Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Gotfrid_P_Strannaya_smert_marxizma_2009

.pdf
Скачиваний:
11
Добавлен:
19.11.2019
Размер:
1.93 Mб
Скачать

Глава 2. Послевоенный коммунизм

И, хотя эти американские интерпретаторы, подобно своим подражателям, исследуют материальные причины перенапряжения сил Америки, в их мрачных рассуждениях и предсказаниях нет ничего специфически марксистского. Если заглянуть еще дальше в историю вопроса, можно обнаружить работы Уильяма Эпплманна Уильямса и висконсинской школы историков об американском «капиталистическом империализме». То, что в 1960-х и 1970-х годах писал Уильяме об истории американской внешней политики и об экспансионизме позднего капитализма, представляет собой чрезвычайно детальное исследование расшире-

49

ния американской капиталистически империи .

Не обязательно соглашаться со всеми выводами или принимать все причинно-следственные связи, которые проводит Уильяме в работах «Трагедия американской дипломатии» или «Контуры американской истории» (обе стали очень популярны у американских правых изоляционистов), чтобы оценить их достоинства. Уильяме куда глубже понимает американскую историю, чем так называемые европейские марксисты, нападающие ныне на американский империализм. Хардт и Негри примечательным образом признают, что в результате «кризиса Европы» культурная гегемония в Западном мире перекочевала из Старого Света в Новый. В Европе все соперничают «за то, кому лучше всего удастся выразить свой крайний американизм». «Неспособность европейского самосознания

тиамериканизма, опирающегося на антиамерикански настроенных американцев. См.: Kimball R. "The New anti-Americanism", New Criterion, vol. 20. no. 2 (October 2001), p. 1 7 - 2 5 .

''Немецкий перевод самой знаменитой работы Уильямса

Die Tragodie der amerikanischen Diplomatie (Stuttgart: Suhrkamp, 1973) был поразительно популярен у немецкоязычных интеллектуалов и журналистов и выдержал несколько переизданий в почтенных немецких коммерческих издательствах. См. также весьма академичную биографию Уильямса: Buhle P., Rice-Maximin Е. William Applemann Williams: The Tragedy of Empire (London: Routledge, 1995).

83

Странная смерть марксизма

признать свой упадок часто принимала форму проецирования его кризиса на американскую утопию». Хардт и Негри высмеивают как иллюзорную идею американской империи в качестве «спасения утопии», но их издевка смешана с изумлением перед влиянием аме - риканской культуры50. В огне европейских националистических войн, становившихся все более разрушительными, была выкована судьба европейцев, состоявшая в том, чтобы попасть в политическую и психологическую зависимость от Америки. После Второй мировой войны даже враги американской капиталистической экономики с восторгом принимали идущие из НьюЙорка авангардные идеи и абстрактное экспрессионистское искусство.

Не менее поразительно и то, что левые приняли идею Фукуямы о глобальном торжестве демократии, которая восходит к радикалам XIX века Джону Брайту, Джеймсу Миллю и Ричарду Кобдену. Не прусский конституционалист Гегель, а английские апологеты свободной торговли создали демократические надежды, связанные со свободой торговли и изобилием потребительских благ, которые подхватил Фукуяма51 . Его вариант «конца истории» отличает попытка связать его с «незаменимостью Америки». Фукуяма соединяет идеал свободной торговли и теорию модернизации с представлением о том, что без СТТТА реализовать все это невозможно. Примечательно, что критикующие Фукуяму левые антиимпериалисты оказываются куда менее убедительными, когда используют его же идею, освободив ее предварительно от амери-

50Hardt, Negri, Empire, pp. 380, 382, 383. [Хардт M, Негри А. Империя. М.: Праксис. С. 353, 354].

51На стр. 18—19 своей книги Apres I'empire Тодд демонстрирует понимание того, сколь трудно примирить Гегеля с утверждениями Фукуямы, но игнорирует ради-

кально демократический аспект глобализма Фукуямы. [См.: Тодд Э. После империи. Pax Americana — начало конца. С. 16—18]. Одобрительное принятие радикальной программы Фукуямы см. в рецензии: George Gilder, "The End of History and the Last Man", Washington Post Book World, July 12, 1992, p. 4.

Глава 2. Послевоенный коммунизм

канских корпоративных интересов. Подобно Фукуяме, они требуют модернизации, состоящей в освобождении женщин и ликвидации неграмотности

в«третьем мире». Подобно Фукуяме, они мечтают

овсеобщем материальном достатке индивидов, которые имеют возможность свободно пересекать государ - ственные границы в рамках плюралистичной миро - вой культуры, цементируемой концепцией прав человека. Но в этой их мечте нет места для продолжения американского превосходства и для существующей

вявном виде капиталистической экономики. К несчастью для аргументации европейских левых, они не

всилах продемонстрировать, что в «третьем мире» действительно происходят желаемые ими перемены и что альтернативные их сценарию варианты будущего обречены на провал. Книга «Империя» кончается тем, что «кочующие толпы» наводняют и захватывают развернувшийся в сторону культурного плюрализма Запад, который прежде эксплуатировал «третий мир». По сравнению с этим апокалиптическим видением кошмарный финал «Лагеря святых» Жана Распая (Jean Raspail, Camp of the Saints, 1973), в котором явившиеся из Индии попрошайки переполняют Европу, выглядит, благополучным и желанным сценарием. Переселение народов обеспечивает правдоподобный гипотетический контекст для триумфа позднего модерна, и при этом нет нужды воображать, что исламизированные страны согласятся с идеей женского равноправия или обратятся к плюрализму. В новой футурологии население этих стран превратится в преследуемое меньшинство западного мира, который подчинен императивам мультикультурализма. Но этот сценарий переселения народов ныне решительно устарел. Он исходит из работы Фукуямы, который одновременно является и глобалистом, и антитрадиционалистом (хотя из - за склонности американцев к рекламе его обычно относят к правым). Таким образом, радикальные левые, говоря о «конце истории», преподносят миру давно знакомую историю, которая, как бы ни пыжились рассказчики, является типичным американмким сюжетом

[лава 3 НЕОМАРКСИЗМ

Неомарксистское брожение

Фридрих Ницше в «Веселой науке» замечает, что те, кто держится старого и противится введению современного научного метода, «налгали себе основания, ради которых эти законы должны были существовать, просто чтобы не признаться себе, что привыкли к их господству и не желают больше ничего другого». Далее Ницше говорит: «И так это делается, и делалось всегда, в каждой господствующей морали и религии: основания и умыслы, лежащие за привычкой, привираются к ней всякий раз, когда иным людям приходит в голову оспаривать привычку испрашивать об основаниях и умыслах. Здесь коренится великая бесчестность консерваторов всех времен: они суть привиратели»1.

Начиная с 1960-хгодов в эволюции марксистских левых в Западной и Центральной Европе явно наблюдается одна и та же тенденция — для защиты привычных ходов мысли совершается подмена реаль - ности. Но привиратели, ницшевские Hinzulugner, в процессе трансформации марксизма в гораздо меньшей степени играли роль истолкователей, чем утверждают их критики. Неомарксисты, типичным примером которых был молодой Юрген Хабермас марбургского периода, избирательно относились к тому, что они преподносили как «марксизм», и,

Friedrich Nietzsche, Die frohliche Wissenschaft (Munich: Wilhelm Gold-mannVerlag), S. 29. [Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 1. Литературные памятники. М.: Мысль, 1990. С. 535].

Странная смерть марксизма

при всей их снисходительности к коммунистическим вождям, диалектический материализм принимали

ссущественными оговорками. Франкфуртская школа с момента своего основания в межвоенной Германии проявляла явно двойственное отношение к коммунистам. Члены школы одобряли коммунистические режимы или отдавали им предпочтение перед их капиталистическими врагами, но при этом ставили на обсуждение еретические позиции, подвергавшиеся многократному суровому осуждению со стороны коммунистических правительств. С этой проблемой столкнулся венгерско - немецкий литературный критик и публицист Георг Лукач. После прихода нацистов к власти Лукач поспешно бежал в Советский Союз, где ему пришлось годами каяться в идеалистичности своей диалектики. Проблемы, связанные

сотсутствием признания, преследовали его и в послевоенной коммунистической Венгрии, и даже отчаянная поддержка сталинизма и одобрение военного вторжения в Венгрию в 1956 году не смогли развеять обоснованного подозрения, что он не настоящий марксист, а «социалистический гуманист»2.

Разумеется, даже за пределами советского блока были упорные защитники окостеневших доктрин марксизма-ленинизма. Но, как показано в предыдущей главе, их положение становилось все трудней. Этим упертым марксистам, охранявшим чистоту теории, пришлось столкнуться с тем, что факты не подтверждали теорию, а лидеры компартий, озабоченные поддержкой электората из числа рабочих, не проявляли интереса к апологетическим трактатам. Критерии пригодности для включения в интеллектуальный консультативный совет итальянской или французской коммунистической партии не имели никакого отношения к критериям ортодоксальности, позво-

2Paul Breines, "Marxism, Romanticism, and the Case of Georg Lukacs", Studies in Romanticism, vol. 16, no. 4 (1977), p. 4 7 3 - 4 8 9 ; PaulBreines, "YoungLukacs, Old Lukacs, and New Lukacs", Journal of Modern History, vol. 51, no. 3 (1979), p. 533 - 546 .

Глава 3. Неомарксизм

лявшим рассчитывать на звание профессора в государстве, контролируемом Советским Союзом. Даже те западные коммунисты, которые, подобно Альтюссеру, призывали к теоретической чистоте марксизмаленинизма, нашпиговывали свои тексты восторженными ссылками на Фрейда, Спинозу и Гегеля. При этом они всячески обходили детальное рассмотрение вопроса о том, сбылись ли в их странах экономические предсказания марксизма-ленинизма. Распространяться о грехах колониализма — это одно, а вот доказывать в 1965 году, что из-за массового обнищания трудящихся Франция или Западная Германия стоит на пороге пролетарской революции, — это совсем другое; такая задача представляет собой куда более существенный и, пожалуй, непреодолимый вызов теоретической состоятельности.

Экономист Пол Крэйг Роберте отметил, что «социалистический проект» потерпел теоретическое поражение в 1920-х годах, когда австрийский экономист Людвиг фон Мизес указал на неосуществимость социалистического планирования. Мизес объяснил, что рыночная система, в которой цены могут служить показателями спроса, функционирует эффективнее любой другой. Такая экономика оптимально справляется с удовлетворением совокупных потребностей. Аргумент Мизеса в пользу капитализма носил чисто утилитаристский характер, и польский экономист Оскар Ланге посвятил отдельную работу опровержению его выводов. Но, согласно Робертсу, бремя доказательств по - прежнему лежало на социалистах — они должны были доказывать, что планируемая государством экономика «рациональнее», чем цены, отражающие спрос и предложение3. Этот теоретический вызов послужил дополнительным толчком для запад-

Roberts, Alienation and the Soviet Economy, p. 98—103; Ludwig von Mises, "Die Wirtschaftsrechnung im sozialistischen Gemeinwesen", Archiv fur Sozial-wissenschaft, vol. 49, апрель 1920, p. 86—121; Oskar Lange, ed.,

Problems of Political Economy of Socialism (New Delhi: People's Publishing House, 1962), p. 9—10.

9

Странная смерть марксизма

ных марксистов в направлении неомарксизма и заставил их быть еще более избирательными в своих заимствованиях у Маркса. Неомарксисты были марксистами лишь отчасти и, принимая отнюдь не все исторические и экономические теории Маркса, стояли за социализм и против капитализма из преимущественно моральных соображений.

Яне утверждаю, что за такое развитие событий

вответе одни лишь экономисты австрийской школы, типичным представителем которой был Мизес. Просто совокупный вес критики, обращенной Мизесом и его школой в адрес социалистического планирования, ослабил экономический фундамент марксистской теории. Вследствие этого социалистам пришлось привязывать свои построения к марксовой идее «отчуждения», которую они раскопали в его работах 1840-хгодов. Им пришлось выдвинуть на первый план реальное или предполагаемое материальное неравенство в рыночных или квазирыночных системах, чтобы доказать превосходство социалистов

сточки зрения гуманизма. Их quod demonstrandum est* заставил их отказаться от чисто материалистического анализа и сосредоточиться на религии, морали и эстетике.

формы неомарксизма

Фундаментальными для неомарксизма были определенные концепты, обнаруженные и отобранные его представителями, в особенности рабочая демократия, иррациональность капитализма, подлинные человеческие потребности, «преимущественное право выбора для бедных» (позаимствованное у «теологов освобождения», чьей целевой аудиторией были революционеры в странах «третьего мира»), а для немцев еще и «преодоление прошлого». Такого рода лозунги были притягательны и для тех, кто не входил в круг

*Что и требовалось доказать (лат.); здесь: окончатель ный вывод. — Прим. ред.

Глава 3. Неомарксизм

коммунистических избирателей, и предназначались для того, чтобы вселить в души образованных буржуа чувство стыда, заставив их ощутить свою недостаточную отзывчивость на страдания бедных, а также, в первую очередь, предполагаемых жертв нацизма. Все эти концепты обеспечивали нейтрализацию антикоммунистических настроений и отводили внимание публики от вопроса о том, какими методами коммунистические правительства реализуют социалистические идеалы. Из-за наличия этих очевидных функций некоторые критики упускают еще одну задачу, которую решала эта неомарксистская терминология, а именно попытку укрепить революционный пыл марксизма в условиях, когда его теоретическая база начала слабеть.

В целом неомарксисты действовали примерно так же, как представители христианских ересей, то есть привлекая неправомерно много внимания (в точном соответствии с греческим словом а'фЕац, «выбор») к определенному аспекту марксистско-ленинской традиции, чтобы отбросить то, что составляло ее главные догматы. Так, Хабермас в своей избирательной и адаптированной версии марксизма, представленной в работе «Знание и интерес» (Erkenntnis und Interesse, 1965), поднимает когнитивную проблему получения точной социальной и исторической информации. В несоциалистическом окружении соответствующее знание трудно получить из - за коварного вли - яния классового интереса. Согласно Хабермасу, только социализировав средства производства и привив людям социалистические установки, можно пробить стену ложной информации, создаваемую существующими экономическими отношениями4. В работе «Теория коммуникативного действия» (1981) Хабермас повторяет этот аргумент в связи с проблемой «общественного мнения» в обществе, раздробленном партийной политикой и экономическими

Jurgen Habermas, Erkenntnis und Interesse, — инаугурационная лекция во Франкфуртском университете, опубликована в: Мегкиг (1965), 1139—1153.

9

Странная смерть марксизма

конгломератами. По Хабермасу, в подобной ситуации обмен идеями, столь необходимый для самоуправления, невозможен в принципе5. Все это ведет к необходимости марксистских революционных изменений на основе решения когнитивных и культурных проблем.

Кроме того, Хабермас конструирует такое определение «демократии», которому она может соответствовать только в социалистическом государстве. Чтобы уничтожить зло несоциалистического мира, нужны марксистские революционные общества, независимо от того, являются ли таковыми нынешние социалистические страны. Дело не в том, насколько верна в целом система идей марксизма-ленинизма и всегда ли советские вожди говорят правду. Все эти вопросы затмеваются тиранической структурой власти, а низменные формы лжи исключают возможность когдалибо видеть вещи такими, как они есть. Когда Хабермас обсуждает предварительные условия, при соблюдении которых коммуницирующие индивиды могут прийти к «нормам», регулирующим их взаимодействие, он, естественно, отмечает «факт» материальных лишений. Согласно Хабермасу, пока развившееся действующее государство благосостояния не займется этим «фактом», люди не смогут выйти на «нормативный» уровень межличностных отношений.

Несмотря на протесты твердолобых марксистовленинистов внутри и за пределами советского блока, устоявшейся практикой европейских левых стало обоснование марксистской революционной практики теориями познания. С возвышением неомарксизма доминирующим подходом левых радикалов стало то, что Коллетти отвергал во Франкфуртской школе как «гносеологию», маскирующуюся под научный материализм. Сегодня все то, что в рамках левого движения все еще носит узнаваемый отпечаток марксизма (например, несколько раз переучрежденный

Jiirgen Habermas, Theorie des kommunikativen Handelns (Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1981), особенно p. 242 - 265 .

2