§ 2. Индустриальное овеществление и постиндустриальный реванш

СУБЪЕКТИВНОСТИ

Возникновению науки нового времени сопутствовала эпистемологическая

катастрофа, связанная с утратой привычных (тысячелетних!)

телеологических форм постижения общественно-политических событий.

Человеку традиционного общества

398

свойственно было ощущать душой и разумом присутствие высшего смысла в

мире. Поэтому постижение им происходящих событий заключалось в

соотнесении их с этим смыслом, Вопрос: во имя чего, с какой целью -

был главным эпистемологическим вопросом. Утверждение новой,

преимущественно механистической картины мира, связанное с

возникновением научного естествознания XVI-XVIII вв., означало

развенчание "смысловой парадигмы" телеологического мышления. Вместо

вопроса "для чего?" наука поставила вопрос "почему?". Стала

утверждаться детерминистская доминанта, сначала при объяснении

природных явлений, а затем - и социально-исторических и политических,

В частности, миссия, взятая на себя Марксом, была связана с тем, чтобы

"достроить" естественнонаучный материализм "доверху", сформулировав

концепцию естественноисторического. процесса, всецело подчиняющегося

"объективным закономерностям". Справедливости ради надо сказать, что

соответствующая установка была характерна не только для марксизма, но

и для раннего позитивизма, да и в целом для рационалистического типа

самосознания нового времени. Особый радикализм марксизма в утверждении

подобной установки связан со специфическим духом промышленной фабрики,

которым прониклись его основатели в качестве идеологов пролетарского

коллективизма. Празднество свободной субъективности пришлось на эпоху

Возрождения, когда личность уже освободилась от пут общинного бытия,

но еще не была поглощена молохом фабричного производства. Как отмечает

Р. Гвардиани, <вырвавшись из корпоративных пут средневековья, человек

стал было обретать социальную автономию., однако дальнейшее развитие

цивилизации, базирующейся на машинной индустрии, трансформировало

формирующуюся человеческую субъективность в "квази-субъективность">!.

На методологическом уровне социального познания эта особенность

мироощущения индустриальных обществ <обнаруживает себя в господстве

натурализма, в "бессубъективном" подходе к социальной реальности, в

уподоблении социальных процессов процессам природы (вспомним хотя бы

энгельсовский "параллелограмм сил")>2,

Таким образом, принудительная коллективность фабричнозаводского образа

жизни с характерным для него приматом "вещных связей" и превращением

человека в придаток машины породила определенную эпистемологическую

парадигму, связанную с растворением индивида в группе и вещеподоб-

' Гвардиани Р. Конец нового времени // Вопр. философии. 1990. ?> 4. 2

Бакиров В. Социальное познание на пороге постиндустриального мира //

Общественные науки и современность. 1991. № 1. С. 69.

399

ным видением социальных связей. То, что в свое время выдавалось за

победу "научно-материалистического" подхода к обществу, было на самом

деле результатом проецирования организационно-управленческой модели

промышленной фабрики на социальную жизнь и человеческую историю в

целом.

Многие современные исследователи справедливо подчеркивают, что

<становление постиндустриальной цивилизации означает переход ведущей

роли от материально-вещественных факторов производства к

духовно-социальным, от овеществленного труда к живому. Образ

"человека-функции", "человека-винтика" - фундаментальный архетип

социального мышления индустриальной цивилизации - безвозвратно уходит

в прошлое, а вместе с ним и "конструкторско-технологический стиль

социального познания. Время задуматься о его новой парадигме")?,

Основой "индустриальной" парадигмы социального познания был человек,

жестко прикрепленный к своей социальной группе, которая, в свою

очередь, подчинялась детерминантам технико-производственного

характера. Постиндустриальное общество знаменуется переворотом в обоих

отношениях: оно связано, во-первых, с переходом от малоподвижных

социально-групповых "монолитов" (классов) к высокоподвижным малым

группам временного (функционального) характера, идентификация индивида

с которыми всегда остается условной и "перерешаемой", а во-вторых, ему

сопутствует новый статус социокультурных, ментальных факторов и

духовного производства в целом. Проще всего в связи с этим было бы

сказать о смене детерминизма: экономического и технологического -

социокультурным. Но такое "монистическое" решение выдает, на наш

взгляд, старую слабость "лапласовского мышления", стремящегося к

одновариантным решениям. Некоторые авторы называют такую

познавательную установку фундаменталистской. Она связана с ориентацией

на какой-либо всеобъемлющий "базис", который более или менее

однозначно определяет "надстройку", упрощая познавательный процесс до

процедуры простого выведения одного из другого. Сам по себе переход от

экономического и технологического детерминизма к социокультурному еще

не выводит нас за рамки этой фундаменталистской установки, не

преобразует одновариантного характера нашего познания. "Возможность

объяснения множества явлений с помощью базисного знания покоится на

абстракции отождествления. Это такой способ ассимиляции фактов, при

котором элементы множества принимаются не как полностью

самостоятельные сущности, а как конкретные

3 Там же. С. 70, 77.

400

представители абстрактного (базисного - АЛ.) элемента"4. Иными

словами, фундаменталистская познавательная установка выдает

непреодоленный традиционализм мышления, ищущего гарантированного

познания. В этом оно сродни мышлению "низов" индустриального общества,

ставящих социальные гарантии выше свободы. Дело в том, что современный

аналитик социально-политических процессов приступает к процессу

познания, не имея надежных методологических гарантий. Те гарантии,

которые ему давались вместе с базисно-надстроечным детерминизмом,

превращающим социальное познание в упрощенную процедуру "выведения" из

базового признака, в современном обществе отсутствуют.

Постиндустриальное общество лишено того единого основополагающего

центра, вокруг которого вращается вся социальная жизнь. Это в полном

смысле "мозаичное общество", которое то и дело меняет центры своего

притяжения и отличается предельной подвижностью своих связей и

зависимостей. Это .требует соответствующих преобразований привычных

установок социального познания. "Во-первых, идея об отсутствии

инвариантных базисных истин для объектов различных классов (о

неадекватности представлений о единых критериях истинности по

отношению к любым утверждениям); во-вторых, идея о мозаичности,

гетерогенности современных объектов познания;

в-третьих, идея о смене тактики выбора базисного основания;

наконец, в-четвертых, идея о приоритете индивидуального над

целокупным. Именно по этим новообразованиям мы судим о расшатывании

устоев фундаменталистского идеала."5

Что это означает применительно к политологическому анализу? Прежде

всего напрашивается вывод о полидетермини - стеком характере политики,

представляющей многомерный объект познания. Поэтому необходимо

отметить преждевременный характер той новой методологической

самоуверенности, которая, сменив, скажем, экономикоцентричную

парадигму на культуроцентричную, надеется обрести характерную для

недавнего прошлого цельность познавательной установки. На самом деле в

современном политическом мире (и в России, в частности) мы имеем дело

с сосуществованием разных детерминант. В этом мире сохранились типы

политики, по-прежнему связанные с экономикоцентричной доминантой.

Многие группы населения меряют свое участие в политике и свою

социальную удовлетворенность критерием материальных интересов,

успешности экономических реформ и т.п. Однако наря-

4 Абрамова Н.Т. Границы фундаменталистского идеала и новый образ науки

// Философские науки. 1989. Ms 11. С. 42.

5 Там же. С. 47.

401

ду с этим существует множество других групп (в частности,

утверждающихся этнонациональных общностей), для которых "культура есть

более важный способ национальной идентичности, чем общность экономики,

территории и т.п."6 Причем, нам не удастся упростить познавательную

ситуацию с помощью соотнесения экономикоцентричных мотиваций в

политике со старыми группами индустриального общества, а

культуроцентричных - с новыми, постиндустриальными. Эти типы то и дело

чередуются, меняются местами, усиливаются или ослабевают, причем

отнюдь не только по временному вектору ("вчерашнее-сегодняшнее",

"отсталое-передовое"), Мы то и дело сталкиваемся со случаями, когда

экономикоцентричная доминанта возвращается в среду, какую мы считали

наиболее от нее удалившейся (например, наиболее образованных групп

общества, профессионально связанных с системой духовного производства)

или когда доиндустриальный (авторитарно-патриархальный) тип мотивации

стилизуется под постиндустриальный культуроцентризм (а может быть и

реально переплетается с ним). Словом, политолог оказывается в

ситуации, описанной И. Пригожиным применительно к новейшему

постклассическому естествознанию: ".неустранимая множественность

точек зрения на одну и ту же реальность означает невозможность

существования божественной точки зрения, с которой открывается вид на

всю реальность"7.