§ 7. Задачи гуманитарной элиты на пути к нормальной власти

Внутренние доминанты (мотивации) и внешние приоритеты

постмодернистской эпохи таковы, что эффективной политической элитой

сегодня может быть только гуманитарная элита. Активно идущая ротация

элит неизбежно ведет к такой их перегруппировке, к которой, кстати

говоря, наши элиты не готовы. Держателями власти остаются так

называемые "хозяйственники" - директорский корпус крупных предприятий,

в особенности военно-промышленного комплекса. Двусмысленность роли

этого комплекса состоит в том, что, с одной стороны, он, как и почти

вся наша тяжелая промышленность, занят производством ради производства

- экономически бессмысленным расточительством, а с другой стороны, он

же является сосредоточением наиболее образованной и квалифицированной

рабочей силы, инженеров и исследователей.

И поскольку основой современного богатства является "человеческий

капитал", то, следовательно, именно здесь сосредоточен главный

потенциал современной экономики. Парадокс, таким образом, состоит в

том, что расточительная "антиэкономика" и потенциально наиболее

эффективная экономика сосредоточены в одном месте. Поэтому простая

ликвидация тяжелой промышленности под предлогом ее экономической

убыточности по своим последствиям могла бы стать тем же, чем стала

коллективизация сельского хозяйства - подрывом самой человеческой базы

- главного фактора современной экономики. Выход, казалось бы,

известен: конверсия. Но конверсия означает потерю власти, ибо

особенность положения военно-промышленного комплекса состоит не только

в преимущественной связи с "силовыми ведомствами", но и в

преимущественном влиянии на процессы принятия общегосударственных

решений. Экономически бессмысленное "самовоспроизводство" тяжелой

промышленности и военно-промышленного комплекса по сути является

самовоспроизводством власти. В этом - одно из объяснений, почему наша

страна так запоздала с переходом от индустриальной фазы,

олицетворяемой предприятием, к постиндустриальной, олицетворяемой

Университетом и НИИ. Власть и эффективность настолько

50

оазошлись в стороны, что воспроизводство власти на прежней основе

способно начисто парализовать страну - и не только в экономической

области. Собственно, это и является показателем исторической

обреченности прежней властвующей

элиты.

Сегодняшняя ситуация в России в каких-то чертах представляет инверсию

того, что случилось после 1917 года. Тогда большевики вытеснили и

уничтожили прежнюю, гуманитарную, по характеру своей социализации и

картине мира, элиту. Была уничтожена и прежняя традиция гуманитарного

образования с уклоном в филологию и историю, Большевики олицетворили

"железную когорту" людей, задумавших навсегда покончить с "плаксивой

лирикой" доиндустриального пейзажа и организовать общество по законам

машины. Была произведена жесточайшая селекция всего населения России,

пропущенного сквозь горнило гигантского промышленного гетто. Один из

парадоксов советской системы состоял в том, что сама властвующая элита

второго поколения, начиная с 30-х годов, рекрутировалась из этих же

гетто, Это были "командиры производства", совершенно чуждые

гуманитарной сфере в широком смысле слова, третируемой как

"надстройка". И, тем не менее, им почему-то удалась организация

социума. Созданная ими субкультура, люмпенско-пролетарская по

существу, со временем была признана культурой; все, что не

соответствовало ее убогим стандартам, было объявлено пережитком.

Возник своего рода ореол вокруг не знающей сомнений когорты "новых

людей", ведущих общество к "великой цели".

Кризис большевистской элиты имеет два измерения. Первое из них -

нравственное. Знаменитые разоблачения Хрущевым сталинских злодеяний

означали моральную дискредитацию элиты. Учитывая традиционную

доминанту национального сознания, склонного сводить динамику мира к

борьбе Добра и Зла, хрущевские разоблачения положили начало периоду

постепенного отлучения верхов от народной Правды - невидимой

национальной церкви.

Как показывает история, это еще не означает политического краха

властвующей элиты в условиях, когда народ остается политически

пассивным, Нравственный раскол народа и элиты в этом случае

сопровождается массовой "эмиграцией" в приватную сферу, в быт,

становящийся центром устремлений "молчаливого большинства". Власть

имущие при этом получают даже большую свободу рук.

В свое время Достоевский открыл разлад между Добром и Красотой в

культуре, Уже на опыте второй половины ^IX века он подметил, как

бессильно резонерствующее или

51

ностальгически-сентиментальное Добро отступает и отлучается от мира

практического дела, неуклонно захватываемого теми, для которых "старая

мораль" мертва.

Обладающее особой энергетикой, наступательное Зло может вызвать

зависть, а зависть нередко скрывает и тайное восхищение.

"Восхитительный злодей" - одно из определений ницшеанского

"сверхчеловека". То, что политическая элита может принимать облик

"восхитительных злодеев", опыт большевизма и фашизма убедительно

доказал. Приходится признать, что нравственная санкция в

секуляризованном массовом обществе XX века в значительной мере

утратила свое регулирующее влияние на политику.

Но в запасе у культуры есть еще одна санкция, перед которой даже

"восхитительные злодеи" оказываются бессильными. Речь идет об иронии.

Всем нам знакомы эффекты иронического остранения, производимые

временем: советские газеты пятилетней давности невозможно читать -

настолько несерьезными и ложно напыщенными они сегодня кажутся. Еще

предстоит по-настоящему исследовать, сколь большое влияние на процессы

возвышения и низвержения политических элит имеет ирония. Пока акции

фашизма и большевизма выступали под знаком трагедии и драмы - как

коварства и злодейства, их могущество еще сохранялось постольку,

поскольку не было сил, вовне и изнутри, способных с ними покончить. Но

когда пребывающие на верху "восхитительные злодеи" все большим числом

населения начинают восприниматься недоумками, не способными на

адекватные оценки и самооценки, их судьба предрешена. В этой связи

возникает вопрос: почему гуманитарная культура первой половины XX века

оказалась столь ослабленной в своей иронической потенции, что не

смогла дискредитировать левых и правых адептов "нового порядка",

отступила перед ними. Возможно, ответ надо поискать в самой логике

модернизма: в рамках гуманитарной культуры он сработал как механизм

саморазрушения и самоуничтожения духовности перед демонологией

индустриальной эры. У модернизма не нашлось внутренних опор для

развенчания "инженеров человеческих душ", создателей "нового порядка"

и "нового человека". Постмодернизм - ив этом его цивилизующее значение

- вернул гуманитарной культуре дар критической способности суждения и

ту великую иронию, которая и в прошлом помогала низвергать ложных

кумиров. Новые элиты, поприщем которых вместо индустриального гетто

стал университет (в широком смысле этого слова), отличаются от прежних

своей приобщенностью к сфере всеобщего духовного производства, влияние

которого пронизывает всю

52

общественную жизнь. Драма бывшей элиты, самоопределявшейся как

"командиры производства", состоит в том, что материальное производство

как специализированная область деятельности, как "особенное",

волюнтаристски отождествленное со всеобщим, внезапно открылось в этой

своей "особости" и внутренней ограниченности.

Новейшая ирония гуманитаризма, собственно, и направлена на

дискредитацию претензий "индустриального гетто", на то, чтобы и впредь

задавать тон всему обществу, навязывать ему свои установки.

Все реставраторские попытки объединений и организаций необольшевизма

(Объединенный Фронт трудящихся, Российская компартия и т.п.) по сути

направлены на то, чтобы вернуть современное общество к модели "единой

фабрики", к барачному образу социализма как "рабочего города",

организованного вокруг предприятия.

Эта методология догматического монизма прилагается необольшевизмом и к

проблемам государственного строительства, и к самоопределению России в

евразийском пространстве.

Все упования на восстановление бывшего СССР в конечном счете

связываются с "объективными требованиями" производственной кооперации,

единого технологического процесса, звенья которого оказались

разорванными в связи с обособлением и сепаратизмом республик. Истоки

этого самообмана восходят к марксистской абсолютизации экономического

фактора и сферы "первичных потребностей", к ложной трактовке человека

как homo faber, как животного, производящего орудия.

Современные антропологические исследования подтвердили старую истину:

человек - существо метафизическое и религиозное, взыскующее смысла.

Потеря "смысла жизни" для человека - несравненно большая катастрофа,

чем любые материальные лишения. Законом человеческого жизнестроения и

на личном, и на государственном, и на общецивилизационном уровне

является сопричастность смыслу, то есть высшим ценностям, отличным от

повседневных материальных интересов. Как показал А. Тойнби, в основе

мировоззренческих и ценностных универсалий каждой из мировых

цивилизаций, объединяющих многие этносы, лежат мировые религии.

Собственно, причиной трагедий России в XX веке, главной из которых

стала гражданская война и геноцид большевизма, является то, что

цивилизационный процесс у нас к началу XX ве^ не был завершен:

российская цивилизация еще не закрепи^э свое единство в системе высших

и общепризнанных духовных ценностей и универсалий. Поэтому столь

затруднительны

53

здесь политические консенсусы, и политика столь 4aorq превращается в

манихейское противостояние различных слоев народа и борьбу на

уничтожение. И сегодня главной пробле? мой России является проблема ее

цивилизационной идентичности - возможность самоопределения в

историческом пространстве-времени на основе общепризнанных ценностей,

Именно эту проблему и предстоит решать новой, гуманитарной по своим

интенциям и способу профессионализации, политической элите. "Собрать"

Россию способны не экономисты, ищущие свое "единое пространство"

хозяйственной кооперации и интеграции, а гуманитарии, способные найти

ключ к диалогу евразийских культур и открыть их единые универсалии.

Можно выделить две главные задачи новой гуманитарной, политической

элиты в России. Первая - укрепление нравст-' венного, нормативного

начала, опасно ослабленного сегодня';

(впрочем, это роднит нынешнюю эпоху со всеми другими переходными

эпохами в России). Мы уже упоминали о внутренней "диалектике власти",

состоящей в своего рода обратной пропорциональности между силами

внешнего принуждения и внутреннего нравственного самообладания народа.

Новая гуманитарная элита России тогда выполнит свое предназначение,

тогда выйдет на уровень задач посттоталитарного периода, когда сумеет

восстановить в общественном сознании высокий статус нравственной

нормы. Как писал С.Л. Франк, "вопреки , распространенным тенденциям

всяческого политического фана- ;

тизма и вообще одностороннего политицизма. путь, приводя-1 щий к

максимально эффективным и прочным результатам, есть путь изнутри

наружу, от личной жизни к жизни обще- ственной, иначе говоря, путь

совершенствования общих отношений через нравственное воспитание

личности'47.

Одним из тягчайших преступлений левого радикализма в России является

занижение статуса нравственных норм посредством их прямой

релятивизации и утилизации (нравственно все то, что служит "передовому

строю"), с одной стороны, и абсолютизации влияния внешних социальных

условий (социологический детерминизм) - с другой. Но гуманитарная

элита, достойная этого названия, не может не знать, что в основе всех

решений человека лежит то или иное духовное решение, которое и

определяет его судьбу, Вера в основополагающую роль духовных факторов

есть профессиональное кредо всякой гуманитарной элиты.

И только сложивший с себя свои высокие полномочия, отказавшийся от

своей миссии гуманитарный разум может

17 Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992, с.459.

54

"знать доминанту внешних факторов в судьбе человека о форме

экономического, технологического и т.п. детерминизма,

Когда мы говорим о роли духовного просветления и воспитания

полуодичавшей, выбитой из колеи, доведенной до отчаяния массы,

необходимо сразу же устранить возможные недоразумения. Речь вовсе не

идет о восстановлении прежней системы "коммунистического воспитания" в

той или иной форме не о вездесущей назидательности власти, в угоду

себе "перевоспитывающей" народ. Как уже говорилось выше, главным из

всех видов разделения властей является разделение духовной и

политической власти. Со времен появления великих мировых религий

независимость от властей предержащих стала главным условием высокого

духовного авторитета церкви. Независимость литературы и искусства,

свобода слова и печати ведут свое происхождение от этого исторического

решения. Поэтому одной из самых важных проблем новой гуманитарной

элиты станет обеспечение такого институционально-нормативного

размежевания внутри себя, которое бы гарантировало независимость

духовных авторитетов от любой политической конъюнктуры. Статус людей

ранга А. Сахарова и А, Солженицына является прообразом такого типа

решения. И напротив, всякого рода "междусобойчики" духовной и

политической элиты за спиной народа и общественного мнения. всякая

эзотерика, напоминающая "закрытые партийные собрания" старого режима,

способны подорвать процесс возрождения великих духовных авторитетов на

Руси.

Вторая задача гуманитарной элиты связана с обеспечением перехода от

монологического, моносубьектного типа власти - каким и был

тоталитаризм, к полисубъектной системе, построенной на основе диалога.