Gotfrid_P_Strannaya_smert_marxizma_2009

Глава 4. Постмарксистские левые

лии, считая эту борьбу неотъемлемой частью марксизма. В подборке о гей-параде, опубликованной 26 июня 1999 года, Liberation представил борьбу сгомофобией как центральную часть борьбы левых сил с фашизмом: «Гомофобия, этот отпрыск злой бестии, порожденной расизмом, требует нашей неусыпной бдительности». В связи с этим журнал требует настойчивости «не только в битве за расширение прав, но также в сфере человеческих эмоций, там, где все уже извращено утвердившейся культурой и полити - ческими символами»19. Своего рода чувство вины «по ассоциации» сквозит в нескольких редакционных статьях, опубликованных газетой Le Monde в 2000 году в связи с планом перезахоронить в Пантеоне прах французского композитора XIX века Гектора Берлиоза. Поскольку Берлиоз написал оперу «Троянцы» по мотивам эпической поэмы римского поэта Верги - лия «Энеида», посвященной истокам и славе племени латинян, получается, что чествование Берлиоза равноценно прославлению Муссолини и его задекорированного под Древний Рим фашизма. Цитируя предостережения Жана Кана, Филиппа Оливье и Готфрида Вагнера, Le Monde вроде бы предлагает пересмотреть это решение, тем более несвоевременное, когда достойные люди трудятся над искоренением остатков фашизма. «Акт величайшей серьезности», перезахоронение Берлиоза, которое пришлось-таки отложить, Le Monde связывает с другой зловещей перспективой — разрешить исполнение в европейских концертных залах музыки Берлиоза, сюжетно связанной с европейскими национальными преданиями20.

Сегодня этот вошедший в моду постмарксистский стиль изрыгания проклятий применяется против национальной гордости европейских народов, кото-

19Gerard Lefort, "Le reveil homophobo", Liberation, 27 июня 1999 г., p. 49.

20См. отклики на процитированные высказывания

вLe Monde, 21 июня 2000 г.; ультраякобинские нападки на Берлиоза принадлежат: Fauquet J. -М. Berlioz au Pantheon? Une fausse note // Ibid. February 29, 2000.

Странная смерть марксизма

рая объявляется проявлением «петенизма», «нацизма» или отрицанием Холокоста, хотя к национальной гордости народов «третьего мира» это не относится. Так, книга французского социолога Поля Ионне «В эпицентре французской болезни», в которой он анализирует утрату национальной идентичности в своей стране, подверглась нападкам Le Monde и Nouvel Observateur за игнорирование преступлений вишистского режима21. Тот, кто недоволен исчезновением во Франции национального чувства, якобы оправдывает депортацию нацистами евреев из Парижа в 1942 году — по крайней мере косвенно. Какимто образом (каким именно — так убедительно и не объяснено) немецким нацистам и их французским пособникам оказывается на руку социология Ионне. В других странах получают распространение свои эмоциональные ассоциации подобного рода. В Германии и социалисты, и пресса обрушились на спонсоров плана создать в Берлине центр в память послевоенных немецких беженцев, потому что этим будет проявлено пренебрежение по отношению к Холокосту. То же самое происходит и с другими людьми, привлекающими внимание к политически некорректным объектам исследований, таким, как ковровые бомбардировки немецких городов союзниками, начиная с 1943 года идо конца войны, или массовое изнасилование немецких и восточноевропейских женщин советскими солдатами, наступавшими на Запад в 1945 году22. Любое проявление внимания к неблаговидным действиям, совершенным по отношению к немцам, в том числе с советской стороны, не может

Глава 4. Постмарксистские левые

не содержать в себе скрытое намерение пересмотреть историю Холокоста. И законодательные запреты здесь, пожалуй, даже менее существенны, чем политическое и журналистское неодобрение.

Постмарксистские левые не лишены симпатии к американским идеалам и даже к капитализму. Когда в 1999 году США совершили военную интервенцию, направленную против Сербии, европейские левые интеллектуалы стали превозносить американскую мощь и подвергали нападкам всех, кто ставил под сомнение мотивы американского вмешательства. Le Monde и Liberation заклеймили противников бомбардировок Сербии как Petainistes* и, играя на семантических ассоциациях с отрицанием Холокоста, сетовали на вспышку revisionisme* *. К концу 1990-х годов, как исчерпывающе показала Элизабет Аеви в своей книге «Господа цензоры», проамериканские настроения среди французских интеллигентов были настолько сильны, что Бернар-Анри Аеви, Паскаль Брюкнер и редакционный совет газеты Le Monde в рутинном порядке объявляли «правым экстремистом» любого критика американского империализма23. Было бы ошибкой сводить все дело исключительно к поддержке албанцев - мусульман против христиан-сербов в Косово. Хотя европейские мультикультуралисты и рассматривали эту схватку с Сер - бией как часть пути к новой Европе, опирающейся на учение о правах человека, их проамериканские чувства были куда более глубокими.

В 2000 году европейские левые осыпали похвалами правительство США за то, что оно послало грозный сигнал предостережения австрийскому правительству,

*Петэновцы (франц.). — Прим. перев.

**Здесь: исторический ревизионизм, переписывание ис

тории (франц.). — Прим. ред.

23Jean Christophe Rufin, La dictature liberale (Paris: Lattes, 1994); а также: Levy. Les maitres censeurs, p. 278—291. Аеви пишет о «сиротах марксизма, ищущих новой веры, которые внесли существенный вклад в победу глобального неолиберализма, ставшего новым воплощением Разума в истории и всеобщей надеждой» (ibid., р. 158).

Глава 4. Постмарксистские левые

потребительской экономикой, ведущей к менее националистической и в культурном плане более открытой Европе, видные европейские левые постепенно перекочевали во второй лагерь. Ален Минц, бывший президент Франции Франсуа Миттеран и архитектор Маастрихстского договора и Европейского союза Жак Делор — все это видные социалисты, отвергшие отождествление своей партии с экономическими «догмами» и выбравшие неустанный марш в будущее. Критики такого подхода, получившего уничижительное прозвище «avancisme», отмечают, что входящие в правительство социалисты утратили интерес к масштабному перераспределению доходов и к национализации производства и рассматривают правление бюрократии и рынки как необходимые составляющие мира «неограниченных возможностей»27.

Было бы недальновидным усматривать в этом всего лишь американский консьюмеризм в обертке «прав человека». Среди сегодняшних левых, ищущих компромисс с капитализмом, много таких мыслящих людей, как Джорджо Наполитано, итальянский коммунист, который в 1994 году преобразовал ИКП в Партию демократических левых сил. Сегодня этот бывший коммунист служит экономическим советником Европарламента, а до этого занимал множество других постов в этой организации. И Наполитано, и Делор теперь истолковывают социализм как путь к бюрократически управляемому будущему обществу, свободному от национальных границ и от традиционного для социалистов «психоаналитического комплекса в отношении к капитализму»28. К моменту падения советского блока Наполитано уже полностью изменил курс. Из его книги «Европа и Америка после 1989 года» (1992) совершенно ясно, что вся его прежняя преданность советской модели полностью перешла на заокеанского победителя в «холодной вой-

27См. Jacques Delors, введение к изданию: L'union politique de I'Europe (Paris: Documentations Fran9aises, 1998).

28См. замечания Делора в Le Monde, 4 октября 2003 г.

Странная смерть марксизма

не»2 9 . Американский пример должен помочь решению задачи европейской интеграции, процесс которой задумывался как способ обеспечить европейскому континенту плюралистическое, секулярное и социалдемократическое будущее.

Трудно понять эту идеологическую трансформацию, если игнорировать американское присутствие. Для многих европейцев США превратились в державу, господствующую социально-экономически, культурно и политически. По этому ориентиру они определяют свое положение в мире, а постмарксистские левые в соответствии с ним составляют чертежи будущего. На ум сразу приходит сравнение с тем, как греки смотрели на Спарту после ее победы в Пелопоннесской войне в 404 году до н.э. и до ее поражения в войне с фиванцами при Левктрах тридцать три года спустя. Афинские историки и философы, включая Платона, Фукидида и Ксенофонта (последний попросил и получил спартанское гражданство) призывали греков подражать умеренности, бережливости и храбрости спартанцев. Олигархи, утвердившиеся на руинах афинской демократии после поражения этой морской державы в Пелопоннесской войне, приняли в качестве лозунга характерно спартанский идеал ософрооотт] (умеренности), да и другие греческие полисы охватило поветрие подражания хиреющей спартанской конституции. Военное поражение Спарты, попытавшейся вторгнуться в соперничавшие Фивы, и последующая утрата завоеванных территорий в Мессении (на Пелопоннесском полуострове) привела к потере престижа и влияния, от которой Спарта уже никогда не оправилась.

Решающее отличие США от Спарты заключается в том, что их влияние и гегемония настолько более масштабны, что древние военные империи, включая римскую, просто бледнеют на их фоне. Евро-

29 Giorgio Napolitano, Europa, America dopo I' 89 (Rome: Laterza, 1992); Leonardo Raito, USA and Eurocommunism in the Age of the Cold War (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 2002).

Странная смерть марксизма

и в начале 1970-х годов, нашла сторонников во фран - цузском (правоцентристском) правительстве тридцатью годами позднее. Некоторые мультикультурные эксперименты принимают в Европе более крайние формы, чем в США, как это было в случае уголовного преследования за публичное проявление «нечуткости», но обычно это происходит уже после того, как соответствующая инициатива была опробована на противоположной стороне Атлантики. Американская пресса практически неизменно поддерживает жесткие меры европейцев, применяемые к нарушителям политкорректности. В таких случаях американские журналисты напоминают своим читателям

о«фашистском» прошлом Европы и о том факте, что

вГермании процесс запрещения выражения «недемократических» взглядов был начат еще союзным верховным командованием с целью очистки страны от националистического мышления. В любом случае американская пресса вряд ли полезет в драку из-за плохого обращения с «правыми» авторами в Германии или во Франции11.

31 О благожелательном отношении к решению бельгийских судов запретить крупнейшую партию Фландрии за при - зывы ограничить иммиграцию см. статью Энгуса Роксборо (Angus Roxborough) "Blow to Belgian Far Right", размещенную в Интернете на сайте www.newsvote.bbc. co.uk (9 ноября 2004 г.). В годовых отчетах агентств, созданных для защиты конституционного порядка, установленного в Германии командованием союзников, слова «антиамериканский» и «враждебный к конституционному порядку» стали практически синонимами. См., например: Verfassungsschutz Berichte des Bundes

(1998), p. 97; (1999), p. 74. О том, как в Германии «конституционность» стала синонимом мультикультурализма и поддержки «американских ценностей», см. памфлет: Josef Schtisslburner, "Kampfinstrument: Antisemitismus-Vorwurf: Vom Verfassungsschutz zur Staatsreligion" (Berlin: Friedenskomitee, 2000). Об американском понимании Нюрнбергского процесса см.: Eugene Davidson, The Trial of the Germans (reprint, Columbia: University of Missouri Press, 1997).