Уголовно-исполнительное право России

Глава 13. Режим в местах лишения свободы в России в 1917—1959 гг. 353

жения в пределах территории работ участка, они полностью обеспечивались вещевым довольствием, зачислялись в техническую столовую, по усмотрению начальника участка могли получать премиальное вознаграждение от 30 до 50 рублей, им полагалась также премия по хозрасчету, разрешались неограниченная переписка с родственниками и беспрепятственное отправление денежных переводов, предоставлялось личное свидание один раз в шесть месяцев.

Исполняя административные функции, начальник отряда обеспечивал выполнение заключенными плана и требований режима, не допуская в бараках воровства, ругани, игры в карты, драк и т. д. В соответствии с Положением о строительных отрядах начальник отряда, как должностное лицо, наделялся правом применения дисциплинарных взысканий: объявления выговора простого и строгого, ареста с выводом на работу до трех суток, лишения права переписки до одного месяца (два последних взыскания — с предварительного утверждения начальником участка).

Для того чтобы заключенные знали своих непосредственных начальников, руководящий состав из заключенных выделялся введенными отличительными нарукавными знаками. Инженерный состав носил знаки серого цвета с инженерным значком, а младший технико-административный состав и воспитатели — синего цвета с буквенным обозначением: "Д" — десятник, "Б" — бригадир, "В" — воспитатель.

Первоначальный период отбывания наказания во многом определяет последующее поведение заключенных. Там, где руководители ИТЛ это понимали, принимались меры для адаптации личности к новым условиям. В частности, начальник Карагандинского лагеря в связи с ожидаемым поступлением больших партий заключенных, в основном крестьян, в первом квартале 1933 г. издал специальное директивное указание. Оно требовало, чтобы действительное положение дел в лагере заключенные уяснили от воспитателей, а не от антисоветски настроенных правонарушителей. После проверки предписывалось заключенных из числа членов партии, руководителей колхозов, сельсоветов использовать по специальности и профессиям на административно-хозяйственной работе в аппарате лагеря, обращая особое внимание на укомплектование лучшими из них военизированной охраны, штата культвоспитработников.

Ставилась задача в период содержания заключенных в карантине разъяснить им внутренний распорядок в лагере, чтобы они с первых дней не допускали нарушений, а также систему поощре-

354 Раздел III. Исправительно-трудовое право в 1917—1990 гг.

ний и взысканий. Срок содержания заключенных в карантине устанавливался в 21 день. Здесь они обеспечивались газетами, литературой, настольными играми. С ними проводились вечера вопросов и ответов, организовывались постановки спектаклей и выступления агитбригад. Администрацией принимались меры по предотвращению хищения у заключенных личных вещей уголовниками.

В качестве высшей формы поощрения лагерников за примерное поведение использовались свидания с родственниками. В каждом лагере порядок их проведения регулировался специальным приказом, который требовал предоставлять личные свидания только тем заключенным, которые своим безупречным поведением и ударной работой зарекомендовали себя вполне достойными поощрения. Для получения свидания требовалось пробыть в лагере не менее трех месяцев. Заключенный мог получить два свидания в год, повторное свидание предоставлялось лишь по истечении шести месяцев со дня предоставления предыдущего. В то же время в виде исключения, по особому разрешению, свидания могли предоставляться и более часто, но их количество не оговаривалось. Личное свидание заключенный мог провести с родственниками как на частной квартире, так и в "Доме для приезжих". Правом предоставления личного свидания обладал только начальник лагеря или его помощник.

Что касается предоставления осужденным общих свиданий, то это составляло компетенцию начальников отделений лагерей. Они предоставлялись в пределах 4 часов в сутки. Их число в приказе не оговаривалось.

Установленный порядок предоставления свиданий требовал много времени на решение этого вопроса. Поэтому, например, в Беломорско-Балтийском лагере в 1932 г. право разрешения свиданий осужденным, за исключением судимых по составу контрреволюционных преступлений, было предоставлено начальникам отделений.

С самого начала 30-х гг. широкое распространение в лагерях получили соревнование и ударничество. Инициативу осужденных следовало подкрепить и стимулировать мерами материального и морального поощрения. Поэтому для тех из них, кто зарекомендовал себя с хорошей стороны на производстве и в быту, была увеличена норма отправления корреспонденции вне зависимости от состава преступления. Заключенным-ударникам, выполняющим и перевыполняющим взятые на себя обязательства, отличающимся хорошим поведением, было разрешено отправлять три письма в

Глава 13. Режим в местах лишения свободы в России в 1917—1959 гг. 355

месяц. В том случае, если фамилия ударника заносилась на Красную доску или он удостаивался премирования за хорошую работу, ему разрешалось отправлять четыре письма в месяц. На отправление корреспонденции выдавалось соответствующее число талонов.

Право разрешения посылать письма по увеличенной норме в отношении работников центрального аппарата управления лагеря предоставлялось начальникам соответствующих отделов; в отношении работников аппаратов отделений и отдельных пунктов — начальникам последних или их помощникам; всех остальных заключенных — начальникам лагерных пунктов и их помощникам.

По установленному в лагерях порядку заключенным разрешалось хранить при себе наличные деньги в пределах получаемой ими суммы месячного премиального вознаграждения. Остальные деньги подлежали сдаче в сберегательную кассу с правом получения по разрешению лагерной администрации на различные нужды (выписку газет, почтово-телеграфные расходы, доплату в столовых, стирку белья, пользование фотографией и платной парикмахерской вне лагеря). Деньги на эти цели выдавались по предъявлении справки от технической столовой о состоянии там на довольствии, а также от культурно-воспитательной части о выписке газет. Служащие управлений, пользующиеся услугами техстоловой (с доплатой), получали на другие расходы 14 рублей в месяц, отделений — 12 рублей, все остальные — 6 рублей в месяц.

Заключенные не ограничивались в получении переводов, но они подлежали сдаче в сберкассу для зачисления на текущий счет. Выполняющие и перевыполняющие нормы могли снимать со счета до 50% суммы месячного премиального вознаграждения при условии указания, на какие цели их предполагается потратить. Прибывшим с этапом разрешалось оставлять на расходы деньги в сумме 10 рублей.

Заключенные обладали правом приобретать облигации государственного займа. Хранить при себе можно было облигации номиналом до 25 рублей, остальные сдавались на хранение в финчасть до освобождения. О выпавшем на облигацию выигрыше финчасть ставила заключенных в известность. Из этих денег они могли получить не свыше 100% премиального вознаграждения. Отобранные при обыске облигации на сумму свыше установленного номинала подлежали сдаче в финчасть, а на виновного налагалось взыскание. Облигации могли быть и конфискованы, но лишь по постановлению коллегии ОГПУ СССР или суда.

Заключенные обладали также правом подачи жалоб и заявлений в различные инстанции. Специальным приказом регламентировались порядок и сроки их рассмотрения. Непосредственно на лагерном пункте для этого отводилось 24 часа. В аппаратах отделений они подлежали рассмотрению не позднее следующего дня по получении. В Центральной аттестационной комиссии лагеря жалобы и заявления рассматривались в 3-дневный срок или направлялись в другие инстанции в соответствии с их компетенцией.

Вэтом случае заявитель ставился в известность.

Вцелях активизации борьбы с внутрилагерной преступностью, усиления борьбы с побегами и для изоляции злостных нарушителей режима в системе лагерей в 1932—1933 гг. стали создаваться отдельные лагерные пункты усиленного режима, в составе которых имелись штрафные изоляторы.

Впервые годы работы лагерей широко практиковалось досрочное освобождение нарушителей из штрафных изоляторов в связи с праздничными датами, а также за добросовестное отношение к работе и примерное поведение.

С самого начала функционирования лагерей среди части заключенных, вывезенных из домов заключения и изоляторов специального назначения, широкий размах приобрели отказы от работы, симуляция, продажа вещевого имущества, пьянство, сожительство с женщинами, воровство, картежные игры, грабежи, избиения и др. Фактически профессиональные преступники задавали тон всей жизни в лагерях. Администрация была вынуждена искать наиболее действенные санкции в отношении нарушителей. Среди таких санкций можно выделить: привлечение к уголовной ответственности, водворение в штрафной изолятор на срок от месяца до года с одновременным лишением зачетов за все время пребывания в лагере, направление в роту усиленного режима, перевод на общие работы, этапирование в отдаленные северные лагеря или на острова Северного Ледовитого океана и др. С 1935 г. к наиболее злостным нарушителям режима стала применяться высшая мера наказания.

В интересах укрепления внутрилагерного порядка высшие должностные лица ОГПУ СССР разрешали использовать и другие меры, хотя они и противоречили Положению об ИТЛ. Так, в апреле 1932 г. заместитель председателя ОГПУ Ягода и заместитель прокурора Верховного Суда СССР Катаньян утвердили Положение об особых правах начальника ГУЛАГа тов. Рапопорта Я. Д. на строительстве Беломорско-Балтийского водного пути, выполняе-

Глава 13. Режим в местах лишения свободы в России в 1917—1959 гг. 357

мом силами заключенных. В соответствии с Положением ему предоставлялось право единолично в административном порядке увеличивать срок заключения в лагере лицам, которые нарушали установленный порядок и дисциплину. Перечень включал 15 конкретных видов нарушений, но допускалось применение такой меры и за иные проступки. Решение об увеличении срока обжалованию не подлежало.

Порядок вынесения решений о добавлении срока предусматривал оформление должностным лицом рапорта о совершенном преступлении с приложением краткого допроса обвиняемого и свидетелей. На дознание отводилось 48 часов с последующим направлением материалов в ГУЛАГ для принятия решения.

Архивные документы свидетельствуют о реализации на практике предоставленного начальнику управления права в отношении продления сроков. В частности, в июне 1932 г. по двум приказам 94 заключенным срок был продлен на один-три месяца, но уже в декабре отдельным заключенным сроки были увеличены на шесть месяцев и на один год.

Необходимость поддержания должного режима содержания заключенных заставляла руководство ГУЛАГа заниматься поиском эффективных средств воздействия на правонарушителей. В этих целях было принято решение об использовании системы зачета

рабочих дней в срок отбытого наказания. В январе 1931 г. Ягода

утвердил Временное положение о зачете рабочих дней заключенным, содержащимся в исправительно-трудовых лагерях. Анализ этого Положения свидетельствует прежде всего о его классовой направленности. В частности, осужденным за контрреволюционную деятельность (террор, диверсии, измену Родине и т. п.) начисление зачетов допускалось в отдельных случаях, по специальной норме, не ранее как через год после вынесения приговора и только с разрешения ГУЛАГа.

В Положении достаточно подробно регламентировались условия, при которых начислялись или не начислялись зачеты. Зачет по первой категории труда устанавливался из расчета 4 дня срока за 3 дня работы, а по второй — 5 дней срока за 4 дня работы. По установленному правилу для лиц, отбывавших наказание в МТЛ, система зачета применялась по истечении трех месяцев содержания в лагере и двух месяцев в иных местах заключения. На общих основаниях начислялись зачеты за работу в том случае, если кассационные и находящиеся на пересыльных пунктах привлекались к труду.

358 5^M££L^' Исправительно-трудовое право в 1917—1990 гг.

Система зачетов не распространялась на тех, кто отбывал наказание в ШИЗО или штрафных ротах. Не начислялись они и в том случае, если количество дней, в которые заключенные не выполняли норму выработки, достигало 50% от общего числа рабочих дней в данном периоде. Однако в случае, если невыполнение нормы не зависело от заключенных, зачеты полагалось начислять. Зачеты также не начислялись при низком качестве произведенной работы, хотя норма выработки была выполнена или перевыполнена.

В Положении особо оговаривались случаи, когда зачеты не начислялись, а именно: отказывающимся от работы по неуважительным причинам; продавшим обмундирование; испортившим обмундирование или инструмент; изобличенным в приписках, пьянстве, картежной игре, хулиганстве, приставании к женщинам; замеченным в дезорганизации жизни лагеря и антисоветской деятельности, в нелегальной переписке и свиданиях. Наложенное взыскание в виде выговора не являлось препятствием для начисления зачетов.

Четкая ориентация на укрепление режима просматривается в циркуляре ОГПУ "О порядке освобождения из исправительно-тру- довых лагерей ОГПУ в связи с установлением паспортного режима" от 19 декабря 1933 г. В нем прямо указывалось, что в целях продолжения исправительно-трудового воздействия и дифференцированного подхода к освобождающимся из лагерей допускается выдача удостоверений на возможность получения паспорта в режимной зоне. В исключительных случаях ударникам производства, принимавшим активное участие в культурной и общественной жизни лагеря, также выдавались удостоверения, если их родственники проживали в режимной зоне, были заняты общественно полезным трудом и могли предоставить площадь для проживания.

Условно-досрочное освобождение из лагерей также преследовало цель поддержания должного правопорядка среди заключенных. ГУЛАГ обязывал администрацию учитывать, что услов- но-досрочное освобождение может применяться только в отношении осужденных, отбывших не менее определенной части установленного законодательством срока, дающего право на возбуждение ходатайства при условии хорошей работы и безупречного поведения во время содержания в местах заключения.

Низовая лагерная администрация нередко отказывалась представлять заключенных к условно-досрочному освобождению по надуманным предлогам. В связи с этим в обзорном письме ГУЛАГ

Глава 13. Режим в местах лишения свободы в России в 1917—1959 гг. 359

НКВД от 9 октября 1935 г. указывалось, что неубедительны формулировки типа: "Учитывая тяжесть совершенного преступления, считать досрочное освобождение нецелесообразным" или "Как классово чуждому элементу отказать". Администрации лагерных пунктов рекомендовалось так поставить аттестование заключенных, чтобы характеристики не были внутренне противоречивыми и чтобы отрицательное заключение о невозможности применения условнодосрочного освобождения логично бы вытекало из самого содержания характеристики.

В первой половине 30-х гг. наиболее типичными и распространенными нарушениями режима содержания заключенными являлись издевательство над заключенными со стороны уголовнобандитствующих элементов, бандитизм, побеги, отказы от работы, склонение женщин к сожительству, пьянство, присвоение присылаемых в посылках продуктов и предметов обихода, воровство, картежные игры, грабежи, злоупотребление служебным положением, антисоветская агитация, продажа вещевого довольствия и др. Некоторые виды нарушений носили массовый характер, и к таковым прежде всего следует отнести продажу вещевого имущества. По таким фактам только с середины 30-х гг. стали проводиться расследования с привлечением виновных к административной и уголовной ответственности.

Другим массовым явлением в лагерях были отказы от работы. Руководители лагерей понимали, что отказчики — это люди, которые остаются вне поля зрения администрации и воспитателей, что и создавало питательную почву для появления среди заключенных воров, расхитителей, промотчиков и хулиганов. В целях усиления борьбы с отказывающимися от работы в некоторых лагерях командирам военизированной охраны давалось указание до истечения рабочего дня не уводить с рабочего объекта заключенных, не допускать свиданий и передач во время работы, на злостных отказчиков составлять акты, повысить требовательность к бригадирам за выполнение работы подчиненными.

Укреплению правопорядка в лагерях не способствовали бездеятельность руководителей, многие из которых сами являлись заключенными, злоупотребление ими своими служебными обязанностями. И хотя за такую позицию и за нарушение законности руководители всех рангов подвергались административной и уголовной ответственности, положение практически не улучшалось. Это вполне объяснимо. Теоретическая посылка гулаговских руководителей о необходимости при помощи одних заключенных перевос-

питывать других с самого начала была несостоятельной, что получало подтверждение на практике. Так, например, в первой половине 30-х гг. подавляющее большинство заключенных проживали без охраны, но под надзором, а многие проживали за зоной с семьями на положении расконвоированных. Проверки показывали, что заключенные, занимавшие должности административно-тех- нического персонала, приходили на работу по своему усмотрению. Перерывы использовали для посещения рынков и магазинов, бань

ит. д. Это вызывало недовольство со стороны других заключенных.

С1935 г. начался процесс ввода ограничений на занятие должностей в аппаратах лагерей некоторыми категориями заключенных. Первоначально это коснулось тех, кто занимал должности в учетно-распределительных и учебно-воспитательных частях. По указанию ГУЛАГа от занимаемых должностей освобождались осужденные по составу контрреволюционных и особо тяжких уголовных преступлений.

Изучение ГУЛАГом положения дел в ряде лагерей в конце 1935 — начале 1936 г. показало, что, несмотря на ряд грозных приказов о решительной и беспощадной борьбе с фактами бездушного, грубого и издевательского отношения, произвол и даже преступления со стороны низовой лагерной администрации по отношению к заключенным продолжали иметь место в тюрьмах, лагерях и колониях. Причина такого положения усматривалась в безобразном подборе административного состава, отсутствии повседневного контроля и игнорировании жалоб заключенных. За подобные действия ряд сотрудников, например, Волжского и Среднеазиатского ИТЛ из числа вольнонаемных и заключенных были преданы суду.

Практика работы ИТЛ и колоний первой половины 30-х гг. свидетельствовала о том, что значительное смягчение требований режима содержания по отношению ко всем категориям заключенных после их вывода из учреждений закрытого типа не оправдало себя на практике. Именно этим объясняется тот факт, что к

1936 г. наметилась линия на ужесточение условий содержания заключенных.

Безусловно, укреплению режима препятствовало и отсутствие элементарного порядка. Так, завозу заключенных не предшествовала необходимая подготовительная работа по организации для них нормального быта. Отсутствие достаточного количества бань, дезокамер влекло за собой значительную завшивленность и вызывало эпидемические заболевания. Руководители лагерных пунктов не предъявляли необходимых требований к выполнению дневаль-

Глава 13. Режим в местах лишения свободы в России в 1917—1959 гг. 361

ными своих должностных обязанностей по поддержанию чистоты, тепла и порядка в бараках. Уборка территории жилой зоны проводилась зачастую нерегулярно и небрежно. Недостаточное количество кухонь и ларьков, плохая организация их работы и нераспорядительность лагерной администрации приводили к тому, что заключенным после десятичасовой работы приходилось еще 1—2 часа выстаивать на морозе в ожидании выдачи пищи или приобретения таких товаров, как махорка. Дежурные по кухне не выполняли своих обязанностей по наблюдению за правильной закладкой и раздачей пищи.

Хулиганствующие элементы, дезорганизующие производство и режим, во многих случаях не изолировались и не ставились в условия более сурового режима. Аппараты оперативно-чекистских отделов не вели постоянной борьбы с кражами в бараках личных вещей лагерников, продуктов. Почти во всех лагерях заключенные перепродавали лагерное имущество и постельные принадлежности или выменивали их на спиртное. Письма, посылки, денежные переводы, поступавшие в адрес заключенных, вручались с большим опозданием, а иногда совсем пропадали.

Охрана на производственных объектах не всегда боролась с лодырями, отказчиками, разлагавшими трудовую дисциплину, а воспитатели нередко устранялись от проведения разъяснительной работы и посещения бараков.

Плохо был поставлен учет заключенных, прибывающих в лагерь. Отмечались факты, когда в лагере содержались лица вообще без приговоров или без оформленных должным образом.

В целях устранения недостатков, присущих большинству лагерей, был обозначен комплекс мер, представляющих конкретную программу действий администрации лагерей на последующий период. Прежде всего требовалось тщательно выбирать место для развертывания лагерных пунктов, позволяющее иметь надежное водоснабжение и незаболоченное. Предусматривалось первоочередное строительство бараков, кухонь, кипятильников, амбулаторий

истационарных лечебных учреждений, бань, прачечных, дезокамер (последние три объекта по своей пропускной способности должны были обеспечивать обработку заключенных три раза в месяц

ииметь возможность обслуживания этапов). Кухни следовало оборудовать достаточным количеством окошек, полностью обеспечивающих одновременную и нормальную раздачу пищи, не допуская скопления людей.

Кбаракам предписывалось прикрепить постоянных дневальных, на которых возлагалась ответственность за хранение всего

имущества как лагерников, так и лагеря. За допущение малейшего воровства следовало привлекать их к ответственности, вплоть до предания суду.

Уполномоченные оперативно-чекистских отделов обязывались вести решительную борьбу с кражами, каждый факт расследовать и виновных в кражах немедленно изолировать в ШИЗО. От них требовалось, чтобы каждый честно работающий заключенный был защищен как от уголовно-бандитствующего элемента, так и от произвола должностных лиц разного уровня.

Усиление карательной политики в стране в 1937—1938 гг.

нашло свое отражение и в деятельности лагерей. В первой половине 1937 г. руководство НКВД СССР приняло меры, направленные на укрепление режима в лагерях, предназначенных для содержания особо опасных заключенных. Прежде всего, независимо от выполняемой работы и от поведения снимались с работы в аппаратах управления лагерей все без исключения заключенные, осужденные за террор, шпионаж, диверсии, измену Родине, за участие в троцкистско-зиновьевских и правых контрреволюционных организациях и группах, участие в других контрреволюционных организациях (мясниковцы, шляпниковцы, децисты и т. д.), участники фашистских, контрреволюционных националистических организаций, перебежчики, а также иностранные подданные.

С руководящей административно-хозяйственной и производственной работы снимались следующие категории: начальники частей, отделений, начальники лагерных пунктов и участков, начальники сооружений, руководители групп. Пересмотру подлежал весь состав заключенных, судимых за контрреволюционные преступления, которые до этого использовались в учетно-распреде- лительных отделах, культурно-воспитательных частях, военизированной охране, в редакциях газет, административных отделах. Допускалось использовать эти категории заключенных только в качестве технических руководителей (прорабов, десятников) в подконвойных бригадах.

Существенные коррективы были внесены в порядок расконвоирования. Право решения этого вопроса предоставлялось начальникам отделений, которые обязывались руководствоваться следующими положениями: если выполняемая работа была связана с бесконвойным передвижением, а подлежащие расконвоированию не замечены в антисоветской деятельности, то вопрос решался положительно. Запрещалось расконвоирование судимых за контрреволюционную деятельность, перебежчиков и иностранных подданных.