словами, за кото­рыми закрепляется точное значение. Слова обыденно­го языка недостаточно четко определены с точки зре­ния логики. Эту особенность не следует рассматривать как его ущербность. Наоборот, здесь кроется его ос­новная сила — универсальность и потенциальная спо­собность выразить любое содержание. Но данное свойство имеет и свою оборотную сторону — известную расплывчатость, связанную с многозначностью слов. Используя слова обыденного языка, наука напол­няет их более строгим смыслом. Кроме того, она часто вводит новые понятия, изобретая для них новые слова. Все это призвано служить устранению всякой дву­смысленности.

Остановимся более подробно на тех приемах опи­сания и объяснения, которыми пользуется наука, и на тех понятиях, которые она для этого использует.

Универсальным языком научного описания высту­пает описание в терминах переменных и их значений. Переменная — это признак, принимающий ряд значе­ний, а значение — это одна из возможных градаций признака. Для описания физических тел пользуются указанием на такие их свойства, как цвет, размер, вес, плотность и т. д. Все эти параметры, с точки зрения ис­следователя, являются переменными. Переменная «цвет» может принимать следующие значения: «крас­ный», «синий», «зеленый», «желтый» и т. д. Перемен­ная «вес» имеет значения «тяжелый» и «легкий». Это все на первый взгляд очень просто, но при ближайшем рассмотрении уже здесь начинаются проблемы.

Сами переменные могут быть разными по своему характеру. Некоторые признаки включают достаточно четко различимые градации. Такие переменные назы­ваются дискретными. К переменным этого типа отно­сится цвет. Хотя действительно четко различимыми являются только так называемые чистые цвета, между которыми вообще-то существуют плавные переходы. Как известно, в физическом отношении спектр явля­ется непрерывной шкалой, в основе которой лежит из­менение одного параметра — длины световой волны. Аналогичным образом, ахроматическая шкала (от бе­лого до черного) включает все оттенки серого цвета. Переменные этого типа называются непрерывными. Вес и плотность относятся к таким переменным. Когда мы имеем дело с этого рода переменными, мы вводим некоторые искусственные градации, которые могут иметь разную степень дробности. Значения «тяже­лый» и «легкий» представляют собой самые грубые ка­тегории, представляющие крайние полюса шкалы ве­са. Между тяжелыми и легкими предметами помеща­ется промежуточный класс — предметы средней тяжести. Сколько значений переменной выбрать? Где провести между ними границы? На все эти вопросы нет однозначного ответа. Решение в каждом случае принимается с учетом требований задачи и возможно­стей измерения.

Измерение в собственном смысле слова представ­ляет собой процедуру выражения переменной в тер­минах числовой шкалы. Измерение является способом дискретизации непрерывной шкалы. Поэтому измере­нию наука вообще придает такое большое значение. В социальных науках, в силу специфики их предмета, проблема измерения приобретает особую роль. Здесь проходит как бы водораздел между исследованиями номотетического и идиографического типа, рассмот­ренных нами в предыдущем разделе. Ключевым мо­ментом перехода от идиографического типа исследо­вания к номотетическому является нахождение спосо­ба измерения изучаемых переменных.

Продолжим анализ природы используемых в науч­ном исследовании переменных. Уже отмечалось, что слова обыденного языка нередко многозначны. Возь­мем, к примеру, слова «тяжелый» и «легкий». Если мы называем один предмет тяжелым, у нас в сознании присутствует представление о каком-то другом, более легком, и наоборот. Эти слова приобретают опреде­ленный смысл только в отношении конкретного клас­са объектов. Легкий танк весит значительно больше, чем самая тяжелая гантель. Поэтому точный смысл этих слов нужно всегда конкретизировать. Наличие измерительного инструмента (в данном случае — весов) позволяет выразить наши представления о весе в неких абсолютных значениях. Например, можно до­вольно точно задать границы вариаций веса тела. Средний участок шкалы будет соответствовать нормальному весу. Вес меньше некоторого критического ^с- значения будет служить показателем физического истощения. Вес, превышающий верхнюю границу нормы, будем рассматривать как излишний. Составление таблиц для оценки веса тела с учетом возраста, пола и других показателей — типичный пример задачи строгого научного описания.

Если взять признак «размер», то можно видеть еще i одну практическую сложность точной фиксации переменных. Слова «больше» и «меньше» употребляются в самых разных смыслах. Даже если мы имеем в виду габариты, они могут описывать длину, высоту, ширину и глубину. Допустим, нам надо оценить размер комна­ты. Чаще всего мы ограничиваемся оценкой площади пола, измеряя длину и ширину, а затем перемножая эти показатели. Если же под размером понимать объ­ем, то надо учесть еще и высоту потолка. Данный при­мер показывает, что размер — это характеристика, по­лучаемая в результате интеграции нескольких незави­симых измерений.

Рассмотрим в этом свете те признаки, с которыми приходится иметь дело исследователям в социальных науках. Они оказываются разными по своей природе, и это обстоятельство следует учитывать при работе с ними. Возьмем, к примеру, признак «пол». Он явля­ется простым в том смысле, что все люди по нему раз­деляются на два класса. Конечно, нет правил без ис­ключения. Но случаи, когда тут возникают сомнения, чрезвычайно редки, так что ими смело можно прене­бречь. По крайней мере, они не создают особых про­блем для исследователей. Рассматриваемый при­знак — это качественный бинарный признак. Первое определение означает, что шкала является дискретной (между классами существуют четкие различия и мож­но указать на те отличительные особенности, которые присутствуют у всех представителей одного класса и отсутствуют у всех представителей другого). Второе определение указывает, что имеется всего два класса.

Перед нами так называемая шкала наименований в ее простейшем виде. Вообще говоря, она может иметь и более двух значений. Например, по нацио­нальной или расовой принадлежности людей разбива­ют на целый ряд групп, которые логически представля­ют собой непересекающиеся классы. Нельзя быть од­новременно белым и негром, французом и немцем. Конечно, иногда возникают проблемы отнесения кон­кретного человека к той или иной категории. Считать ли мулата белым или черным? Какой национальности человек, если его мать — француженка, а отец — не­мец? Проблема вполне реальная, и она указывает на известную условность подобных классификаций. Но они полезны там, где задаваемые классы достаточно четко разводятся. Если два сообщества живут срав­нительно изолированно друг от друга, то рассмотре­ние их как двух разных групп оказывается полезным. Если же они начинают смешиваться, то привычные яр­лыки теряют свой смысл, возникает необходимость ввести новую систему категорий.

«Род занятия» — это еще один признак этого типа. Исторически характер трудовой деятельности меняет­ся: появляются новые профессии, какие-то виды заня­тий отмирают. Но на данный момент существует пере­чень профессий, достаточно полно отражающий ны­нешнюю систему разделения труда. Проблема, как уже было сказано, заключается в определении границ между классами, но сами эти классы объединяют од­нородные виды деятельности. Перечень профессий, поскольку он определенным образом фиксирован, яв­ляется примером шкалы наименований со множест­вом дискретных значений.

С логической точки зрения способ обозначения класса не принципиален. Важно, чтобы не было сме­шения классов между собой. Мы можем половую при­надлежность метить буквами «М» и «Ж», а можем приписать им числа. Например, «1» будет обозначать, что данный человек — мужчина, а «2» будет указывать на женщину. Подобная кодировка действительно час­то используется для обработки больших массивов со­циальной информации. Нужно только понимать, что числа в данном случае служат просто метками, не вы­ражая никаких количественных отношений. Их бес­смысленно складывать или умножать. Само использо­вание их чисто условно. Можно поменять их местами, то есть обозначать женщину цифрой один, а мужчину цифрой два, и ничего не изменится. Достаточно только строго придерживаться исходно принятой системы. А дальше мы уже можем подсчитывать число объектов каждого класса и сравнивать классы между собой, оценивая соотношение мужчин и женщин в некой вы­борке. В этом состоит особенность работы со шкалой наименований, где значения переменной задаются чи­сто качественно.

Другой тип — шкала порядка. Здесь объекты разби­ваются на основании некоторого признака, значения которого представляют собой степень выраженности данного признака, некоторые его количественные гра­дации. Например, с понятием «возраст» у нас ассоции­руется идея постепенного изменения человека со вре­менем: его рост, развитие, созревание, а затем старе­ние. Внутри этого непрерывного ряда выделяются более или менее четко различимые стадии: детский, подростковый, юношеский, зрелый и пожилой воз­раст. С точки зрения методологии исследования их можно рассматривать как значения данной перемен­ной. Отметим главное отличие шкалы порядка от шка­лы наименований: здесь обязательно существуют от­ношения типа «больше или меньше», то есть количест­венные отношения. Классы образуют естественную последовательность. Их можно расположить по возра­станию или по убыванию, но не любым произвольным образом. Они внутренне упорядочены. Снова возни­кает проблема установления четких границ между классами. Однако никто не станет спорить с утвержде­нием, что юноша старше подростка, а пожилые люди образуют самую старшую группу в приведенной клас­сификации. Это утверждение тривиально, поскольку оно прямо вытекает из самого понятия «возраст».

К этому же типу переменных относится категория «уровень образования». Начальное, среднее и высшее образование — это три основные ступени. Можно противопоставлять общее среднее и среднее специ­альное образование, ввести дополнительную катего­рию «неполное высшее образование», рассматривать обладание научной степенью как еще одну ступень, надстраивающуюся над высшим образованием. Но это не меняет сути дела. Опять перед нами шкала порядка. Если мы захотим присвоить градациям этой перемен­ной числовые значения, то мы уже имеем некоторую естественную лестницу. Естественно будет присвоить низшему уровню первый ранг, следующему за ним — второй, и так далее вплоть до высшего уровня, кото­рый будет обозначаться самым большим числом.

Широко применяемая система оценки в баллах то­же принадлежит к этому типу шкал. Анализ традици­онной пятибалльной системы оценки успеваемости учащихся поможет лучше понять особенности и огра­ничения работы с данными этого рода. Выставляемый балл представляет собой выраженное числом суждение эксперта о достоинстве (качестве) некого объекта. Объектом может быть устный ответ, домашняя или письменная экзаменационная работа. Экспертом в этом случае выступает преподаватель. У него имеет­ся представление о требуемом качестве выполнения задания, определенная система критериев оценки ре­зультатов. Говоря более конкретно, есть некий уро­вень, ограничивающий приемлемый диапазон знаний снизу. Это граница между удовлетворительной и не­удовлетворительной оценкой. Есть также представле­ние о максимально возможных достижениях. Этот уровень отмечается высшим баллом. Средняя область в пределах допустимого диапазона обозначается чет­веркой (хорошо). Таким образом, за цифрами скрыва­ются суждения качественного характера, но такие, ко­торые можно ранжировать по степени. Попутно отме­тим, что так называемая пятибалльная система оценки фактически является четырехбалльной, поскольку низший балл практически не используется. Правда, если разрешить применять дополнительно плюсы и минусы, то мы получаем уже десятибалльную шкалу. Шкала оценок является типичным примером того типа шкал, которые называются шкалами порядка. Здесь есть явные уровни. Учительница, выставляющая четверку, считает, что данный школьник владеет мате­риалом значительно лучше, чем его одноклассник, по­лучивший тройку. С другой стороны, показанные ре­зультаты не столь высоки, как у лучших учеников класса. Однако никому в голову не придет утверждать, что ученик, получивший двойку, знает материал в два раза хуже, чем его товарищ, получивший четверку. С помощью шкалы порядка мы распределяем данные по уровням. Но это вовсе не значит, что сами классы являются эквивалентными. (Известно, что «тройка» — это категория очень растяжимая.) Поэтому с данными этого рода нужно обращаться осторожно. Например, арифметические вычисления в данном случае непра­вомерны. Можно говорить, что в классе «А» больше отличников, чем в классе «Б». Хотя интерпретировать этот факт нужно с осторожностью. Ведь отметки зави­сят не только от реальных знаний учеников, но и от строгости учителя, выставляющего их. Но некоррект­но будет ссылаться на средний балл по классу.

Третий тип шкалы — это шкала отношений, или равных интервалов. Вообще говоря, только на этом уровне начинается измерение в собственном смысле слова, только здесь возможно настоящее при­менение математических процедур к самим исходным данным. Шкала отношений предполагает, что мы вво­дим определенный масштаб, что мы соотносим наблю­даемые параметры с каким-то эталоном. Конкретным воплощением подобной операции выступает примене­ние измерительных инструментов. Только тогда мы получаем числа, которые являются таковыми в стро­гом математическом смысле этого слова.

Грубо оценивать свойства предметов можно и «на глаз». Если перед нами находится несколько предме­тов, то мы способны ранжировать их по размеру, по весу, по цвету и т. д. В основе этой процедуры ле­жит сравнение каждой пары объектов по соответству­ющему признаку. Понятно, что точность суждений по­добного рода задается устройством органов чувств че­ловека. Если различия незначительны, мы начинаем сомневаться. И тут нам на помощь приходят измери­тельные инструменты — устройства, расширяющие возможности наших органов чувств. Они не только де­лают суждения более точными, но позволяют также оценивать свойства без непосредственного сопостав­ления однотипных предметов. С помощью линейки, например, можно измерить габариты каждого из двух предметов, находящихся на значительном удалении друг от друга, а затем, сравнивая результаты этих из­мерений, сделать заключение о сходстве или различии этих предметов. Это становится возможным благодаря введению некого эталона, в данном случае — стан­дартных единиц длины.

Мы имеем удобную и объективную систему оценки времени, включающую взаимно согласованные едини­цы: год, день, час, минута. При необходимости можно вводить более крупные или дробные единицы. В основу этой системы положены устойчиво повторяющиеся природные процессы — период вращения Земли во­круг своей оси (сутки) и период обращения Земли во­круг Солнца (год). К этим естественным константам привязываются остальные единицы измерения време­ни. Для различных процессов мы выбираем разный масштаб, но все используемые единицы сопоставимы между собой и можно довольно легко переводить одни значения в другие. Перед нами — типичная шкала отно­шений, которую мы используем, в частности, и для из­мерения возраста человека. Этот количественный пока­затель позволяет легко сравнивать людей по данному признаку. Кроме того, мы можем рассчитать средний возраст людей определенной группы. Другое дело, что для некоторых задач эта характеристика оказывается слишком формальной. Тогда мы вводим дополнитель­ные критерии, искусственно задаем границу: два каче­ственных состояния, два значения данной переменной. Например, людей моложе 18 лет мы относим к катего­рии несовершеннолетних. Как только человеку испол­няется 18 лет, он переходит в категорию совершенно­летних. Или, если нам надо точнее определить границы класса «пожилые люди», мы задаем конкретный воз­раст. Например, пожилыми будем считать всех людей старше 65 лет. Вообще говоря, эти границы произволь­ны, но практически полезны, так как устраняют нео­пределенность чисто качественных суждений.

Обзор типов шкал, используемых в социальных исследованиях

Тип шкалы	Характеристика	Примеры
Шкала наименований	Качественно заданные классы	Пол, семейное положение, занятие
Шкала порядка	Ранжированные классы	Образование, воинское звание
Шкала отношений	Использование единицы измерения	Рос, вес, возраст, число детей

Итак, научное описание включает как уточнение содержания используемых понятий путем их логичес­кого анализа, так и установление четкого соответствия между общими идеями, выраженными в словесной форме, и теми конкретными наблюдаемыми фактами, с которыми мы имеем дело на практике. Для обозначе­ния первого аспекта употребляется термин «концепту­ализация», для второго — «операционализация». Кон­цептуализация предмета исследования означает, что строится модель явления, схватывающая его существенные стороны и отношения. От общих и довольно расплывчатых представлений, характерных для обы­денного мышления, мы переходим к строгим научным понятиям, точно определенным и взаимно координи­рованным. Операционализация используемых поня­тий означает, что задается четкий переход от теорети­ческого к эмпирическому уровню анализа. Мы не только рассуждаем об абстрактных вещах, но и указы­ваем на те процедуры, с помощью которых можно про­верить справедливость наших гипотез и теоретичес­ких выводов. Операционализация открывает дорогу к измерению изучаемых явлений.

Поясним сказанное. Об уровне образования мы су­дим по наличию соответствующего удостоверения или диплома. Образовательный уровень — это некое абст­рактное понятие. Наличие диплома — это конкретный факт, свидетельствующий о достижении его обладате­лем данного уровня образования. Другой пример: раз­мер зарплаты является показателем обеспеченности человека и может быть выражен количественно в руб­лях или каком-то ином денежном эквиваленте. О мате­риальном положении людей мы судим косвенно — по неким показателям, одним из которых является полу­чаемая зарплата. Но не только уровень зарплаты опре­деляет степень достатка. Человек может иметь другие формы дохода, или значительные сбережения, или об­ладать большим наследством. К тому же, если мы берем семью, то необходимо учитывать как суммарный до­ход, так и количество иждивенцев. Только тогда мы по­лучим адекватную оценку материального положения.

Есть такие понятия, для которых трудно или вооб­ще невозможно найти соответствующую эмпиричес­кую переменную. Они являются интегральными в том смысле, что за ними стоит целый ряд факторов. Для их оценки приходится использовать комплексные пока­затели. Возьмем, например, такое понятие как «каче­ство жизни». Оно включает в себя не только матери­альный достаток, но и жилищные условия, состояние окружающей среды, медицинское обслуживание, до­ступ к образованию, культурный досуг. Чтобы реально оценить качество жизни, нужно учесть не только все эти факторы, но и вклад каждого из них. Для этого раз­работаны специальные методы многомерного анализа.

Особой разновидностью его является типологический анализ. Типом вообще называют своеобразное сочета­ние качественных признаков. Например, темпера­мент — это устойчивый индивидуальный стиль пове­дения, в основе которого лежит тип нервной деятель­ности, включающий такие показатели, как сила или слабость, подвижность или инертность, уравновешен­ность или неуравновешенность процессов в централь­ной нервной системе.

Приведем еще один пример для иллюстрации тех проблем, которые могут возникать, когда пытаются строго операционально определить понятия, кажущи­еся на первый взгляд достаточно ясными. Допустим, требуется точно оценить число безработных в данном городе. Кого отнести к этой категории? Очевидно, не каждый человек без постоянной работы должен считаться безработным. Например, никому в голову не придет включить сюда пятилетнего ребенка. Учиты­вать надо только людей трудоспособного возраста. Та­ким образом, определение основного понятия предпо­лагает точное указание начала трудоспособного возра­ста и того рубежа, за которым он снова считается нетрудоспособным. Правда, и среди незанятого трудо­способного населения есть группы, которые мы не ста­нем относить к безработным. Это — студенты, инвали­ды, домохозяйки, пенсионеры. Круг потенциальных безработных сужается. Однако нужно ввести еще один критерий. Безработным следует считать челове­ка трудоспособного возраста, не имеющего в настоя­щее время работы, но ищущего ее. Но кого считать ищущим работу? Должен ли человек быть зарегистри­рован в агентстве по трудоустройству? Какие еще дей­ствия он должен предпринимать? Если мы спрашива­ем человека, предпринимал ли он в последнее время попытки найти работу, то мы должны указать какой-то определенный период. Понятно, что от того, как зада­на исследуемая категория, будут зависеть результаты исследования. Цифры, полученные с помощью разных методик подсчета, окажутся несопоставимыми. Прак­тика вырабатывает определенные стандарты, которых следует придерживаться. Кроме того, методологичес­кая часть каждого научного отчета должна содержать подробное описание использованных критериев.

Мы довольно подробно разобрали подходы к науч­ному описанию. Теперь обратимся к рассмотрению природы научного объяснения.

Объяснение тесно связано с пониманием. В свою очередь, понимание есть проникновение в сущность вещей, познание их внутренней природы. За внешней пестротой и многообразием явлений действительнос­ти наука открывает устойчивые связи и отношения, тот порядок, который мы называем законами приро­ды. Познание сути вещей означает, что мы отвлекаем­ся от некоторых их особенностей, направляя внима­ние нате признаки (атрибуты), которые роднят данное отдельное явление с другими аналогичными явления­ми. Умение находить сходство в разнообразии и тон­кие нюансы (различия) в сходных на первый взгляд ве­щах образует центральный момент мышления вообще и научного мышления в частности.

Мышление определяют как аналитико-синтетическую деятельность. Анализ представляет собой мыслен­ное разложение целого на части, выделение разных аспектов (признаков) сложного объекта. Направляя внимание на отдельные стороны предметов и явлений, мы одновременно отвлекаемся от других признаков, которые рассматриваются как несущественные в дан­ном отношении. Анализ предполагает сравнение пред­метов или явлений между собой, выявление их сходств и различий. Синтез — это процесс интеграции выде­ленных элементов и формирования комплекса пред­ставлений, отражающих общие признаки целого клас­са явлений. Когда такой комплекс воплощается в сло­ве, мы получаем понятие. Система научных понятий образует теорию как идеальную модель некоторой об­ласти реального мира. Теория выступает своего рода призмой, глядя через которую на мир, мы открываем в нем скрытые (неявные) свойства.

Объяснение означает подведение конкретного яв­ления под какую-то общую категорию, указание на те закономерности, которым оно подчиняется. Понятое явление в известном смысле лишается своей уникаль­ности, становится частным случаем общего правила. Вспомним знаменитое яблоко Ньютона, ставшее, как утверждают, толчком к открытию закона всемирного /II тяготения. Ньютон поставил вопрос так: «Почему яблоко падает на землю?» При этом он рассматривал яб­локо как физическое тело, обладающее определенной массой, отвлекаясь от других его свойств, в данном случае — несущественных. Земля — это тоже физиче­ское тело, обладающее очень большой массой. Она притягивает к себе все другие предметы, и силу этого притяжения можно рассчитать по соответствующей формуле. Данное явление представляет собой частное проявление закона всемирного тяготения, гласящего, что всякое тело притягивает к себе другие тела с си­лой, прямо пропорциональной массе этого тела и об­ратного пропорциональной квадрату расстояния. Рас­сматривая случай падения яблока в свете этого уни­версального закона, Ньютон указал на притяжение Земли как на тот фактор, который объясняет поведе­ние конкретного тела (яблоко) в конкретной ситуации (свободное падение).

Объяснение чаще всего сводится к установлению причинно-следственных отношений между события­ми. Знание причин дает нам власть над вещами, так как открывает путь к управлению ими. Причина — это такое явление (А), которое при определенных услови­ях закономерно приводит к возникновению некоторо­го другого явления (В), которое мы называем следстви­ем. Выявляя устойчивые связи предметов и явлений действительности, наука формулирует законы, кото­рым подчиняются природа и общество. От описания и объяснения она переходит к прогнозу. Именно в спо­собности заглядывать в будущее, предсказывать на­ступление событий, которые еще не произошли, но могут произойти с большой вероятностью, заклю­чается практическая ценность науки.

При всей важности причинно-следственного ана­лиза, следует учитывать, что использование понятий «причина» и «следствие» в реальном исследователь­ском процессе предполагает известную осторожность. Дело в том, что эти категории всегда несут с собой оп­ределенную интерпретацию наблюдаемых явлений. Реально мы наблюдаем отдельные события. Суждения ■ > связи между ними означают переход с уровня эмпирического описания на уровень теоретического объяс­нения. Чтобы этот переход был корректным, нужно соблюдать некоторые требования логики.

Говорить о причинно-следственных отношениях можно тогда, когда одно событие с необходимостью влечет за собой другое. Простого следования во време­ни еще недостаточно, чтобы говорить о причинной связи. Например, весна всегда приходит на смену зи­ме, но это вовсе не означает, что зима как таковая вы­зывает весну. Причина сезонных изменений кроется в характере движения Земли вокруг Солнца и в накло­не земной оси относительно нашего естественного светила. Причиной таяния снегов и пробуждения при­роды весной является повышение температуры возду­ха в связи с увеличением интенсивности солнечной тепловой радиации. Повышение температуры — это непосредственная причина таяния снега. Но оно, в свою очередь, связано с изменением положения Зем­ли относительно Солнца. Можно говорить о ближай­ших и отдаленных факторах. Ближайшие факторы мы часто называем условиями возникновения тех или иных событий. Множественность реальных связей, а также сложность разведения конечных причин и не­посредственных условий, создают известные труднос­ти объяснения в терминах причин и следствий.

Кроме следования во времени, между событиями, которые мы квалифицируем как причину и следствие, должна существовать устойчивая внутренняя связь. Однако не всякая наблюдаемая связь двух перемен­ных говорит о наличии между ними причинных отно­шений. Фиксируемая эмпирически связь между двумя переменными называется корреляцией. Корреляция может быть положительной и отрицательной. Поло­жительная корреляция означает, что большим значе­ниям одной переменной соответствуют большие зна­чения другой, и наоборот. Отрицательная корреляция указывает на обратную зависимость между двумя на­блюдаемыми величинами. Выявление корреляций поз­воляет делать определенные прогнозы. Но вопрос о том, является ли факт корреляции указанием на при­чинную связь, не имеет однозначного ответа. Остано­вимся на этом обстоятельстве несколько подробнее. В том случае, когда одно явление вызывает другое, между ними обязательно будет высокая корреляция. Например, если высокая концентрация вредных ве­ществ в окружающей среде вызывает развитие заболеваний, то уровень заболеваемости должен быть тем вы­ше, чем выше первый показатель. Но если мы идем от наблюдений, то выявление корреляции между двумя факторами может подкреплять гипотезу о существова­нии между ними причинной связи, но еще не доказы­вает этого. Истинная причина может лежать где-то глубже. Так, оба наблюдаемых явления могут быть связаны с каким-то третьим фактором, который не был учтен. Интерпретация наблюдаемых связей «в лоб» мо­жет вводить в заблуждение. Поясним это на примере. Допустим, что в исследовании обнаружена высокая положительная корреляция между интеллектом школьников и количеством книг в их семье. Как ин­терпретировать этот факт? Значит ли это, что число книг в доме прямо влияет на умственное развитие ре­бенка? Ясно, что нет, ибо причинная связь должна ука­зывать на какой-то внутренний механизм влияния. Та­ким промежуточным звеном может быть чтение. Ребе­нок, у которого дома много книг, много читает и благодаря этому успешно развивается интеллекту­ально. Это — одна из правдоподобных гипотез. Но по­чему он много читает? Наличие книг — условие необ-.". ходимое, но еще не достаточное. Видимо в доме, где много книг, чтение вообще рассматривается как заня­тие очень важное. Сами родители много читают и ста­раются привить любовь к чтению своим детям. А мо­жет быть, корни лежат еще глубже? Родители, для ко­торых чтение является существенным компонентом их образа жизни, сами отличаются высоким интеллек­том. Известно, что умственные задатки передаются по наследству от родителей к детям. Спор идет лишь об удельном весе этого биологически наследуемого ком­понента. Значит, есть прямой канал влияния, а объем домашней библиотеки — фактор сопутствующий.

Мы видим, что задача научного объяснения оказы­вается весьма сложной. Она особенно сложна в соци­альных науках, где явления всегда взаимосвязаны, где воздействия разного рода переплетаются между со­бой, где связи между явлениями и вызывающими их причинами носят вероятностный характер. Поэтому социальные науки носят преимущественно описатель­ный характер, и только постепенно приходят к постро­ению локальных объяснительных моделей. Кстати сказать, естественные науки также обычно начинали с описания. Например, биологи долгое время занима­лись тщательным описанием различных представите­лей флоры и фауны, и лишь значительно позднее обра­тились к задаче раскрытия механизмов функциониро­вания и развития живых существ. Этот период совпал с проникновением в биологию экспериментального метода, и такое совпадение вовсе не случайно. Только эксперимент, предполагающий активное вмешатель­ство исследователя в естественное течение событий, позволяет выделить явления в их чистом виде, изучить природу отношений между ними.

Сравнение описания и объяснения возвращает нас к рассмотренному в предыдущем разделе противопос­тавлению идиографического и номотетического под­ходов к научному исследованию. Первый из них дела­ет упор на описание конкретных явлений во всем их богатстве и своеобразии. При этом используется язык, близкий к естественному. Второй подход направлен на раскрытие общих закономерностей, на выявление внутренних механизмов функционирования системы. Индивидуальные вариации рассматриваются как «шум», вызываемый посторонними влияниями, как случайные факторы, которые нужно исключать, чтобы явление предстало в чистом виде, чтобы ясно выступи­ли причинно-следственные связи. Поэтому исследова­тель стремится к максимальной точности описания, а само описание видится как ступень к объяснению природы изучаемых явлений с целью управления ими.

Основные понятия

Описание, объяснение, понятие, термин, перемен­ные, значения переменных, измерение, бинарный признак, шкала наименований, шкала порядка, шкала отношений, операционализация понятий, анализ, син­тез, теория, корреляция.

Темы рефератов

1. Описание и объяснение как функции науки.

2. Специфика научного языка.

3. Проблема измерения в социологии и в психологии.

4. Типы измерительных шкал.

5. Анализ и синтез в научном исследовании.

4. Причинно-следственные отношения и пути их ис­следования.

Вопросы для обсуждения на семинарских занятиях

1. В чем сущность научного описания?

2. В чем сущность научного объяснения?

3. Какова роль научных понятий ?

4. В чем состоит процедура измерения?

5. Основные типы измерительных шкал.

6. Способы выявления причинно-следственных отно­шений.

7. Смысл исследования корреляций.

Литература

1. Батыгин Г.С. Лекции по методологии социологиче­ских исследований. М.: Аспект-Пресс, 1995.

2. Девятко И.Ф. Диагностическая процедура в социо­логии. М: Наука, 1993.

3. Докторов Б.З. О надежности измерения в социоло­гическом исследовании. Л.: Наука, 1979.

4. Паниотто В.И. Качество социологической инфор­мации. Киев: Наукова думка, 1986.

5. Сибирев В.А. Введение в анализ социологической ч информации. СПб.: С.-Петерб. гос. ун-т, 2000.

6. Татарова Г.Г. Методология анализа данных в соци­ологии (введение). М: Стратегия, 1998.

7.. Толстова Ю.Н. Измерение в социологии: курс лек-■ ций. М: ИНФРА-М, 1998.

■ 5. Типы исследования

v Место темы в учебном курсе

В данной теме разбираются разные типы эмпири­ческих исследований: пилотажные, лабораторные и полевые, сплошные и выборочные. Рассматриваются и особенности эксперимента как особого типа исследо­ваний и его специфической разновидности — оценки эффективности программ. Дается понятие о таком ти­пе исследования как изучение случая (кейс-стади).

Основные рассматриваемые вопросы

1. Стадии исследования проблемы.

2. Пилотажное исследование.

3. Полевые и лабораторные исследования.

4. Эксперимент и его разновидности.

5. Выборочное исследование.

6. Изучение отдельного случая.

В предыдущих разделах мы довольно подробно рас­смотрели описание и объяснение как функции науки и как особые исследовательские стратегии. Когда мы говорим о научном описании, мы обычно имеем в виду анализ структуры интересующего нас явления. Опи­сание структуры включает выделение в некотором це­лом отдельных элементов и выявление связей между ними. Научное объяснение направлено преимущест­венно на выявление механизмов, то есть на познание закономерностей функционирования определенного класса явлений. Как правило, оно предполагает рас­смотрение системы в динамике, то есть учет процессов ее изменения во времени.

Но описание и объяснение можно рассматривать не только на уровне общей методологии научного по­знания, но и на уровне конкретных исследовательских приемов. В социальных науках эти две ориентации примерно соответствуют тому, что мы выше обозначи­ли как две стратегии — идиографический и номотетический подходы. Противопоставление между ними не абсолютно. В рамках развернутой программы исследо­ваний они могут выступать как последовательные ста­дии. От общей ориентировки в проблеме переходят к прицельному изучению отдельных ее аспектов, по­степенно конкретизируя вопросы. Соответственно меняются и приемы исследования: от экстенсивных и неструктурированных методов получения информа­ции (наблюдение, беседа, изучение документов) пере­ходят к использованию более узко фокусированных и более четко структурированных методов (анкетиро­вание, тестирование, экспериментирование).

Внутри фазы описания часто выделяют еще предва­рительную стадию, так называемое пилотажное иссле­дование. Пилотажное исследование проводят, когда приступают к изучению какой-то новой проблемы. Его цель — предварительная ориентировка, выявление ос­новных переменных и выдвижение самых общих пред­положений о связях между ними. Эта стадия дает информацию, которую затем можно использовать, на­пример, для составления анкеты или схемы системати­ческого обследования. Представим себе, что перед со­циальными педагогами стоит задача составления ком­плексного плана мероприятий по работе с молодежью микрорайона. Первым шагом, естественно, будет пило­тажное исследование: посещение мест скопления моло­дежи, наблюдение за тем, как молодые люди проводят свой досуг, беседы с подростками и юношами, с их ро­дителями и учителями. Это даст общую картину, кото­рую можно затем уточнять, привлекая, например, ста­тистические данные. Только после того, как произведе­на оценка потребностей и существующих форм их удовлетворения, можно приступать к обоснованию не­обходимости каких-то нововведений.

Мы специально выбрали для иллюстрации пример из сферы прикладных исследований, так как именно здесь обращение к новым проблемам или даже просто к новому контингенту потенциальных клиентов пред­полагает этап общей ориентировки. Что касается фун­даментальных (чисто научных) исследований, то тут, как правило, сильна преемственность: новые пробле­мы вытекают из уже достигнутого состояния знаний. Поэтому главным способом ориентировки в новой об­ласти здесь обычно выступает изучение литературы по проблеме. Фаза эмпирического исследования мо­жет тогда опираться на более или менее четкие исход­ные представления и гипотезы.

5.1. Полевые о лабораторные исследования

Сбор эмпирических данных может происходить как в естественной обстановке, так и в специально оборудо­ванной лаборатории. В каждом из этих случаев процесс исследования имеет свои особенности. Исследования первого типа, которые часто обозначают как полевые исследования, обычно являются прикладными по сво­ей направленности. Чаще всего цель их заключается в описании некой предметной области. По своему ха­рактеру они ближе к идиографическому, чем к номотетическому типу, хотя конкретные социологические исследования часто ведутся в номотетическом ключе, то есть с использованием стандартизованных инстру­ментов сбора информации, больших выборок респон­дентов и статистических процедур обработки данных. Полевые исследования дают богатый и разнообраз­ный материал, но на стадии его обработки нередко возникают сложности. Используемые качественные методы анализа довольно трудоемки, а сравнение от-. дельных случаев между собой не всегда легко осуще­ствить в силу внутренней неоднородности материала.

Лабораторные исследования в сознании широкой публики ассоциируются с наукой вообще. Это связано с тем обстоятельством, что большинство исследований в естественных науках проводятся в специально обо­рудованных лабораториях. Недаром белый халат и приборы воспринимаются как обязательные компо­ненты научного исследования. На самом деле эти, лишь внешние, атрибуты, отражают определенную ло­гику работы. Белый халат, помимо того, что он защи­щает одежду, обеспечивает чистоту самого экспери­мента, образует один из элементов экспериментально­го контроля. Аппаратура служит для поддержания заданного режима опыта, а также для точной и полной регистрации исследуемых параметров. Она обеспечи­вает полноту и надежность получаемой информации.

Лабораторная обстановка в сознании непосвящен­ного обязательно связывается с экспериментом, а есте­ственная — с наблюдением. В действительности связь здесь не такая жесткая. Эксперимент в самом деле лег­че проводить в лаборатории, в то время как разнооб­разные жизненные ситуации дают богатый материал для наблюдения. Однако в конечном счете не внешняя обстановка, а цели, которые ставит исследователь, и конкретные приемы, которые он использует, опреде­ляют тип исследования. Не всякое лабораторное иссле-/0 дование представляет собой эксперимент в строгом смысле этого слова. Настоящий эксперимент предпо­лагает активное вмешательство исследователя в тече­ние изучаемых процессов. При отсутствии такового мы имеем наблюдение, пусть и поддерживаемое специ­альной регистрирующей аппаратурой.

Поясним сказанное на примере. Поведение детей можно изучать как в естественной обстановке, так и в специально оборудованной лаборатории. Допус­тим, нас интересует характер игры детей младшего возраста. Причем нам интересно, как дети играют, когда они предоставлены сами себе. Мы хотим, чтобы присутствие наблюдателя не сказывалось на характе­ре изучаемых процессов. В этом случае наблюдение удобно проводить в лабораторной обстановке. Внешне она может мало отличаться от естественной обстанов­ки. Это даже хорошо в том смысле, что ребенок скорее в ней освоится, не будет бояться. Комната может вы­глядеть как обычная игровая. Только наличие специ­альных приспособлений превращает ее в лаборато­рию. Обычно достаточно установить скрытую камеру. Этой же цели служит и зеркало одностороннего вида. Внешне оно ничем не отличается от обычного зеркала, висящего на стене. На самом же деле, это не просто зеркало, а как бы окно со стеклом того типа, что ис­пользуется в зеркальных очках. Находящийся в сосед­ней комнате человек может наблюдать за происходя­щим, оставаясь незамеченным.

Мы разобрали случай, когда наблюдение проводит­ся в лаборатории. С другой стороны, эксперимент как тип исследования не обязательно связан с лаборатори­ей; он может проводиться и в естественных (полевых) условиях. Такой тип исследования носит название ес­тественный эксперимент. Предположим, перед нами стоит задача оценить эффективность нового метода обучения. Исследование проводится следующим обра­зом. Набирают экспериментальную группу, которая занимается по новой программе. Одновременно бе­рется аналогичная контрольная группа, которая зани­мается по старой программе. После окончания курса результаты обучения сравниваются между собой. Ес­ли, как и ожидалось, учащиеся экспериментальной группы демонстрируют более высокие результаты, то это рассматривается как доказательство превосходства использованного нового подхода к организации обучения.